Оглавление

От автора

Впервые я решил написать рассказ, когда учился еще в седьмом классе. Вместо того, чтобы поглощать знания великого русского языка, я писал детектив, начав рассказ с того момента, где случайный прохожий обнаруживает труп обезглавленного мужчины, которого нашли в мусорном баке в одном из столичных дворов. Но не получилось. После окончания урока я случайно забыл тетрадь, оставив ее на краю своей парты. Буквально через урок, на следующей перемене меня вызвала учитель русского языка. Отдав мне то, что я забыл забрать с собой, она порекомендовала не заниматься сочинительством и не писать то, что она давеча видать прочитала. Также учительница добавила, что за сочинение в подобном ключе меня могут привлечь, если не к уголовной, то к административной ответственности. Писательское хобби во мне умерло, как минимум на два года. Я продолжил сохранять статус читателя. Читал все подряд, кроме классики конечно же, хотя двоюродная бабушка (родная сестра моей бабушки) призывала, чтобы я читал и тот жанр тоже. Этого мне хватало и в школе, честно сказать: меня уже тошнило от классики. Да, были те произведения, которые я перечитывал даже в свое отведенное время, но больше я уделял времени художественной и военной литературе.

Наконец, в феврале 2014 года, когда у меня произошли тяжелые и поворотные события в жизни, то я снова схватился за ручку и лист. Писал долго, где-то до осени того же года. Много тогда было использовано стержней и листов. Но позже я принял решение уничтожить содержание, посчитав написанное, не только неудачным, но и позорным. Писательская занятость снова отпала на два года и летом 2016-го я опять начал писать. Тоже недолго и с тем же итогом: посчитал сочинение глупым, неразумным и боялся, что оно не принесет мне ничего, кроме позора. То же самое было в период с осени 2018—19 гг. И опять все заглохло. Не знаю, кого можно винить в том, что я не доводил дело до конца?.. Ну, наверное, только себя, так как я не имел ни терпения, ни стойкой силы воли. А все отговорки такого рода: «У меня работа и мне некогда этим заниматься», — это только повод, чтобы этим себя оправдать.

Настоящая идея о написании романа постигла меня в марте 2020 года, в то самое время, когда каждый человек начинал приживаться к новым условиям, возникшим из-за вспыхнувшей пандемии. Впрочем, не о болезни я собрался говорить. Каждодневные дела и рабочая рутина вымела из меня эту идею, но через полтора года я снова вернулся к ней. Руки так и чесались, чтобы начать исписывать листы и переводить чернильные картриджи в перьевой авторучке. Помню это было 20 сентября 2021 года. Дождливый и промозглый день. Ливень не прекращался уже несколько суток. Он был такой проливной, что земля уже отказывалась впитывать излишнюю влагу. В тот период я тяжело болел и были подозрения, что я мог заразиться ковидом. За две недели до того, как уйти на больничный, я побывал в Москве: проехался на метро, сходил в уютное заведение, прогулялся в толпе. И где я мог заразиться? Да черт знает. К счастью, коронавирус не подтвердился. Болел я обычным ОРВИ и в первую неделю было очень нелегко. От непрекращающегося кашля жгло в груди, от постоянного высмаркивания стало стрелять и закладывать в ушах. Сама болезнь протекала со странными симптомами. Был звериный аппетит. Обычно, при наличии такого кашля, насморка и температуры, никакого аппетита и быть не должно. Чаще при таких состояниях организм требует жидкость. Но это у меня, как у других, я не знаю, поскольку у каждого организм индивидуальный.

Написать роман я решил от нечего делать, что называется. Во-первых, погода и мое состояние совсем не подходили для прогулки. Во-вторых, я был на больничном. Работать я не мог, но зачастую старался избегать ухода на больничный, поскольку и денег терять не хотелось и дома делать нечего. Когда ты работаешь все будни и тут вдруг все дни теперь сидишь дома, то становится непривычно, что ты столько времени находишься среди четырех стен. Я все не мог привыкнуть к тому, что у меня теперь появилась уйма времени, несмотря на то, как в тот момент я себя плохо чувствовал.

Да, приходилось все делать самому. Сколько вспоминаю, мне всегда говорили: «Женись, заведи детей, кто-то же должен будет тебе в старости подать стакан воды!». Но пока молодой и здоровый, то об этом ты и не думаешь особо. Так вот, когда я болел, то в данном роде я вспомнил все сказанные реплики. Мне стало интересно: а живут-то эти люди действительно с теми, кого по-настоящему любят? Ведь есть такие, кто проживают свою жизнь не с той или не с тем, кого так сильно бы любили на самом деле.

Какие в нынешнее время настоящие ценности? Полный кошелек денег и роскошная недвижимость? Наверное, так. К сожалению, сегодня даже без денег счастья не построишь. Финансы являются основным элементом для построения базовых вещей в нашей жизни. Да, счастье можно построить при помощи денег, но оно явится бутафорией, а то, настоящее — ты либо его обретаешь, либо теряешь или вообще не встречаешь.

Тем не менее, для построения настоящего счастья необходимо терпение, усилие обеих сторон и как сказала одна знаменитая советская актриса:

«Счастливой жизни без трудностей не бывает», — то с ее словами я не могу не согласиться, поскольку та артистка прожила семь с половиной десятков, и она может извлечь глубинное представление о жизни человеческой.

Вот я и решил: написать историю, как я вижу ее в своем будущем, когда наступит такая пора, в которой я буду пожилым и превращусь может быть в больного, глухого, хромого и занудного человека.

«Иногда, случается так, что и сам не знаешь, как обставить финал содержания. Сделаешь окончание плачевным — расстроишь читателей. Напишешь с хорошей концовкой — многим содержание покажется неинтересным. В этот момент начинается масса противоречий, ибо автор сам глубоко находится где-то „там“, про что пишет. И поверьте, он переживает за своих героев не меньше, чем сам читатель…».

20. 09. 2021 г.

Все персонажи вымышлены,

Любые совпадения случайны

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ «Воспоминания»

Глава первая

Москва. 2063 год. Середина июня.

Накануне, перед тем как уехать на юг, мне позвонила дочка, чтобы в очередной раз напомнить: не забыл ли я, что она с семьей едет на море?

— Пап, я тебя очень прошу, только не опоздай, у нас все по времени распланировано…

— Хорошо, хорошо, Оля, — успокоил я дочку и тут же стал создавать несколько сигналов в будильнике, чтобы точно не проспать.

На протяжении всей своей жизни ужасно боялся просыпать. Обычно если у меня случалось такое, это сулило стыд перед всеми, а если ещё и подвел кого-нибудь, то все, был готов сквозь землю провалиться. Будильник завел на семь утра, двадцать минут восьмого и половину восьмого. Теперь я был крайне уверен, что точно не просплю.

В свои шестьдесят пять чувствую себя неплохо, да, есть некоторые проблемы со здоровьем, но они не мешают мне делать привычные дела.

Родная дочь, любя, бесилась, что я слегка глухой. Ну как глухой, если сидим за обеденным столом и что-то обсуждаем, я могу невнятно понять, что говорят собеседники или что они же у меня спрашивают. Зять надо мной смеется. А чтобы я точно понял сказанное, он говорит чуть громче, чтобы я в очередной раз не занимался перефразированием.

Дедом я стал дважды. Сначала родился внук Константин. Сейчас он уже окончил седьмой класс. А тремя годами позже, после Кости, на свет появилась внучка — Лизочка. Я ее так и называл, за ее любезное отношение ко мне. «Дедуня» — так меня называла Лиза. Вообще она послушная девочка, во всем слушается родителей и ни в чем не перечит им. Нередко дочь и зять просили меня посидеть с ней, когда сами уезжали по делам или на работу. Если сравнить Костю и Лизу, то даже после короткого нахождения с ними, можно понять, что они далеко разные. И не только потому что он — мальчик, а она — девочка. Костя был уже близок к окончанию школы, его предпочтения и характер заметно изменились за пару лет, а вот Лиза какой была с детского сада, такой и осталась. Костя с первого класса поставил перед собой задачу — по окончанию школы пойдет поступать на машиниста. Он был болен этой целью, в хорошем смысле. Его манила железная дорога, поезда, шум мотора и оглушающий звук тифона. Костя испытывал настоящую страсть и в тот же момент, будто давал клятву, что не изменит своего решения к выбранной профессии. Его задумка меня воодушевляла. Учился он хорошо, только вот алгебра с геометрией что-то не хотели даваться, а вот физика прекрасно понималась, Костя быстро умел решать задачи и отлично запоминал необходимые формулы.

А вот Лиза хоть пока и закончила начальные классы, но кем будет по профессии, ни на минуту не задумывалась. Однажды, Ольга при мне спросила ее: кем она хочет стать, когда закончит школу. Но Лиза ответила лишь одно: «Мама, не знаю»… Вот и весь разговор. Лиза училась на отлично. Умела в точность пересказывать, что давеча читала. Данный навык приводил меня в удивление. Обладать подобной способностью в ее возрасте — феноменально. В отличии от Кости, в общении со мной она не секретничала. Если что-то интересовало, то без стеснения спрашивала, не любила держать на кого-либо обиду. Оба они скромные, от родителей многого не требовали, не канючили.

Раз в два года и только в июне, всей семьей они уезжали на отдых. Дети больше предпочитали проводить время на Черном море, а родители — на Азовском, либо на Байкале. В последний раз они ездили в Баргузинский заповедник — было это два года назад. В этом году подошла очередь снова отправиться на черноморский курорт.

Поезд должен был отправиться в половине третьего. В десять утра я был должен прибыть к ним. Если прибуду раньше — так это еще лучше! На машине решил не ехать. Оптимальнее будет добраться на метро. Вдобавок, никаких пересадок и всего лишь надо преодолеть четыре остановки. Главное не проспать. Иначе прощения мне не будет.

По своей натуре я считался «совой». Сколько раз пытался стать «жаворонком», укладывался в десять вечера и просыпался в шесть утра. Но продолжался такой режим совсем недолго, неделю-две, не больше. Потом все начиналось по-старому: отход ко сну в два часа ночи и подъем не раньше одиннадцати. Но когда работал, на ногах приходилось быть уже не позднее девяти утра.

Последние пять лет живу в свое удовольствие. С работы тогда «попросили» уйти, мол, что я старик и мне надо отдыхать, несмотря на то, что и обладаю многолетним опытом. Всю свою жизнь я работал фотографом. Позвонил тогда в первую попавшуюся в объявлении фотостудию, приехал на собеседование, так и задержался — навсегда. За десятки лет работы, с каждым пройденным этапом я становился все более опытным человеком, что собственно и превратило меня из абсолютно «зеленого» пацана в профессионала своего дела. За все годы работы я нисколько не пожалел, что пошел по такому направлению в профессии. Прежде всего творческая занятость приносила мне удовольствие, необъяснимое удовлетворение. Ведь я был занят тем делом, которое мне нравилось и не только в рабочее, но и в свободное время. Под моей рукой всегда был фотоаппарат, мало ли что? Вдруг приспичит запечатлеть момент смеха с внуками, вечерний закат, все что угодно.

В последний год работы было уже немного, но тяжеловато. Я не подавал вида, что чувствую себя не совсем важно, но «главный» однажды сказал:

— Евгений Дмитриевич, поаккуратнее с нагрузками, жалей себя…

Работы предоставляли столько, сколько я мог выполнить и коллеги относились ко мне с пониманием. Сейчас за пятилетку пенсионной жизни болезни дали о себе знать себе чуточку больше. Но своим здоровьем после когда-то перенесенного инфаркта уж точно не пренебрегаю. Все болезни от нервов, стрессы — главные породители наших болезней. Так и моя супруга: всю жизнь нервничала, болезненно воспринимала критику и вот пожалуйста, — в пятьдесят лет услышала приговор: лейкоз миелоидной формы. Моя супруга сознательно не хотела бороться за жизнь, но я и дочь, как бы с упреками, заставляли ее продолжать реабилитацию. Она была на год младше меня.

Здесь в столице, в федеральном клиническом центре, врач, который согласился проводить лечение, сказал, что в случае моей жены помочь может только пересадка костного мозга и то не факт. В России на проведение операции данной сложности никак не решались многие специалисты. Если и была возможность, то существовали беспрецедентные очереди, при которой помрешь, так и не дождешься своего череда.

Марк Альтштейн — мюнхенский онколог, который согласился провести операцию, пошел на уступки, — сделал огромную скидку. Но сумма все равно была немаленькая. Многие годы я был экономным человеком. Внушительная часть была быстро собрана, немножко имелось у Светы, а доскрести оставшееся — помогли коллеги.

С Альтштейном у меня тогда прошел откровенный разговор. Он отметил: операция является единственным выходом, точка возврата была давно упущена. При этом он не исключал того, что организм способен «сыграть импровизацию».

Поначалу казалось, что все прошло успешно, но спустя два дня состояние Светы резко ухудшилось, организм не принял донорские компоненты. Жена впала в состояние глубокого оглушения, умерев на вторые сутки, так и не придя в себя. Она не дожила пару месяцев до своего дня рождения. Больше всего было мне обидно, что она не смогла дожить до своего личного праздника. В Германии в тот момент с ней находился только я. Дочка осталась в России. Помимо волнений и переживаний за здоровье мамы, ей пришлось постараться сконцентрироваться на сдаче экзаменов в институте.

Мы оба были уверены — операция пройдет хорошо. Ольга верила, что мама поправиться и выберется из болезненного состояния. Так все непредсказуемо случилось.

Трагическое известие мною было принято спокойно, как должное. Больше думал о том, как сообщить дочери, что матери больше нет в живых. Первая мысль, которая пришла в мою голову после известия: деньги, которые мы вложили на операцию. Мне так их стало жалко. Какой бы я сволочью не был, но столько лет их копил, не зная конечно: на что и для чего? Но это были мои многолетние старания и усилия.

Чтобы обрести уверенность для разговора с дочерью, мне помог алкоголь. Неподалеку от клиники находился бар, в котором для придания храбрости и уверенности я накатил бокал бренди. Может хоть под воздействием алкоголя я смогу твердо сообщить дочери, что история завершилась с трагическим концом. Хотя в тот момент я вообще не понимал, что делал, сам ощущал себя слегка потерянным.

Последний раз я звонил дочери, когда операция, казалось на первый взгляд, прошла хорошо. Сейчас же Ольга позвонила уже сама, опередив меня, будто предчувствовала, что происходит что-то не так. Ритм моего голоса выдал уже по разговору, каким итогом завершилась операция. Не знаю, как она первые минуты принимала трагическое обстоятельство, но, через четыре дня, во время похорон, мне было больнее смотреть на дочь, чем на себя. Все-таки между матерью и дочерью протекает особая связь…

В сознании пробегали все плохие и хорошие моменты совместной жизни. Разум больше позволял вспомнить хорошее. Брак мне принес множество счастливых моментов, да и Свете думаю также, однако если покопаться в глубине души, то за себя скажу, что я прожил свою жизнь не с тем человеком. Да, мы нажили дочь, прожили месте двадцать с лишнем лет, но связь между нами возникла не на фоне чистой любви, этой любви. Я считаю, что этой любви не было и быть не могло.

С ней я познакомился во время фотосессии, которую когда-то проводил по ее же заказу. Во времена моей молодости, наверное, мало кто хотел подолгу «знакомиться». В понедельник знакомишься с девчонкой, которую не знал и не видел никогда, а через тройку дней уже лежишь вместе с ней в постели, на которой совершалось торжество соития. Вот такие были времена. Да, были и такие пары, серьезно относившиеся к отношениям и всему прочему. Но таких я встречал крайне редко. Среди моих знакомых не было таких. Сегодняшние новые поколения оценивают эпоху и вид жизнедеятельности общества моего поколения не совсем здраво. С одной стороны им покажется, что тот период придуман кем-то в истории и что это фантастика, а не когда-то жившая реальность.

За тридцать лет жизни и мы и все вокруг изменилось с самого основания. Если начать с политики, то в данном соотношении можно многое отметить в позитивном ключе. Когда мне было еще двадцать, в стране принимались законы, которые шли вразрез с интересами простого населения. В большинстве регионов были мизерные доходы, на которые особо далеко и не уедешь. Смело можно говорить, что тогда нормальная жизнь присутствовала только в Москве, отдельных районах Подмосковья, ну и еще в паре-тройке регионах.

Каждый год, а то и каждые полгода на коммунальные услуги повышались тарифы: на электричество, отопление, газ, в общем на всю подноготную.

Сегодня, когда мы уже пожилые люди, рожденные в конце девяностых и начале нулевых, рассказываем своим детям и внукам о непростом периоде, который мы когда-то пережили, то услышанное они сравнивают с абсурдом. Сегодня уже страна давным-давно другая. Во многих направлениях она изменилась к лучшему.

Тридцать лет назад, когда у власти оказались люди, действительно полезные для государства, то множество решений, законов и поправок, которые в разные периоды принимались, уже в настоящем времени: развалившейся политической гвардией, были направлены на пересмотр. Чтобы разгрести бардак, который создали предшественники, новой власти потребовалось не менее пяти лет, чтобы каждый гражданин России смог ощутить стабильность и уверенность в следующем дне.

Все существующие партии и саму Государственную Думу, по поручению новой сформированной власти, распустили. А спустя несколько дней и вовсе упразднили. Был провозглашен новый орган — «Федеральный совет депутатов», куда вошли пятнадцать человек. Здесь состояли квалифицированные юристы, политики, чья деятельность до этого, кое-как и косвенно, но была связана с ведущими министерствами страны. Ни один из числа бывших депутатов не вошел в состав нового органа, это было запрещено законом.

Практически все «слуги народа» от распустившейся Думы были вынуждены разъяснить народу: откуда у них такие суммы на счетах? Откуда такая дорогая недвижимость, стоимость которой была несоизмерима даже с годовыми декларациями по официальным доходам?! Откуда такие дорогие машины, яхты, усадьбы?! Особенно сложнее пришлось тем, у кого в наличии был бизнес. Если хронология оформления и законность состояния не соответствовала действительности, автоматически заводилось уголовное дело. Новая власть выдвинула просто требование: «Отчитайся. Докажи свою честность и можешь идти на все четыре стороны! Хоть улетай жить в другую страну».

Старая политическая гвардия была полностью уничтожена. В тридцатые годы двадцать первого столетия страна отмывалась от грязи. Действующая власть, за предшествующую, попросила прощения за допущенные ошибки, которые в том или ином плане тормозили общество и само государство в целом.

Новый глава государства попросил прощения, обратившись в телевизионном обращении к гражданам России. Длительность речи растянулась до полутора часов. Монолог, который произносил новый президент, звучал невероятно искренне и чувствовалось, как верховный правитель с понимаем относится к тем россиянам, чья жизнь и судьба, — напрямую пострадала от бесчинствующего до этого режима. Те извинения мы приняли. Это был не просто кредит доверия, мы были уверены, что шансы построить нормальную в стране жизнь вполне реальны.

Все сметенные политики, чья вина в индивидуальной степени была доказана, несли общую коллективную ответственность за вред, причиненный государству: в экономическом, социальном и финансовых сферах. Такие люди, как таковые, после совершенных преступлений и «людьми» уже нами не воспринимались.

Не сразу, а постепенно наступал период времени, когда ценность человека вновь стала возвращаться на высшую планку. Федеральный совет депутатов принимал только те законы, которые прямо влияли на улучшение жизни граждан. Ощутимо чувствовалось, что в стране по-настоящему начинают решаться проблемы, к которым старая сметенная власть и не собиралась возвращаться даже в перспективе следующих десяти лет, цинично размышляя, что в жизни рабов и так все хорошо.

К решению непростых вопросов высшая власть старалась подходить аккуратно. Была проведена общегосударственная реформа тарифов ЖКХ, путем максимального снижения процентных ставок в предельную норму. Все частные структуры, которые владели контролем в жилищной и энергетической сфере, были национализированы и переданы под государственный контроль. Тем самым, ставки на газ, электроэнергию и все остальное, было единовременно снижено вдвое. Никто уже не был заинтересован в обмане граждан. Страна была и так на грани разрушения по самым основным направлениям.

Позже было внесено постановление самим президентом в Федсовет депутатов на пересмотр ряда законов о пенсионном возрасте, указав особым примечанием, как необходимым вернуться на критерии советского времени.

Что касается цен на продукты питания и все, что можно было купить в магазине, то в этом направлении мы не находили повода возмущаться. Начиная с 2036 года размер пенсий и зарплат был повышен на сорок процентов, при учете того, что ставка по розничным ценам оставалась прежней, а в некоторые времена года могла и вовсе идти на спад.

По сравнению с теми временами, когда во власти заседали подонки, разворовывавшие страну, и обманывающие собственных граждан, нищавших и становившихся злее, сегодня это был стремительный шаг для того, чтобы каждый человек достиг своего личного успеха.

Рабочие люди получали достойную за свой труд оплату. Более того, понятие «капитализм» все реже и реже упоминалось в нашей стране. Люди, которые по-настоящему трудились и старались принести пользу своей Родине, не знали бед ни в чем. Зарплаты хватало абсолютно на все. Например, на свой полный годовой доход простой рабочий мог сделать ремонт в своей квартире и вдобавок съездить на отечественный курорт. Про нехватку питания и речи не могло быть. Понятие «нищий» тоже перестало фигурировать в обществе.

Планов у политического руководства было предостаточно. Однажды, присутствовав на непубличном совете по культуре и искусству, президент озвучил цели, которых совместно с депутатами, он намерен добиться. Федеральный совет, по поручению главы государства, разработал закон о намеренных ограничениях и запрете определенной категории медийных людей, чья деятельность была признана бессмысленной. Также и против той, которая была направлена на пропаганду вредных привычек и разжигание ненависти внутри общества. Сюда отнесли и тех, кто намеренно, без приведения существенных фактов порочил честь страны, действующей власти и простых людей. Электорат положительно приветствовал грядущие изменения. Ответственность по данным нарушениям оборачивалась возбуждением уголовных и административных дел. А чтобы в кратчайшие сроки пресекались подобные случаи, министр культуры, совместно с президентом, учредил новый и в малом составе — «Культурный совет». В него вошла пятерка лучших современных худруков, чьи таланты и методы профессионализма породили успешное развитие киноиндустрии, театра, живописи. Культсовет возглавил директор государственной киностудии «Госкино», он был самым старшим по возрасту, возможно, именно поэтому министр культуры и назначил Маркова на место спикера.

Это были «отборные» люди, доказавшие, как необходимо строить культуру, как надо правильно ее олицетворять и что в конечном счете необходимо народу, как потребителю. Эти люди были признаны интеллигентами, заслуженными и народными деятелями культуры, чьими работами восхищалось огромное число поклонников. Совет выступал как коллегия присяжных, но и инциденты в рамках их полномочий случались крайне редко.

Безусловно, ведение процесса и последующее вынесение решения осуществляли уже службы юстиции. Тем не менее, запрет и посадки еще не приносили ожидаемого эффекта. Обидчивые «звезды» прекрасно продолжали свою деятельность в интернете, в микроблогах, на частных каналах видеохостингов. Права на администрирование трех социальных сетей и двух видеопорталов, одна из которых считалась самой популярной в России, — имел гражданин США. Российское руководство приняло решение заблокировать на территории страны использование данных соцсетей, принадлежащих американским кампаниям. Скорее всего это была не только забота о гражданах, но и первый шаг к индивидуальному пути, которым изначально пыталась пойти российская власть.

Отношения нашей страны и США, в вопросе коммуникаций, были спорные, собственно как и по всему градиенту в международном сотрудничестве. Взаимопонимания глав двух великих держав не гарантировали постоянности. Встреча президентов могла начаться с импонирующих речей, но завершиться ответными антипатиями, разочарованиями и взаимными недовольствами в виде письменных телеграмм.

Новая власть (а этого никто не ожидал в России) была не сильно заинтересована в сотрудничестве с Вашингтоном. Об этом прямо заявлял президент России. Российские власти не пытались добиваться каких-либо договоренностей с американцами в данной области. С просьбой к Вашингтону Москва не смогла добиться удаления более десятка миллионов материалов, подпадающих под нарушение российского законодательства. У нашего государства было два пути: либо смириться и оставлять «запрещенку» на просторах интернета, либо осуществлять цели, исход которых приведет к «смерти» тех сетей, которыми пользовалась огромная часть россиян не только в плане развлечений, но и в рабочем направлении. Пойти на любой из этих двух вариантов — считалось непростым шагом, ведь внутренняя информация соцсетей несла в себе не только радикальное, но и полезное содержание. С созданием альтернативных площадок, вопрос в нашей стране решили относительно быстро. Министерство коммуникаций отметило главное, что созданные отечественные соцсети не решают ключевой проблемы. Поэтому планы, о которых ранее заявлял президент, — не могут считаться достигнутыми.

Волна добралась и до телевидения. С его просторов были вытеснены ток-шоу, демонстрировавших семейную грязь простых и публичных людей. По мнению того самого председателя Маркова, что из «Культсовета», — те передачи крайне «отравляли» зрителя. Вынуждены были свернуть и ряд программ про жизнь знаменитостей шоу-бизнеса. Министерство культуры обратилось к президенту с единственной просьбой: дать продюсерам неделю времени, чтобы закрыть проекты.

Государственный совет при президенте, в момент проводившихся реформ среди телевидения и интернета, был проведен не в декабре, как это традиционно делалось, а в июле. На том совещании министр культуры считался ключевой фигурой. В ходе своего двадцатиминутного выступления, он предложил привлекать к административной ответственности тех деятелей культуры, которые пропагандировали вредные привычки. В добавлении, министр поделился мыслью о лишении титулов и наград тех деятелей культуры, которые прямо или косвенно демонстрировали бы собственное или чужое непристойное поведение, исходящим на публике. Он также указал на необходимость преследовать по закону всех, кто выкладывает публикации на данную тему в интернете.

— Нам не хватает возможности, чтобы резко приостановить это по закону. Я предлагаю привлекать к ответственности и не через объяснения, а через уголовные дела и штрафы! — разнесло его под финал речи.

Предложение министра было взято президентом на заметку. К тому вопросу также необходимо было подходить конструктивно. Разработкой очередного предложения занимался депутатский корпус. Уже к осени преамбула закона была представлена общественности. К началу декабря с подробным содержанием ознакомился «Культурный совет», впоследствии одобрив предлагаемые меры, а спустя несколько дней, содержание было уже подписано президентом.

С наступлением 2037 года данная мера стала действовать на всех медийных личностей и простых «звезд-однодневок». Если у перечисленных категорий имелись посты с нецензурной бранью, призывами к распространению информации, порочащей честь власти и конкретного гражданина, а также видео-и-аудиоматериалов в записи или в прямом эфире, с демонстрацией состояния алкогольного и наркотического опьянения, — автору мало не казалось. Медиаперсонам, если так их можно назвать, предоставили неделю форы на удаление публикаций. Пока данные меры касались только архивного реестра. Если в указанный срок не производилось удаление: во-первых, аккаунт нарушителя подвергался бессрочной блокировке, а во-вторых, то же лицо вызывалось на допрос в следственные органы. Если же разум не пробуждался и после беседы с правоохранителями, дело в конечном счете доводили до суда. Здесь предусматривалась ответственность в виде меры заключения под стражу.

То же самое ограничение распространилось и на простых граждан — ничего непристойного в сети. За нецензурную лексику на просторах интернета началось лютое преследование. Однако за матерщину в живом обществе не наказывали. Само собой, если бранная лексика исходила из логических побуждений и в адекватном психологическом состоянии, то гражданину за это ничего не грозило.

В интернете стали все тщательнее отслеживать процедуру создания новых аккаунтов. Попутно с этим началась масштабная борьба с киберпреступлениями.

И наконец, если раньше США и Канада как бы вмешивались во внутренние дела других стран и считались по мнению многих «затычкой» в каждой бочке, то из Вашингтона ничего плохого в сторону простых россиян я никогда не слышал. Жизнедеятельность самого американского народа существенно изменилась. После прихода в тридцатых годах новой власти, их внешний курс был утрачен. Всему миру казалось это подозрительным, очень странным и таким нелепым. Невозможно было привыкнуть к тому, что теперь американское государство «окапалось» и не подает о себе заметных признаков жизни. Если опираться в сторону дипломатии или тех же самых международных саммитов, то в крайних случаях президент США мог принимать участие. Например, если дата проведения мероприятия небанальная и проводится в годовщину какого-либо исторического события, конечно если оно связано непосредственно с историей Америки. Ни один президент какой-либо страны не удивлялся очередным отказам и отсутствием американской делегации на международных встречах. Наверное наоборот — многие радовались равнодушию США к решению различных вопросов других стран, но в то же самое время, с ухмылкой поддерживали их стремление решать проблемы в американской внутренней политике.

Также и наша власть: она заметно снизила градус участия во внешнем курсе, больше предпочтя тратить время на решение собственных проблем…

Глава вторая

Утро началось прекрасно. Во-первых, я не проспал, а во-вторых, погода начала радовать с самой рани. Ясное и такое насыщенное синее небо, отблески от уже светившего во всю солнца. Я проснулся сам, опередив будильник на полчаса. Ольга еще не звонила. Погоду на сегодняшний день пообещали идеальную: без осадков и двадцать пять градусов тепла, ветер южный, скорость до пяти метров в секунду — самые подходящие условия для того, чтобы прогулка прошла с комфортом.

Плотно завтракать никогда не предпочитал, однако без бутерброда и сладкого чая мой день никогда не начинался. Время потихоньку приближалось к половине восьмого. Тут и Ольга стала звонить, кто может мне еще трезвонить в такую рань? Только дочка.

— Папа, ты не проспал? — с глупым вопросом и той же обеспокоенностью спросила она.

— Проснулся раньше будильника, — похвастался я. — Чай завариваю. Попью и выдвигаюсь.

— Тогда мы ждем тебя.

Не в силу собственного удовольствия я должен был приехать к ним, проводить — само собой, я всегда провожал их до вокзала, ну и конечно лишние руки им не помешают.

Они уезжали как минимум на десять дней. Если отдых сопровождался особым превосходством, то могли задержаться еще на пятидневку. А я в это время оставался на хозяйстве в их квартире. Уборка, выгул собаки, кормежка и кот еще вдобавок для разнообразия. Ольга мне с полным доверием оставляла квартиру, все это время я находился на их адресе. Хоть и перемены незначительные, другая обстановка, мебель другого оттенка и дизайна, но все равно я ощущал себя «не на своем месте», страдал бессонницей.

Животные всегда меня радовали и поднимали настроение. Я не мог до конца с ними натискаться, что с собакой, что с котом. Кот был на два года постарше собачки, но то, что они стали друг другу членами семьи, было и со стороны заметно. Оба красавцы. Шерлоку недавно исполнилось пять лет. Мне его порода сразу понравилась, симпатичный песик подвида «Бигль», по сравнению с Чаплиным, это как раз кличка кота. А почему Чаплин!? Потому что на фоне его мордочки виднелись вымышленные усы, хоть он и принадлежит европейской гладкошерстной породе, но в обращении был как простой дворовый кот, хоть и ручной, но улицу любил так, что мог неделями дома не заявляться. Наверное, всему виной любимые им кошечки, одну из которых он однажды в наглую привел домой.

Животных завели по прихоти внуков. Сначала Лиза выпросила кота, а через два года собаку захотел Костя. Сначала он стеснялся озвучивать желание, но в день рождения стал напористей и наконец осмелился выдать то, что давно хочет.

Что же касается пса, то свою кличку он оправдал со временем. Когда Кости не было рядом, гулять с Шерлоком отправлялся я и практически постоянно, только со мной, во дворе происходили казусы. Собака найдет то какие-то потерянные документы, то чьи-то банковские карты. В прошлом году от настоящего отчаяния он спас одну бабульку из их подъезда. Дети тогда уехали по магазинам, а меня попросили погулять с Шерлоком. А как я мог отказать, делать все равно нечего. Антонина Семеновна хоть и пребывала в преклонном возрасте, но во двор выходила регулярно. Сначала ходила в магазин, потом, по возвращению, — садилась на лавочку, стоящей неподалеку от подъезда и могла час, а то и два, сидеть просто так, вертя головой в разные стороны. Также случилось все и в тот день. Когда наступила пора идти домой, Семеновна, заметив, что я с псом направляюсь к подъезду, попросила подержать дверь, дабы и ей пройти. Самочувствие в сторону памяти сильно подводило, она бывала не отдавала себе отчет, что делает и чем занимается. Так же приключилось и в тот раз.

— Ой, а где же ключи? — стала она себя с испугом спрашивать.

— Может в сумке? — внушил я надежду.

Она начала шмонать сумку, в готовности бросить ее на землю от нахлынувшего отчаяния.

— Ничего не звенит, значит нет. У меня связка большая…

Стала выворачивать карманы у штанов и у ветровки, там ключей тоже не обнаружилось.

— Е-мое! — запричитала Семеновна, оглядываясь на лавочку, на которой давеча сидела.

Я намек понял и с собакой поперся туда, но на лавочке и под ней тоже ничего не было.

— Семеновна, где была до этого? — додумался я сразу спросить.

В этот момент у меня появилось стремление помочь ей в поиске, бабка-то она неплохая, мне и моей дочери всегда желает добра.

— Только в «Колибри» заходила и все, — это супермаркет через несколько домов.

Ладно с ключами, что потеряла, но дубликата-то не было. Сама вдова и судьба такая у нее вышла — пережить обоих сыновей. Дверь у нее представляла из себя, словно сейф — восемь замочных скважин, мастер замучается вскрывать каждый. Семеновна осталась ждать нас на улице. А чтобы повысить вероятность находки, сама стала осматривать каждый квадратный метр во дворе, где недавно проходила.

В супермаркете ключи тоже не обнаружились. Администрация магазина несколько раз просматривала записи с камер, но никаких ключей и в упор не было видно.

— Может она к нам уже без ключей пришла? — предположила директор.

— Скорее всего… — согласился я.

Отправились обратно к дому. Шерлок бодро топал, дергая меня за поводок все быстрее, а я в надежде найти связку, все смотрел под ноги и не отрывал глаз от земли. Семеновна продолжала шастать, то на детской площадке проводила обыск, где не была, то на стоянке под машинами. Мне ничего не оставалось сделать, как только проинформировать ее о безуспешной попытке отыскать связку в магазине.

— Ладно, не волнуйтесь, я видел вы у кленовых деревьев проходили, может там связку и выронили? — обнадеживал я.

Семеновна, казалось, немного и вот-вот начнет рыдать.

«Где она их «посеяла?» — размышлял я про себя. Шерлок посмотрел на меня вдумчивым, словно человеческим взглядом. — Что?! — вытаращил я глаза. — Может там ключи?

Шерлок тихо мне гавкнул в ответ, а поиски как раз усложнял листопад. Суббота, у дворника выходной день, земля вся уже накрыта золотисто-желтой листвой. Как раз-таки в их дворе было много кленов и площадь немалая.

Искали, искали, нет и все. Я был уже в полной готовности звонить Славке, — своему знакомому слесарю. Работа предстояла непростая. Я так подумал, что пока будем ждать слесаря, пусть Семеновна побудет в квартире детей, не на лестничной же площадке ей находиться?! Шерлок так залаял, что испугал меня. Я в это время уже искал номер Славы. А залаял Шерлок, потому что ключи нашел, это было по-настоящему удачное завершение поисковой операции, а с другой стороны и урок Семеновне, — быть в следующий раз бдительнее и проверять свои карманы на целостность, чтобы не потерять в будущем еще что-нибудь. Как же она благодарила Шерлока за поимку, в тот момент я думал, что она начнет кланяться перед ним, как перед тем, кто спас ее от катастрофы.

… — И только что мы получили информацию от пресс-службы метро: на станции «Волжская» произошло задымление… — сообщила ведущая утренних новостей, зачитывая текст из бумаги, которую только что ей принес коллега из редакторского отдела.

— Идеально начинается утро, — отреагировал я с сарказмом.

— На данный момент станция закрыта на вход и выход, поезда следуют через нее без остановки.

Для нашей подземки подобные происшествия вовсе не считались редкостью. Всякое случалось. То сбой в механизме эскалаторного полотна произойдет, то силовой кабель замкнет. Ничего не скажу, неполадки устраняли быстро. На своей памяти я припоминаю только одну крупную системную аварию, когда произошло возгорание силового кабеля на одной из станций юго-восточного округа, в результате чего вестибюль станции остался без электричества. Из-за возникшего пожара было принято решение перекрыть часть линии. А для того, чтобы погасить пламя кабеля, надо было обесточить уже часть перегона. Но это было только полбеды. После того, как кабель был потушен, его поначалу осматривали и только потом стали менять. Помню, что весь восьмичасовой рабочий день поезда не могли ездить через ту станцию, вдобавок и на других линиях отмечался сбой. А окончательно последствия рассосались только с наступлением следующего утра.

При текущей обстановке, когда было очевидно, что станция через полчаса уже откроется, в метро я решил все-таки не идти, ну нафиг. Да будь она хоть десять минут закрытой, час пик однозначно обеспечен. Может оно и к лучшему, что на машине поеду, зато детей до вокзала довезу и на такси им не придется тратиться.

Сегодняшнее население Москвы, по сравнению с прошедшими временами, когда я был подростком и юношей, было уже в два раза меньше. Привлекательность в жилищном соотношении стала низкой. За тридцать лет из города постепенно уехало свыше восьми миллионов зарегистрированных жителей. Большая часть обосновалась в ближайших городах, либо в других регионах. Сейчас же было густо населено Подмосковье. Однако значительная численность обосновалась в Мытищах, Химках, Долгопрудном, Королеве.

Что касается рабочих мест, то в Москве их было немерено, как и всегда. Конкуренция присутствовала во всех сферах. Те, кто хотел работать, без денег не сидели.

— Леша, вы насколько собираетесь погружаться в отдых?

— Оля хочет на две недели остановиться, — ответил зять.

С ним я был прост в общении, как отец с сыном. Тем более у Леши никогда не было родителей. Вырос он сиротой. Где мать и отец, кто они, живы ли? — ответов на эти вопросы он дать не мог и не предпочитал с кем-либо разговаривать на эту тему. Простой мужик, выросший и проведший детство в провинции. Сейчас работал машинистом метро. Поэтому мечта Кости о поступлении на машиниста, я считаю, появилась вовсе неспроста. Ольге он умел уступать, но и наглеть ей не позволял в этом плане, что я вполне одобряю.

К назначенному времени, которое отмерила Ольга, я прибыл даже раньше на полчаса.

— У нас поезд перенесли с половины третьего на час, — спокойно сказал Леша.

— На час ночи? — чуть не подавилась Ольга салатом.

— Н-е-т, — ухмыльнулся он. — На полтора часа раньше отправляется.

— Я пошла Лизу будить.

Костя уже сидел за столом и завтракал вместе с нами. Подо мною сидел Чаплин, Шерлок находился рядом с котом, дескать, снова привыкают к временному, но и к давно себе знакомому хозяину. Ни дочь, ни зять, мне уже ничего не объясняли. Они были уверены, что могут на меня положиться и что в квартире сохранится порядок.

— Доброе утро, дедушка, — поздоровалась со мной еще полусонная Лиза.

— Привет, — улыбнулся я в ответ.

— Лиза, приводи себя в порядок в ускоренном темпе, — сказала Ольга в повышенном тоне из другой комнаты. — Поезд через четыре часа!

— А почему вы решили на поезде добираться? — спросил я у зятя.

— Я так захотел, — ответил Костя, опередив отца.

Сейчас до Новороссийска можно было добраться по железной дороге двумя способами. Первый самый обычный — почти полтора дня пути. К такому варианту прибегали люди, которых можно было смело назвать «мелочниками», трясущихся за каждую свою копейку и готовы удавиться, если вдруг придется переплатить. Второй — лучше и удобнее: всего девять часов пути. Разница с первым во времени была абсолютно проста и заключалась в специальной скоростной ветке, по которой курсировали поезда. Скоростное полотно открыли пару лет назад. Цена между обычным и скоростным маршрутом не особо отличалась. Начало скоростной ветки открывалось на границе с Тульской областью. Желающие добраться быстро, могли уехать как с Казанского, так и с Павелецкого вокзала. Само собой, быстрый и медленный маршрут отличались между собой типом комфортабельности и видом питания, услугами и обстановкой в поезде.

— Вы с какого вокзала отправляетесь?

Ольга вернулась за стол, чтобы доесть салат.

— Как ты одну эту зелень ешь? — спросил я, что от внешнего вида салата начало меня воротить. Там не было ни масла, ни майонеза, ни традиционных овощей.

Ответ на мой вопрос о вокзале затерялся.

— Вот-вот! Слушай, что отец тебе говорит, — поддержал зять мое невозможное возмущение, а сам в микроволновке разогревал еду и судя по доносящемуся запаху, в ней грелось стоящее блюдо, правда по аромату мне незнакомое.

— Вам бы мои отложения! — ответила нам Ольга. — Только я бы еще в десять раз больше добавила…

— Да какие отложения? Тебя уже сломать скоро можно! — указал Леша на явный факт.

— Вторая Света, — произнес я и от нежелания спорить дальше, лишь отмахнулся рукой.

Что тут еще скажешь, молодым и особенно бабам. Сколько ни говори: нормальное у тебя телосложение, подходящее, все хорошо. Нет, то ли назло, то ли реально из-за собственной критики начинают жрать одну зелень, изводить свой желудок, лишая его той пищи, которая по сущности тому необходима.

— Оля, — начал я. — Ты только не подумай, что я скажу тебе что-то обидное. Но вот коровы пасутся в поле, едят одну траву, но худыми от нее не становятся. Я не сравниваю тебя с коровой, — поспешил я предупредить. — Я считаю, что зелень приносит вред организму. Питайся нормальной едой, не изводись и не сходи с ума…

— Ну спасибо, папа, учту критику, — как-то недовольно она отреагировала на мое мнение.

— Ладно, пойду-ка я с собакой погуляю, — сказал я и встал из-за стола. — Шерлок, пойдем мой хороший, — и перед тем, как уйти, я решил спросить, с какого вокзала отправляется их поезд.

— А какое это имеет значение? — кажется с продолжающей обидой спросила Ольга.

— Я на машине приехал, могу довезти вас, заодно и помогу донести вещи до перрона.

— С казанского, — ответил за нее Леша и добавил: — Спасибо, Евгений Дмитриевич.

— Так, — опротестовал я. — Мы же договаривались: никаких отечеств.

Леша так не мог, хоть и пятнадцать лет знал меня, то ли из уважения ко мне и моему возрасту, то ли машинально называл меня по имени-отчеству, потому что был воспитанным. Хоть и живу отдельно от них, но все же не хотел слышать в свою сторону обращение в официальном тоне. Свои же люди.

С каждым часом становилось все теплее, по ощущению, казалось, что уже под тридцать градусов. Значит двадцать пять — это только в тени. Во дворе мне снова встретилась Семеновна. Она как и всегда, — сходила в магазин, а после, — села перед подъездом на лавочку. Прошлая ситуация так ее взяла на испуг, что она изготовила запасной комплект и отдала его Ольге. В какой-то мере я испытал гордость за тот момент, ведь кроме моей дочери, она больше никому из соседей почему-то не доверяла.

— Привет, Семеновна!

— Здорово живем! А ты чего так рано? Твои снова отдыхать улетают?

— Ага, в этот раз они на поезде едут.

— Тогда передай им счастливого пути! — пожелала Семеновна.

Я мило улыбнулся и побрел с Шерлоком гулять по двору…

Глава третья

— Уважаемые пассажиры, скоростной фирменный поезд номер «20» сообщением — «Москва-Новороссийск» отправится в 13 часов 00 минут, с четвертого пути. Нумерация вагонов с хвоста поезда… — объявила женщина-информатор, повторяя ту же самую информацию о поезде, но уже переводя на иностранную версию.

До отправления оставалось всего ничего. Дети уже во всю расположились в купе, а я с платформы наблюдал за ними. Ольга отдала мне жест через окно, изображая что-то рукой, но я ничего не понял, что означает ее жестикуляция. Зять с внуком укладывали вещи, а дочь устремилась в тамбур, чтобы вернуться на ко мне на перрон.

— Пап, я забыла тебе сказать важное. На кухне в полке, на самом верху, лежат таблетки для собаки.

Информатор вокзала практически бесперебойно объявляла сведения о других поездах дальнего и пригородного следования. Всю жизнь не перестаю удивляться: как у диспетчеров во рту только не пересыхает от нескончаемого говора? Это ведь надо вдуматься: рот практически не закрывается и объявлять нужно в одной и той же голосовой интонации. И сейчас, из-за того, что было слишком шумно на вокзале, я не распознал, что мне наказала Ольга. Не знаю, то ли от громкоговорителя, то ли от десятка говорящих между собой людей, вышедших из поезда, прибывшего пару минут назад на соседний путь.

— Какие котлеты? Таблетки!

— А-а! — наконец-то я расслышал, что она имела ввиду.

— Пап, я чувствую, что тебе надо посетить ЛОРа или самому навострить слуховое восприятие, — уже серьезно говорила Ольга.

Я стоял и принимал задания, которые она забыла мне дать в дороге и в этот момент обратил внимание на стоявшего у лавочки деда с модной кожаной сумкой, похожей на чехол для ноутбука. Старый он какой-то, больше на дипломата похож или на директора, вид больно официальный: белая рубашка, галстук, черные брюки. В какой-то мере он мне показался и подозрительным. Он не отводил взгляда, то ли от меня, то ли от Ольги, непонятно. А я смотрел, то на него, то на дочь. Дед этот был еще в солнцезащитных очках, поэтому понять до конца, на кого он смотрит и смотрит ли на нас он вообще, не удавалось. Черты его лица показались мне знакомыми, где-то и у кого-то я их видел, но очень-очень давно.

— Да, кстати, пап, — что-то дельное вспомнила Ольга. — Пожалуйста, не перекармливай ни кота, ни собаку. И убирайся в меру, не надо наводить чистоту, мы не во дворце же живем.

— Хорошо, я понял.

— Девушка, возвращайтесь в купе, наш поезд отправляется, — любезно попросила ее проводница.

Этот дед все продолжал смотреть на меня. Поезд тихо и плавно тронулся. Помахав им рукой, я проводил взглядом и весь уходящий состав, пока он окончательно не ушел за поворот. Потушив сигарету об край урны, мужик стал направляться в мою сторону. Я потихоньку пошел обратно к выходу. На всякий случай, я решил посмотреть на электронное табло, где была указана информация о пришедшем поезде, с которого вышел тот мужик. Экспресс-поезд прибыл из Тулы.

«Значит ты из Тулы…» — подумал я на него.

Когда я обернулся, то заметил, как мужик усилил шаг и в тот момент дураку было бы очевидно, что тот идет на меня. Подбежав ко мне, он снял очки и на выдохе сказал:

— Я все смотрел, смотрел и думал: «ты» или не «ты»…

Меня с загадкой озадачила ситуация:

— Смотря, кто я по вашему ожиданию.

— Не верю, ну не верю, — обомлел мужик и захотел меня обнять. Я выразил протест и указал на непонимание. Он сразу узнал меня по голосу, а я, слыша его тон, не мог «въехать», кто все-таки перед мной стоит?!

— Женька! — внушил он мне доверие и уверенность, что знает меня. Я помотал головой и прикусил губу.

— Ты совсем оборзел, — пошутил он, добавив: — Улица «Лесная» 42, Надежда Михайловна.

И тут я «вкурил».

— Вершинин! Теперь и сам не верю! — обрадовался я и наконец протянул руку для крепкого пожатия. Можно сказать — это друг моего детства и части юности. И не просто друг, а человек, который меня понимал, больше чем само слово «понимание».

— Не знаю даже, что сказать… — еле смолвил я, ощущая, как от волнения «закипает» голова, того гляди — упаду от скачка давления.

— Так-так-так-так. Все слова в другом месте, не здесь же?! — затараторил Вершинин.

И правда, от такой громкой и искренней нашей радости, мимо проходящие люди усматривались на нас, как на ненормальных.

— Да, действительно… — согласился я.

— Есть предложения, где можно посидеть? — спросил он.

— Знаю одно заведение, мне всегда там нравится. Мы год назад там день рождения внука отмечали, — рассказал я.

— Внука? — очень удивился Антон. — А где?

— Что где?

— Где это заведение?

— На Спортивной. Это кафе.

— Далековато…

— Я на машине!

— У-у-у! — с восхищением отреагировал Антон. — Ну тогда поехали.

Что, что, а вот в своей жизни я не ожидал больше увидеть Вершинина. Тогда, в свои двадцать лет он перешел предел по спиртному и пил до такой степени, что здоровый человек не мог одолеть такой лошадиной дозы. За один только вечер он мог выпить пять-шесть литров крепкого пива и главное, после такого объема, опьяненное состояние не отображалось ни в одном его глазу. Злоупотреблять алкоголем он начал еще в восемнадцать лет, с того момента, когда его бросила девушка. Нет, она не предала его, она сказала все понятно, что больше не любит его и в отношениях с ним она не видит дальнейшего смысла. В том моменте он повел себя достойно, но прошла неделя, другая и как выяснилось, это событие вызвало у Антона кучу мыслей и раздумываний, забывать про которые помогал ему только алкоголь. С его слов, как сам помню: пиво не только расслабляет, но и успокаивает нервы.

Каждый что-то подобное делает в таких ситуациях. Кто-то плюнет и без всяких задумок найдет альтернативу своей бывшей, кто-то попьет короткое время, попереживает месяц и продолжит жить дальше, а кто-то и идет на прямой суицид. В случае Антона был суицид, только медленного типа. Человек «наложил на себя руки» и потихоньку «откалывался» от нормального общества. Пьянство с каждым годом прогрессировало, облик человека стремительно перешел в бомжатский. Тяжело пришлось в тот период его матери, отца давно не было в живых.

Ни упреки в виде ее слез, ни беседы друзей и товарищей, ничего не помогало. Так от него стали отдалятся многие, кто поддерживал общение, кампания из пацанов и девчонок, с которыми он много лет гулял, веселился и проводил свободное время, — напрочь отвернулась. С Антоном в тот период я сдружился довольно близко, хотя в отличие от него, я не вел подобного образа жизни. Незадолго до систематического пьянства, он помог мне в финансовом вопросе. Тогда уже на протяжении года я был в серьезных отношениях с Леной и мне срочно понадобилась внушительная сумма денег. И почему-то тот эпизод с его согласием мне помочь, навсегда врезался в мою память. Антон был последним, к кому я обратился. Все мои приятели и близкие, и тем более дальние знакомые — отказали. Каждый назвал свою причину, несмотря на то, что я не отказывал им в помощи, если кто-то из них обращался ко мне с подобными просьбами. После того как я столкнулся с «холодной» взаимностью, я в миг пересмотрел отношения и понял, что остался без друзей.

На этом фоне я и сдружился близко с Вершининым. Мы и до этого были лет десять поверхностно знакомы через нашего общего друга. Антон был на пять лет старше меня, но наше восприятие к жизни было одинаковым. Он так однажды и признался мне, будто я его ровесник или человек, который может даже старше его по уму. На это повлияла жизнь в моей судьбе. Своего отца я не помню, он ушел из жизни, когда мне было семь месяцев. А когда стал совершеннолетним, из жизни ушла и мама. Ее уход стал для меня катастрофой, концом света, я не мог и не хотел видеть дальнейший смысл жизни. Все вокруг стало серым, оттого, что настолько я был обескуражен смертью самого дорогого человека, а восприятие — знаете, оно изменилось ко всему. Жизнь раскололась на «до» и «после». Черпать поддержку в тот момент я мог только Антона от своей девушки Лены, сыгравшей значительную роль, чтобы не позволить мне «скатиться в яму».

За полгода до трагедии моя жизнь круто изменилась, успешно шла учеба, преобладала высокая успеваемость и в конце первого курса я начал строить отношения с девушкой, о которой мог, казалось до этого, только мечтать. Мама в тот момент уже чувствовала себя неважно, но продолжала работать, чтобы имелась дополнительная копейка в доме.

За три месяца до ухода она уже резко потеряла силы и не только в работе, но и по дому тоже, поэтому все обязанности по хозяйству тут же возложились на меня. Постепенно я готовился к самостоятельной жизни, проходя ежедневные репетиции в уборке, кулинарии, как оплачивать квитанции, как списывать показания по прибору учета электроэнергии, воды и газа, что нужно покупать, какое мясо лучше, а какое является подделкой?..

Лена не меньше переживала за мою маму. Если нам не получалось встретиться больше двух дней, то мы созванивались и что в телефонном разговоре, что наедине, друг с другом, она постоянно спрашивала про то, как она себя чувствует. Сложно было обманывать во благо ее же спокойствия. Лена тут же определяла по глазам или по голосу, что я мог ей что-то не договаривать. В последнее время я уже прикидывал, сколько осталось маме жить? Я уже четко отдавал себе отчет в том, что она серьезно больна. Мысли являлись мрачными и оставались лишь только при мне.

Трагическая развязка не ожидалась никем, я думаю в этот момент и мама не ожидала, что закончит свой путь в больничных стенах. Началось все с экстренной госпитализации.. Казалось, состояние стабилизировано и сам заведующий отделением утверждал, что все хорошо. Да и я с мамой разговаривал каждый день по телефону. То, что настроение у нее улучшается, — я и перестал сомневаться, когда слышал ее приободренный голос в момент телефонного разговора.

Однако, ни с того, ни с сего, маму перевели в неврологию с подозрением на инсульт, а далее становилось только хуже. Врачи приняли решение перевести ее в реанимацию, где уже через сутки она скончалась. Это случилось рано утром, в тот день, когда по плану она должна была выписываться.

Антон со своей пагубной привычкой и аморальным внешним образом загремел в наркологический диспансер, а позже был переведен в какую-то престижную частную клинику по воле своей матери. Она была скрытной и мрачной женщиной, будто не видевшая ничего хорошего в своей жизни. Адрес диспансера, куда изначально был помещен Антон, она дала, даже настаивала, чтобы я проведал его. Антона я старался навещать как можно чаще, но заметных улучшений в его зависимом состоянии, я совсем не замечал. Учреждение было казенным, поэтому должного внимания к каждому, персонал уделять не старался. Подход ко всем был единый. В момент нашей встречи, Антон как только не проклинал собственную мать, упекшую его в эту «тюрьму». Но вскоре, когда он был переведен в неизвестном направлении, Надежда Михайловна не сказал мне ни слова, не знаю по какой причине, но на мою просьбу дать адрес, — она вылила зло, которого я уж точно не заслуживал и откровенно попросила больше не тревожить ее. Связи с Антоном не было. Телефон конечно был, но сначала номер стал недоступным, а через пару месяцев и вовсе перешел в пользование другому человеку. Мне хватало собственного завала, только одна проблема решится, тут же появлялась другая. Перебравшись с Леной в Москву, связь с Антоном я потерял окончательно. Сколько вспоминаю и делаю один и тот же вывод: тот период был самым непростым в моей жизни и в какой-то мере самым счастливым и неповторимым, как я это все больше понимаю, приближаясь годами к рубежу старости.

По дороге, пока мы ехали в кафе, рассказали друг другу уже немало подробностей, пока не особо шокирующих и эксклюзивных. Оказывается, Вершинин был тогда переведен в частную клинику под Новокузнецком, где жили его родственники. На данный момент он и жил там, как на постоянном жительстве, став за десятки лет «большим человеком». Свои подробности я держал пока при себе, их лучше произносить не тогда, когда находишься за рулем.

— Почти на месте, — предупредил я.

Кафе находилось напротив Новодевичьих прудов. В теплый сезон здесь разворачивалась и летняя веранда. В июле прошлого года, когда мы праздновали день рождения Кости, то праздник проводили на веранде. Была теплая и комфортная погода, безветренная. Да и сами дети предпочли находиться на свежем воздухе, отторгнув идею разместиться в помещении.

Антон спросил:

— А кого ты на вокзале провожал?

— Дочку, — произнес я обычным голосом.

— Она симпатичная у тебя. Только не обижайся: на тебя она не очень похожа.

— Пфф, да какие обиды. Я считаю логичным, когда девочка должна быть больше похожа на маму, как и сын на отца.

— А у тебя еще и сын есть? — с восхищением поинтересовался Вершинин.

— Нет, только дочь, — снова я обратил на него взгляд. — Приехали.

— Ммм, симпатично тут, — оценил Антон окружающую обстановку.

Рядом в близкой доступности располагался Новодевичий монастырь, в нем же присутствовал старинный некрополь, где покоились знаменитости из многих профессиональных сфер. Это были люди, сыгравшие огромную роль в истории нашего государства: культуре, политике, строительстве, науке… Виднелся стадион «Лужков». Он был переименован в день столетия второго мэра Москвы, а чуть подальше, на Воробьевых возвышенностях, виднелся главный университет страны — МГУ.

— Да-а, мне тоже это место нравится.

— Ну ты в целом, сам как? Что изменилось? Надеюсь в лучшую сторону? Хотя почему «надеюсь»? Я уверен, что у тебя все хорошо, — все не замолкал Антон.

— Сейчас сделаем заказ и я тебе все расскажу.

То, что я собирался ему рассказать, даже не знаю: может после этого он просто встанет и уйдет, предпочтя не видеть меня дальше. Может даже в морду даст, кто его знает. Смотрю, что он по телосложению выглядит отлично, нежели тех времен, когда был дохлым и конченым алкоголиком.

Мне было важно выговориться. Сейчас Антон передо мной, будто психолог, может даже больше! В данный момент только он один знал, какая была моя жизнь в юности, может и с заботами, но счастливая в любви. Именно он поймет, что я буду ему рассказывать, какой ад переношу в виде пожизненной душевной боли.

— Евгений Дмитриевич, добрый день. Рады снова вас видеть, — поздоровался подошедший официант к столику, за который мы присели. — Здравствуйте, — поздоровался он отдельно с Вершининым.

Антон молчаливо кивнул.

— Я пока подумаю над заказом, — принял я меню. — Антон, ты как? Сразу?

— Подойду к вам тогда через пять минут, — предупредил официант.

— Смотрю, ты здесь уважаемый старичок, — пошутил Вершинин, еще не открыв книгу с меню.

— Да какой уважаемый? Частый гость просто. Еще с женой сюда ходил.

— Да, кстати, в честь такой встречи, угощаю, — настоял Антон.

— Это еще в честь чего? — возмутился я на услышанное.

— У тебя же юбилей был, — произнес он спокойно.

— Ой, ну был и был. Дай мне кстати твой паспорт.

— Зачем?

— Может ты не Антон, угадал случайно мое имя и стал подыгрывать тут, — пошутил я, определившись, что буду заказывать.

— Ага-а и имя твое угадал и адрес своего родного дома. На, держи, — подхватил он мой юмор и дал паспорт.

Паспорт я попросил конечно, не по этой причине. Мне было жутко стыдно, признаться в том, что я забыл, когда он празднует «семьдесят лет». И к тому же, интересно посмотреть, как он выглядел в сорок лет.

Новая власть, среди множеств реформ, провела и паспортную, изменив возрастные критерии для замены документа. Меняли в три этапа: в двадцать, в тридцать и сорокалетнем возрасте, а далее бессрочно, если не потеряешь или не надумаешь менять данные.