Оглавление

Тайна Сундуков: Избавление

Истинно ли то, что нити судьбы переплелись воедино, благодаря воле кукловода над небом? Или же стремления человеческие настолько сильны, что величие небесное меркнет пред ними?

Тонкая Грань и Имя

Снова век прошел поспешно, снова день конец свой встретил. И стою я также явно на балконе замковом. Глядя на плоды деяний своих, погружаюсь глубже в мысли, за пределами сознания, за пределами ума. Ощущаю я столь явно влияние двух взглядов, принципов столь различных, столь противных и контрастных, разделенных откровенно на тьму и свет, на жизнь и смерть. Праведности поход крестовый, схватка истин — битва не закончится вовеки. Хоть неизвестно, где, когда, но, бесспорно, ото льда рассеется конфликта сущность из пламени горящего, в тени перейдя. И воцарится в мире вечность, вечность бездны и небытия. Гласно выскажет преемник откровенно и приметно думу слезную свою. И в печальном звоне часовни отчуждения воспрянет духом первозданства он. Весы едва ли пошатнутся, и все забудется, словно грезы прошлой ночи, словно воспоминания жизни прошлой. Но гнетущая корона — она одна останется, бесспорно. Даже если волю взять в кулак, даже если воспротивиться чуждым истинам, возжелать и воспоминанию тем самым шанс заветный дать… Промелькнет лишь тенью призрачной она, почти что полностью забытой, но прекрасной. Вот только шепот донесется, шепот советника, судьи:

— Забудь ты свет, забудь ты мрак. Отдайся полностью ты яви истинных желаний. Венец твой — праведности символ, сними его — и крах всему. Вознеси его ты до Грааля, и горизонт падет!

Отвергая точку зрения, отвечаю я раздельно:

— Нет мне места в очертаниях некой первозданности и ее отрадах. Мой путь лежит совсем иначе. Не перейдет черту он никогда нескладных столь учений! Выбор тут стоит за мною. Мерзкий шепот твой и не имеет здесь он власти!

Засмеявшись крайне скользко и совсем не праведно, нечестивый мой советник скверно дал ответ мне свой:

— О, ложный мой преемник! Первозданность — природа истинная дел, точно как ненависть, как злоба — плоды ее велики. Коль душа твоя имеет все еще желания, коль ты чувствуешь эмоциональную потребность, попробуй вспомнить имя дорогое, недоступное вовек! Дай мне Принципа своего ответ!

И разум мой в агонии забился, завопила визгом моя душа. Вспомнил и забыл я тут же все ледяные комнаты и люстры, узоров не лишенные, и кишащие червями, оплывшие от эмоций мора, непокоренные мной дали. Прошептал затем я одно лишь слово:

— Лориэль…

Едва хотел я ответить, высказать свое роптание, свою злость и непреклонность перед думами заразными, как внезапно, без прелюдий воцарился свет надо мною яркий. Снизошла с небес сущность и, заклиная меня словом, выбросила из глаз всю окровавленную порчу:

— Не забыл ли ты, с какой славной целью явился? Неужто запамятовал, кем являешься ты ликом? Ни вор и ни глупец, ни монарх и ни купец, но зато судьбой великой испещрен ты вовек!

— Судьба великая — одна и не твоя она! — воспротивился Короны шепот. — Дуальность — ключ. И ключ сей мой! Отныне лишь страдания восславятся, лишь порок! Забыться ему должно, и пусть танцует алой краской, клинком рапиры изрезанный порок!

— Путь разложения и гнили… Не приведет он ни к чему! Уста твои прогнили, как и разум, как и дух!

Обремененный тягостью двух мнений, схватился я за голову и вскрикнул:

— Полно каторжных терзаний! Полно принципов и праведности лживой! Я останусь без сомнений, ведь в глубине меня таятся тьма и свет, жизнь и смерть! Власть их равнозначна, власть их навеки вечна!

— Словно день коротка и ночь! Катафалк уже готов, а значит, время истекло, и пора тебе забыться вновь! — взревела Короны сущность, точно гром свинцовый осенью ненастной.

И вот в сети я попался, в паутину Кукловода, что так призрачно взирая с небосвода, плетет заговоры мира сущего сего. Пусть он призрак дня былого, взирая свыше, разрывая в клочья судьбы и сплетая вновь, одной цели ради — первозданства — он готов идти на все. Я, страдая, понимая, день мой краток, разум шаток, отдался во власти желания первозданства. Исчезло горе, как и ярость, пламенеющая моя. Хлыстом незримым извиваясь, обвивая порчу стародавнюю, мрак ночи в забвенье нещадно уносит вдаль. Не вынул меч я свой из ножен, ибо не было его, и лик сокрылся мой забралом, возвестившим полное рождение агнца мрака первозданства — Принца Коронованного. И больше не вздрогнул от мучений, словно от клыков носферату в полночь, забылся я в истине одной, где все просто и легко, где места переживаниям нет, как и жизни, так и смерти. И лишь время сможет показать, свет ли вытянет меня из смуты и высечет искру в памяти чертогах, вечность в коих имя нашло одно. Имя нежное и теплое, имя, дарующее искренние чувства, имя это — Лориэль…

Пролог

И услыхал он шепот, шепот тысячелетий, и почувствовал прикосновение пламени губительного очага. Поднял руку и, дотронувшись до лба, ощутил он жар — горячее жерло вулкана. Но он не закричал и не застонал. Его ладонь медленно опустилась, и он почувствовал шрам на своей левой щеке. Попытавшись вспомнить, как именно он получил это увечье, Асмунд ничего не добился, кроме испепеляющей боли в голове. Корона все сильнее сковывала его голову. Он завопил, не в состоянии сдерживаться, боль стала невыносимой. Казалось, будто сотни тисков сжимали череп до треска. Боль моментально отпустила, как только Асмунд перестал терзаться попытками вспомнить, кем он был в прошлом. Да, он не помнил. Не помнил абсолютно ничего, даже собственного имени. Он сидел обессиленный на выжженной земле, облокотившись на валун сзади.

— Что происходит? — прошептал он, ничего не понимая.

Весь мир расплывался перед глазами, а в ушах слышался надоедливый звон. Был это звон меча или колокола — осознать было невозможно. Асмунд не выдержал, вскочил на ноги и схватился за голову.

— Больно! Как же больно! — кричал он, страдая от раздирающей агонии.

Асмунд шатался из стороны в сторону, пытаясь сорвать с себя намертво прикрепившуюся корону.

— Хватит! Хватит! Прочь из моей головы! — молил он вездесущий шум.

— Я — шепот тысяч молящихся. Я — сущность поколений. Я соткан из людских грез. Я тот, кого вы называете богом! — звучало в голове Асмунда. Приложив оставшиеся силы, да так, что кровь хлынула из носа, Асмунду удалось снять с себя корону и разорвать круг мучений. В тот же миг мир перед глазами мечника стал до неприятного медленным. Асмунд падал наземь вместе с короной, застывающей в пространстве перед ним целую вечность. А может, все это произошло в считанные секунды? То ли от изнеможения, то ли от нежелания верить в собственное существование, он закрыл глаза.

Очнулся Асмунд в старой, ветхой хижине. Утварь в ней была изношена, деревянные табуретки валялись расколотые пополам, а из пыльного пола торчали корни всевозможной длины и толщины. Кровать, на которой очнулся Асмунд, напротив, была застелена свежим, белоснежным покрывалом с золотистыми кружевами.

— Что за… — прошептал он, не понимая, где очутился.

Опешивший взгляд Асмунда сразу же приковала одна маленькая картина. Рама, которой она была обрамлена, была треснувшей, отовсюду торчали ржавые гвозди. Стекло, некогда служившее защитой старой картине, казалось, давно потрескалось.

— Я не знаю… этого человека… — с непониманием в голосе промолвили уста мечника.

Окружение угнетало его, а разум отказывался открывать чертоги памяти, запертые теперь на все замки. Пробежавшись еще раз взглядом по затхлой комнатушке, Асмунд медленно встал с кровати, но голова его резко закружилась. Не придержись он за изножье кровати, упал бы тотчас. Рука Асмунда снова потянулась ко лбу, вновь он почувствовал жар, а в выражении лица читалось удивление, словно бы он впервые чувствовал его. Голова шла кругом. Внезапно входная дверь в хижину задрожала и стала ходить ходуном, будто кто-то пытался ворваться внутрь. Асмунд бездействовал, он просто стоял на месте в полном замешательстве и непонимании происходящего. «Это что, конец? Конец в самом начале? Я ничего не понимаю… Умер я? Или все вокруг мертво?» — думал он, со страхом глядя на дверь, что вот-вот сорвется с петель. Еще несколько долгих мгновений Асмунд ничего не предпринимал. Дрожь пробегала по его спине, а горячий, словно раскаленная лава, пот скатывался с кончиков светло-коричневых волос.

Вдруг все странности, происходящие с трухлявой деревянной дверью, прекратились, словно их и не было вовсе. По отрешенному взгляду Асмунда можно было предположить, что его уже ничего не удивляло. Так и было. Его будто лишили каких-либо чувств — хороших и плохих. Мрачная обстановка неясности, царившая вокруг, начала сводить его с ума. На устах воцарилась безумная улыбка, и Асмунд захохотал не своим голосом, запрокинув голову назад. Затем вмиг выровнялся и быстрым шагом сократил расстояние до двери. Ладонь медленно потянулась к дверной ручке, но прежде чем он до нее дотронулся, дверь отворилась. Из небольшой образовавшейся щелки подул холодный ветер. Да, холод этот был поистине леденящим, вот только это дуновение сулило нечто более страшное. Снаружи через дверь несло мертвенной вонью, смрадом многолетнего разложения и застоя. «Какой же противный запах…», — подумал Асмунд, прежде чем распахнуть дверь. Сперва он не видел ничего, но, сделав шаг, оказался на испепеленной земле, окруженный странными, будто давно сгнившими деревьями разных пугающих форм и размеров. Он пытался рассмотреть их тщательней, но его глазам словно мешала некая пелена. Потерев их ладонями, он вновь взглянул на представшее перед ним и ужаснулся, попятившись назад. Ноги отказывались слушаться, подкосились, и он, не сумев удержать равновесия, упал навзничь. Пепельная дымка поднялась в воздух и окутала Асмунда. Он попытался быстро встать, но вновь потерял самообладание. Ухватившись левой рукой за что-то, напоминающее ветвь, он сумел избежать очередного падения. Как только пепельный туман рассеялся, Асмунд осознал, что ухватился вовсе не за ветвь, а за иссушенную до черна руку. Человека или, быть может, кого-то иного — было совершенно не важно, ибо все деревья вокруг представляли собой ничто иное, как походящие на соединенные воедино тела. Гномьи, людские, эльтские — им не было счета. Казалось, будто весь этот кошмарный лес состоял из народов Граалиуса, застывших в безмерной агонии. Не светило над бело-черной землей солнце и не наблюдала за ней смотрительница-луна. Но даже при таких обстоятельствах в мертвенном лесу было ни светло, ни темно. Сознание Асмунда неумолимо начала покрывать вуаль отчаяния.

Он отпустил иссушенную руку и неспешно пошел вперед к всепоглощающему ничему. Глаза его, пустые, не выражающие ровным счетом ничего — ни страха, ни гнева, ни ненависти, смотрели за несуществующий горизонт, за саму грань понимания человека. Раздался пронзительный голос извне:

— Лишь манящий своей истлевающей красотой клятвенный обет выведет человека из туманного леса, именуемого судьбой.

Асмунд пал ниц в безмолвной безнадежности. Взглянув на свои руки, он содрогнулся и закричал. Его пальцы, ладони начали медленно тлеть. Куски плоти беззвучно падали на пепельную землю и обращались в кровавые сгустки. Мечник кричал до потери голоса, но не от боли, а потому что…

Вдруг он очнулся от кошмарного видения. Его глаза были до нельзя широко распахнутыми не только от непонимания происходящего, но и из-за испытываемого чувства, которое он не мог объяснить. Облокотившись на валун, он лежал и пытался собрать воедино осколки всех тех жутких воспоминаний из кошмара, дабы понять хоть что-то из произошедшего с ним. Но это продлилось недолго, в его сознание вновь стал проникать голос, столь чужой, столь невыносимо отвратительный, что Асмунд обеими руками схватился за голову. Корона все еще была на ней, но это его перестало волновать. Все, чего он сейчас хотел — освободиться от мучительного шепота в без того сходившей с ума голове. Не выдержав, Асмунд вскочил на ноги, и что было мочи, побежал невесть куда. Он хотел убежать от мерзкого и пронзающего голоса, скрыться от своего же присутствия, но не мог… Шепот неизвестного все сильнее резонировал в его ушах.

— Замолчи! — выкрикнул Асмунд, пуще прежнего сжимая голову. — Кто ты?! Чего ты хочешь?!

Пробежав еще немного, Асмунд споткнулся о выступающий из земли древесный корень и упал. Успев сгруппироваться, умудрился приземлиться на колени. Еще несколько мгновений голос, звучащий в его голове, был бесформенным, прерывистым, но затем… Затем Асмунду показалось, будто это сама корона молвила ему:

— Не бойся происходящего. Ты — наследие старого… нового мира.

— Наследие? — переспросил он с явным удивлением.

— Да, — подтвердил голос. — Рожденный в неведении, ты — карающая длань Создателя, мой острый клинок в этом мире.

— Хочешь сказать, что ты сотворил этот мир? Ты и есть… Бог?

Голос почти неслышно хихикнул.

— Именно. Корона, что венчает тебя — символ власти, а ты — мои глаза и уши, проводник воли бытия в землях сущих. Истинной же волей является видение всего Граалиуса столь же чистым, как и сам Грааль!

— Я… — начал было Асмунд, но схватился за голову руками из-за резко пронзившей ее боли. — Я не понимаю, я ничего не помню. Кто я?

— Ты — мой Избранник, которому предначертано уничтожить этот мир, совершив великое опустошение! Ты поймешь, что до́лжно сделать. Корона Судьбы, венчающая тебя — символ нашей сокровенной связи.

Выражение лица Асмунда было прежним. Шокировали ли его эти слова? Был ли он обескуражен или хотя бы изумлен? Было неясно. Но вот хоть его глаза словно покрылись пеленой смятения, они выражали ничто иное, как холодную, безнравственную уверенность. После всего того, что Асмунд услышал и узнал, он задал лишь один вопрос:

— Как мое имя?

Прошло несколько мгновений, прежде чем голос ответил.

— Коронованным Принцем величать тебя будут. Помешать тебе возжелают многие, некоторые даже будут утверждать, что некогда были твоими соплеменниками и друзьями. Губительно опасно верить в столь лживые заявления. Предвижу, как эти гнилоусты пытаются разорвать нашу с тобой священную связь. Но волноваться не стоит, армией могущественных союзников обладать ты будешь.

— Союзников? — переспросил Коронованный Принц.

— Да, они уже в пути. Сильные физически создания, они жаждут того же, что и мы с тобой, пускай и не в полной мере. Ты легко переведешь их на свою сторону.

Выжженная пустошь, черные холмы и прогнившие насквозь деревья — пейзаж Дламаратии столь скуден, сколь и неприятен. Но именно эти дали являлись домом для существ, явившихся из мрака. Звук журчания топей, крики заблудившихся путников во мраке вечной ночи — вот музыка для их ушей. Возможность решать судьбу своего противника одним лишь взмахом острого тесака — для них ничто иное, как пьянящее удовлетворение. И вот они, наконец свободные от оков повиновения, стремятся заполучить то, что, по их мнению, сможет даровать им столь желанную силу. Силу, что поставит на колени королей и даст возможность всем вечно наслаждаться грабежом и насилием. Но чего они точно не подозревали, так это того, что остатки когда-то внушающей всем страх и ужас армии были на пороге открытия для себя нового хозяина. Фарунг, ехавший верхом на толстокожем сером тролле, думал только об одном.

— Корона… — шептал он себе под нос.

В его памяти все мелькало воспоминание о вихре до небес и душераздирающем крике, вырывающемся из него. «Но почему он? — не мог понять безглазый орк. — Глаумар всю свою жизнь посвятил разгадке тайны Сундуков, а в итоге даже одного открыть не смог. Я ненавидел его самого и его мотивы, но если в этом мире осталась справедливость, где же она была в тот момент?»

Раздумья главнокомандующего прервал крик одного из гоблинов. Худощавый, с ног до головы покрытый язвами и бородавками, он прыгал и размахивал хиленькими ручками:

— Нашли! Нашли! Вон! Вон этот человечишка!

И правда, совсем неподалеку от войска орков находился Коронованный Принц. Он сидел на коленях в том же месте, где и упал — под старой, обветшалой ивой.

— Точно! — приглядевшись хорошенько, воскликнул высокий, страховидный воин, оборачиваясь к Фарунгу.

Безглазый орк поднял кулак над собой, приказывая тем самым всем отрядам остановиться. Войско подчинилось. Фарунг думал. Он просчитывал все возможные варианты дальнейших действий. «Мы можем зайти с тыла маленьким отрядом и застать его врасплох. Сила, высвобожденная Сундуками, явно заключена в короне, а покуда она на нем — он ее покровитель». Казалось бы, вот она — идеальная тактика, план, которому суждено увенчаться успехом, но что-то не давало покоя главарю. Фарунг махнул головой по сторонам, словно оглядываясь. Он чувствовал, что все ждали его приказа, который мог стать последним, чего он несомненно боялся. Сейчас он ведет за собой силы Дламаратии, потому что именно он был тем, кто убил Некроманта у всех на глазах, тем самым увековечив свое имя не только в летописях Дламаратии, но и в истории всего Граалиуса. Фарунг сразу же стал законным лидером всех оставшихся сил отчужденного королевства и теперь, получив такую власть, боялся лишь одного — утратить ее. «Если кто-то другой завладеет мистическим артефактом, сорвав его с башки паренька, тогда…» Мысли Фарунга прервал один из орков:

— Владыка, что прикажете? — спросил он, явно озадаченный.

Фарунг осознал, что должен был сделать, осознал и молвил твердо и решительно:

— Окружить цель, держать клинки наготове! Без моей команды не атаковать и не приближаться!

Безглазый орк слез со спины тролля и добавил:

— Я сам заберу то, что мое по праву.

Фарунгу показалось, что войско замедлилось, выполняя его приказ, хотя, вероятнее всего, сказалась излишняя тревожность. Отряды Дламаратии стали окружать Коронованного Принца. Пусть они и подошли к нему не вплотную, все еще сидящий на коленях Избранник Сундуков должен был заметить их приближение. Но он не подавал виду, словно ничего не происходило. Голова его была опущена, а глаза закрыты. Делая шаг за шагом, Фарунг чувствовал, как все сильнее по его спине пробегает дрожь. Он сам не мог понять почему — может быть, потому, что в любой момент в его спину мог быть воткнут кинжал? Кинжал, находящийся в руках его собрата, опьяненного всеобъемлющим желанием обуздать великую силу Сундуков? Вдруг он остановился и вспомнил произошедшее совсем недавно — тесак, вонзающийся в гнилую плоть Некроманта и неописуемое удовлетворение от содеянного. «А ведь он был так же близок к своей цели, как и я сейчас», — подумал орк вспоминая, как возвышался Глаумар над последним Сундуком и как готов был после такого количества пролитой крови заполучить сокрытое вуалью тайны внутри. Все точно так же, как и в тот день, вот только на месте Некроманта теперь был он, Фарунг. Корона венчала голову его врага и была всего в паре десятков шагов от него. Но что было сзади, Фарунг не знал. Как бы тяжело ему это не давалось, но все-таки он смог отринуть мысли подобного рода. Возможно, это и было ошибкой — упиваться мгновением славы, не зная толком последствий этого, но ему больше ничего не оставалось. «Иду я точно такой же дорогой, как Глаумар, или нет, кажется, это значения не имеет», — думал орк про себя. Почти вплотную он подошел к Коронованному Принцу и обнажил тесак. Прислонив грубо выкованное оружие прямо к шее своего противника, Фарунг ожидал хоть какой-то реакции. Но даже когда капли крови покатились по бледной щеке Избранника, тот не шелохнулся. Изрядно удивленный безглазый орк оскалился. «Что все это значит?! — думал он. — Какого черта он не реагирует?!» Фарунг видел, на что способна мощь, высвобожденная извне Сундуками. Возможно, эта самая сила и погубила паренька?

— Обычному человеку не под силу распоряжаться властью, дарованной Сундуками! — с неописуемой злостью рявкнул главнокомандующий и схватил венчаемого короной за горло.

В момент, когда Фарунг совершал замах, дабы отсечь голову противнику, тот очнулся. Глаза его загорелись ярким фиолетовым светом, и он ловко оттолкнулся от сильно превышающего его в размерах врага, ударив тому ногами в живот. Исполнив ловкое сальто назад, он увеличил дистанцию между собой и безглазым орком. Потемневшие, потерявшие прежний цвет, растрепанные волосы закрывали глаза Коронованному Принцу, но их свечение, казалось, было видно даже слепому Фарунгу. Главнокомандующий войска Дламаратии попятился. Он не знал, что думать и предпринимать. Его разум был затуманен воспоминаниями о судном дне, в который были открыты Сундуки. Опасаясь худшего, он скомандовал окружившим Коронованного Принца оркам:

— Уничтожьте его!

С воинственными возгласами они тут же побежали к цели. Размахивая своими массивными орудиями, орки были готовы растерзать каждую малую часть плоти их врага, только бы заполучить желаемое. Избранник Сундуков, внешне спокойный, казалось, не придавал нападению особого значения. Просчитывал ли он дальнейшие действия нападающих или просто предугадывал их неведомым образом — наверное, не знал даже он сам. Один из воинов, наносящий удары быстрее всех, решил поставить все на одну дерзкую атаку. Он уже готов был расплющить недруга своим на вид неподъемным молотом, но… Словно предвидя траекторию удара, Коронованный Принц сумел успешно миновать его, кувыркнувшись вправо. Орк приготовился осуществить следующую атаку, но Избранник опередил его, поразив врага сильным ударом ноги в шею. Послышался хруст. Орк был обезврежен, его шея сломана, а сам он оставлен наедине с агонической болью в конвульсиях. Соплеменники раненого, разгневавшиеся пуще прежнего, разом набросились на Коронованного Принца. Еще считанные мгновения — и Избранника Сундуков разорвали бы в клочья, отрубили бы голову и, скорее всего, скормили троллям. В самый последний момент из-за спины Принца, разрывая его плоть, выросли две конечности. Один удар — и десяток окруживших его орков разлетелись по сторонам. Оправившись после неожиданного колебания весов в противоположную сторону, они, изрядно удивившись тому, что почти не пострадали, подняли головы. Орки, и не только они, но и все войско Дламаратии узрело гордо стоящего человека на фоне алого рассвета, отчетливо видного даже сквозь свинцовые облака, стелящиеся по небосводу. Коронованный Принц смотрел на всех свысока, пронзая своим холодным, безэмоциональным взором. Из-за спины его торчали две скелетообразные руки, в длине своей достигающие не менее двух метров каждая. Собранные из небольшого размера хребтов и ребер, с которых капала кровавая роса, массивные клешни оставляли после себя крестовидные стигматы на спине. Избранник Сундуков медленно поднял одну из своих новых рук и поднес ее к пламенеющей короне.

— Ощущаю, как меня всего сейчас сзади разорвет на куски. Эта боль… Она такая… Такая невыносимая, но в то же время и такая… приятная, — на устах его воцарилась безумная улыбка, а глазницы стали шире прежнего. Коронованный Принц опустил костяную руку и обратил свой пронзающий взор на Фарунга. Главнокомандующий сжал свой тесак покрепче, уверенный в необходимости атаковать. «Эти торчащие клешни из-за спины — вторая пара рук? Что за чертовщина! Не сотворены же они каким-то невиданным образом из его собственных костей! — махнув головой, безглазый орк выбросил подобные мысли из головы. — Сосредоточься, чтоб тебя! Очевидно, он хочет дуэли, желает показать всем, что является лидером, более достойным, чем я. Ублюдок, думает отнять у меня все! Стать во главе Дламаратии! Нет! Больше не позволю чужакам указывать моему народу, что делать!»

С яростным криком Фарунг бросился на врага. Коронованный Принц будто ожидал столь смелого, но опрометчивого поступка со стороны орка. Его кровь забурлила в предвкушении сражения, рывком с места он прыгнул на противника.

Если бы не молниеносная реакция Фарунга, скелетные руки разорвали бы его на части в два счета. К счастью военачальника, он успел увернуться до того, как они настигли его. Вот только следующая атака последовала без промедления, сразу, и его левое плечо уже было поражено. Рана не выглядела серьезной, но Фарунг осознавал, что очень немногие умудрялись оставить на его теле даже такие увечья. Больше всего его настораживало то, что он и не заметил, в какой момент получил ранение. Избранник Сундуков двигался с нечеловеческой скоростью, атаки его вторых рук были способны раскалывать камни, рвать на куски металл. Уследить за постоянно меняющейся траекторией ударов было практически невозможно. Только благодаря опыту в сражениях, Фарунгу удавалось успешно защищаться. Он постоянно менял позицию своего тесака, держа его то высоко над головой, то наоборот, очень низко, дабы отбивать удары, нацеленные на нижнюю часть тела. Из-за слишком частых атак спина Коронованного Принца стала кровоточить сильнее прежнего. Чем сильнее он вкладывался в удары, тем яростнее открывались стигматы. От такой потери крови на месте скончался бы любой человек, разум его дал бы глубокую трещину, но Избранник Сундуков не был простым человеком. Словно огражденный от чувств, он не обращал никакого внимания на мучительную боль и весь сконцентрировался на Фарунге. Остервенелый взгляд его преследовал противника, а костяные отростки настигали. «Мне нужно хотя бы попытаться перейти в наступление, иначе все потеряно», — понимал Фарунг, стараясь подавить сомнения, таящиеся глубоко в сердце. Парировав очередной удар, он сделал рывок вперед, увернувшись при этом от вертикальной атаки. Такое стремительное наступление могло дорого ему обойтись, но он был готов рискнуть. Фарунг изначально знал, куда будет наносить свой следующий удар — в корону… Но насколько бы точной не была его атака, сколько бы сил он не вкладывал в замах, это не имело никакого значения. Грубое оружие орка раскололось, как только коснулось короны. Фарунг толком не успел понять, что случилось. Все произошло настолько быстро, что безглазый орк не смог увернуться от сильного удара в живот, просто не заметив его. Если бы не пластинчатый доспех, защищающий Фарунга, скелетные руки выпустили бы его кишки наружу. Ударной волной безглазого орка отнесло прямо в мертвую иву. Могло показаться, что такая огромная туша непременно проломит дерево, вырвет гнилые корни из земли. Но главнокомандующий Дламаратии пострадал куда сильнее, чем древо. В случае с атакой Избранника Сундуков доспех спас своего владельца, но смягчить последующее падение не сумел. Как минимум три ребра Фарунга были сломаны, правая рука вывихнута, а кольчуга, находившаяся под пластинами брони, сильно впилась в кожу спины. Отовсюду слышался растерянный говор. Орки, гоблины, тролли — все главенствующие дети мрака Дламаратии лицезрели фиаско своего хозяина.

— Не может быть! Этот человек одолел Фарунга?! В любом случае, мы не можем позволить очередному чужаку править нашими землями! — говорили одни.

— Но он одержал верх! От этого чужака исходит немыслимая сила, он обуздал силу Сундуков! — молвили иные.

Коронованный Принц слышал все эти речи, слышал и слушал, стоя в луже собственной крови. Боль пронизывала каждый его нерв, резонируя по всему телу, но он не замечал ее. Его взгляд был столь же холоден и безэмоционален. Избранник медленно двинулся в сторону обветшалой ивы, где лежал обессиленный и поверженный противник. Впервые за всю жизнь безглазым орком овладел столь сильный страх. «Почему? — задавался он вопросом. — Что со мной происходит?! Неужели сейчас я встречу свою участь? Так бесцеремонно, так глупо? Сколько всего мне пришлось преодолеть до и во время служения Некроманту, а теперь я боюсь человека! Простого человека, возомнившего себя коро… — нить мыслей Фарунга оборвалась, и он осознал что-то, что мигом расставило все точки над „и“. — Сила Сундуков, пронизывающая его, защищает хозяина. Нет, не так. Она защищает сама себя! Мальчишка не обуздал ее, лишь стал носителем, а значит…»

Коронованный Принц остановился перед Фарунгом, и орк прервал свои размышления. Боялся он, что враг прочитает его мысли, или просто решил принять судьбу с чистым разумом — знал только лишь он сам. Избранник Сундуков стоял прямо перед побежденным им соперником, смотрел на него и молчал. Все вокруг ждали, затаив дыхание, чем же закончится это неравное противостояние. Но, ко всеобщему удивлению, ничего не происходило. Коронованный Принц, вопреки ожиданиям Фарунга, не делал следующего хода.

— Ну же, давай, покончи с этим! — молвил орк в полголоса.

Избранник не дал словесного ответа, но его действие сказало все за него. Он протянул Фарунгу руку — свою настоящую руку. На лице незрячего орка читалось явное удивление, он чувствовал всплеск энергии, исходящий от человека — тот действительно протягивал руку. «Что он творит? Хочет, чтобы я перед всеми показал слабость и принял помощь врага? — сгорая от ярости, думал безглазый орк. — Я бы мог попробовать воспользоваться долей секунды, быстро достать скрытый кинжал и, пока он не ожидает, ухватить его за руку, мгновенным рывком сократить расстояние до шеи паршивца и тогда… Нет… Я уже поставил на одну атаку все, и вот чем это обернулось. Он поставил меня в тупик, делать действительно нечего. Погибни я здесь — и все потеряно, а проживи, пусть и в позоре, быть может, смогу узнать о его способностях и слабостях больше». Фарунг опомнился и решил принять помощь Коронованного Принца. Встав на ноги, он тут же спросил:

— И к чему это все?

Избранник Сундуков искаженно и громогласно ответил не ему лично, а всем обитателям оскверненных земель Дламаратии:

— Отныне вы служите мне! И покуда будет так, вы неустанно сможете предаваться грабежу, насилию и убийствам! Под моим началом вы заполучите все, о чем когда-либо мечтали! Граалиус будет под нашим контролем, под знаменами Дламаратии, под новым порядком! Да вознесутся верные слуги и станут подобны истинной праведности нерожденного понятия мира!

Вездесущий голос Коронованного Принца, казалось, пронзал не только пространство, но и время, он был всеобъемлющим. Слова, исходившие из его уст, были произнесены с интонацией, которую многие сочли бы неестественной. Да, возможно, для осознания большей части живых существ таковой она и являлась, но всем слушающим не было необходимости полноценно понимать это, чтобы подчиняться. Их разум уже склонялся в сторону принятия звучавших речей, одновременно и лишенных, и полных столь противоречивых эмоций — грусти, радости, гнева, спокойствия, ненависти, любви. Словно все эмоциональные окрасы слились воедино в провозглашении Избранника Сундуков, но в этом изобилии, в этом образовавшемся хаосе не ощущалось ни одна из них. Что-что, а неоднозначность слов Принца — последнее, что волновало Фарунга. «Говорит о получении всего, о чем мы когда-либо мечтали… Громкие слова, но если он не лжет, то с силой Сундуков, вероятнее всего, мы действительно сможем поставить все королевства на колени. Вот только, конечный ли это мотив? К тому же, с чего вдруг он ценит и превозносит наши стремления? Может, просто пытается переманить на свою сторону, как Глаумар, чтобы распоряжаться нами, как пешками, а затем бросить в пекло со всеми остальными? Проклятье! Что же делать?! — пытался разобраться в собственных волнениях Фарунг. — Если бы я не проиграл дуэль, все могло бы обернуться иначе, но теперь…»

— Фарунг — это твое имя, не так ли? — вдруг поинтересовался Коронованный Принц. — Ты волен уйти, если пожелаешь, но если станешь сражаться за меня, получишь полное командование своими соплеменниками, не говоря уже о возможности захвата поселений, набегов, грабежа, всего того, что вы, уроженцы сего, наиболее близкого к идеалу края, считаете высшей мерой удовольствия.

Фарунг не ожидал услышать подобное, Избранник уже и так изрядно удивил его. Он призадумался. Являясь прирожденным военачальником и тактиком, орк понимал, что обман в рядах даже своих союзников мог послужить ключом к победе. Но сейчас… Сейчас он не мог понять, лжет ли человек, стоящий перед ним.

— Я принимаю твое предложение и, если ты говоришь правду, клянусь в верности, — твердо произнес Фарунг и стал на одно колено.

Коронованный Принц не сумел сдержать улыбки, хотя она и была невыразительной. Он сделал шаг вперед к войску мрака и, разведя все свои руки, громогласно молвил:

— Славься, Дламаратия!

И хором ответили ему подданные:

— Славься, Принц!

Глава 1

Король умер. Да здравствует король!

Война — слово, внушающее страх всем, не причастным к ней. Если теми, кто исполняет приказы, может двигать погоня за вымышленной славой, то обыкновенным гражданам остается лишь покорно наблюдать за происходящим. Война для кого-то — смысл жизни, для кого-то — инструмент, но независимо от общего мнения, война — это то, что непременно приводит к разрушениям. Противостояние — естественный стимул для живых существ творить перемены, но может ли такой путь называться полноценно праведным? Как бы там ни было, стены некогда великого замка Асберон — щита человеческой расы — оказались не такими уж и нерушимыми. Осада Некромантом обители рода людского и его дальнейший триумф над королем Бельгавертом показали шаткость Рамириона. Войско Глаумара заняло самое сердце королевства. Возжелай только Некромант, из жителей захваченной территории не осталось бы никого. Но на счастье или на беду, путь его лежал в совершенно ином направлении.

Именно поэтому теперь, когда ярко светило утреннее солнце и мирный ветерок покачивал ветки раскидистых деревьев, большая часть населения крепостной столицы могла спать спокойно. Хотя было бы крайне опрометчивым и неправильным говорить, что в столь знаменательное утро кто-то в Асбероне видел десятый сон. Широкие улицы и узкие проулки были заполонены жителями. У главных же ворот замка собралась толпа. Прошло совсем немного времени с тех пор, как армия захватчика Глаумара была разбита, а сам он повержен руками собственного подданного. Но улыбки на лицах людей красовались не по этой причине, а потому что в этот самый день короной правления должен быть благословлен наследник престола, сын Бельгаверта. На лице одного из пришедших не созерцалось ни улыбки, ни гримасы, ровным счетом ничего — это был Владек. Терзаемый противоречивыми чувствами, он витал в своих мыслях. Казалось, что он не воспринимал мир вокруг себя, настолько глубоко был погружен в самого себя. Угрюмый стоял он перед саркофагом своего отца. «Его Святейшество владыка Бельгаверт, триста шестой правитель Рамириона при жизни и в мире грез» — было начертано на нем. Владек, не отводя взора, смотрел на эту надпись.

— Отец… — прошептал он, не в силах унять свою скорбь, — почему, ну почему так случилось? Я ведь не знаю, ничего не знаю о том, как управлять землями, как вести за собой людей, — Владек облокотился на саркофаг, и горькая слеза тут же упала на него. — Ну как, как я вообще могу быть твоим сыном? Я не помню ничего из той жизни, которую провел с тобой, пусть я был мал, но не может же быть так, что…

Послышался стук в дверь.

— Сир, вы там?

Владек не хотел отвечать, он не чувствовал, что был этим самым «сиром».

— Я здесь, — все же сказал он.

Дверь тут же распахнулась. Внутрь просторной комнаты вошел высокий мужчина лет шестидесяти. Одет он был в длинные полы одежд темно-зеленых и черных тонов, а на голове его красовался пышный шаперон.

— Ваша милость, пора, — молвил он, учтиво кланяясь.

Сначала Владек проигнорировал сказанное, но затем ответил, все еще не спуская взгляда с саркофага:

— Пора… Какое многогранное слово. Вам так не кажется, Осберт? Оно может означать и время года, и время, которое настало для того или иного человека, невзирая на все его почести и титул.

— Господин, весьма сожалею, но боюсь, сейчас не время для…

— Не время?! — перебил Владек, разворачиваясь к вошедшему. — А когда же наступит это самое время? Я! Я… — Владек вновь погрузился в свои мысли, отвернувшись от подданного. — Хотел бы я с ним поговорить, — произнес он в полголоса, — узнать его, узнать себя… Но теперь…

— Но теперь вы — король, и короля ждет его королевство, — молвил советник.

— Нет. Мой отец — король, был королем, но я… Я — обычный человек, воспитанный охотником, для которого воровство было обыденностью, который выживал, как мог, даже осознавая, что нередко поступал неправильно. Так как же я могу носить перстень с фамильным гербом отца, честного человека, правителя всего рода людского? Я даже не знаю, как он поступил бы, будучи на моем месте.

— Он бы принял свою судьбу. Принял бразды правления с горячим сердцем и холодной головой во имя своего народа, — спокойно ответил Осберт.

— Своего народа… — прошептал Владек.

Он взглянул на перстень, переданный ему, когда Бельгаверт был при смерти, и в памяти всплыло воспоминание о том моменте. Владек словно увидел отражающееся в перстне удовлетворенное лицо Бельгаверта, узнавшего в конце своего пути, что все то наследие, оставленное им, обрело носителя. «Твоя последняя воля, твоя последняя улыбка, я не могу ее опорочить, даже если толком не знал тебя, отец. Я принимаю твое наследие», — молвил Владек мысленно, будто обращаясь к Бельгаверту через перстень. Наследник поднял взор, ставший решительным, более не было в нем ни намека на слабость. Было это просто маской, надетой, дабы надежно спрятать свои истинные тревоги, или нет — не знал даже сам Владек. Как бы там ни было, с этого момента он так или иначе стал на предназначенный ему путь, принимая свою судьбу.

Тронная зала замковой столицы Асберон была поистине величественной и могла уместить сотни пришедших. Высокопоставленные лица, проделавшие долгий путь из своих отдаленных королевств, с нетерпением ждали появления наследника трона Рамириона. По известным причинам, среди них не было лишь представителей трех земель: Дламаратии, Весска и Волгаста. Помимо государей иных земель в зале присутствовали и всевозможные аристократические роды Рамириона, члены высших сословий человеческой расы. Зала не умолкала, повсюду были слышны голоса. Ходили сплетни, рождались слухи. Кто-то обсуждал предположительные намерения нового короля, а кто-то — произошедшее с Сундуками. На каждом углу просторной залы стояла стража — элитные рыцари, вооруженные остроконечными копьями. Как только было наконец объявлено о начале церемонии коронации, все присутствующие в зале стихли.

Владек, облаченный в символическую сине-бордовую мантию, ниспадающую до самого пола, гордой поступью медленно шел к трону, возле которого его ожидали священнослужители.

Свято верующим в единого творца Граалиуса и всего сущего издавна была дарована привилегия короновать наследников престола Рамириона и покровителей человеческой расы. Вероятнее всего, именно по той причине, что люди первыми из всех рас уверовали в Создателя, придали форму объекту своего поклонения и со временем распространили свое учение во все уголки Граалиуса.

Владек, чьи волосы и борода изрядно отросли за время долгих странствий, поднялся по мраморным ступеням и стал на одно колено перед священником в шелковой робе. Последователь верования был старцем с длинной седой бородой, что чуть ли не достигала пола, с колпаком на голове и золотым жезлом в руках. Он был готов продолжить дело своих предков.

— Владек, сын Бельгаверта, триста шестого правителя земель во власти людской, защитника мира и порядка, готов ли ты принять свою судьбу? — низким голосом задал вопрос священник.

Не мешкая, Владек твердо произнес:

— Готов!

— Готов ли ты действительно избрать дорогу тернистую, на которой валунами и преградами будут враги твоего государства?

— Готов!

Старец кивнул сам себе и молвил:

— Да будет так!

Блестящим от света жезлом он коснулся макушки Владека, затем поднял его над головой наследника и прошептал что-то невнятное. Положив жезл на специальный церемониальный стол, старец с трепетом взял в руки символ власти — корону. Священнослужитель вознес ее над Владеком — и заблистали вставки из драгоценных камней с магической силой, слепя окружающих.

— Да будут свидетелями все ныне присутствующие, и не только они, но и прошлые, теперешние и будущие поколения! С этого самого момента Владек, сын Бельгаверта, полноправный наследник престола Рамириона, становится триста седьмым правителем этих плодородных и обширных земель. Будь он покорен решениям, направленным на благо и процветание своего королевства, как его народ покорен ему! — во всеуслышание промолвил умудренный старец и стал опускать корону на голову Владеку.

Все смотрели на происходящее, затаив дыхание. В самый последний момент, когда золотое тиснение уже начало касаться лба наследника, главные ворота в тронную залу с грохотом распахнулись. Внутрь вбежали два стражника, закованные в броню, руками в стальных перчатках они крепко держали высокую фигуру в изысканных одеяниях и плаще, но с грязным черным мешком на голове.

— Какая дерзость! Вы посмели прервать церемонию?! Взять этих наглецов! — скомандовал статный рыцарь, явно являющийся командиром.

Воины в плащах окружили вторженцев в мгновение ока.

— Стойте! Стойте, прошу вас! — кричал один из вбежавших стражников. — Ваше Величество, дайте нам возможность высказаться! — взмолился он.

Владек задумался, он не знал, что в данной ситуации должен был говорить или как действовать, будучи королем. Хотел бы он найти ответ в собравшейся толпе, узнать, как на его месте поступила бы Лориэль, сидящая в первом ряду, как правительница Аквилии, или же Доври, смотрящий на друга с гордостью из-под опущенного капюшона просторной накидки, скрывающей его от нежелательных глаз. Но такой возможности не представлялось, Владек должен был рассчитывать только на себя, на свое чутье.

— Я выслушаю вас. Говорите без страха за последствия, — молвил он наконец.

— Благодарим вас, Ваше Величество! Тот, кто сейчас предстанет перед Вашим Благородием, никто иной, как враг Рамириона! — громко сказал рыцарь и сорвал мешок с головы неизвестного.

Какое же удивление постигло всех, когда лик схваченного стал явью.

— Сайронсимонс? — прошептал Владек, не веря своим глазам.

Вся зала стихла. Не было слышно ни звука, ни шороха. Лишь глаза. Пораженные, озлобленные, все они пронзали незваного гостя. Государь Весска стоял с поднятой головой, несколько прищуриваясь от яркого света.

— Сайронсимонс, глава королевства Весск пытался проникнуть в замок, Ваша Милость. Мы поймали его и сочли должным немедленно привести к вам, в независимости от кары, которую мы заслужили, — добавил рыцарь.

— Ваша Светлость, Владек! — внезапно воскликнул Сайронсимонс. — После всего случившегося я прекрасно осознаю, какие чувства испытывают ко мне все здесь присутствующие, но прошу вас выслушать меня!

— Выслушать?! — вдруг прозвучало в зале.

Лориэль встала во весь свой рост и, повернувшись ко входу в тронную залу, где стояла стража и хранитель Весска, угрожающе молвила: