водораздел между псевдонаукой и наукой пролегает по линии, за которой сторонники гипотезы намеренно ищут свидетельства, способные ее опровергнуть, и принимают эту гипотезу, только если она устояла в ходе такой проверки
ни у кого из нас не хватает ума, чтобы, рассуждая в одиночку, раз за разом приходить к обоснованным выводам, — рациональность возникает в сообществе мыслителей, исправляющих ошибки друг друга.
Это демонстрирует сдвиг в наших представлениях о природе убеждений: раньше идеи могли быть истинными или ложными, а теперь они прежде всего отражают нравственную или культурную идентичность человека. Происходящее подчеркивает и другую перемену: ученые и аналитики теперь иначе понимают свою задачу. Прежде их целью был поиск новых знаний, нынче — борьба за социальную справедливость и прочие нравственные и политические ценности
Кроме того, существуют аргументы, нацеленные не на кору больших полушарий, а прямиком на лимбическую систему. В их числе апелляция к эмоциям (взывание к чувствам: «Как можно, глядя на фотографию этих убитых горем родителей, потерявших ребенка, утверждать, что число жертв военных действий сократилось?») и очень популярная сегодня аффективная ошибка, позволяющая отвергать утверждение как «обидное», «причиняющее боль» или «дискомфорт».
Каковы бы ни были убеждения спорщика, он всегда может их сохранить, заявив, что бремя доказывания лежит на тех, кто с ним не согласен.
Логика называется формальной, потому что имеет дело не с содержанием утверждения, но с его формой — с тем, как оно составлено из субъектов, предикатов и логических связок вроде и, или, не, все, некоторые, если и то
Искусство политической риторики заключается в умении скрывать запретные уступки, замыливать их или осмыслять в другой парадигме. Министры финансов привлекают внимание к жизням, которые предлагаемое бюджетное решение спасет, и умалчивают о тех, которыми за него придется заплатить. Реформаторы описывают свои проекты словами, помогающими задвинуть факт уступки в тень: ревнители прав женщин из кварталов красных фонарей говорят о секс-работницах, пользующихся автономией воли, а не о проститутках, торгующих своим телом; сторонники страхования жизни (которое некогда тоже было табуировано) говорят, что эта стратегия помогает кормильцу позаботиться о своей семье, а не о том, что один из супругов, по сути, делает ставку на смерть другог
Второй тип табу — «запретные уступки». Ресурсы в реальной жизни конечны, и нам не избежать необходимости жертвовать одним ради другого. Не все ценят разные вещи одинаково, и, разрешив людям обменивать нечто, что они ценят меньше, на нечто, что им нужнее, выиграем мы все. Но эта экономическая данность не в силах устоять перед данностью психологической: некоторые ресурсы для нас настолько святы и неприкосновенны, что оскорбительна сама возможность обменять их на что-нибудь низменное вроде денег или удобства, даже если всем участникам сделки это только на пользу
Часто утверждается, что такие факты проливают свет на нашу предвзятость подтверждения — дурную привычку искать подтверждения своим убеждениям и не интересоваться сведениями, способными их пошатнуть
можем устоять перед лазаньей.
Такой пересмотр предпочтений называется близоруким, потому что искушение, которое располагается ближе к нам на временной шкале, мы видим ясно и отчетливо, а отдаленные альтернативы не вызывают таких ярких эмоций, и мы (немного не в лад с офтальмологической метафорой) судим о них объективнее.
