Дугаржап Жапхандаевич Жапхандаев

Неизвестная цивилизация

Перевод с бурятского языка Виктора Балдоржиева

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

Переводчик Виктор Балдоржиев

© Дугаржап Жапхандаевич Жапхандаев, 2018

© Виктор Балдоржиев, перевод, 2018

Рукопись Дугаржапа Жапхандаева «Повесть о моём детстве» я

перевёл с бурятского языка и издал в 1999 году под названием «Алханай — Шамбала моей души». Каждое поколение по-новому будет знакомиться с главами этой удивительной книги новелл о жизни на Восточной Окраине России в первой четверти XX века. Ведь сегодня Алханай стал Шамбалой души всех.

12+

ISBN 978-5-4493-0356-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Оглавление

1. Неизвестная цивилизация
2. НЕИЗВЕСТНАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ
   1. Предисловие к изданию 1999 года
3. Алханай — Шамбала моей души
4. ПОМНЮ…
5. НА ОСЕННЕЕ СТОЙБИЩЕ
6. ЧАБАНЫ
7. У ДЕДУШКИ
8. В КУЗНИЦЕ
9. ЛАМА. ИЗГНАНИЕ ЗЛЫХ ДУХОВ
10. НАШИ СОСЕДИ
11. ЗИМНИЕ ДНИ. КТО ОХОТИТСЯ?
12. БЕЛЫЙ МЕСЯЦ — САГАЛГАН
13. СОБРАНИЕ. КАКОЙ ГРЕХ СОВЕРШИЛ БАТО-НАГАСА?
14. ВЕСНА
15. КРАСНОЕ ПАСХАЛЬНОЕ ЯЙЦО
16. МОЛЕБНЫ. ЧУДЕСНЫЙ ЛИВЕНЬ
17. В РУССКИХ ДЕРЕВНЯХ
18. ВОЛКИ
19. МУЗЫКА
20. НА ЛЕТНИКЕ
21. ОЖИДАНИЕ ПРАЗДНИКА. В МОНАСТЫРЕ
22. СЕНОКОС
23. ЧТО ТАКОЕ ПОМОЧЬ?
24. ДОКТОР-ЛАМА. ВЗРОСЛЫЕ И ДЕТИ
25. ЗАЧЕМ БЬЮТ ШЕРСТЬ?
26. ПЛЯСУНЬЯ-ШАГШАГА И ХОРОШИЙ КОНЬ…
27. КАК ШЕРСТЬ ПРЕВРАТИЛАСЬ В ВОЙЛОК
28. КОРОТКИЕ НАГАНЫ И СЛИШКОМ ДЛИННЫЙ МАУЗЕР
29. ДРАКА
30. КТО И КОМУ ПРИНАДЛЕЖИТ?
31. ЖАЛМА-АБГАЙ, ВЕЛОСИПЕД И ВОЛК
32. КАК КУРИЛА ОСОРМА…
33. ОГНИ В НОЧИ. ИГРЫ ДЕТЕЙ НЕБА
34. МЛЕЧНЫЙ ПУТЬ
35. РАЗГОВОР МУЖЧИН
36. ЖДУТ ЛИ НА ПЕРЕВАЛЕ ВОЛКИ?
37. БЕЛЕНА
38. БУКВАРЬ
39. ОГНЕННАЯ ТЕЛЕГА
40. Я СЛУШАЮ ДОКЛАД
41. ДЯДЯ ТУЛГАТ
42. ГОСТЬЯ. ЖИВОТНЫЕ ЛЕЧАТ ЛЮДЕЙ
43. ХОЧУ СТАТЬ ОХОТНИКОМ
44. РАБОТЫ И ЗАБОТЫ
45. ЛИКПУНКТ
46. КТО ТАКОЙ «КУЛАК» И ЧТО ТАКОЕ «КОММУННА»?
47. БАБУШКА ЦЫМПИЛМА РАССКАЗЫВАЕТ НОВОСТИ
48. КТО ТАКОЙ ЛЕНИН И ГДЕ ОН ЖИВЁТ?
49. МЫ ОБЖИГАЕМ УГОЛЬ. ГДЕ ЖАМЬЯН-ДЭБИ?
50. КИНО
51. ПЕСНЯ
52. НОВЫЙ УЧИТЕЛЬ
53. НОВЫЙ БРАТ ПАПЫ
54. МОЛОТЬБА. КТО И КОМУ ПОМОГАЕТ?
55. НОВОЕ КИНО
56. ТЕТКА ШАРАГШАН
57. ПОСЛЕДНИЙ СНЕГ
58. ГДЕ ЖИГМИТ-СЫНГЭ?
59. НАМ ПОДАРИЛИ ЧАСЫ
60. НАГАСА-ЭЖИ
61. ГДЕ БУДУТ ЖИТЬ ЖАВОРОНКИ?
62. В КОММУНЕ ЖИТЬ ЛУЧШЕ
63. У БАБУШКИ ЦЫМПИЛМЫ
64. АРТЕЛИ И ОСИРОТЕВШИЕ СТОЙБИЩА
65. «КУЛЬТПОХОД» И «СПЕКТАКЛЬ»
66. ЛОТЕРЕЯ
67. ВСЕ ПОНЯТНО!
68. ЦВЕТЫ И ЗВЕЗДЫ
69. КОММУНАРЫ УБИРАЮТ ХЛЕБ
70. НАГАСА-ЭЖИ ПРИЗНАЕТ КОММУНУ
71. ДВА ДРУГА
72. БАБУШКА ЯМАН
73. ПОЧЕМУ НЕЛЬЗЯ ХОДИТЬ К ЖАМЬЯН-ДЭБИ?
74. В ШКОЛУ! ПРОЩАНИЕ С ШАМБАЛОЙ…
75. Об авторах

НЕИЗВЕСТНАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ

Рукопись Дугаржапа Жапхандаева «Повесть о моём детстве» я перевёл с бурятского языка и издал в 1999 году под названием «Алханай — Шамбала моей души». Каждое поколение по-новому будет знакомиться с главами этой удивительной книги новелл о жизни на Восточной Окраине России в первой половине XX века. Ведь сегодня Алханай стал Шамбалой души всех забайкальцев.

За свою жизнь я написал 4 книги об Алханае, в издании которых принимал непосредственное участие, а зачастую и сам был издателем. Конечно, большинство последующих изданий во многом будут опираться и заимствовать факты и сюжеты из этих книг. Думаю, что я и авторы бурятских текстов будем только приветствовать такую деятельность, в надежде, что наши последователи не забудут в этих случаях и наш скромный вклад в общее дело просвещения на Восточной Окраине России.

Предисловие к изданию 1999 года

(В издании на русском и английском языках)

В этой книге вы найдете исчезнувший мир наших предков — отголоски далеких мелодий, забытые обряды и традиции, цивилизацию бурят первой половины двадцатого века. Да, они были действительно детьми природы, они родились и ушли вместе с веком. Это был уникальный мир бескорыстия и подлинной человеческой совести, по которому будем тосковать все мы, люди, шагнувшие в третье тысячелетие. Что нас ждет впереди? Мы уже не определяем сами свою национальную суть, оторвались от природы, обычаев и традиций, утрачиваем язык. Не зная своего, никогда не узнать чужого…

Около двадцати лет я был знаком с Дугаржапом Жапхандаевым, человеком величайшей скромности и удивительного бескорыстия. Именно в силу этих человеческих качеств при жизни он не издал ни одной книги, ибо органически не был способен ко лжи и лицемерию. Сегодняшнее издание его книги не случайность, а закономерность, предопределенная свыше.

Он — автор и герой этой книги. Обычно писатели создают в своих произведениях мир литературных героев. Дугаржап Жапхандаев запечатлел в словах и подарил нам — мир реальных людей, мир наших предков, Шамбалу своей души, но читая эту книгу, каждому из нас придется открывать свою Шамбалу, свою неизвестную цивилизацию.

©Дугаржап Жапхандаев, бурятский текст. 1977 год.

©Виктор Балдоржиев, перевод на русский язык. 1999 год.

Первое издание: Чита, Поиск, 1999. 184 c. ISBN 5-93119-017-1

Алханай — Шамбала моей души

(Время коллективизации глазами семилетнего ребенка)

ПОМНЮ…

Я родился и жил в бескорыстном мире детей природы и века.

Помню… Алханай… Мне три или четыре года, дверь юрты закрывают, но сейчас она распахнута. В юрте никого нет. Обрадованный, спрыгиваю с кровати, спешу к двери, на волю, перелезаю через порог и бегу по влажной траве. Неожиданно слышу голос мамы:

— Куда побежал! Там ручей, опасно.

Мама догоняет меня, высоко поднимает на руки и прижимает к себе. Как далеко видно с высоты! В голубом тумане купаются горы и тайга, видны юрты, коровы и овцы, недалеко кузница папы. Когда я убегаю, папа тоже берет меня на руки и несет обратно…

В юрте мама дает мне блестящий замок и много позванивающих ключей в связке, на которые я давно зарился.

— На, играй и сиди дома! — говорит она, потом пододвигает ко мне деревянную чашку с молоком и длинный ломтик хлеба. Ключи к замку не подходят, увлекшись игрой, я молчу. Приходит папа.

— Дома его уже не удержать, недавно он бегал в кустарниках за конем, еле нашли. Не одевать же на него снова колокольчик, — ворчит мама.

Папа молчаливо поддакивает и не спеша пьет чай. Наигравшись, я снова заскучал. Принимаюсь за еду. Жую хлеб и берусь за чашку. Молоко бежит по подбородку и стекает на грудь. Мама подбегает ко мне и вытирает пальцем белые струйки.

— И когда ты избавишься от этого, — приговаривает она, дергая за квадратный кожаный слюнявчик, накрепко пришитый к моей рубашке…

Помню… Алханай… Загдачей… Я взрослею с каждым днем. Однажды моя сестра Жалма-абгай отпросилась у мамы пойти вместе с подружкой на старое стойбище Онхошо. Я затаился в ожидании, но девочки незаметно вышли из юрты и заспешили. О, как я умею притворяться! С ревом и плачем, спотыкаясь и падая, я побежал за ними, пока мама не крикнула девочкам:

— Возьмите его за руку, ладно, пусть идет с вами!

Долго мы брели, утопая в травах и цветах. Наконец добрались до Онхошо. Как здесь хорошо! Старый развалившийся балаган из бересты, огромные кучи навоза, черные квадраты спрессованного аргала. А какие запахи! Всюду валяются сине-белые скотские лодыжки, увесистые бабки, россыпи мелких белых камней. Лодыжки, конечно, стали быками, белые камушки — овцами, а торчащие бабки — пастухами. Девочки играют, а я смотрю, завороженный. Как мы далеко ушли от дома! Ошеломленный, оглядываюсь и, сорвавшись с места, начинаю носиться по старому стойбищу, поднимая вихри пыли…

Помню… Теплая летняя ночь. Что это у самого горизонта, огромное и черное, подпирает мерцающее звездами небо? Барун-ундэр или медная гора Мадага? Любая из них опасна! Там могут быть и волки, и черти. Страшно! Папа несет меня в темноте на закорках, крепко зажмурив глаза, прижимаюсь одним ухом к спине папы. Тепло. Земля гудит. «Ууй! Кто это догоняет нас?» — вздрагиваю я и оглядываюсь. Никого нет. Где-то далеко, чуть ли не у подножия Саган-Шулута, лает собака. Там наверняка бродят волки! А может быть на чье-нибудь стойбище прокрались воры или разбойники? Слышат ли сейчас собачий лай мои друзья Жамьян-Дэби, Цыден-Еши или Жигмит-Сынгэ? В жуткой ночи медленно испаряются утробные и страшные звуки, звон медных литавр. Это лама отгонял злых духов… Мы идем в темноте мимо огромных сосен и берез, сквозь дрему мне кажется, что я покачиваюсь на качелях в нашей стайке.

— Дугарка, просыпайся! Домой пришли, — говорит папа и быстро спускает меня, сонного, на землю. Мама, позванивая связкой ключей, открывает низенькую дверь нашей юрты.

В юрте темно. Сноп лунного сияния падает из верхнего окна на низенький топчан. Ложусь в этот светлый и теплый квадрат, засыпаю…

Просыпаюсь от трубного рокота раковины, на улице мычит корова. Выглядываю из-под мехового одеяла. В юрте тепло. Дымок из очага вьется и поднимается к открытому своду. Почему мама так рано выгнала корову из загона? Папы и Жалмы-абгай в юрте нет. Быстро встаю, одеваюсь. Натянул носки, сапоги, надел рубашку, ремень рядом. А вот и шапка. Теперь готов. Вперед, на улицу! Куда бежать? К Жамьян-Дэби нельзя — у Намсараевых собака отпущена, мама всегда напоминает, чтобы я опасался. Эта собака и на взрослых кидается! Намсараевы — наши богатые и добрые соседи, Жамьян-Дэби — их сын, мой ровесник и друг.

Чашка густого чая и кусок хлеба — вот и весь мой завтрак. Арсу я ждать не буду, никуда она от меня не уйдет. А вот сходить к дедушке и добежать до кузницы надо. Ого, сколько голубей сидит на крыше сарая Намсараевых! И никто не пугает. Наш дедушка иногда стреляет их. Почему они не садятся на нашу стайку?

Дедушка хороший охотник. Иногда зайцы свисают с двух боков его саврасого коня. У дедушки всегда есть мясо дичи. Он и бабушка никогда не закалывают на мясо животину. А может быть у них и вовсе нет скота…

НА ОСЕННЕЕ СТОЙБИЩЕ

Цепляясь за вершины алханайских гор, по небу плывут хмурые облака. В ограде нашего летника стоят телеги. Папа и мама грузят на них пожитки. Я давно собрал свои игрушки, путаюсь под ногами взрослых, нетерпеливо жду, когда тронутся быки. Папа не спеша и аккуратно укладывает вещи. Не торопится… Наконец-то взрослые туго затягивают крепкими гужами груз, смазывают оси колес и начинают запрягать быков. Папа выводит первую телегу и неторопливо шагает впереди. Мне надо вскарабкаться на самую высокую телегу. О, как здесь высоко! Я смотрю на небо, на плывущую внизу порыжевшую траву, и от счастья у меня кружится голова! Мы кочуем на осеннее стойбище…

Проезжаем через каменистый ручей, мимо соседних стойбищ Шадаповых и Шулушутоновых, Бычьей изгороди. На склоне горы покоится огромный валун, возле него сиротливо растет старый вяз. Телеги наши возле валуна кажутся маленькими. Почему-то становится страшно. На ровной площадке белеют молитвенные камни. Останавливаемся и молимся, просим у духов удачи. Мама рассказывает, что здесь когда-то жила богатая семья бурят. Водились у них золотишко, деньги и скот. Весной на стойбище напали разбойники и убили всю семью топорами и гирями. Но, ни золота, ни денег разбойники не нашли. Ошеломленный, я смотрю на страшное место.

Лениво поскрипывают наши телеги. У следующего подножия тоже возвышаются молитвенные камни. Каждый прохожий добавляет свои и молится… Папа находит в стороне несколько белых камней и кладет на кучу. Потом он встает на колени и, сложив ладони, кладет поклоны, что-то шепчет. Наверное, просит благословения у духов.

Медленно едем по склону горы, дорога крутая и кремнистая. Показался летник Намсараевых, там тишина, они давно переехали на осеннее стойбище. На летнике Бато-нагасы, брата мамы, тоже никого.

Едем по левой стороне Загдачея, сплошь заросшей темным кустарником, над которым изредка белеют стволы берез. У подножия пологой сопки мерцает белым зеркалом озеро, на берегу — сложены молитвенные камни. Снова останавливаемся. Молимся, просим удачи, разбрасываем приношения. Теперь местные духи не обидят нас.

Вокруг — тайга, проплешины полян и пастбищ. Справа — гора Мадага, ближе — сарай, юрта, стайки и изгороди Намсараевых. Недалеко от них — наше осеннее стойбище. Проезжаем мимо родника Махидун, стойбищ Доржиевых,. Из трубы юрты Намсараевых вьется дымок и, не долетев до вершины Мадаги, тает. Лениво лает собака. Наверное, привязана, иначе прибежала бы к нам. Ни одного человека не видно.

Вот мы и доехали до нашего стойбища. Какие рыжие и желтые краски разбросала осень по тайге и полянам! Надо посмотреть ручей. В чистой воде плывут и покачиваются зеленые водоросли, тонкая ветошь, багряные и желтые листья берез. В изгороди нашего стойбища стоят стога сена. Надо бы вскарабкаться на стог и поиграть, но ворота высокой изгороди крепко привязаны. Добегаю до низенькой папиной кузницы, дверь там забита гвоздями. Что делать? Я отвык за лето от стойбища, даже от соседей Намсараевых. Надо бы сходить к ним в гости, но боюсь. Хорошо бы пойти в гости с мамой…

ЧАБАНЫ

Высокомерные белобородые козлы, которые водят овец, долго привыкают к новому месту. Но с каждым днем наше маленькое стадо уходит все дальше и дальше. Вот они уже разбредаются по склонам и кустарникам Саган-Шулута. Жалма-абгай и я — чабаны. Взявшись за руки, мы бежим по высоким осенним травам. Если глупые овцы уходят за гору, мы с криком и плачем, до боли в печенках, летим за ними мимо кустарников и больших камней. Иногда на наше счастье овцы доходят до солнцепеков и возвращаются назад. Жалма-абгай собирает овец в кучу, быстро– быстро тычет пальчиком и радостно заключает: «Все!». А я еще не умею считать. Потом мы проворно взбегаем на крутой склон и громко поем песни в честь нашего везения.

Чабаны во время пастьбы овец всегда что-нибудь ищут.

— Сарана! — радостно кричит сестра, — здесь еще может быть. Ищи!

Всюду полыхают красками осенние цветы. Есть среди них и высокая сарана. Жалма-абгай нашла и уже копает. Я ищу проверенным способом: сплевываю на ладонь левой руки, а пальцем правой сильно бью по слюне. Куда полетят брызги, там и будет сарана. Брызги летят в разные стороны, а сараны нигде нет. В поисках приближаюсь к сестре.

— Вот! — хвастает она и показывает мне на ладони маленькую луковицу в коричневой шубке. — На, ешь. Не разжевывай сразу, там должен быть маленький свисток.

С вершины Саган– Шулута видна речушка Загдачей, сверкающая под лучами солнца. Кто-то ездил на коне в русскую деревню и возвращается на стойбище. Лениво шагает конь, наверное, хозяин купил много хлеба. Папа или мама тоже ездят в русскую деревню, привозят мне вкусные булочки. Я их прячу в маленьком ящичке перед божницей.

Дни становятся короче и прохладнее. Лежу на спине в мягкой ветоши и отдыхаю. Земля усеяна зелеными, желтыми, рыжими листьями, ветерок разносит терпкие запахи осени и вдруг овеет благовонным ароматом, от которого закружится голова. Очнешься, а овцы уже ушли далеко-далеко. Пока впопыхах догоняешь их, к штанам прицепится много колючих репейников. Жалма-абгай поплюет на ладони и скатывает их.

Долго тянутся осенние вечера. Овцы и скот толпятся на стойбище. Со склонов темнеющей Мадаги плывет туман. Ночью всех животных закрывают в загоны. В юрте тепло и уютно, жаркое желтое пламя пылает в очаге, на треножнике бурлит котел. Папа разложил около себя сделанные днем ножи, ножницы, топоры и точит их оселками и напильником. Я выбегаю на улицу.

Темное небо теплой ночи усеяно золотистыми звездами. Ой! что это чернеет впереди? Аа, это же дрова… На левой отвесной стороне Мадаги, буйно заросшей диким абрикосом– буйлэсэном, есть пещера. Страшно! Легкий ветерок доносит шум, это торопливо бежит наша неугомонная речушка. Стой и слушай! Кто постукивает и шевелится в ночи? Где это? Может быть, надо папе сказать? Слушаю… Ладно, лишь бы не черт!

Рассыпался, приближаясь, и внезапно затих дробный стук копыт. Потом за стайкой Намсараевых звякнули стремена, слышен шепот людей… Кто это? Испуганный, захожу в юрту. Никому не скажу о том, что, слышал. Не маленький — сам во всем разберусь! В юрте вкусно пахнет вареным мясом. Снятый с треножника котел исходит паром…

У ДЕДУШКИ

«После жирного мяса рот может облизать жадный черт», — вспоминаю я чьи-то слова и, вытирая губы, бегу к дедушке. О, как красиво светятся огоньки в дырах старенькой юрты! Откидываю войлочный полог, ярко горит огонь, светло и просторно. Бабушки и Дамдин-ахэ, брата папы, нет. Дедушка покуривает трубку и отдыхает на деревянной кровати. Он поднимается, вытаскивает из-под кровати маленький ящик и подзывает меня:

— Дугуурка! Иди сюда, будем в лодыжки играть.

Выстроили в ряд много-много костяных овечьих лодыжек. Я выбираю себе «стрелков». Дедушка берет блестящего «стрелка», долго целится, как из ружья, резко щелкает пальцем правой руки и сшибает левую лодыжку. Потом он долго ставит красного «стрелка», щелкает, на этот раз он роняет сразу две лодыжки. Дедушка меткий!

Теперь моя очередь. У меня маленькие и аккуратные «стрелки». Я сажусь, опираюсь на левое колено и, чуть приподнявшись, азартно стреляю. Сшибаю. Я тоже меткий! Дедушка радуется. Я продолжаю стрелять, то и дело слыша над ухом: «Попал! Хорошо. Ай, да Дугурка! Молодец Дугурка!» Да я не только в лодыжку могу попасть, я ведь и в воробьев чуть-чуть камнями не попадаю. Дедушка об этом еще не знает… Увлекшись, мы азартно стреляем в лодыжки и обо всем забываем.

Лодыжками можно играть в разные игры. Конные скачки, катить, стрелять, трех быков друг у друга отбирать…

Потом дедушка чистит ружье, готовит патроны. Вот тут-то не шевелись, сиди и смотри! В мешочках — порох, картечь, дробь. Есть патроны на крупную дичь, на птиц и другую мелочь. Тупым шилом дедушка выковыривает стреляные капсюли и чистит их гнезда кончиком ножа. Внимательно подбирает гильзы, некоторые подгоняет, ведь старые гильзы разбухают. Потом он вставляет капсюли, отмеряет порох…

Мы, старый и малый, большие друзья!