Глава 1

Незнакомые силуэты

Если бы меня попросили расставить страхи в порядке убывания, то каким был бы первый? У каждого человека этот список будет своим: боязнь высоты, страх одиночества, даже рептилий… В свое время некоторые из них прочно поселились в моей голове, свив гнездо, словно птицы, однако прежде я никогда не ощущала подобного ужаса. Кто-то ненавидел меня настолько, что хотел убить. Сердце обливалось кровью от неизвестности. Я не знала, кем был тот человек. Мой отец, наверное, перевернулся бы в гробу от негодования; его дочь тонула в собственном отчаянии.

Сознание вернулось. Однако разлившаяся по венам тревога не давала собраться с мыслями. Что случилось, кто хотел навредить мне, как я оказалась здесь, в каком я состоянии? С каждым вопросом сердце билось в груди все сильнее. Мои глаза все еще были закрыты. По специфическому запаху и тонкой игле в руке я поняла, что нахожусь в больнице. Я услышала незнакомые мужские голоса, которые переговаривались рядом со мной, а потому продолжила лежать с закрытыми глазами.

– Ты знаешь, где он сейчас? – спросил один из голосов.

– Нет, но Ариф скоро все выяснит, не переживай, – ответил второй.

Я не знала, кто такой Ариф, не знала, кто и что должен выяснить, да и голоса мне были незнакомы. От этого мне стало еще тревожнее. Кто эти люди и что они делали в моей палате?

– Как мне не переживать, Омер? Он появляется и исчезает, когда ему вздумается! – сказал собеседник сердито, после чего раздраженно добавил: – Когда же он поумнеет? Достал, ну честное слово!

Чем громче он говорил, тем сильнее у меня болела голова. Тело затекло, хотелось пошевелиться.

Может, привлечешь к себе внимание и покажешь, что проснулась, а потом узнаешь, что происходит?

Но какая-то часть меня советовала подождать еще немного, поэтому я продолжила слушать разговор.

– Не кричи, ты разбудишь девушку, – тихим голосом сказал мужчина, которого звали Омер. – Непонятно, почему ты вдруг так разозлился.

Мы в коме, потеряли память, что происходит? Кто эти люди?

Я услышала, как второй собеседник шумно втянул носом воздух, и его голос раздался ближе.

– Проехали, – ответил тот, сдавшись. Через несколько секунд он продолжил: – Доктор сказал, когда она очнется? Странно, что мы так долго ждем.

Обеспокоенность, промелькнувшая в его голосе, должна была меня обрадовать; но одновременно с этим какое-то странное чувство пронеслось по моему телу, вызывая мурашки. Его голос пробудил во мне что-то давно забытое. Кто он такой? И почему я явственно чувствовала, как он смотрел на меня?

А если открыть глаза, Ляль, то можно наконец-то все выяснить, как думаешь?

И то верно.

– Сказал, что скоро, – ответил Омер, и я тут же затрепетала ресницами, подтверждая его слова.

– Кажется, просыпается, – добавил он, и я услышала, как он поднялся со своего места.

Я медленно открыла глаза, несмотря на пульсирующую боль. Несколько раз моргнула, давая зрачкам привыкнуть к свету. Как и ожидалось, это была больничная палата. Солнце уже давно село, и комнату освещали лишь луна и свет от лампы на тумбочке. Мне казалось, что я перепутала день с ночью.

Когда я смогла видеть четко, то обнаружила по обе стороны от кровати двух молодых людей, которые с любопытством меня разглядывали. Я видела их в первый раз. Они смотрели на меня так, словно тоже видели впервые, но обеспокоенность в их голосах выдавала обратное.

– Скорейшего выздоровления, – сказал человек, которого, как я поняла, и звали Омером. – Как ты себя чувствуешь?

Он сделал шаг вперед, оказавшись ближе.

Переводя взгляд с одного незнакомца на другого, я невольно нахмурилась. Оба были темноволосыми и высокими, как братья. Однако, в отличие от второго, Омер был чуть ниже ростом. Он смотрел на меня с легкой улыбкой, но морщинки, собранные в уголках его глаз, выдавали его. Омер выглядел уставшим, но это была не физическая усталость, а как будто он просто устал от жизни.

Когда я перевела взгляд на второго посетителя, имени которого еще не знала, он тут же вынул руки из карманов и пристально в меня всмотрелся. Своим острым подбородком со щетиной и темными, глубокими, словно колодцы, глазами он был похож на Омера, но в то же время и не был на него похож. От Омера исходила совершенно другая аура. Из-за этого мне хотелось изучить второго посетителя подробнее, но позже.

Я откашлялась и обратилась к незнакомцам, которые выжидающе на меня смотрели.

– Кто вы такие и что здесь делаете? – выпалила я, пытаясь звучать безразлично. За последние часы я не произнесла ни слова, поэтому голос звучал хрипло. Я снова прокашлялась, пытаясь вернуть ему прежнее звучание.

Ляль, ты не могла спросить повежливее?

Если им это не нравится, они могли бы сами начать с объяснений, а не стоять как истуканы.

Вместо ответа Омер произнес:

– Хочешь воды?

Конечно, я хотела, но еще больше я хотела получить ответы. Я снова прочистила горло.

– Может, сначала ответите на вопрос?

Меня не волновало, что это звучало вызывающе.

– Мы отвезли тебя в больницу, – сказал Омер, не обращая внимания на мое сердитое выражение. – Дом, в который ты пыталась попасть, наш. Когда мы приехали, то нашли тебя без сознания, лежавшей перед дверью.

От боли в голове я поморщилась.

– Я поняла, что ошиблась, когда пыталась вставить ключ, но было уже поздно.

Я вспомнила человека, который орал и бил меня об дверь так, словно хотел убить, и страх, не оставлявший меня ни на минуту, снова гулко отозвался в сердце.

– Ладно, – произнесла я. – Судя по всему, вы не имеете отношения к тому инциденту. Вы не видели нападавшего?

– Когда мы пришли, там никого не было, – ответил Омер. Он выглядел абсолютно бесстрастным.

Как долго я лежала без сознания возле дома? Вместо того чтобы думать, почему какой-то незнакомец напал на меня, я размышляла, почему он не закончил начатое.

Иногда ты смотришь на вещи под таким углом, что мне хочется плакать.

Крик, который я услышала в ту ночь, еще долго будет звенеть у меня в ушах.

– Вы сказали, что дом, в который я пыталась попасть, ваш, – продолжила я под пристальным взглядом высокого незнакомца. – Разве это не дом Ясина Гёркема?

– Нет, дом мой, – ответил тот глубоким голосом. – Дом Ясина под номером 11, видимо, ты просто перепутала.

Это все из-за телефона, который разрядился прежде, чем я смогла перепроверить адрес. Интересно, накинулся бы тот мужчина на меня, если бы я не ломилась в дверь? А может, он хотел навредить не мне, а кому-то в том доме? Мог бы кто-то из присутствующих быть его потенциальной жертвой? Пожалуй, лучше спросить напрямую.

– Человек, который меня ударил… Это мог быть…

Человек, который ждал вас, по ошибке набросился на меня, вот такой нелепый вопрос я пыталась задать.

– Это мог быть кто-то, кто хотел вам навредить? – И, не дожидаясь их ответа, я продолжила: – Вы сказали, что ничего не видели, но может, полиция что-нибудь сказала, в конце концов, дом же ваш.

Я не знаю, почему говорила так, словно в жизни два слова связать не могла; наверное, из-за сильного стресса.

– Нет, это невозможно, – отчетливо произнес незнакомец, имени которого я не знала.

Вместо того чтобы ответить на вопросы, роившиеся в моей голове, они оставляли еще больше загадок. Раз они сказали, что «Ясин живет в доме под номером одиннадцать», то можно с уверенностью предположить, что они знали моего брата, поэтому я спросила в надежде:

– Вы знакомы с Ясином Гёркемом?

– Да, мы с Ясином вместе учились, – ответил Омер.

Почему они постоянно ждут, когда я спрошу, и не дают прямых объяснений? Могли ли они лгать мне? Я не хотела слепо верить незнакомцам. Нет гарантии, что они, как и тот нападающий, не хотят навредить мне.

Хорошо, а брат уже знает, что со мной приключилось? Он не мог не знать. Ему всегда все досконально известно о моей жизни, так где же он сейчас? Почему все происходящее выглядело как ночной кошмар?

– Он знает, что я здесь? – взволнованно спросила я.

Внутри меня велась борьба – одна часть была любопытной и не особо беспокоилась о текущей ситуации, а вторая хотела, чтобы ее взяли за руку и успокоили.

Услышав волнение в моем голосе, Омер ответил:

– Вообще-то и да, и нет. Меня предупредили, что ты должна приехать. Наверное, у тебя разрядился телефон, поэтому Ясин связался со мной, когда не смог до тебя дозвониться.

Милый брат, кто бы знал, что ты такой заботливый.

– Ясин не смог приехать сюда, потому что он на важном задании, и я рассказал ему, что случилось. Но в мягкой форме, чтобы не волновался.

Омер глубоко вздохнул.

– Он разволновался, но я все уладил. Надеюсь, ты не злишься, – быстро и немного смущенно добавил он.

– Нет-нет, наоборот, мне стало легче. Я думала, что было бы лучше, если бы вы ничего не рассказывали. Я тоже не хочу, чтобы брат волновался, – произнесла я с легкой улыбкой.

Внутри меня все кричало, что Ясин не мог не знать об инциденте. Ему первому должна была позвонить полиция. Как эти люди могли не дать ему узнать детали случившегося? В голове пронеслась мысль, что они осведомлены о прошлой ночи гораздо лучше, чем мой брат. Хорошо, тогда кто они? Они ждали моего приезда из Анкары только потому, что дружат с Ясином? Или случившееся как-то с ними связано, потому они здесь?

Прежде чем я успела еще о чем-то спросить, молодой человек, имени которого я не знала, произнес:

– Омер, скажи доктору, что пациентка проснулась. Необходимо провести анализы. Пусть займутся этим как можно скорее.

Услышав его повелительный тон, я медленно повернулась в его сторону и окинула взглядом.

Омер кивнул и вышел из палаты, а я принялась бесстыдно разглядывать человека, который все это время тоже неотрывно смотрел на меня. На нем был черный костюм. Пиджак он отложил в сторону, рукава черной рубашки подвернул до локтей. Идеальный крой еще больше подчеркивал его стройное тело.

Ты поедаешь его глазами!

Он тоже не отрываясь смотрел на меня, так что можно считать, что мы квиты.

Скрестив руки на груди, он слегка приподнял подбородок. Обратив внимание на его рельефные бицепсы, я подумала, что он мог бы быть моделью. У него отличное телосложение и красивое лицо, которые явно имели бы успех в этой сфере, однако часы на запястье стоили больше, чем мог позволить себе манекенщик.

Нет, модельный бизнес точно исключается из сферы его занятий. И работал он явно там же, где и мой брат. Он похож на бизнесмена. По его часам и костюму, которые стоили, наверное, сотни тысяч лир, было ясно, что он богат. Я тоже была в хорошей форме, правда, у меня не было столько денег. И мне было интересно, почему мы не встречались с ним раньше.

Я отвернулась и осмотрелась вокруг. Это была маленькая простая комната. Все стены и мебель белого цвета. Обычная палата с сильным больничным запахом. В углу стоял двухместный диванчик, на спинке которого лежала верхняя одежда моих «посетителей». Я собиралась спросить доктора, когда он придет ко мне, что с моим здоровьем и как долго эти люди находятся здесь. Хотелось выбраться из всей этой неопределенности.

Я втянула носом воздух. Из всех ненавистных мне запахов только запах больницы был отвратителен до спазмов в желудке.

А как насчет запаха туалета в общественных местах?

Достойный ответ.

Я должна сдержать слово, данное моей матери. Сейчас, когда я все еще не знаю, что со мной случилось, думать об этом кажется нелогичным; но может, именно потому, что я все еще жива, на ум сразу же пришла моя мать. Наверное, я думала о ней, потому что скучала и потому что мне было страшно. Сильно болела переносица. Больницы, в которых молятся чаще, чем в мечетях, погружают людей в глубокую апатию. Чтобы не погрязнуть в этих мыслях, я стиснула зубы и попыталась сосредоточиться на головной боли.

Во всем теле ощущалась невероятная усталость. Как будто меня переехал грузовик.

Может, лучше бы и переехал, Ляль. Посмотри на себя, кто знает, что с тобой сейчас?

Действительно, как я выгляжу? После удара мне было так плохо, что, если бы доктор сказал: «У вас сотрясение», я бы поверила.

Омер все еще не вернулся. Я вновь перевела взгляд на молодого человека, который буравил меня глазами. В выражении его лица было нечто такое, что мне сложно описать. Жалость? Отчаяние? Я не была уверена. Он как будто смущался и, глядя на меня, ожидал, когда я что-нибудь произнесу. Его плечи осунулись от усталости. От незнакомца исходила совсем другая энергия. Мы всматривались друг в друга так, словно были знакомы ранее. Если он и пытался что-то сказать мне своим взглядом, то я была не в том состоянии, чтобы это считать. Он, должно быть, расстраивался из-за своей неудачи.

Незнакомец: конечно, я расстраиваюсь.

Наши бессмысленные гляделки закончились, как только открылась дверь в палату. В комнату зашли Омер и доктор. Врач, на вид которому было не больше сорока, подошел к моей кровати.

– Как вы себя чувствуете, госпожа Эфляль? – мягко спросил он.

– Меня немного мутит, и сильно болит голова, – сказала я, силясь улыбнуться, а потом быстро спросила: – Но прежде, чем вы продолжите, я хочу кое-что выяснить. Что со мной случилось после удара? Есть ли необратимые последствия? Как долго я здесь?

Доктор, в отличие от меня, умел держать себя в руках, поэтому ответил с улыбкой:

– Я понимаю ваше беспокойство. После обследований мы сможем сказать точнее.

Он подошел ближе.

– Вы получили сильный удар по голове. К счастью, мы не обнаружили трещин или переломов в черепе, – продолжил он, и я наконец-то с облегчением выдохнула. – У вас была рассечена бровь, мы ее зашили. Поэтому сейчас переживать не о чем. Позже мы сделаем вам томографию, но, чтобы избежать риска кровоизлияния в мозг, необходимо пронаблюдать за вами в течение двадцати четырех часов, и после мы сможем вынести окончательное решение.

Я поднесла пальцы к брови. Надеюсь, шрама не останется. Облизнув пересохшие губы, я спросила:

– Если по истечении двадцати четырех часов со мной все будет в порядке, я могу покинуть больницу?

Я уже говорила, что ненавижу больницы?

– После наблюдения мы примем решение, можно ли вас выписывать. Давайте не будем сильно волноваться, но и обнадеживать вас не буду, – ответил доктор и поправил очки на переносице, а затем добавил: – Если у вас больше нет вопросов, то я попрошу медсестер взять анализы, а далее осмотрю вас.

– Вопросов нет, спасибо, – ответила я и снова улыбнулась.

Я потянулась за бутылкой с водой, стоящей рядом на тумбочке, чтобы смочить пересохшее горло, но молодой человек, имени которого я не знала, опередил меня.

– Я сделаю, – сказал он и отвинтил крышку. Глядя на меня, словно прося разрешения, он добавил: – Я помогу с этим.

У нас есть руки и ноги, но все равно спасибо, странный незнакомец.

Я была удивлена его поступком, но не показала вида и просто кивнула. Потом попыталась медленно привстать на кровати. Молодой человек откинул одеяло в сторону и положил левую руку мне на талию. И даже после того, как он поддержал меня и помог сесть, руку он убирать не стал. Он осторожно поднес бутылку к моим губам, словно выполнял очень важное задание. Пока незнакомец бережно оказывал помощь, он невольно придвинулся ближе, и теперь я силилась понять, на что похож запах, который я уловила, находясь рядом с ним.

Давай-ка не будем отвлекаться.

Он отстранился, и я улыбнулась и произнесла «спасибо». Кивнув в ответ, он отошел назад вместе с бутылкой. Пока оба, Омер и незнакомец, стояли в стороне, доктор провел мне несколько тестов на рефлекторные реакции, а потом покинул палату. Вскоре пришли медсестры и отвезли меня на компьютерную томографию. Меня вернули в палату через полчаса, и тут я обнаружила, что оба моих посетителя все еще сидели на диване в палате. Уже лежа в кровати, я вопросительно уставилась на них в ответ, предполагая, что им пора уйти. Не могут же они остаться здесь навсегда?

Только я сделала движение, чтобы привстать с койки, как молодой человек без имени вскочил с дивана и подошел мне.

– Ты собираешься вставать?

Я кивнула.

– У тебя может закружиться голова. Ты хочешь, чтобы я тебе помог? – торопливо спросил он.

Мне нравилось, как он обо мне беспокоился, но я ответила, сдержанно улыбнувшись:

– Сама справлюсь.

Однако он все равно не отошел от кровати. А у меня и правда слегка закружилась голова. Я ждала, когда же это ощущение пройдет. Хотелось посмотреть, что с моим лицом и особенно бровью. Мне нужно было как можно скорее увидеть себя, чтобы понять, что произошло.

Незнакомец все еще стоял рядом, поэтому я взглянула на него и добавила:

– Спасибо большое за вашу помощь. Остальное я смогу сделать сама. Я не хотела бы создавать вам еще больше проб…

– Пожалуйста, не говори, что создаешь для нас проблемы, – прервал меня Омер, приподнявшись на диване и снова сев обратно. Я хотела дать им понять, что они могут идти, а этот опять уселся. – Мы будем здесь, пока ты не оправишься после случившегося.

– Мы будем здесь, пока тебе не станет лучше, – уточнил его собеседник и сердито посмотрел на Омера, словно тот сказал что-то не то. Он вернулся к Омеру и сел рядом с ним. – Ясин попросил нас позаботиться о тебе. Поэтому мы не оставим тебя одну в больнице, – твердо добавил он.

Не зная, что на это ответить, я прислонилась к спинке кровати. Находиться в одной комнате двадцать четыре часа с людьми, которых я не знаю, представлялось настоящей пыткой. Я могла настоять, чтобы они ушли, но это выглядело бы очень грубо.

Пусть остаются, через двадцать четыре часа ты их больше никогда не увидишь. Надеюсь, что так и будет.

– Понятно, – сказала я, поджав губы.

Тишину в палате нарушал только звук часов. Но даже от него головная боль усиливалась. Я молилась, чтобы в капельнице, которую мне ставили ранее, было хоть что-то, что могло бы облегчить мои страдания.

Нас ударили по голове вообще-то, поэтому кто-нибудь должен дать нам обезболивающее. Алло?

Интересно, как сильно испугаются эти незнакомцы, если я начну кричать? И почему они все время на меня смотрят?

Они просто влюбились.

Тебе бы быть сценаристом.

Затянувшееся неловкое молчание прервал приход медсестры. Пока она убирала капельницу, я рассказала ей о своих болях. Она ответила, что лекарство скоро подействует. Потом она, а следом за ней и Омер вышли из палаты. Я осталась один на один с человеком без имени. Чтобы прервать тишину, я включила телевизор. Бессмысленно переключая каналы, я ждала, что скоро явится полиция, чтобы взять показания. Надеюсь, что в самое ближайшее время я пойму, что случилось на самом деле.

Не знаю, сколько прошло времени, но в какой-то момент я совсем забыла, что была в палате не одна. Повернув голову, я обнаружила, что молодой человек сидел прямо посередине дивана. Голова запрокинута назад, и казалось, что он спал. Он вытянул длинные ноги в стороны и скрестил руки на груди. Темные брови сдвинуты к переносице, и я невольно подумала, не снится ли ему плохой сон. Его челюсть была плотно сжата.

Он здесь по просьбе моего брата? Если они такие хорошие друзья, почему я никогда прежде его не видела?

Хотя, если честно, всех известных мне друзей Ясина можно было пересчитать на пальцах одной руки. Из-за своей работы он очень избирательно относился к окружению. Возможно, поэтому я не знала незнакомца, сидевшего в моей палате.

Хватит уже его так пристально разглядывать.

Наконец, справившись со своим любопытством, я отвела глаза в сторону.

Я окинула взглядом помещение и напомнила себе, что не следует доверять кому попало. Да, эти люди действительно могли знать Ясина, но это не отменяло тот факт, что они тоже могли причинить мне вред. Хотя я не чувствовала к ним неприязни. Может быть, я даже была в долгу перед ними? Ведь они спасли мне жизнь.

Или они хотели эту жизнь у меня отнять, что казалось маловероятным. Иначе я бы уже не открыла глаза. У них была масса возможностей убить меня, но они этого не сделали. Можно было прикончить меня, пока я спала, или вообще не доставлять в больницу и оставить умирать. Поэтому я окончательно отбросила мысли о том, что они могли быть опасны. Надо перестать об этом думать, тем более сейчас, когда мое психическое состояние еще нестабильно. И у меня появилась новая проблема – мне нужно было хоть чем-нибудь наполнить голодный желудок.

Боль в голове начала стихать, а в остальном я чувствовала себя нормально. Но теперь от голода живот скрутило так, что не было сил даже поднять руку. С тех пор, как я выехала в Стамбул, я не ела ничего, кроме лекарств, которыми меня сейчас лечили. Но если я нажму на кнопку вызова, то медсестра, зайдя в палату, разбудит незнакомца. Он и так выглядел усталым и невыспавшимся. Я могла бы немного подождать.

Внезапно раздался хриплый голос:

– Голова уже прошла?

Я повернулась на звук. Молодой человек медленно сел и откинулся на спинку дивана. Не сводя с меня глаз, он силился понять, как у меня дела.

– Да, прошла, – ответила я и выдавила улыбку.

То есть он все время ждал, пока мне станет лучше. Я почувствовала к нему прилив благодарности.

– Вы напрасно теряете здесь время, – продолжила я, заметив, как он нахмурился. Я сказала это для его же блага, но потом все же решила добавить: – Спасибо.

– Не стоит благодарностей, – надтреснутым голосом ответил он.

Теперь мне не хотелось, чтобы он уходил. Если он хотел помочь, то я не могла ему это запретить. И мне не было стыдно за свою уязвимость. Но сейчас я вынуждена была признать, что вот-вот потеряю сознание от голода. И раз уж незнакомец проснулся, я могла вызвать медсестру. Мне нужно было дотянуться до кнопки справа, но я не могла до нее достать. Слегка наклонившись вперед, я встретилась глазами с незнакомцем. Он мгновение смотрел на меня, пытаясь понять, что я задумала, а потом поднялся на ноги и подошел ближе.

– Что-то случилось? – быстро спросил он.

– Вы могли бы нажать на копку, пожалуйста? – вежливо спросила я, и он скривился так, будто я произнесла какое-то ругательство.

Он снова спросил:

– Что случилось?

Вот теперь у меня на уме точно одни ругательства.

– Я собиралась кое-что попросить у медсестры… – сказала я, дав ему понять, чтобы он не вмешивался.

Мне нужно было срочно дойти до уборной, а еще попросить еды, но я колебалась, стоит ли говорить об этом. У меня не было проблем в общении с мужчинами, но просить что-то у незнакомца в текущей ситуации казалось сомнительным. Кроме того, он не должен был помогать мне в таком деликатном вопросе, так что лучше попросить помощи у медсестры.

Его глаза сузились.

– А что ты хотела?

Должно быть, он заметил мое стеснение, потому что в его голосе послышались веселые нотки. Что тут смешного?

Я растянула губы в улыбке:

– Если вам так интересно, то я хотела бы попросить кое-что у медсестры.

Мне стоило больших трудов не прокричать: «Не задавай вопросов, жми уже на кнопку».

– У меня попроси, – ответил он.

Его тон говорил о том, что, если я ему не отвечу, он вот-вот рассердится. Он точно знал, что делал.

– Я голодная.

Я постаралась, чтобы моя улыбка не была слишком язвительной. Незнакомец улыбнулся в ответ. На самом деле это не было похоже на настоящую улыбку, но кончик его рта слегка приподнялся вправо в легкой ухмылке.

Давай, смейся, пока живот не лопнет.

Какой ты невежливый.

Весь в тебя.

Что смешного в том, что я хочу есть? Не скрывая своего раздражения, я нахмурилась и пристально посмотрела на него, как бы спрашивая: «Чего смеешься?»

Он продолжал смотреть на меня, не говоря ни слова. Потом вернулся к дивану и вытащил из кармана пиджака телефон. Ха! Сначала он говорит, «у меня попроси», а потом звонит группе поддержки.

Ты бессердечная, Ляль!

Через несколько секунд он сказал в трубку:

– Ариф, принеси в палату что-нибудь поесть.

Ариф, должно быть, уточнил, что именно нужно, потому что незнакомец повернулся, стрельнув глазами в мою сторону.

– Что-то, что можно есть больной, – ответил он и отключился.

Больной? На себя посмотри.

Ты слишком радикально осуждаешь людей.

Когда он перевел на меня взгляд, я поблагодарила его, пробормотав «спасибо» под нос. Незнакомец кивнул и снова присел на диван. Откинувшись на спинку, скрестил руки на груди и начал снова пристально меня разглядывать.

Его взгляды вообще имеют какой-то смысл?

По мне, так нет.

Но кроме его назойливого внимания возникла еще одна проблема, которая меня смутила. Мне срочно захотелось в туалет. Головокружение все еще не прошло, и кто-то должен был мне помочь. Но я не хотела просить этого незнакомца. И дело даже не в том, что я стеснялась, просто это было очень личное. Если бы он изначально вызвал медсестру, мне не пришлось бы об этом думать! Как я скажу человеку, который не сводит с меня глаз, что мне нужно по-маленькому?

Может, вместо «мне нужно по-маленькому» гораздо лучше будет сказать «мне нужно в уборную»?

Ох!

Понимая, что мне никак не справиться без его помощи, я многозначительно произнесла:

– Мне нужно в уборную.

Как только я это произнесла, незнакомец тут же вскочил с места. Подошел ко мне, откинул одеяло и аккуратно помог приподняться на кровати. Потом он положил руку на мои лопатки, а вторую просунул под ноги и в одно мгновение поднял меня в воздух. Все случилось так быстро, что я не успела ничего понять.

Наш незнакомец явно ждал этого момента.

Не двигаясь, он повернул голову и взглянул на меня, пытаясь оценить, как я отреагировала. Он прищурился. Могу поклясться, что я выглядела сейчас круглой идиоткой. Мне не впервой было находиться так близко к мужчине, но этого человека я видела в первый раз в своей жизни. Кажется, он и сам не меньше удивлен тому, как близко мы оказались друг к другу, но старался держать лицо.

Осознав, что я не высказала ни малейшего сопротивления, незнакомец направился в левую часть комнаты, к двери, которая, как очевидно, и была уборной. Он старался не трясти меня на ходу и двигался так, словно я ничего не весила. От близости к нему в нос ударил уже знакомый мне запах. И тут я поняла, что это не парфюм, а аромат его кожи.

Дойдя до уборной, он остановился и медленно поставил меня на пол. Не отходя, придержал одной рукой за талию, а второй – открыл дверь. С непривычки у меня закружилась голова, и я начала делать глубокие вдохи и выдохи, ожидая, когда меня отпустит.

Через несколько секунд молодой человек, увидев, почему я медлю, мягко спросил:

– Хочешь, чтобы я тебе помог? Ты сможешь справиться сама?

И как он тебе поможет, Ляль?!

Скорее всего, самой справиться мне будет сложно, но ему это знать необязательно.

– Да, все в порядке, – пробормотала я и прошла вперед, хватаясь за дверь.

Я медленно вошла в тесное помещение, не обращая внимания на незнакомца, который стоял и ждал, будто я могу упасть в любой момент.

Закрывая за собой дверь, я услышала его голос:

– Я здесь. Если закружится голова, кричи, – добавил он.

Улыбнувшись в ответ на его настойчивую заботу, я закрылась и встала перед зеркалом, облокотившись на раковину. Я задержала дыхание, приготовившись взглянуть правде в глаза; отражение в зеркале разом выбило воздух из моих легких. Правая сторона была в печальном состоянии. В нескольких местах я заметила засохшие пятна крови, лицо отекло. Из-за пластыря я не могла разглядеть швов на брови, но кожа вокруг этого места была сплошь покрыта синяками.

Я была в шоке. То, как за несколько часов изменилось мое лицо, еще раз напомнило мне, что мой образ жизни явно был опасен для здоровья.

Моей жизни угрожали, и отражение служило доказательством этому.

Страх, который я испытала в ту ночь, вновь напомнил о себе; руки дрожали, когда я пыталась открыть кран. С трудом намочив бумажное полотенце, я начала медленно вытирать засохшие следы крови с лица. Мои глаза наполнились слезами, и я с силой сжала зубы. Не сейчас. Я не могла сейчас плакать.

Казалось, что на меня из зеркала смотрел другой человек. Я опустила взгляд и вымыла руки. На мне все еще был спортивный костюм, в котором я приехала в Стамбул. На одежде остались следы грязи после падения. Мне придется снова попросить этих людей о помощи и принести мои чемоданы. Как бы тревожно мне ни было находиться бок о бок с этими незнакомцами, уверена, что без них мне было бы гораздо хуже.

Как только я развернулась и уже решила выйти, в дверь постучали.

– Ты в порядке? – спросил молодой человек. – Что-то случилось?

Может быть, у нас несварение желудка, поэтому мы и не выходим. Уйдешь ты уже, любознательный ты такой?

Открыв дверь, я произнесла:

– Нет, ничего не случилось.

Он тут же бегло осмотрел меня с ног до головы. Убедившись, что со мной все в порядке, он снова, не дожидаясь моей просьбы, бережно придержал меня за талию и проводил до кровати. Пока он помогал мне лечь, дверь открылась, но незнакомец даже не дернулся. Омер, зайдя в палату, уставился на нас, пытаясь понять, что тут произошло, пока его друг накрывал меня одеялом и продолжал помогать. Перед тем как отойти, он еще раз пристально посмотрел на меня. Через секунду, которая показалась мне вечностью, незнакомец отошел в сторону.

Омер разорвал наш зрительный контакт с незнакомцем, обратившись ко мне:

– Ты хотела есть. Как ты?

В его вопросе явно слышалась надежда, что я скажу ему, будто все в порядке. В руках он держал пакет, в котором, хотелось надеяться, была еда; он положил его на тумбочку рядом с кроватью.

– Она смогла умыть лицо и руки, – объяснил человек, имя которого мне пора было уже узнать. – Принес? – добавил он, имея в виду еду.

Омер молча кивнул и указал на пакет. Я с благодарностью улыбнулась.

– Спасибо за то, что так заботитесь обо мне. А ведь я даже не знаю ваших имен, – хрипло ответила я.

– Не говори глупостей, мы за тебя в ответе. И будем рядом, пока тебе не станет лучше, – повторил Омер с легкой усмешкой. Я послала ему ответную улыбку.

Незнакомец, стоявший рядом, открыл пакет и произнес, сощурившись:

– Каран.

Я с непониманием уставилась на него.

– Карам?

Омер издал звук, похожий на хихиканье, а Каран улыбнулся и ответил озорным тоном:

– Вообще-то я Каран, но если хочешь, можешь называть меня Карамом[2]…

Ляль, ты ему понравилась, что ли? Что это за игры с притяжательными суффиксами?

Я постаралась не показывать своего удивления.

– Я неправильно поняла. Извините, – ответила я и отвернулась, заметив его насмешливый взгляд.

Покачав головой, он с улыбкой достал из пакета миску с чечевичным супом, которую поставил на прикроватный столик.

Он только и ищет повод посмеяться.

Омер доброжелательно сказал:

– А я Омер. Приятно познакомиться, Эфляль.

Да мы уже знаем твое имя, дорогой.

Омер, в отличие от своего друга, держался более вежливо.

– Мне тоже очень приятно. Я, конечно, не хотела знакомиться при таких обстоятельствах, но так уж получилось, – приветливо ответила я.

– Ты только поправляйся, и потом мы снова как следует познакомимся, не переживай, – добавил он.

Омер с добротой посмотрел на меня. Его глаза слегка сузились, когда он улыбнулся; он показался мне очень милым.

– Ты сможешь поесть сама? – спросил Карам. Ой, то есть Каран.

Успокойся, Ляль.

Может, этот Каран думает, что я инвалид?

– Ха-ха, – ответила я.

Омер посмотрел на меня с пониманием:

– Ты пока ешь, а нам нужно обсудить кое-что с Караном. Но мы будем прямо за дверью. Если тебе что-то потребуется, только крикни.

– Хорошо, – кивнула я в ответ.

Тем временем я уже зачерпнула ложкой чечевичный суп. Оба молодых человека внимательно наблюдали за мной и, удостоверившись, что я и правда справлюсь, вышли из палаты, прикрыв за собой дверь.

Суп был очень вкусным, а может, это я была слишком голодна. Мой желудок праздновал.

Тише ты, тебя же вырвет.

Я продолжала стремительно поглощать еду с мыслью, что «чему быть – того не миновать», вырвет так вырвет, как вдруг на тумбочке завибрировал телефон. Я повернулась на звук.

Должно быть, это телефон Карана. Сгорая от любопытства, я взглянула на экран и увидела, что звонил Ясин Гёркем. Мой брат. По телу пробежали мурашки. Ведь прямо сейчас я могла услышать родной голос, который скрасит чувство одиночества, поселившееся в груди. Сердце забилось так, словно было готово вот-вот выпрыгнуть наружу. Я протянула руку и бесцеремонно схватила телефон. Конечно, мне следовало позвать Омера и Карана в палату, но я не могла терпеть и в конце концов сама ответила на звонок.

Глава 2

Лекарство

Ноющая боль сковала ребра, когда воздух наполнил мои легкие; слова сорвались с губ прежде, чем собеседник на том конце успел хоть что-то сказать.

– Брат, – заплакала я, и горечь иголками впилась в мое тело.

– Эфляль, это ты?

Услышав тревожные нотки в его голосе, я ощутила тугой узел в груди. Его голос заполнил мою внутреннюю пустоту, и мне отчаянно захотелось, чтобы сейчас Ясин оказался здесь, со мной. Я была одна и чувствовала себя беспомощно. Мне недостаточно было просто слышать брата, я хотела держать его за руку.

– Да, это я, – ответила я, изо всех сил стараясь не плакать.

В трубке раздался прерывистый вздох.

– Как ты, моя Эфляль? Порадуй хорошими новостями. Как ты себя чувствуешь? Болит где-нибудь?

Болит, брат. Мое сердце болит.

Я прикрыла глаза ладонью.

– Я очень по тебе скучаю, – произнесла я и тут же начала плакать. Мне было трудно себя сдержать. Но из-за чего я плакала? Может, из-за того, что случилось с моей семьей, или из-за моей любви, или из-за моего брата – я не знала.

– Почему ты плачешь? Тебе больно? Или ты плачешь, потому что меня нет рядом? – Не дожидаясь моего ответа, он продолжил: – Я хотел быть рядом с тобой, но ты сама знаешь, сестренка, что я сейчас не в стране. Я вернусь в самое ближайшее время, обещаю тебе. Не нужно чувствовать себя одинокой. Я всегда с тобой. Не успеешь моргнуть, как я вскоре вернусь и буду рядом.

– Братик… я просто скучаю… – заикаясь от слез, произнесла я. – Но со мной все в порядке.

Это стало последней каплей. Я плакала из-за всего, что навалилось на меня в последнее время.

Я плакала, потому что была одинока, даже находясь среди людей. Потому что осталась сиротой, без отца и матери. Потому что двум незнакомцам пришлось спасать меня. Потому что на меня напали, а я даже не знала, кто это был. Я плакала из-за всей этой боли внутри, сокрушалась от лавины чувств, которые накрыли меня с головой.

– Сестричка, что бы ни случилось, не плачь, ты же понимаешь нашу ситуацию, – с грустью в голосе произнес Ясин.

Я понимала и оттого ненавидела.

– Думаешь, я бы колебался хоть секунду, будь у меня возможность приехать?

Конечно, я не сомневалась, что брат не оставил бы меня одну, но слезы все равно текли по моим щекам. Я вытерла мокрые дорожки рукой, шмыгнув носом.

– Я скучаю по тебе. Поэтому плачу.

– Не пытайся меня обмануть, – предостерегающе произнес Ясин в трубку. – Если что-то случилось, скажи мне об этом прямо. Не думай, что это меня расстроит. Я знаю, тебе одиноко. И ты втайне злишься за то, что я не рядом с тобой… И ты имеешь на это право… – Он сделал паузу. – Те люди, которые сейчас с тобой, мне как братья. Они несут ответственность за тебя до тех пор, пока я не приеду. Просто дай мне пару дней, договорились? Совсем скоро мы увидимся.

Он говорил в спешке. За это я ненавидела его работу.

Я судорожно вздохнула и вытерла слезы. Однако они тут же полились снова. Одиночество казалось мне глубокой ямой, а я была на самом дне, слишком далеко от тех, кто мог мне помочь. Казалось, что все меня бросили.

Я промолчала. Ясин продолжил говорить, но я его не слушала. Мои эмоции вырвались наружу. Я закрыла лицо руками и, все еще придерживая телефон, рыдала навзрыд. Звук моих всхлипываний перекрывал все, что говорил брат. Последствия последних событий отдавались в каждой клеточке моего тела. Могут ли слезы провоцировать новые приступы рыданий? Я словно погружалась на дно болота.

Внезапно кто-то взял телефон из моей руки. Каран, передав его Омеру, присел на краешек кровати и заглянул мне в глаза. Он видел слезы, которые оставляли мокрые дорожки на моих щеках, и его взгляд был полон печали. Глядя на него, я постаралась успокоиться и с остервенением вытерла лицо. Меньше всего хотелось, чтобы меня жалели.

Омер старался успокоить моего брата по телефону, и я понимала, как сильно он волновался, пытаясь утихомирить Ясина.

– Ясин, хорошо, я же говорю, как только ей станет лучше, я тебе позвоню. Да, говори. Я же сказал «хорошо». Ладно, договорились.

Каран нерешительно взглянул на меня и тихо спросил:

– Ты как, в порядке?

На тумбочке стояла коробка с салфетками; он вытащил одну и протянул мне.

– Спас… – хотела произнести я, взяв салфетку, но в горле пересохло, и я не смогла закончить предложение.

Каран, глядя на меня с пониманием, протянул бутылку с водой. Моя рука предательски дрожала, и он, заметив это, осторожно коснулся моей ладони. Я могла бы сказать ему, что справлюсь сама, но сил больше не осталось. Он поднес бутылку ближе к моим губам, а другой рукой придержал меня за подбородок, чтобы я смогла сделать глоток. Я уже начинала привыкать к его заботе. В горле стало легче, и теперь мне удалось заговорить.

– Спасибо, – промямлила я.

Он отложил бутылку в сторону и встал, оглядывая меня с беспокойством. Я не нашлась что сказать. Мне было плохо, а лгать я не хотела.

Даже если бы ты соврала, что ты в порядке, он бы не поверил тебе, Ляль.

Омер, стоящий рядом с Караном, все еще держал телефон в руке и тоже наблюдал за мной. Они, наверное, недоумевали, что случилось за время их отсутствия и почему мое настроение вдруг так переменилось. Кроме того, я без разрешения взяла чужой телефон и ответила на звонок. Сейчас мне было стыдно. Обычно я не трогаю чужие вещи без спроса. Мне нужно было что-то сказать в свое оправдание.

Откашлявшись, я произнесла, словно провинившийся ребенок:

– Простите.

И смущенно отвела глаза.

– За что? – спросил Каран.

Он говорил очень спокойно, и мне не удавалось уловить ни единой эмоции в его голосе. Все еще не смотря в его сторону, я ответила:

– За то, что без спросу взяла телефон и ответила на звонок, который предназначался не мне.

Но он проигнорировал мое оправдание, повторив ранее заданный вопрос:

– С тобой все в порядке?

Это не было просто актом вежливости, я это чувствовала. Ему действительно было не все равно, и он интересовался не просто для того, чтобы заполнить молчание. Мне хотелось быть с ним честной.

– Я не знаю, – дрогнувшим голосом ответила я.

– Ты так расстроилась из-за Ясина? Он тебе что-то сказал? – мягко спросил Омер.

То, что сейчас Омер и Каран были со мной, не могло меня не радовать. Да, мне было плохо. Но несмотря на это, рядом со мной был кто-то, кто мог мне помочь. Людям свойственно желать, чтобы о них заботились. Ну или, по крайней мере, чтобы им сказали «будь здорова», если вдруг они чихнут. Слава Аллаху, я еще не дошла до такой стадии отчаяния.

– Наверное, все навалилось в один момент. Я не хотела, чтобы вы видели меня такой, – ответила я, хлюпая носом. – Когда я услышала голос брата, то не смогла сдержаться, эмоции нахлынули.

Омер понимающе произнес:

– Сейчас нет ничего важнее твоего самочувствия. Так что если тебе хочется плакать, то плачь. Ты столкнулась с тяжелой ситуацией. Никто не будет тебя за это порицать. Не волнуйся.

А хоть что-то в этой жизни далось мне не тяжело? Я не была неблагодарной, но никто не знал, что я пережила за последние месяцы. Я была так измотана, что чувствовала себя пятидесятилетней женщиной.

Я не успела ответить Омеру, как Каран произнес:

– Мы будем за дверью.

Я перевела на него взгляд.

– Как только тебе будет лучше, позови, и мы придем, – произнес он низким спокойным голосом.

Он не хотел причинять мне неудобство своим присутствием. За это я была ему благодарна. Я бы не хотела, чтобы кто-то видел меня такой. Поэтому просто кивнула. Омер с Караном еще раз оглядели меня, а потом вышли из палаты.

Я вытерла высохшие слезы и сделала пару глубоких вдохов и выдохов, пытаясь вернуть самообладание. Если я продолжу плакать, то меня будет не остановить. Я прикрыла глаза, ощущая, как черная дыра внутри меня медленно затягивается.

Но она не исчезнет, Ляль, просто слегка уменьшится.

Да, я знаю, что она всегда будет там. Я привыкла. Проблема не в том, чтобы жить с этим ощущением. Меня беспокоило, что, даже если в моей жизни произойдет что-то страшное, я смогу это пережить. Говорят, что Аллах посылает столько снега, сколько сможет выдержать гора, но на мою голову свалилась уже целая лавина.

Сначала я сильно зажмурилась, а потом резко открыла глаза и откашлялась. Сделала еще пару глубоких вдохов и выдохов. Кроме меня, никто не сможет мне помочь.

Соберись, тебе нельзя сдаваться.

Я тоже так думаю.

Понимая, что, если я еще хоть ненадолго останусь наедине со своими мыслями, мне станет еще хуже, я решила позвать моих новых знакомых обратно в палату. Кроме того, я все еще была голодна, хотя опустошила суп за считаные секунды. Только как мне их позвать?

Может, так: «Извините, можете подойти?»

Ты что, официанта подзываешь? Ну если зовешь, то закажи для нас два чая.

Или так: «Эй?»

Эй, привет! Это Ляль, и я использую WhatsApp.

Я поняла, что еще не называла незнакомцев по имени. Поэтому сейчас мне было непривычно это делать. Может, мне просто закричать?

Ну конечно закричи. Когда они спросят, в чем дело, всегда можешь им сказать: «Я в беде, а вы мое лекарство».

Что в этом такого?

Да я откуда знаю?

Внезапно мне стало смешно от собственных мыслей. Сначала я просто тихо прыснула, а потом залилась громким смехом. Я представила выражения лиц Карана и Омера, если бы все-таки выбрала вариант закричать, и уже не могла остановиться.

Ну все, у нас поехала крыша.

Мой смех эхом прокатился по палате, и я схватилась одной рукой за живот, мышцы которого уже болели от хохота, и прикрывала второй рукой рот, чтобы заглушить смех. Мне было так смешно, что по щекам снова потекли слезы.

Ляль, ты слетела с катушек.

Интересно, сколько времени мне осталось, чтобы полностью сойти с ума?

Пока я смеялась, как лошадь, дверь открылась, и в палату вошли ошеломленные Каран и Омер.

Какой позор.

От их вида я рассмеялась еще громче, и они уставились на меня, словно говоря: «Мы так и знали, что она сумасшедшая». Должно быть, они силились понять, как девушка, которая плакала мгновение назад, начала истерически смеяться. Даже я до конца не могла осознать, что со мной происходило, так что мне было понятно их замешательство.

Все еще держась за живот, я ощутила, как от смеха свело мышцы на лице. Собственный смех, отражавшийся от стен палаты, провоцировал на новые приступы, и я оказалась в порочном круге. Меня разбирало от смеха потому, что я смеялась, и я смеялась оттого, что все никак не могла успокоиться.

Глядя на недоуменные лица моих новых знакомых, я продолжала хохотать, а затем, когда от смеха перехватило дыхание, выставила руку вперед и произнесла:

– Извините, кажется, у меня истерика.

Меня тут же стало медленно отпускать, но дыхания все еще не хватало. Каран и Омер с тревогой наблюдали за мной, и, когда мне наконец удалось успокоиться, я ощутила сильный стыд. Моя смена настроения явно произвела на них неизгладимое впечатление. Они, должно быть, решили, что действительно имеют дело с сумасшедшей.

Они не сильно ошиблись.

Ох, да ладно! Кто знает, как бы они себя вели, если бы испытали хоть десятую часть того, что пережила я? Я должна радоваться, что окончательно не тронулась умом.

Уж не знаю, сколько раз за все это время они одновременно спросили меня:

– С тобой все в порядке?

В их голосах было столько волнения, что мне захотелось засмеяться снова, поэтому я с силой сжала губы. Очевидно, что с зашитой бровью и опухшим лицом я точно не выглядела так, будто у меня все хорошо. Они же предполагали, что я могу ответить только «нет, я не в порядке», но все равно задали мне вопрос. Я понимала, они просто хотели помочь.

А еще я знала, что рано или поздно все хорошее заканчивается, и в итоге я опять останусь одна, поэтому я ответила совсем противоположное:

– Я больше не нуждаюсь в вашей помощи.

Мы же понимали, что когда-нибудь они покинут нас? По-моему, понимали.

Лица обоих вытянулись. Кажется, они сильно удивились. Я почувствовала, что должна была объяснить:

– То есть я для вас сейчас лишь обуза. Если вы вызовете медсестру, дальше я смогу позаботиться о себе сама. Вы можете идти, я справлюсь.

Да, правда, их помощь была очень ценной, но я смущалась в их присутствии, а кроме того, совершенно их не знала. Такая реакция была вполне нормальна с моей стороны.

– Пожалуйста, перестань так говорить, – Каран произнес это таким тоном, что я сразу же пожалела о сказанном.

Но это же для их блага. За семь лет я научилась самостоятельно решать свои проблемы и могла сделать это и сейчас. Но если они действительно решили остаться, тогда пора бы им помогать мне как следует.

– Ладно, – ответила я, решив больше не колебаться. – Я смогла доесть суп, но все равно голодна. Могу я попросить, чтобы вы еще что-нибудь заказали? А еще мне нужно переодеться, потому что вся моя одежда в грязи. Моя машина припаркована рядом с вашим домом. Чемодан в багажнике. Сможете его принести?

В моем голосе было столько раздражения, словно я их за что-то упрекала. Но они сами вызвались быть моим лакеями.

Приказывай им, госпожа.

Карана, кажется, позабавил мой повелительный тон. Он кивнул:

– Хорошо.

Я надеялась, что его не задело, как я с ним говорила. Что нельзя было сказать об Омере, который вышел из палаты, не проронив ни слова. Может, он на меня разозлился?

Почему он должен на тебя злиться, Ляль? Скорее всего, он пошел искать то, что ты попросила.

Как только Омер ушел, Каран подошел к дивану и сел, решив, видимо, дождаться возвращения друга. Он достал из кармана телефон и начал пристально смотреть в экран. На меня он больше глаз не поднимал. Может, я и его разозлила?

Когда он таращился на тебя, ты спрашивала, почему он так делал, теперь он на тебя не смотрит, а ты опять недовольна.

Я отвернулась и легла на спину. Мне хотелось принять душ и лечь спать.

Ты не можешь спать, дорогая, ты должна бодрствовать двадцать четыре часа.

Ох! Я совсем забыла об этом. Ну тогда хотя бы в душ сходить. Я чувствовала себя некомфортно. Меня раздражало, что в волосах остались комки грязи после падения.

Интересно, узнал ли кто-нибудь из моих друзей в Анкаре о том, что случилось? Наверное, нет. Брат бы никому не рассказал. А больше они ни от кого не могли получить новостей. Лучше, если они и дальше не будут знать. Мне придется скрыть от них то, что случилось, как и все прошлые разы.

Не поворачивай голову. Продолжай смотреть перед собой, Ляль.

После ожесточенной борьбы, в которой я пыталась уговорить себя не поворачиваться и не смотреть в сторону Карана, я услышала звук открывающейся двери, который наконец-то прервал наше молчание, затянувшееся минут на десять. Омер принес еду. Он подошел ко мне, достал еще одну тарелку супа и поставил передо мной.

– Приятного аппетита, – пожелал он, мягко улыбнувшись.

Потом он вернулся к Карану и, сев на диван рядом, начал говорить на испанском.

Ох, что происходит, что происходит?

Я удивленно повернулась к ним и заметила, что они тоже искоса поглядывают в мою сторону. Наверное, проверяли, поняла ли я сказанное. К их несчастью, я знала испанский, но выдавать себя не собиралась.

Ах ты, коварная.

Может, вести себя подобным образом было низко, но они говорили на другом языке в присутствии постороннего человека. Так что это их проблемы.

Кажется, у меня получилось делать вид, что я ничего не понимала, потому что они наконец перестали глазеть в мою сторону, и Омер продолжил разговор. И все же он понизил голос до шепота. Я постаралась уловить хоть что-то.

– Ей пока все еще плохо, – я невольно нахмурилась и постаралась расслабить лицо, чтобы не выдать себя. – Он обеспокоен, и я не знал, как его усмирить. Даже когда он был на дежурстве, то умудрился позвонить пару раз, настаивая, что хочет поговорить с ней.

Должно быть, он имел в виду Ясина. Он не назвал его имени, чтобы я не поняла, кого они обсуждают.

Ух, шакалы.

Каран задумчиво ответил:

– Да, я в курсе. Когда я увидел, в каком она состоянии, то просто не понимал, что делать. Ей нужна психологическая помощь. Надеюсь, она согласится на это.

Он действительно думает, что мы сошли с ума.

Краем глаза я заметила, что Омер кивнул в знак согласия. Я попыталась выглядеть так, словно не понимала ни слова из того, что они говорили.

Ты сейчас выглядишь как косоглазая, Ляль. Поработай над своим выражением лица, у тебя плохо получается.

После недолгого молчания Каран спросил:

– Он связался с Арифом?

Да кто такой этот Ариф!

– Да. Есть хорошие новости. На этот раз он от нас не сбежит, – ответил Омер уверенно.

Они пытались кого-то поймать? Но они же были здесь целый день, что у них за работа?

Ты же решила, что они богачи, так что и на работу им ходить не нужно.

Я доела вторую порцию супа. А после, проглотив еще и бутерброд, мне наконец-то удалось почувствовать себя сытой. Углубившись в собственные мысли, я окончательно потеряла нить разговора. Незнакомцы тоже затихли и мельком посмотрели в мою сторону.

Поздно, ребятки.

Может, они продолжали постоянно пялиться на меня, потому что у меня что-то случилось с лицом? Даже я, взглянув на себя в зеркало, испугалась. Интересно, а что они думали о моем внешнем виде?

Когда Каран и Омер снова уткнулись в экраны смартфонов, я решила посмотреть что-нибудь в телевизоре, который все еще работал. Недосып и постоянные капельницы сильно меня измотали. А мне нужно было сопротивляться желанию спать еще двадцать часов. Как же это выдержать?

Дверь палаты внезапно открылась. В комнату зашел молодой человек не старше двадцати, держа в руке мой чемодан; поставив его в угол палаты, он кивнул мне в знак приветствия.

– Скорейшего выздоровления, – улыбнулся он, выпрямившись.

– Спасибо, – ответила я, глядя на свой багаж. Я надеялась, что он принес нужный чемодан. – Кажется, я доставила вам проблем.

Пока Омер и Каран поднимались с дивана, высокий и в меру крупный молодой человек застегнул куртку и слегка наклонился в мою сторону.

– Я Ариф.

О, значит, вот как ты выглядишь, таинственный Ариф.

– Приятно познакомиться. А я Эфляль, – я склонила голову в ответ.

Как только мы обменялись любезностями с Арифом, Каран обратился ко мне:

– Мы тебя пока оставим. Конечно, я уже несколько раз это говорил, но мы будем за дверью, так что только позови, – и, больше ничего не объясняя, дал знак двоим оставшимся выйти из палаты.

Ляль, почему он ведет себя как баран?

Как только я собралась встать с кровати, дверь снова открылась.

– У тебя точно не кружится голова? – мягко спросил Каран, выглядывая из-за двери.

Точно.

Я помотала головой, показывая, что все в порядке, и он закрыл дверь, напоследок бросив:

– Но все равно будь осторожна.

От такой заботы я невольно улыбнулась.

Не нужно терять голову просто потому, что ты увидела симпатичного парня.

Мне удалось встать с кровати и подойти к чемодану. Опустив его горизонтально на пол, я откинула верхнюю часть багажа и внутренне обрадовалась, потому что Ариф принес нужный чемодан; потом выбрала вещи, в которые хотела переодеться, и направилась в ванную комнату. Закрыв за собой дверь, я сняла с себя одежду и отложила ее в сторону.

Я не смогла принять душ, потому что, насколько я знала, зашитую рану нельзя было мочить под водой около сорока восьми часов. Поэтому я решила просто переодеться в чистую одежду. Я сменила нижнее белье и надела спортивные штаны. Тут я увидела, что не взяла из чемодана ничего, что можно было бы надеть поверх бюстгальтера. Встав перед зеркалом, я завязала распущенные волосы в хвост и вышла из ванной, чтобы поискать в чемодане футболку… И тут же столкнулась лицом к лицу с Караном, который стоял посреди палаты. Он смотрел на меня широко раскрытыми глазами. Быстро отвернувшись, он поспешно заговорил:

– Прости, пожалуйста. Я… Я думал, что ты уже переоделась. Я не знал.

Пока он застенчиво что-то мямлил, я быстро наклонилась над чемоданом, пытаясь найти футболку. В этот момент дверь в палату начала открываться.

– Не вздумай заходить! – резко крикнул Каран, и я вздрогнула от неожиданности.

Он все еще стоял ко мне спиной. Я быстро натянула футболку и выпрямилась. Смотря на сгорбленную спину Карана, я поняла, что он смущен так же, как и я. Для меня стоять в нижнем белье было равносильно тому, как если бы я вышла в бикини на пляже, ничего серьезного, но такое неожиданное столкновение с Караном вогнало меня в краску. Я была уверена, что сейчас вся моя кожа, от шеи до груди, стала пунцовой.

Прежде чем я решилась что-то сказать, в дверь постучали.

– Не открывай, сказал же! – рявкнул Каран и выругался.

Я не могла видеть его лица, но понимала, что злится он именно на себя. Поэтому тихо сказала:

– Все нормально, я уже оделась.

Он повернулся, но в глаза мне не смотрел.

Ляль, у него щеки горят.

Он откашлялся и ниже опустил голову.

– Прости, – смущенно произнес он. – Я зашел, чтобы кое-что сказать, но не думал, что все так получится.

Как будто мы вместе на свидание собирались, ну правда.

Меня забавляло его смущение.

– Ты это не нарочно. Я ведь тоже не знала, что ты вернешься.

Он сглотнул и прикусил нижнюю губу.

– Я пойду, – сказал он и выскочил из палаты, закрыв за собой дверь.

Я слышала, как в коридоре Омер поинтересовался, почему тот так кричал, на что Каран выпалил:

– Я и так на взводе, заткнись уже!

Я прижала руку к губам, пытаясь остановить смешок. Мне было очень интересно, как же пройдут оставшиеся двадцать четыре часа.

Глава 3

Одиночество

Светло-каштановые пряди волос змеями обвили мою шею. Судорожно выдохнув, я пыталась вновь наполнить легкие воздухом, и эти секунды казались минутами. В комнате было настолько тихо, что я могла слышать биение своего сердца. Воспоминания о недавних событиях острым лезвием разрезали мои мысли, не давая возможности собрать их воедино. Казалось, кто-то проткнул раскаленным кинжалом мою грудь.

Время; когда оно стало такой проблемой?

Открыв глаза, я не сразу сообразила, где оказалась. Из-за отсутствия сна у меня кружилась голова. Я ощущала себя рыбой, выброшенной на поверхность; дав себе время немного прийти в себя, я попробовала встать с постели. Помимо того что мне и так было плохо, я к тому же отравилась.

По прошествии двадцати четырех часов, когда я все же не выдержала и прикрыла глаза, тошнота подступила к горлу, и я еле успела добежать до уборной, где меня начало рвать. Опустошая желудок от всего, что я успела съесть, я мысленно надеялась, что это просто из-за стресса. Но, к сожалению, надежды не оправдались, потому что готовая курица, которую я съела, оказалась просроченной. Это была полностью моя вина; когда мне захотелось курицы, Ариф тут же исполнил мою просьбу.

Я так и знал, что твой голод доведет нас до беды.

Каран провел рядом со мной все то время, пока меня рвало, а потом поставил на уши весь персонал больницы, но после мы вели себя так, словно того инцидента с футболкой и не было. Но, пока они с Омером ждали, когда же закончится период наблюдения, Каран избегал смотреть мне в глаза, что подтверждало его смущение, и я его понимала. Мне нравилось, что они были так внимательны ко мне, а потому их отсутствие сейчас меня сильно тяготило.

Прошло уже больше половины дня с того момента, как Омер и Каран ушли. Это случилось после отравления. Хоть они и признались, что сожалеют о том, что не смогут быть рядом, меня не покидало внезапное чувство одиночества, которое я ощутила после их ухода. Даже если бы я сама попросила их уйти, я не смогла бы избежать ощущения пустоты, как будто меня покинул весь мир. Я не осознавала, как важно, чтобы хоть кто-то был рядом, и это напомнило мне об одном важном жизненном уроке: что имеем – не храним, потерявши – плачем.

Я понимала, что им пришлось уйти в силу обстоятельств, но все равно расстроилась. Я даже не знала их толком, но все равно не могла заставить девочку-подростка внутри себя замолчать и перестать ныть. Казалось неразумным, что я прикипела к этим незнакомцам за такой короткий срок и что их отсутствие так сильно выбило меня из колеи. Я привыкла быть одна, но они разбередили рану в сердце, и сейчас я вновь погружалась в пустоту, возникшую после их ухода. Наверное, любой другой человек на моем месте ощутил бы то же самое. Да и нахождение в больнице только усугубляло ситуацию.

Эта привязанность превратилась для меня в проблему.

Я никогда так легко не привязывалась к людям, но в моем уязвимом состоянии это все же случилось. И дело было не конкретно в Омере или Каране. На их месте могли быть совершенно другие люди. Я боялась снова остаться одна.

Разве мы не привыкли к одиночеству? Хотя лучше бы не привыкали.

Омер предупредил, что Ариф останется ждать у палаты и я могу позвать его, если мне что-нибудь понадобится. Он также оставил визитку со своим номером и заверил, что я могу позвонить ему в любое время, если захочу. У них уже был мой номер, и Омер сказал напоследок:

– Если мы позвоним, пожалуйста, ответь.

Наверное, они узнали номер у брата, но я все равно не стала бы отвечать; ни на обычные входящие, ни на их звонки. Я даже не знала, куда дела свой телефон.

Ты же видела его вчера в тумбочке, Ляль!

Я пожала плечами в ответ на внутренний голос. Какой смысл в моей жизни, если я даже себе солгать не могу?

Возможно, мое поведение могло показаться по-детски наивным. Даже так: это определенно было ребячеством. Но меня ранило, что они помогали мне только из-за просьбы брата. Может, я и привязалась к этим двум незнакомцам из-за того, что провела три последних месяца совершенно одна. Меня поняли бы те, кого тоже бросали: я казалась себе робкой газелью с трепещущим сердцем.

Я не ждала, что мои новые знакомые поймут меня. Но я надеялась, что найдут причины остаться, если им не все равно. Может, стоит все же позвонить им?

Они уже сказали тебе, что им пришлось уйти, твое мнение никто не спрашивал, Ляль. Они ничего тебе не должны.

Может, я и правда их не очень волновала; они могли уже забыть обо мне. Тогда я тоже перестану о них волноваться.

Ох, дорогая, так мы и поверили.

Однако вскоре Омер и Каран несколько раз пытались связаться со мной через Арифа. Наверное, они звонили и мне, но мой телефон все еще лежал где-то, полностью разряженный. И каждый раз я придумывала нелепые причины не общаться с ними, потому что держала на них обиду.

В первый раз Ариф протянул мне телефон со словами:

– Мой брат хочет поговорить с тобой.

– Твой брат? – удивилась я.

– Да, – ответил Ариф.

– Я не знаю твоего брата[3], поэтому не буду с ним разговаривать, – заключила я и отвернулась.

Ни стыда, ни совести у тебя.

Звонил либо Омер, либо Каран, но я все еще была зла на них, поэтому сделала вид, что не поняла. Почему они не ушли сразу, когда я просила их, и дождались момента, когда я к ним привыкла? Если бы они ушли сразу после моего пробуждения, ничего бы не случилось. Это все они виноваты. Конечно, я не должна была расстраиваться из-за таких мелочей, но сейчас, в моем текущем состоянии, именно это терзало меня больше всего. Я осознавала, что в таком поведении нет ничего нормального, и это еще больше меня расстраивало.

Ариф очень удивился моему ответу и произнес в трубку:

– Она говорит, что не знакома с тобой, брат.

Я мрачно усмехнулась про себя, слушая, как он оправдывался.

– Она так сама сказала, я здесь ни при чем, – продолжал Ариф торопливо, а меня продолжала забавлять эта ситуация.

Собеседник на том конце, кажется, давил на Арифа, потому что тот снова попробовал передать мне смартфон.

– Госпожа Эфляль… Госпожа Эфляль… Брат, она, наверное, уснула. Хорошо, да.

Так и не получив от меня ответа, Ариф вышел из палаты.

Ты забавлялась с ним как с игрушкой, но мне понравилось, давай потом еще раз так сделаем.

Ариф, конечно же, понимал, что я не сплю, но не сказал ни слова. Я еле сдерживалась, чтобы не рассмеяться, и молилась, чтобы он меня не услышал. Но во второй раз Ариф снова зашел в палату и протянул свой смартфон:

– Госпожа Эфляль, мой брат Каран хочет поговорить с вами, – он особо подчеркнул имя Карана.

У парня из-за тебя уже пар из ушей идет, скоро начнет подгорать кое-что другое.

Я не знала, что бы мне сказать, чтобы не брать трубку, поэтому схватила с тумбочки бутылку воды.

– Ты не видишь, Ариф, что я пью воду? – спросила я раздраженно.

В глазах Арифа читалось, что «я ненормальная», и я не смогла держать серьезное лицо, губы непроизвольно изогнулись в улыбке.

– Она воду пьет, – ответил собеседнику Ариф, но на этот раз он тоже улыбался, хотя после его лицо сразу стало серьезным.

– Если ты и так это слышал, то зачем спрашиваешь?

Надеюсь, теперь им тоже плохо.

– Ну извини, – наконец Ариф повесил трубку и вышел из палаты.

Третий раз произошел как раз перед тем, когда Ариф окончательно на меня разозлился. Я лежала в кровати и предавалась размышлениям о своей жизни, когда в дверь постучали.

– Можешь войти, – ответила я.

Ариф зашел внутрь. В руках у него опять был смартфон, но звонили по видеосвязи.

В этот раз тебе придется поговорить, Ляль.

Нет, я не буду разговаривать.

Ариф подошел и, не говоря ни слова, направил на меня фронтальную камеру, и у меня от удивления чуть не отвисла челюсть.

Посмотри, Ляль, до чего ты их довела.

Секунду я смотрела на человека на экране и тут же быстро закрыла глаза, притворившись, будто сплю, но успела заметить, что на связи был Омер. Еще я увидела белую стену на заднем фоне, поэтому сложно было сказать, откуда он звонил. Омер точно понял, что я специально закрыла глаза, хотя это была уже не моя забота. Не надо было оставлять меня одну. Ох! Мне нужно срочно что-то сделать, чтобы выйти из этого инфантильного состояния. Для начала побыстрее покинуть стены больницы.

Я чувствовала, что Ариф все так же стоял на одном месте, поэтому я продолжала держать глаза закрытыми. Собеседник по видеосвязи тоже молчал. Наверное, Арифу приходилось держать надо мной телефон, показывая, что именно происходит. Никакого уважения к спящим людям!

Шакалы.

Наконец из динамиков раздался звук.

– Хорошо, Ариф. Видимо, она действительно спит, – услышала я голос Карана. – Тогда позже поговорим.

А он как там оказался?

Ляль, они все трое смотрят на тебя.

Вскоре все трое рассмеялись. Ха, очень смешно! Хотя мне было приятно, что я смогла их позабавить даже в такой нелепой ситуации.

Ариф, кажется, получил какое-то сообщение, потому что тут же вышел из палаты. Я с облегчением выдохнула и открыла глаза. Кто знает, что они теперь обо мне думают.

Только не оправдывайся, что тебя не заботит их мнение, не нужно меня нервировать.

Но зато какое облегчение!

Тот нелепый видеозвонок произошел несколько часов назад. И кажется, они наконец-то поняли, что я обиделась, потому что больше не предпринимали попыток до меня достучаться.

– Есть ли у вас еще жалобы? – спросил доктор. Я помотала головой. – В таком случае, госпожа Эфляль, все в порядке. Мы выпишем вас в самое ближайшее время.

Я ликовала, услышав эти слова. Говорят, в гостях хорошо, а дома лучше. Так что давайте уже поскорее меня отпустим.

– Вы можете покинуть больницу завтра утром, но помните, что вам все еще нужно внимательно следить за своим состоянием, – произнес доктор с улыбкой. – Обо всем этом мы поговорим завтра перед выпиской. А сейчас отдыхайте. И скорейшего выздоровления.

Я поблагодарила доктора, и он вышел из палаты.

Мне не терпелось оказаться вне стен больницы. До этого я три месяца провела в своем доме в одиночестве, под присмотром полиции. И долгое время ощущала себя в ловушке. А уже на второй день долгожданной свободы меня избили, и теперь я оказалась здесь. Как только выйду, принесу в жертву барана[4].

Если завтра меня уже выпишут, у меня возникнет новая проблема, а именно – куда я пойду после того, как покину стены больницы?

Я еще раз переговорила с братом по телефону, который мне дал Ариф. Во время нашей короткой беседы он предложил мне еще какое-то время оставаться под надзором полиции. Я категорически отвергла это предложение. Тогда в качестве альтернативы он предложил пожить вместе с Караном и его людьми, пока он не решит какие-то свои вопросы. Когда я отказалась и от этого, он стал настаивать на варианте с полицией, потому что хотел удостовериться, что я буду в безопасности, пока он занимается своими делами.

Интересно, а знал ли Каран о предложении Ясина? Тогда ему пришлось бы впустить меня в свой дом просто потому, что мой брат попросил об одолжении. Эта начинало бесить. Тем более уже завтра меня выписывали, а Каран с Омером так и не навестили меня. Я расстроенно вздохнула. Арифа тоже давно не было видно. После напряженного разговора с полицией я увидела, каким он может быть на самом деле, и меня это напугало.

Вчера, когда я ела, ко мне подошел Ариф, сказав, что если я уже чувствую себя лучше, то ко мне готова приехать полиция и взять показания. Я тут же согласилась, чуть не подпрыгнув от радости. Ведь до сих пор я не знала подробностей того, что случилось той ночью, и мне хотелось выяснить, кто на меня напал. Наконец-то у меня появился шанс узнать детали, поэтому мне было сложно скрыть волнение.

В течение получаса приехали люди в форме и попросили написать заявление. Я рассказала им, через что прошла в ту ночь. У меня было мало информации об инциденте, поэтому известие, что нападающим мог быть кто-то из моих ближайших родственников, сильно меня подкосило. Я не хотела ворошить прошлое, долгие годы я пыталась его забыть. Если бы я разговаривала с полицией стоя, то тут же рухнула бы навзничь. Я хотела двигаться дальше, не оглядываясь назад.

Я узнала, что у Арифа тоже взяли показания. В ту ночь никто ничего не видел, и, к несчастью, вокруг не было ни одной камеры наблюдения. Полиция сказала, что до сих пор не смогла выйти на след нападающего из-за всех этих неблагоприятных факторов.

Неудачница – наше второе имя.

Двое молодых полицейских внимательно слушали и записывали мои показания. Ариф пристально наблюдал за ними. Он стоял в углу палаты, словно телохранитель, ни на секунду не упуская полицейских из виду. Он и правда был очень высоким и крупным. Из-за суровых черт лица его взгляд выглядел устрашающе. Гладко выбритый подбородок немного смягчал образ, но стоило Арифу нахмурить брови, как он вновь возвращал себе привычный суровый вид. Мой взгляд то и дело обращался к нему, и в какой-то момент я поняла, что Ариф держал смартфон в руках, давал человеку на том конце слышать каждое слово, которое я говорила во время дачи показаний.

Конечно, это могли бы только те двое, которых не было сейчас в палате, но которые хотели знать каждый мой шаг вплоть до того, какую еду я выбрала на обед. Я решила сосредоточиться на разговоре с полицейскими и вернулась к собеседникам, а потом заметила, как один из них с любопытством меня рассматривал.

И что это значит, Ляль?

Я имею в виду, он говорил и смотрел на меня так, словно пытался флиртовать. Я постаралась игнорировать его знаки и вела себя как обычно.

Если ты нравишься мужчинам даже в таком состоянии, у меня просто нет слов.

Тот же полицейский, уже после того, как я закончила свой рассказ, протянул мне визитку и, улыбаясь, произнес:

– Если вам что-то понадобится, то не стесняйтесь, звоните.

Спасибо, конечно, но что мне может от него понадобиться? А если что-то и будет нужно, неужели я захочу это спрашивать у него?

Интересно, если Ариф услышит это, то останется ли в стороне? Конечно же нет. Каким-то непостижимым для меня образом он тут же оказался рядом и, протянув руку, выхватил визитку прямо у меня перед носом.

– НЕЛЬЗЯ, – на октаву выше, чем обычно, произнес он.

– А тебе какое дело, тебя спрашивали? – спросил полицейский, и, кажется, его ответ еще больше разозлил Арифа.

Ариф с вызовом взглянул на полицейского, тот ответил ему тем же. А в это время кто-то кричал из динамиков смартфона. Я переводила взгляд с Арифа на полицейского, а потом на телефон, словно наблюдала за теннисным матчем.

Вижу, тебе весело, Ляль.

– Просто делай свою работу, мелкий чиновник! – выкрикнул Ариф с нажимом.

Мелкий чиновник? Забавные вы, конечно, ребята.

Этот самый чиновник в долгу не остался и тут же ответил:

– Я тебя, что ли, должен спрашивать, как делать мою работу?

Ситуация могла вот-вот выйти из-под контроля, и я решила вмешаться.

Если тебя не затруднит это сделать.

– Господин полицейский, спасибо за заботу. Как видите, в этом нет необходимости; если мне что-то понадобится, Ариф рядом, он обо всем позаботится. Хорошего вам дня и легкой службы, – протараторила я.

И Арифу, и полицейскому передалось мое волнение, потому они не стали разбираться дальше. В конце концов, это я здесь была пострадавшей. Им должно быть стыдно за такое поведение.

Когда полицейский понял, что ему здесь больше ничего не светит, то просто кивнул и вышел из палаты вместе со своим коллегой. Но, уходя, он не забыл окинуть Арифа презрительным взглядом. Даже я ощутила напряжение между этими двумя, но на Арифа, похоже, взгляд полицейского никак не подействовал. Я глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться, а потом повернулась к Арифу.

– Ты что вообще такое делаешь? Зачем препираться с полицейским? – осуждающе спросила я.

Этот сумасшедший придурок понятия не имел, на сколько месяцев его могут арестовать только за одну эту визитку.

А ты как будто прикипела к нему, Ляль.

Ариф сделал вид, что не услышал меня, и вместо этого приложил смартфон к уху.

Дурак он, что ли? Горбатого могила исправит.

Ну давай, иди на рожон, еще ударь кого-нибудь. ИДИОТ.

Пытаясь не встречаться со мной взглядом, Ариф пару раз бросил кому-то в трубке короткое «без проблем», а потом вышел из палаты. Серьезно, он злился на меня из-за того, что я пыталась помочь ему не ввязываться в проблемы?

Вечно вокруг нас одни дураки.

После этого я больше не видела Арифа. Обычно он по пятьдесят раз на дню спрашивал меня «как дела?», но после показаний полиции ни разу меня не навестил. Мы с ним мало разговаривали и до этого, но его отсутствие еще больше усилило чувство одиночества. Во мне нарастало бессилие, как тогда, когда я месяцами не могла поговорить ни с единой живой душой. Поэтому меня радовало даже простое приветствие.

И вот сейчас это первый раз, когда я вновь увидела Арифа после той ссоры. Постучавшись, он вошел в палату. Скрестил руки на груди и посмотрел на меня сверху вниз.

– Как вы себя чувствуете? – спросил он. В его голосе сквозил холод.

О, боже, теперь он мне мстил.

Ляль, ты ослица.

Это все из-за твоего упрямства.

Я раздраженно выдохнула и приподнялась с кровати:

– Ариф, тебе не кажется, что ты переигрываешь?

Я сыта по горло его поведением.

Посмотрим, предел ли это…

– В смысле? – спросил Ариф, озадаченно подняв брови, словно не понимая, о чем я говорю.

И даже не покраснел!

– Ладно, проехали, – ответила я, закатив глаза. – У меня все хорошо. Доктор тоже ничего не обнаружил, поэтому завтра я могу выписываться из больницы, – закончила я таким же безжизненным голосом, подражая Арифу.

– Я уже знаю.

Он все еще хмурился.

– Тогда зачем спрашиваешь? – нахмурилась я в ответ.

Как был дураком, так таким и остался. Ну и продолжай в том же духе, БЕСТОЛОЧЬ.

Не говоря ни слова, он в последний раз взглянул на меня и опять вышел из палаты.

Стоило тебе начать общаться с Арифом, как ты и его потеряла.

Я как дура в итоге осталась совсем одна.

Закрыв лицо руками, я какое-то время провела в этой позе. Обычно я хорошо сходилась с людьми, но в этот раз все пошло не так. Было неприятно признавать, что своими действиями я оттолкнула еще одного человека. Я потерла глаза, надавив пальцами на веки, и медленно поморгала. Дверь палаты снова открылась, но я все еще видела нечетко.

Ариф вернулся, и на его лице застыло удивление; наверное, это из-за моих покрасневших глаз, ведь могло показаться, что я только что плакала. Хотя было бы неплохо, если он действительно так подумал. Поэтому, чтобы немного его позлить, я сделала вид, будто он застал меня врасплох. Пусть раскаивается в своих поступках.

Ты настоящая дьяволица.

Нет, просто рядом со мной больше никого не было. Я хотела, чтобы он знал, что я чувствовала; я хотела, чтобы он тоже плакал от того, как сильно меня обидел.

Ну конечно, будет он плакать.

Ариф растерянно уставился на меня. Было очевидно, что он расстроился от увиденного. Он подошел ближе.

– Может, хотите поесть? – его тон, в отличие от прошлого раза, стал мягче.

Я что, похожа на ребенка? Он думал, я плачу от голода? Я не стала говорить это вслух. И вообще, теперь мне было жаль, что он так искренне огорчился.

– Угу, – сказала я, кивнув. Все это выглядело так, будто он разговаривал со своей младшей сестрой.

– Чего тогда вы бы хотели? – спросил он, улыбнувшись.

Ариф точно поверил в мою игру, больше между нами не было проблем.

На самом деле мне ничего не хотелось. Я проснулась совсем недавно, однако меня постоянно клонило в сон. Взглянув на часы, я увидела, что они показывали 19:19. Я планировала посмотреть новости по телевизору и лечь спать. Вернувшись в горизонтальное положение, я ответила:

– Ариф, мне уже не хочется. Я лучше посплю.

Он больше не тревожил меня расспросами. Кивнув, он тихо сказал:

– Хорошо, как хотите, – и вышел за дверь.

Включив телевизор, я начала просматривать каналы. Через пару минут Ариф снова вернулся.

Слушай, это тебе не гостиница туда-сюда ходить.

Он, не говоря ни слова, протянул мне свой смартфон, и я поняла, что мне все равно не удастся отвертеться от разговора. Всем своим видом Ариф показывал, что ни одно оправдание на него больше не подействует.

Может, просто поговорим, Ляль?

Я взяла телефон в руки и произнесла:

– Да?

После паузы в пару секунду раздался голос Карана:

– Как ты?

Казалось, прошли годы с того момента, как мы общались в последний раз, и, услышав его, мое сердце вдруг начало биться с бешеной скоростью. Я хотела приложить ладонь к груди, чтобы успокоиться, но Ариф все это время смотрел на меня. Странно, почему я так разволновалась. Немного поерзав на кровати, я неразборчиво пробормотала:

– Хорошо. Как твои дела?

– Ну, раз ты решила поговорить со мной, то хорошо, – ответил он с ухмылкой в голосе.

Он пытается меня развеселить?

Да.

– Ладно, – произнесла я, не зная, что еще ему сказать.

Каран засмеялся. Интересно, как он выглядит, когда смеется?

Это то, о чем нам нужно думать прямо сейчас?

– Мне сказали, ты ничего не ела, – произнес он. – Ты не голодна?

Его голос звучал так же устало, как и мой. Я утомилась лежать в кровати. Интересно, а что он делал такого, что так устал? Почему они с Омером тогда так быстро ушли?

– Я голодна, но кусок в горло не лезет.

И это была правда. После отравления мне не хотелось притрагиваться даже к фруктам. Я бы лучше съела шашлык, но такой возможности мне точно не представится в ближайшее время.

– Я буду в больнице через два часа. Если тебе что-то нужно, то скажи, я привезу, – сказал он мягко.

Они вернутся.

Я тут же снова приподнялась на кровати и заправила волосы за ухо. Новость о возвращении Карана разволновала меня. Я думала, что больше никогда его не увижу.

– Хорошо-о-о, – только и смогла выговорить я.

Я бессознательно протянула букву «о» и сама на себя разозлилась, потому что сразу стало понятно, что я занервничала.

– Договорились, тогда до встречи, – ответил Каран.

– До встречи, – повторила я и услышала гудок, когда Каран отключился.

Я старалась утихомирить сердце, которое почти выпрыгивало из груди. Как только Ариф убрал смартфон в карман и вышел за дверь, я наконец-то смогла выдохнуть.

Чувство смятения поселилось в груди. Я быстро вскочила и побежала в уборную, чтобы привести себя в порядок. Вчера я уже приняла душ, так что сейчас потребности в этом не было. Из-за долгого сна к моему лицу вернулся прежний здоровый оттенок. И глаза уже не казались такими опухшими.

Волосы на голове были собраны в пучок, но от постоянного лежания в кровати прическа испортилась. Я распустила волосы и снова собрала их в тугой узел. Если бы я оставила волосы струиться по плечам, можно было бы подумать, что я готовилась к этой встрече, а мне не хотелось это показывать.

Постеснялась бы, Ляль.

На мне были синие хлопчатобумажные шорты на пару пальцев выше колена. Сверху – свободная белая футболка, а на ногах – больничные тапочки. Удостоверившись, что я выгляжу нормально, я вернулась обратно в кровать.

Как мне вести себя, когда они вернутся? Мне нельзя быть взволнованной, но и казаться слишком отстраненной будет неправильно. Наверное, я сначала посмотрю на их реакцию, а потом буду действовать соответствующе. А если они встретят меня холодно, что мне тогда делать?

Дорогая, успокоишься ты уже или нет? Почему ведешь себя, как будто на свидание собираешься?

Да я сама себя не понимаю, помолчи уже!

Я села, скрестив ноги. Пытаясь успокоиться, схватила пульт от телевизора.

– Не нужно раздувать из этого событие. Вы просто поговорите, – сказала я сама себе и начала листать каналы.

Вернее, я делала это на автомате, не обращая внимания на происходящее на экране. Смогу ли я прислушаться к той части себя, которая хотела познакомиться с ними поближе, или проигнорирую ее и вернусь к своей прежней одинокой жизни?

Я знала, что выберу первый вариант, но не произносила этого вслух, потому что мой странный внутренний голос напомнил мне, что что-то плохое случается всегда, стоит мне это озвучить.

Друг Ясина теперь будет и моим другом. Пусть это случится.

Я убавила звук в телевизоре и растянулась на кровати. Натянув одеяло, закрыла глаза.

Ты что, Ляль, спать собираешься? Зачем тогда ты столько готовилась?

У меня еще есть время. Я хотела дать глазам отдохнуть, пока мои незнакомцы в пути. Я же все-таки болею.

Глава 4

Начало

Чувство одиночества подобно дождю, заливающему улицы города. Как ни приятен запах земли после грозы, страх промокнуть пересиливает и вынуждает людей искать укрытие от падающих с неба капель. Иногда одиночество невероятно прекрасно, а иногда оно прожигает тебя насквозь.

Стоит ли стоять под дождем, чтобы насладиться запахом сырой земли? Стоит ли отдать частичку себя, чтобы разделить с кем-то свое одиночество? Нужно ли сжигать себя, чтобы вновь обрести контроль над своим сердцем?

Вопросы, терзавшие меня все это время, не имели смысла. Я всегда думала, что все хорошее в этой жизни я могу получить, лишь заплатив своими страданиями. Моя голова была переполнена противоречивыми чувствами. И часть меня твердила: «Без жертв невозможно победить», каждый раз напоминая, как иронично порой ведет себя судьба.

Внутри поселился страх, которому пока я не могла дать названия. Но я не хотела больше прятаться. Я вырвалась из тонкой границы между сном и явью, постепенно приходя в сознание. Рядом раздавались какие-то звуки, я наконец-то проснулась и смогла прислушаться к голосам говорящих.

– Если ты сказал, что все в порядке, почему тогда она плакала?

Возмущенный голос принадлежал Омеру.

Они вернулись.