Но посадить лайнер, несущийся на повышенной скорости, непросто – подъемная сила увеличивается, и возвращаться на землю самолет определенно не желает. Кроме того, скорость может вдруг еще вырасти – ветер-то обещают с порывами! Этот нюанс надо держать в голове при выполнении самого ответственного в полете маневра – приземления.
Вывод: не надо стесняться, если что-то из условий захода не по душе. Не вы работаете для диспетчера, а он для вас! Если что-то кажется более комфортным, то есть безопасным, – не держите в тайне! Лишний героизм ни к чему.
летном училище нас научили определять фазу ночного светила – «полнеет» луна или «худеет». Если она напоминает букву «С», значит, «спадает». Если же напоминает дужку от буквы «Р», то «растет». В нашем случае и октябрь заканчивается, и луна начинает превращаться во все более тонкую «С».
часок, затем со спичками в глазах вернуть лайнер в Москву. Зайти в чертов офис полностью уставшим, но абсолютно счастливым от осознания отлично выполненной работы. Сесть в машину, на автопилоте доехать до дома, поцеловать жену, обнять детей, доползти до кровати и… спать, спать, спать, растворяя скопившийся в крови адреналин! Разве может быть что-нибудь лучше этого?
все же, и все же… И все же я знаю наверняка, что эти пораженческие «как же все надое…»[121] закончатся сразу же, как только я войду в аэровокзал. Сердце застучит иначе, а когда подойду к самолету, откуда-то изнутри нахлынет волна теплых эмоций и начисто смоет из головы мысли, разъедающие сейчас мое сознание. Потому что это действительно лучшее на свете занятие – не спать по ночам, шлепать по этиленгликолевым лужам на перроне, глохнуть от проплывающих в них свиристящих Як-42, затем поднять свой лайнер в облачную ночь, провести ее в разговорах «о клятом эймсе», приземлиться в экзотическом аэропорту, померзнуть там
Наша работа состоит из выбора между риском поменьше и риском побольше. Сам полет – это уже риск! Наша пилотская задача – постоянно риски оценивать и выбирать оптимальные и безопасные способы их минимизации.
