Унижение – это форма насилия. Моральное и физическое насилие – это не метод воспитания здоровой, сильной, уверенной в себе и своих смыслах, своей правде личности. Это больше похоже на то, как человека мучает жажда, а ему наливают отравленную воду изо дня в день – наливает самый дорогой и близкий человек.
Расставаясь, правы и не правы оба, виноваты оба. Чужая жизнь – мрак, темнота, неизвестность, и теперь бы я сказал: «Если женщина уходит, значит, у нее есть причина уйти».
«В любви не лепят фигуры, в любовь входят с готовой фигурой, принимая ее достоинства и недостатки». Я не хочу никого менять и переделывать, навязывать человеку что-то только потому, что не принимаю его, я хочу выбирать человека, которого буду принимать.
любви не лепят фигуры, в любовь входят с готовой фигурой, принимая ее достоинства и недостатки». Я не хочу никого менять и переделывать, навязывать человеку что-то только потому, что не принимаю его, я хочу выбирать человека, которого буду принимать.
не могу себя запрограммировать на грусть и носить в себе ее целый день, вернее – не хочу этого делать, ведь я выбираю быть живым, а будучи живым, я откликаюсь на ситуации, происходящие со мной, и испытываю разные внутренние состояния.
Если человеку с тобой будет плохо, он может однажды уйти и не вернуться. И его не остановят твои слезы, твои клятвы, что все будет иначе, что станешь другим и начнешь ценить то, что было. Не поможет ничего. Человек просто пойдет дальше, а ты останешься наедине с собой и с тем, что ты сделал не так. Всегда виноваты оба.
Сейчас я для себя решил, что лучше больно упасть, чем провести свою жизнь в падении. Это – выбор. А держаться за то, что привычно, лишь бы соответствовать каким-то общепринятым нормам – это тоже трусость, это страх перед переменами, перед ответственностью за совершенный поступок, перед мнением людей.
