Когда она меня убьет

Елена Богатырева

Так, наверно, люди ищут любовь. Представляете, как долго приходится ее ждать?! Я недавно прочла где-то, что интеллект человека созревает к пяти годам. Маленький человечек уже тогда все понимает и чего-то все смутно ждет. Мамочкины объятия для него теряют свою прелесть, а ведь еще недавно, в младенчестве весь мир умещался у теплой материнской груди, в ее объятиях. А потом — томление. Сначала эпизодическое, похожее на начинающуюся ангину, непонятное. Затем все более и более определенное. И вот в какой-то момент уже все вокруг тебя наперебой говорят о любви, а ты о ней все еще ровным счетом ничего не знаешь. Подруга рассказывает: люблю, сердце болит. И глаза у нее сверкают так неистово… И завидуешь, хотя ничего такого почувствовать не можешь. Только с каждым днем все напряженнее и напряженнее становится ожидание. Да где же она? Может быть, сейчас вон из-за того угла — тебе навстречу? Нет? Да почему же так долго? Все ведь уже влюблены!

И в какой-то момент становится невыносимым это чувство ожидания, оно сводит с ума, и ты принимаешь за любовь все что угодно, что попалось на глаза в какой-то критический миг твоего страдания, твоего ожидания…

— Вы хотите сказать, что любовь — это один из видов импринта? Напряжение достигает пика — как цыпленок выколупывается из яйца. И первое, что он видит — первый движущийся предмет, это и есть мать, мир, любовь — все?

Мне было удивительно, что незнакомая немолодая женщина пускается со мной в такие рассуждения, воспоминания. Но, когда она отвлеклась от своего рассказа и заговорила о детях, о том, как долго приходится ждать человеку любви, а главное — о нежелательном порой выборе, я мог бы поклясться, что она говорит как мать, то есть — о своей дочери. И я навострил уши и налил ей вторую чашку чаю. Мне не слишком была интересна драма ее лучшей подруги, тем более что дело-то было давнее, но любое слово, отдаленно касающееся Евы, я ловил как маньяк. Мне было интересно про нее решительно все. От того, какого цвета носочки она любила в детстве, до того, как вздыхает, когда приходится ложиться спать или…

— Это тоже, тоже… Хорошо вы сказали: импринт. В самую точку. Если следовать этой аналогии, то ведь большинству человечества так никогда и не суждено увидеть родную маму-курицу, бегут себе за мячиком, за резиновой игрушкой, за любой ерундой, которую подсунет им экспериментатор-затейник.

— А экспериментатор в нашем случае Он? — спросил я, многозначительно указывая вверх.

Невролог оказалась серьезной девушкой, унесла снимок моей головы в кабинет и, судя по времени, которое провела там, делала с него копию, причем вручную.

Жизнь слишком коротка, чтобы жалеть кого-то.

Даже если этот кто-то — ты сам.