Оглавление

Родителям моим, Николаю Яковлевичу Туголукову и Ираиде Никаноровне Туголуковой (Микрюковой), посвящаю. Они настоящие герои, вынесшие жестокое угнетение «коммунистами» русского крестьянства и опустошительное немецкое нашествие 1941–1945 годов, голод и тяжелый труд. Они не искали легкого пути, но держали на своих плечах всю тяжесть мира.

И выслал его Господь Бог из сада

Едемского… И изгнал Адама, и поставил на востоке у сада Едемского Херувима и пламенный меч

обращающийся, чтобы охранять путь к дереву жизни.

Быт. 3, 23–24

…в кандальных цепях

Я распят на скалистых разломах

Хребтов, над разрывами гор…

Эсхил. Прикованный Прометей

Предисловие

Создание книги «Опыт остановленной жизни» имеет следующую историю. В 80-х годах прошлого столетия автором был сформулирован ряд идей, относящихся к пониманию человека в частности и материи в целом. Идеи эти, излагаемые в первой части книги, позволяют понять сущность человека, рассматриваемого как единство тела и среды, процесс индивидуальной жизни, открывают путь единого понимания материи и являются основанием будущей универсальной науки. В последующие годы автор занимался исследованием формы самопознания. Книга создавалась с 2014 по 2022 год и представляет собой опыт всеобъемлющего познания, в пределах которого только и возможно понимание человека как эволюционирующего, становящегося совершенным космического организма. В обыденном мнении существует предрассудок — ложное разделение неживой и живой материй, препятствующее развитию науки. В действительности нет такого разделения, но материя однородна. Такое понимание позволяет рассматривать организационные формы материи единообразно, открывает путь единого познания.

Во второй части книги рассматриваются две возможные формы жизни, совершенная и несовершенная, бытие и познание; доказывается обусловленность самопознания человека его несовершенством и то, что совершенная жизнь бессознательна. Человек начинает мыслить, когда его практическая жизнь останавливается и не может продолжаться. Остановленная жизнь есть несвобода, ограничение полагания и поиск пути свободы. Опыт остановленной жизни есть опыт самопознания. Понимание себя рождается в трудном поиске мысли. Много сил и времени потрачено автором на понимание природы и формы сознания. Сознание есть психика остановленной жизни, противоречие идеи и материи. Самопознание призвано решить и практически преодолеть это противоречие.

Работа имеет форму размышления и есть законченный результат умственного поиска, впервые созданная наука о жизни человека и его психике. Книга необходима естествоиспытателям, исследователям материи в разных ее формах, поскольку показывает путь объединения частных наук. Автор не выдвигает гипотез, но, опираясь на факты, предлагает свое общее понимание сущего. «Опыт» будет интересен психологам и представителям философии. В психологии прежде не было понимания сущности сознания и причины его возникновения. Автор доказывает в своей работе, что сознание есть состояние остановленной жизни, ограничение полагания. Если «любовь к мудрости» понимать как умственный поиск и стремление человека к познанию самого себя, обещание и ожидание науки, то предлагаемый труд есть завершение этого пути. Время философии прошло; пришло время науки о человеке, о жизни как соединении особи и среды. Не нужно обманываться: мышлению нельзя научить, но к нему призывает Бог, отправляя Своего Сына на распятие, принуждая к познанию. Философии не удалось стать наукой, но, в противоположность заверениям, в действительности она исследовала тексты мыслителей. Поэтому этой дисциплине более соответствует наименование «история мыслящего познания».

Ныне, когда смешались мужское и женское начала и вместе с тем литература разделилась по половому признаку, стала пошлой и безнравственной, кто-то должен сказать, что мир обезумел, стал животным стадом. Автор адресует свою книгу мыслящим людям, обеспокоенным, как и он сам, окружающим мировым хаосом. В результате антинародных, бесчеловечных реформ конца 80-х и начала 90-х годов прошлого века жизнь в России остановилась; народ по умыслу либеральной власти замещается мигрантами и вымирает, страна становится пустыней. Автор убежден, что женщины должны рожать и воспитывать детей, улучшая демографию, а мужские дела оставить мужчинам. Не дело женщин и сытых жизнью, немыслящих обывателей читать эту работу — они ее не поймут.

Настоящие Книги пишутся в пустыне изгнания. У каждого автора своя гора, своя высота духа, где он беседует с вечным Отцом, откуда приносит людям Завет. Одухотворенное слово есть тот небесный огонь, который Прометей дарит людям, чтобы он осветил им путь жизни. Предлагаемый труд есть посильный вклад автора в борьбу, которую Россия, русский многострадальный народ с начала 90-х годов XX века ведет против западного фашиствующего либерализма. Только изгнав из себя паразитирующих либеральных врагов, враждебных русскому духу, Россия, ныне пустынная окраина земли, место изгнания из жизни, станет процветающей страной с многочисленным и сильным народом.

Декабрь 2022 г.

Введение

Познание как самопознание и эволюция

В настоящее время существует общее мнение о том, что предмет познания есть внешний мир. Также принято большинством на веру, что поскольку мир бесконечен в пространстве и во времени, то и познание его будет продолжаться бесконечно долго. Этому безосновательному воззрению соответствует и ненаучное понимание человека как необычного, надприродного, свободного от внешней необходимости существа. Сущность процесса познания и не может быть понята без понимания человека. В настоящее время понятно, что будущее человека — в космосе. Выход человека в космос не случаен, но необходим и закономерен: если высшая форма жизни, развиваясь, осваивает всю поверхность Земли, то для дальнейшей эволюции ей остается только один путь — переход на следующий уровень жизни, выход за пределы биосферы, в космическое пространство. Закономерность эволюции материи, которой прежде не знали, состоит в том, что материальная форма, организм, достигнув некоторого уровня развития, переходит в другую среду обитания, образует другой уровень организации.

Человек прежде не был предметом науки, не был понят рационально. Религиозное познание в этой области достигло большего: христианское учение есть понимание того, что история человека закончится, он вновь соединится с вечным Отцом, возвратится в рай. В метафорической форме христианского учения выразилось понимание действительного несовершенства жизни и идеала, к которому человек стремится. Для обыденного сознания человек есть необычное явление природы, нечто особенное, не имеющее родства с остальным миром. Но наука исследует общее, обычное, закономерное. Необычное, чудесное, особенное, не имеющее ничего общего с другим, понято быть не может. Понять — отождествить с другим особенным предметом, определить общий род. Способность к обобщению, необходимая для понимания, дается индивиду судьбой, Богом, но не школой. Потому-то и не было прежде понимания сущности человека.

До настоящего времени наука, не понимая человека и жизни, не понимала и рационального смысла, присутствующего в метафорической форме в христианском учении. Излагаемое в этой работе рациональное понимание человека как будущей космической формы жизни оказывается тождественным с религиозным пониманием: человек должен закончить земной путь развития и вернуться к своему вечному Отцу. История закончится, человек обретет вечность. В настоящее время широко распространено бездумное, ненаучное воззрение на будущность человека. Согласно этому фантастическому представлению, история человека никогда не закончится, он будет вечно познавать мир, а когда жизнь на Земле станет невозможной, произойдет переселение на другую планету. Обывателю неведомы ни природа человека, ни природа познания. Главное заблуждение человека относительно себя: он мнит себя свободным от божественных законов мироздания, мнит себя богом. Человек создает науку о необходимости в природе, но необходимости своего подчинения ее законам он не знает. Незнание человеком своего места в природе, отведенного ему Богом, есть причина обыденного мнения о невозможности науки о человеке и причина отсутствия ее до настоящего времени. Науку о себе, о человеке создает индивид, познавший в изгнании на краю земли необходимость своей несвободы, железные оковы своей судьбы.

В первой части книги представлено понятие человека в пределах единого понимания материи. Человек здесь понят как эволюционирующая форма жизни. Прежде не соединяли в понимании факты технического развития человека и эволюции организмов. И организменная эволюция, которую только и знает биология, и техническая, что впервые здесь показано, есть частные формы материальной эволюции. Эволюция человека есть техническая и, шире понимаемая, материальная эволюция. Человек по завершении своего исторического развития должен перейти в космическое пространство. Но для жизни в космическом пространстве он должен обрести новое тело. Новое тело есть техническое тело, создаваемое в процессе исторического развития. Цель и содержание земной эволюции человека состоят в том, что для постоянной жизни в космосе должен быть создан аппарат, обеспечивающий индивиду автономное существование в пространстве.

Человек закончит свой исторический путь и выйдет за пределы Земли. Человек есть космический организм в стадии становления. Эволюция человека не прихоть, но необходимость. Эволюция есть форма существования материи, движение от несвободы к свободе. Человек есть материальная форма, поэтому он с необходимостью эволюционирует. Человек есть эволюционирующий вид, переход от земного организма к космическому. История человека есть становление космической формы жизни, путь в космос. История закончится, когда человек станет совершенным космическим организмом. Человек познаёт, потому что несовершенен и находится в стадии становления. Уже ставшие, неэволюционирующие виды не познают. Познание есть становление организма новым видом. Познание будет продолжаться до тех пор, пока будет продолжаться становление. Окончательное становление человека будет окончанием познания и истории. История есть путь возвращения человека в райский сад. Человек снова соединится с вечным Отцом, утратит себя в Боге. Утратив сознание, человек обретет вечную жизнь.

Осознание преходящести познания означает изменение его понимания. Одно понимание познания, если человек есть путешественник в мире, праздный созерцатель, и совсем другое, если человек есть переходный животный вид, организм в стадии становления его совершенным и бессознательным. В обыденном мнении познание есть «постижение» внешнего мира. Если человек эволюционирует, то и познание есть не «постижение», но достижение практического соответствия с внешним миром, преодоление противоречия идеала и действительности, процесс материального развития. Познание есть совершенствование человеческой практики, приспособление к миру путем производства орудия, исторический процесс эволюции. Но поскольку орудие есть продолжение и усовершенствование человеческого тела, новое тело, то человек познает и создает самого себя, совершенствует свою практическую жизнь. Познание есть самопознание, поскольку человек не познает ничего иного, кроме своей действительной жизни и своего идеала. Когда закончится формирование нового, технического тела и человек станет совершенным, тогда закончится и познание. Состоянием человеческой особи станет соответствие с внешним миром и тождество бессознания.

Вторая часть книги есть исследование познания и сознания, которое по своей сущности есть психическая форма остановленной и познающей себя жизни. Совершенная жизнь, бытие есть тождество бессознания. Познает себя, обладает сознанием остановленная, несовершенная, отклонившаяся от своего идеала жизнь. Познание человеком себя есть познание своей жизни, своего отношения с миром. Не индивид, как принято думать, есть субъект самопознания, но жизнь, остановленная в своем полагании. Жизнь, если практика невозможна, необходимо переходит в самопознание. Если бытие есть полагание животной особью себя во внешнее пространство, соединение с благом, то небытие, познание есть отрицательный практический опыт, невозможность осуществления идеи в полагании, разделение с благом. Осознаются, становятся предметом самопознания действительность разделения с благом и воображаемое соединение, идеал. Сознание, психическая форма остановленной жизни есть противоречие действительности и идеи, явления и понимаемой сущности. Познание есть стремление остановленной жизни к продолжению себя, поиск пути решения противоречия. Окончание познания есть тождество идеи и действительности, бессознание.

Исследовать сознание — рассматривать свою жизнь такой, какова она есть для себя, рассматривать самого себя. В конечном итоге человек только самого себя и рассматривает в мышлении: вспоминает свои неудавшиеся полагания, сознает свое разделение с миром. Определяющееся в самопознании сущее есть индивид в себе, жизнь. Мышление, понимание есть форма познания. Вне этой формы познания нет, но есть только ограниченная практика жизни. Человек привык рассматривать себя отдельно от мира, эмпирическим наблюдателем, но это ложное понимание себя. В действительности человек не посторонняя, но необходимая часть мирового целого. Истинный субъект познания есть мировая жизнь. И сознание в высшей форме его, мыслящий дух, принадлежит единой мировой жизни. Человек мнит себя сторонним наблюдателем мирового целого, но такое познание невозможно. В действительности познание имеет форму самопознания. Мировое целое отчуждает от себя индивида и познает в нем самого себя. Отец отдает на крест Своего Сына, чтобы Он стал проводником жизни на пути вечном. Познание — не «любовь к мудрости» благополучного обывателя, но жизнь в форме противоречия, в оковах на краю земли. Познание есть борьба со смертью и утверждение вечности.

Основная тема книги — исследование познания как эволюции, определение единого предмета. Предмет единого познания есть единство материи и идеи. Материя и идея, действительность и идеал, объективный и субъективный предметы есть стороны единой субъективности сознания. Раздвоение предмета самопознания объясняется разделением чувственного созерцания и умозрения, противоположных состояний остановленной жизни. Объективный и субъективный предметы этих состояний составляют единый предмет самопознания. Причина разделения материи и идеи, образующего психическую форму сознания, есть невозможность полагания и необходимость мышления как поиска пути продолжения жизни. Материя и идея, несовершенство действительной жизни и совершенство идеала есть стороны одного понятия, которые могут быть поняты только вместе. Единство материи и идеи как форма психики остановленной жизни есть разделение в одном, сознание. Форма сознания есть противоречие в тождестве. Самопознание есть решение противоречия. Когда познание закончится и жизнь станет совершенной, тогда противоположности сомкнутся, формой психики станет тождество бессознания.

Человек прежде не был предметом рационального познания. Но рациональность не единственная форма знания. В книге показано совпадение рационального и религиозного понимания человека. В свете рационального понимания человека стало возможным разумное понимание христианского учения. На протяжении всей истории человек стремился к пониманию себя и своей жизни. Рациональному познанию исторически предшествует образная, метафорическая форма понимания, выраженная в мифах, сказаниях и преданиях разных народов, в религиозных учениях. Наиболее полно понимание человеком себя и истории осуществилось в христианском учении, создававшемся на протяжении тысячелетий. По этому учению, человек в доисторическое время жил благополучной жизнью в доме Отца своего вечного — в раю. Человек в то время не познавал еще, поскольку не нуждался в познании, но только жил, потреблял. Такая жизнь — не познающая, но только потребляющая — есть жизнь совершенного, находящегося в соответствии со своей средой животного. Такой жизнью живут и все остальные виды организмов. Потом человек был изгнан из вечности рая, стал смертным и стал жить трудной и познающей жизнью. С этого времени началась история человека как несовершенного и поэтому познающего и эволюционирующего животного вида. Если вдумчиво подойти к материалу библейского мифа об изгнании, то можно легко понять логическую некорректность, содержащуюся в нем. Если жизнь благополучна, то в ней нет места познанию, но она есть только потребление. Только после изгнания из рая начинается познание как состояние, когда индивид обретает плоды древа познания. Дерево жизни остается в раю, а за пределом рая, на краю земли есть только древо познания. Следуя мифу, человек стал познавать, питать себя плодами древа познания и поэтому был изгнан. Но такая связь событий не поддается разумному пониманию, бессмысленна. Имеет смысл противоположная последовательность событий: человек был изгнан из жизни вечной, стал неблагополучным, непотребляющим и поэтому стал познавать. Почему человек был изгнан из рая и что такое изгнание из рая, станет понятно в дальнейшем. Видно, что библейский миф об изгнании, несмотря на логическую неточность, в нем содержащуюся, согласуется с рациональным пониманием человека: человек есть разделенное с миром, изгнанное из вечной жизни существо.

Если главное событие Ветхого Завета есть изгнание человека из вечности и принуждение его к познанию, то Новый Завет рассказывает о возведении Сына Божьего на крест, телесной Его смерти и воскрешении в форме Духа. Дух есть мышление, способность самопознания, обретаемая на кресте. Новый Завет продолжает мысль о человеке, начатую в Ветхом Завете. Человек был изгнан из дома вечного Отца, утратил вечность и стал познающим существом. Но о том, как происходит познание, не говорится в Ветхом Завете. И в Новом Завете допущена перестановка событий. Эта перестановка делает изложение чудесным, лишает его логического, рационального смысла. Если мыслить рационально, то все индивиды есть дети Отца своего вечного. Много таких детей Божиих, которые не изгнаны, но живут бок о бок с вечным Отцом своим, живут благополучной жизнью в раю. Отец-создатель их питает, и они блаженствуют. Эти особи не задают вопроса о смысле жизни, в них нет мысли жизни о себе самой. Несоответствие Нового Завета в том, что сначала Христос проповедует, а потом возводится на крест. Но сначала должен быть крест, на котором изгой страдает и мыслит, рождается духовно. Крест, реалистично понимаемый, есть метафора несвободы, изгнания из жизни. Дух познания рождается на кресте. Без креста нет духа, а без духовности, без света понимания не может быть проповеди. Изгнанный из жизни и разделенный с Отцом злополучный Его Сын возводится на крест своего страдания. На кресте Сын Божий умирает для мирской жизни и рождается мыслителем. Жизнь в изгнании, на кресте несвободы есть духовная жизнь, самопознание. Даже великий Сын Божий не рождается с готовым духом — рождение к познанию происходит в отроческом возрасте. Дух самопознания обретается на кресте. Возвысившись духом, Сын Божий идет со Своей проповедью, с учением о божественной природе человека в мир. С креста Сын Божий открывает людям знание о пути вечной жизни. Но в Новом Завете сначала происходит рождение духа вместе с телом, потом проповедь и крест. Никакого рационального смысла в последовательности этих событий нет. Правда в том, что великий Сын Божий рождается Духом на кресте. Духовное рождение происходит в реальном страдании, а не чудесным образом. Дух возвышается в том, кто не живет, но только мечтает о жизни, кто, проклиная свой удел, корчится на кресте, не имея возможности жить благополучно. Удел того, кто изгнан из вечности, есть созерцание жизни с креста и понимание ее идеи, познание.

Вечный Отец посылает Сына Своего на крест. На кресте Сын умирает к мирской жизни и рождается Духом. На кресте, в оковах несвободы нельзя жить животной жизнью, но только духовной, познающей. Животная жизнь телом и жизнь духом есть бытие и небытие, познание. Умереть телом — не жить мирской, потребляющей, животной жизнью. Жить духовно — не жить, не полагать себя, но только знать о жизни, познавая ее идею, мыслить о пути осуществления. На кресте Божий избранник рождается к познанию, становится великим Сыном Божиим, мыслителем. Величие его — в великом труде духа, в деятельности познания. Изгнанный из жизни Сын Божий производит знание. Плод познающей жизни, знание есть формообразующее начало, идея. Знание придает форму общественной деятельности и определяет путь человека к будущей вечной жизни. Христианское учение говорит о том, что в конце истории человек должен вновь соединиться с вечным своим Отцом. И разум, называемый древнегреческими мыслителями логосом, говорит тому, кто ему внимает, что человек, закончивший путь своего развития, должен отождествиться с внешним миром и утратить себя для себя. Познание завершится, человек станет совершенным космическим организмом, возвратится в рай, к вечному Отцу. Снова состоянием человека станет бытие, но не познание.

Часть I. Единое понимание материи

Человек как предмет познания

Что такое человек? Усложняется техническая среда, окружающая человека, но прежде не были известны направление и цель этого развития. Сущность человека была неизвестной; он не знал себя, не был понят рационально. Почему прежде не было науки о человеке, о его жизни? Не было мыслителей, видевших необходимость понимания человека, осознававших его как проблему, противоречие. Обобщающее, абстрактное мышление есть редкая способность и деятельность. Кроме того, чтобы понять сущность самого себя, мыслителю необходимо встать на точку зрения целостного, единого понимания материи. Это, по-видимому, недоступно простым смертным, поскольку никто из них не говорил еще о необходимости единства в понимании материи. Отсутствие до настоящего времени науки о жизни объясняется тем, что познание человека и жизни есть самопознание, которое, однако, не присуще благополучному обывателю. Только остановленная, несвободная жизнь имеет форму познания себя. Только в изгнании из жизни мыслящий взгляд становится всеобъемлющим. Только с высоты креста открывается единое понимание жизни. Чтобы видеть человека как проблему познания, самому мыслителю нужно быть в себе противоречием.

Благополучный обыватель не знает такого предмета познания, как человеческая жизнь. Соединение индивида и среды прежде было только эмпирическим предметом художественной литературы, а до высоты теории исследование жизни не поднималось. Но закономерности жизни могут и должны быть выражены в общих, абстрактных понятиях. Представленная работа есть первый в истории опыт теоретического исследования жизни, опыт науки о человеке. Наука о жизни, о человеке, как будет показано, есть единая, всеобъемлющая наука. Обыденное мнение состоит в том, что человек — не животное, но необычное надприродное существо. В толпе нет понимания, что такое человек, и даже существует мнение о невозможности науки о нем. Наука определяет общее, закономерное, необходимое в различном и многообразном эмпирическом материале. Предметом познания не может быть необычное, чудесное, но общее во многом, однородное, обычное. Наука как рациональный подход к пониманию сущего начинается тогда, когда человек обретает способность увидеть своим умственным взором тождественное в различном, увидеть в многообразии материальных форм единый род.

Чем шире множество различных явлений, которые рассматривает мыслитель, тем полнее понимание их общей сущности. Глубина понимания явления прямо зависит от широты умственного взгляда. Широкому взгляду на вещи открыто то, что узкому взгляду недоступно. Нетрудно заметить, что для достижения предельной полноты понимания явлений необходимо рассматривать всеобъемлющий предмет. Всеобъемлющее познание есть дело мыслителя, метафизика, а не узких специалистов, деятелей частных наук. Понимание есть логическая связь явлений. Современная наука есть эмпирическое знание фактов без понимания их сущности. Поэтому она и не имеет формы единой, одной науки, но является таковой только по общему роду деятельности. Одной общей науки никогда не было, но есть множество частных наук. Физика, безосновательно претендующая на роль науки обо всем, не является таковой. Современные науки не имеют теории, но они есть собрание эмпирических фактов, описание явлений. Только понимание способно придать им единство и создать теорию жизни как единую науку о материи в многообразии ее форм.

Человек открывается с высоты единого понимания материи. Сущность человека становится понятной тогда, когда мыслитель, стремясь к пониманию, рассматривает всеобъемлющим умственным взглядом все сущее как однородное. Определение объективной сущности явления есть определение рода. Для определения сущности нужно рассматривать множество явлений и определять его общий, единый род. Как известно, род и сущность человека есть организм. Но что есть организм? Прежде не было ответа на этот вопрос. Чтобы понять родовую сущность организма, необходимо выходить за пределы биосферы и рассматривать более широкое множество явлений. Выходить за пределы биосферы — отождествлять биологические и физические явления. Такому единому взгляду препятствует существующее с давних пор в немыслящем мнении разделение «косной», «неживой», и «живой» материй. Материя не живая или неживая; это подразделение не имеет никакого рационального основания, оно есть предрассудок, простое обывательское, бездумное мнение. Но проще в целях познания понимать всю материю как живую. Если вся материя однородна, то необходимо ее рассматривать как многообразие форм и уровней организации. Формы организации есть формы жизни. Если понято, что нет двух материй, но она одна, однородна, то становится понятной необходимость единого воззрения в понимании биологических и физических явлений. С этой новой точки зрения организм и атом являются однородными явлениями разных уровней организации материи. Новое общее, родовое понятие, связывающее организм и атом, — материальный элемент.

Понять человека — понять материю, материальный мир. Но нельзя понять материю в многообразии ее форм, не стремясь к пониманию человека. Познание материи есть единство понимания человека и других материальных форм. Мыслитель исходит из того убеждения, что все однородно. Если бы не было однородности сущего, то не было бы возможным познание. Человек единороден всем материальным формам. Единое понимание есть отождествление человека и других материальных форм. Если человек единороден миру, сущему и не является в нем необычным, чудесным исключением, то он может понимать материальные формы посредством себя, поскольку нет другого средства для понимания. Человек может познавать себя с объективной стороны, в явлении, познавая другие материальные формы, и может познавать их с неведомой для внешнего наблюдателя субъективной их стороны, познавая свою субъективность, сознание. Зная самого себя в конкретной вещественной форме, можно судить более конкретно и о других формах материи, существующих для человека только абстрактно, таких как простейшие организмы, молекулы, атомы. Но тем самым и свое конкретное существование человек может понять во всеобщей, абстрактной форме. Единое познание есть понимание человеком самого себя посредством других форм материи и понимание их посредством себя. Если понято, что человек единороден всему миру в многообразии материальных форм, то теперь он может быть понят посредством внешней материи, и ее саму он может понять более глубоко посредством самого себя, поскольку для себя он существует в конкретной форме. Прежняя наука не понимала ни человека, ни материю: если человек есть некое особенное надприродное существо, то ни он, ни другие материальные формы не могут быть поняты. Понять человека — отождествить его со всей материей, с миром, природой.

Конкретное и абстрактное — не только формы мысли, но и формы существования. Например, одноклеточный организм может быть мыслим как абстракция сложного позвоночного организма. В процессе эволюции путем конкретизации функций относительно простой одноклеточный организм преобразовался в сложный позвоночный. Если бы не были реальными абстрактная и конкретная формы существования, то не было бы соответствующих форм мысли. Материя эволюционирует от абстрактных форм к конкретным, более развернутым в пространстве и времени. Эволюция есть развертывание из абстракции в конкретное. Конкретная форма материи есть проекция абстрактной формы в будущее. Нечто не может возникнуть из ничего. Возникновение новых форм должно быть понято как развитие, развертывание, усложнение предшествующих форм. Абстрактная форма, например атом, есть форма простая, одинарная. Конкретная форма, пусть это будет одноклеточный организм, есть форма сложная, множественная, состоящая из атомов. Сложная форма необходимо повторяет в своей абстрактной основе простую.

Другое препятствие в рациональном понимании человека — наличие у него способности мыслящего познания и отсутствие таковой у остальных видов биосферы. Человек отличается от других животных сознанием. Сознание есть психическая форма познающей себя жизни. Было бы ошибочно приписывать способность познания в равной степени всем человеческим особям. Человек в своей массе есть неразумное животное, и только некоторые, избранные Богом Его Сыны, встают на тесный и скорбный путь познания. До настоящего времени в науке не было понимания сущности мышления, поскольку и человек еще не был понят. Не понять человека, если думать, что познание, мышление есть его чудесная способность. Сознание и познание нужно понять как всеобщую, родовую способность материи к саморазвитию, эволюции. Способности жизни и познания есть фундаментальные свойства материи. Материя есть жизнь. При ином подходе существование живой и мыслящей материи не может быть понято. Тьма бесполезных книг, наполняющих библиотеки, сохранила тщетные попытки их авторов объяснить, каким чудесным способом «мертвая» и «бездушная» материя становится живой и одушевленной, мыслящей.

Жизнь в ее сути есть способность материальных элементов сохраняться и умножаться, а познание есть их способность изменять свою форму существования, эволюционировать. Но как можно объяснить, что животные, весь мир организмов не познают и не нуждаются в познании, а человек познает? Обыденное мнение состоит в следующем: материя в своем развитии достигает высшего состояния, заключающегося в способности познания. На взгляд обывателя, животные виды есть примитивные, несовершенные формы жизни, а способность познания у человека есть признак высокоразвитости и совершенства. Этому взгляду противоречит тот факт, что «толпе не присуще быть мыслителем», по выражению Платона, но мышление, самопознание есть исключительная способность среди людей. Познание нельзя понять, не зная сущность человека. Но поскольку науки о человеке прежде не было, то и познание не могло быть понято. Способность познания становится понятной, если человек понят как несовершенная и поэтому эволюционирующая форма жизни. Самопознание есть состояние несовершенства и становление нового вида, эволюция. Человеку присуще познание, потому что он есть эволюционирующая форма жизни, устремленная в космос. Переход человека в космос будет означать возникновение новой материальной формы и окончание познания.

Животная особь в себе есть активность, идея, потенция к полаганию себя вне себя. Материальный элемент может быть понят только как полагающий себя вне себя и тем самым умножающийся. Жизнь есть соединение особи и среды. Среда есть внешняя относительно особи сторона жизни. Чтобы удовлетворять свои потребности, особь должна полагать себя вне себя, соединяться с благом, предметами потребления, находящимися в среде. Жить — полагать себя, продолжаться в среду. Возможны противоположные формы жизни: соответствие особи и среды, благополучие и их несоответствие, неблагополучие. Формы жизни есть формы соединения особи и среды. Особь может составлять со средой одно, а может быть с ней в разделении. В состоянии соответствия среда принимает полагание особи и продолжает ее. Если соответствия нет и полагание не принимается средой, то состояние жизни есть скорее разделение, чем соединение.

Жизнь есть осуществление идеи в полагании. Невозможность полагания означает несовершенство, остановленность жизни, неосуществленность идеи, состояние сознания. Бытие, беспредельное в своем полагании, не знает себя, но знает себя небытие остановленной жизни. Бытие, потребляющая жизнь есть тождество особи в себе, бессознание. Небытие есть жизнь в форме противоречия, расхождение идеала и действительности, самопознание. В индивиде, разделенном со средой, жизнь познаёт сама себя. Именно такие индивиды движут род человека по пути познания и развития. Благополучные особи потребляют плоды познания, добытые мыслителями. Форму обществу, являющемуся в этом отношении материей, придают идеи, произведенные мыслителем. Общая жизнь изменяет тем самым свою форму, эволюционирует. Когда в мир приходят новые идеи, то в их свете прежний мир оказывается ветхим и подлежащим обновлению.

Самопознание есть остановленная индивидуальная жизнь, невозможность практического полагания. Познание есть стремление от противоречия к тождеству, от несовершенства к совершенству. Познание в обществе и истории имеет форму материальной эволюции. Познание, как и история человека, есть временное, преходящее состояние. Человек станет совершенным космическим организмом и соединится, говоря метафорически, с вечным своим Отцом, когда история и познание закончатся. Быть совершенным — быть благополучным, бессознательным существом. Сознание есть способность, имеющая степень выраженности. Человеческие особи, как правило, более бессознательны, чем сознательны; живут более рефлекторно, привычно и бездумно, чем мыслью. Большинство общества есть потребляющая, немыслящая материя, а делом самопознания занят тот, кто пригвожден к отвесной скале на краю земли. Бессознание и сознание есть противоположность жизни рефлекторной, мирской, животной и жизни мыслящей, духовной, познающей.

Познание начинается с индивида. Познающие индивиды придают общей жизни новую форму. Для родовой, исторической жизни познание есть изменение ее формы, материальное развитие. Познание как состояние жизни противоположно бытию. Познание есть разделение с благом, невозможность полагания. Рай не географическое понятие, но состояние благополучной жизни. Изгнание из рая есть разделение с миром, распятие на скалистой вершине. Изгнанник только созерцает благо, но не присваивает практически. Но он стремится к благу, к признанию себя средой; стремится жить не созерцательно, но деятельно, жить полной жизнью и дышать полной грудью. Остановленная жизнь, самопознание есть единство состояний созерцательной практики и умозрения. Изгнанник созерцает недоступное благо в явлении и соединяется с ним в воображении, мысленно, понимая тем самым истину явления, его идеал.

Жизнь есть организация организмом материала окружающей среды, придание своей формы. Поглощение организмом материала среды и умножение им себя в половом полагании есть две стороны единого процесса жизни. Каждый материальный элемент при беспрепятственном умножении есть в возможности целый мир. Но они соперничают, конкурируют и взаимно ограничивают свои полагания в среду. Познание в этом свете может быть понято как состояние остановленной жизни, неосуществленность идеи и поиск в уме свободного пути полагания. Познание есть стремление к тождеству, процесс решения противоречия, умственное отождествление идеала и действительности. Сначала решение проблемы происходит в уме, в мышлении, а окончательное преодоление противоречия происходит в практике. В практике преодолевается и проблема сознания как состояния разделения индивида с благом и противоречия в себе. Сознание есть остановленное состояние жизни, когда полагание себя невозможно, идеал и действительность разделены. Материальное разделение индивида с благом есть психическое разделение его в себе, сознание. Форма сознания есть единство противоположных представлений. Всеобщие стороны сознания есть идея и материя.

Жизнь есть материальный процесс. Материя постоянно возникает — иначе не объяснить ее существование. Материальные элементы обладают активностью, поглощают материал среды и делятся, умножаются. Материальные частицы возникают в каждой точке пространства, поэтому космологическая теория взрыва есть неудачное творение эмпирического ума. Гипотезы современной космологии порождены узостью мысли естествоиспытателей. Материя вечна. Материя есть процесс вечного возникновения, вечной жизни. Гораздо более реалистично представлять материю вечной, чем представлять ее чудесным образом возникшей в результате «взрыва». Грубость мысли эмпирического ума — представлять материю возникшей. Но материя возникает вечно, и это понимание многое объясняет. Только вечным возникновением могут быть объяснены и жизнь, и дух, сознание. Вечное возникновение есть процесс жизни. Жизнь есть процесс своего воспроизведения, поэтому это вечный по своей сути процесс. Невозможно обнаружить и представить начало жизни. Процесс жизни есть организация материала среды во множество элементов, возникновение новой среды. Элемент полагает вне себя свою форму, поэтому организация материала есть придание ему формы.

Бытие не нуждается в познании. Форма познания есть остановленная жизнь, небытие. Когда полагание невозможно и жизнь не может продолжаться, она переходит в самопознание. Отождествляющая деятельность идеи принимает форму понимания, мышления. Процесс мышления есть воображаемое соединение с благом, представление идеала, поиск пути практического осуществления идеи. Истина как состояние осуществления идеи достигается в практике. Истина мышления, состоящая в понимании пути полагания, опосредствует практическую истину, которая есть жизнь в состоянии соответствия. Продукт самопознания есть новая форма полагания себя в среду. В социальной среде познание переходит на практический уровень: знание позволяет придавать материалу среды новую, соответствующую потребностям особей форму. Знание воплощается в новые формы жизни. Развивается отождествляющая, присваивающая способность особей; способ воспроизводства совершенствуется; эволюционирует род. Познание есть переход эволюционирующего вида на новый уровень организации, возникновение новой материальной формы.

Объективное познание есть единство конкретного и абстрактного познаний. Человек знает себя конкретно. Мыслитель переносит это знание в абстрактной форме на понимание материи других уровней. Атом и простой организм абстрактны для человека, поскольку он имеет только общее, схематичное знание о них. Но он знает материальный элемент в конкретной форме, поскольку знает самого себя. Умея абстрагировать, рассматривать конкретное в абстрактной форме, можно понять более конкретно элементы тех уровней, о которых есть только общее знание. Человек познаёт себя абстрактно посредством других форм материи и познаёт другие материальные формы конкретно посредством себя. Единое знание есть единство знания в конкретной и абстрактной формах. Конкретный материал не понять без абстрактной его формы; абстрактное знание не понять без конкретного. Конкретное и абстрактное есть не только формы мышления, но и формы материи: материя эволюционирует от абстрактных форм к более конкретным, детализированным, развернутым. Будущее — проекция прошлого. Простые, абстрактные формы проецируются в сложные, конкретные. Пространство форм проецируется в будущее.

Окончание детства. Первый вопрос

Познание себя начинается с вопросов, которые человек задает себе, с недоумения. Задавать вопрос — быть проблемой, противоречием. Все начинается с человеческого поиска смысла, с вопроса «Зачем жизнь?» Задает этот вопрос изгнанник, оказавшийся волею судьбы вне рая, в разделении с вечным Отцом. Смысл жизни — в вечности, в соединении с божественным Отцом. Благополучные особи, сущие в раю, не знают себя и вопроса этого не задают. Жизнь в изгнании начинается с вопроса о смысле жизни. Вопрос, состояние разделения есть начало мысли. С вопроса начинается мысленный поиск пути жизни. Изгой осознает себя конечным и преходящим индивидуальным телом в вечном и бесконечном мире. Природа сознания есть разделение с внешним миром, невозможность продолжения жизни. Разделенный с миром исключен из жизни, поскольку жизнь есть соединение со средой. Индивид в состоянии разделения с миром есть в себе, в уме, в представлении весь мир. Такова природа жизни, что она, обретая препятствие полаганию себя вне себя, переходит в другое измерение, становится самопознанием. Когда жизнь останавливается, начинается мышление. Мышлением движет любовь к жизни, желание жить. Мышлению, действительному состоянию изгнания противоположна благополучная жизнь в раю, не нуждающаяся в познании.

Окончание дня есть окончание части жизни. В конце дня бывает иногда сожаление о том, что день закончился; и о жизни думается, что она так же закончится. День есть подобие жизни. В тот вечер, когда мать уже позвала домой, он, провожая взглядом заходящее солнце, в первый раз подумал, что и жизнь его так же пройдет, как прошел этот летний день. Детство уходило, заканчивалась беззаботная жизнь. Утрачивались спокойствие и бестревожность, чаще приходила тоска. Дети не знают преходящести жизни, не понимают смерти. Не зная смерти, они и живут и чувствуют себя так, как будто они вечны. Можно сказать, что жизнеощущение ребенка есть ощущение вечной жизни. Детство есть пора райской жизни вместе с вечным Отцом, когда смерти еще нет в мире и нет поэтому знания о ней. О райской жизни детства и последующей жизни в оковах несвободы, о противоречии мечты и «злой действительности» поэтически говорит Никитин. Индивид до изгнания из вечности не знает смерти. Он обретает знание о смерти, утрачивая вечную жизнь, становясь временным, преходящим, смертным. Знает о смерти тот, кто обрел себя изгнанным из вечности, стал временным. Остановленная жизнь знает свою преходящесть и познаёт путь вечности.

Жизнь в райском саду есть потребление плодов дерева жизни. Об этом дереве сказано в мифе: «И дерево жизни посреди рая» (Быт. 2, 9). Познания в раю нет и не может быть, потому что райская жизнь тождественна в себе, в ней нет разделения, нет противоречия. Отсюда следует, что дерево познания в райском саду не имеет никакого смысла — его там быть не может. Поэтому в тексте библейского мифа после фразы «И дерево жизни посреди рая» добавление «и дерево познания добра и зла» выглядит бессмысленным. Рай есть место жизни, но не познания. Познание происходит за пределами рая, на краю земли, в железных оковах несвободы. Древо познания, которое есть крест, возвышается не в райском саду, но в пустынной местности, на дальней окраине жизни. Детское и, шире рассматривая, райское познание есть бессознательное чувственно-практическое научение жизни, общее всем животным. Оно достаточно для благополучной и непротиворечивой в себе райской жизни. Но познание добра и зла есть состояние утратившей свой смысл неблагополучной, остановленной жизни, задумавшейся о том, зачем она, и стремящейся к истине, идеалу. Жизнь в поиске своего смысла и в стремлении к истине, совершенству есть самопознание. Поскольку кроме самой себя для жизни ничего нет, то самопознание есть всеобъемлющее, единое познание. В раю такого познания нет и не может быть, но рай есть место непротиворечивой в себе, благополучной жизни. В раю не спрашивают, зачем жизнь. Райский житель не знает зла, ибо его жизнь есть потребление блага. Не зная зла, он не знает и добра. Только утрата добра позволяет его осознать. «Что имеем — не храним, потерявши — плачем». Только в состоянии зла, утратив рай, индивид ценит и осознает утраченное благо. Только утрачивая вечность и обретая преходящую жизнь, индивид познает добро и зло, осознает утрату и обретение, идеал и действительность. Житель рая, довольный обыватель не понимает вопроса о смысле жизни, потому что живет совершенной, истинной жизнью, исключающей мышление. В раю на зеленом лугу под голубым небом пасутся овцы. Полнота бытия в доме Отца есть питание и размножение.

Детство переходит во взрослую жизнь. Переход от детства к половой зрелости называют переходным возрастом, который по сути своей есть становление ребенка молодым мужчиной. Становление ребенка юношей, называемое обычно подростковым возрастом или отрочеством, происходит в период между двенадцатью и четырнадцатью годами. В двенадцать лет индивид еще ребенок, а в четырнадцать — молодой мужчина. Но в душе он остается отроком, поскольку не живет еще животной жизнью. Девицы и молодые женщины смотрят в его сторону и тем очень смущают. В эти годы полового становления происходят переход к новой, с новыми радостями жизни или, при неумении жить, изгнание на окраину мира. В это время определяется, какой жизнью будет жить индивид все последующие годы — мыслящей, познающей или потребляющей, мирской, животной. Для способных подростков взросление есть непротиворечивое продолжение детства, для неумелого отрока это время есть изгнание из жизни, ее прекращение. Судьба в наибольшей мере определяется в это время. Истоки духа — в уходящем в свете заката детстве и невозможности продолжения жизни.

Он спрашивает у матери: «Зачем живут люди?» Почему был задан этот вопрос? Какое состояние жизни он выражал? Если раньше, в период детской жизни, ребенок к чему-то стремился, чему-то радовался, то теперь, когда прежняя жизнь закончилась, а новая не наступила, когда время остановилось, он не знает, зачем он, зачем его жизнь. В его жизни не стало того, к чему нужно стремиться, чему можно радоваться. Наверное, он бы не задумался о смысле, если бы жизнь его благополучно продолжилась, как она продолжается у большинства особей. В отроке произошла перемена, связанная со взрослением, и он стал другим. Повзрослевшему индивиду нужны другая среда, другая жизнь. Прежняя среда детства уже не соответствовала ему, он вырос из нее. Его тревожила неизвестность предстоящей жизни. Нужно было осваивать новую среду и новую жизнь. В это время, когда он вырос из своего детства, а новая жизнь не наступила, и был задан вопрос о жизни — зачем она, для чего.

Он не знает, для чего он живет. Он только что покинул рай — сказочный мир своего детства. Он словно путник, вышедший на перекресток дорог, не знающий своего пути. Из доброго мира своего детства он вышел в мир жестокий и злой. В течение многих лет после окончания детства он сожалел о том, что в мире отсутствуют сказка и добро. В этом злом, безрадостном мире люди умирают, и он видел, как останки их уносили на кладбище. Для него было открытием, потрясшим его, то, что жизнь людей проходит, что они умирают. В этом тоскливом, сумрачном мире он открыл для себя преходящесть, временность. От людей остаются в вечности только памятники на их могилах. «Зачем жил человек?» — спрашивал он, стоя у могилы и читая даты рождения и смерти. Ему думалось, что кроме могильного холмика от индивида должно еще что-то оставаться и переходить в вечность, иначе тот жил напрасно. В душе его было неприятие такой судьбы, неприятие смертности и вместе с тем убеждение в том, что после смерти индивида должны оставаться плоды его дел, его труда, чтобы помнили его люди. С тех отроческих лет, когда он осознал смерть, в нем жило убеждение, что памятник индивиду есть его дела, рукотворные или нерукотворные, остающиеся после него. Конечно, он был еще отроком, подростком; он был выросшим, но не повзрослевшим. Он не знал и в шестнадцать лет, что юноша должен соединить свою судьбу с девушкой и оставить после себя детей. Он не думал в то время, не зная животной жизни, что вечность индивида — в его потомстве, что умерший остается жить в своих детях. Дети, потомство есть лучший памятник индивиду. Он не знал этого, когда задумывался в двенадцать-тринадцать лет, для чего живут люди. Единственный смысл жизни с тех отроческих лет он видел в том, чтобы жизнь прожить не зря, но оставить в вечности плоды своих дел, чтобы не спрашивал строгий отрок, стоя у его могилы, зачем человек жил. Человек есть то, что от него остается в вечности. В детях и плодах дел своих оправдается человек пред Богом, пред вечностью, когда его спросят, что он делал, зачем жил.

Прежние радости жизни отошли в прошлое, а новых он не знает и не предполагает даже. Жизнь не имеет смысла, если нет в ней чувственной радости, нет цели, влечения и удовлетворения. Подростку кажется — ибо он судит по себе, его мироощущение субъективно, — что и другие люди не имеют никакой радости от жизни и также томятся от чувства бессмысленности. Ему жаль людей, кажутся тщетными их заботы и труды. Если в жизни нет чувственной радости, то она бессмысленна в своем самоощущении. Противоречие в том, что телом индивид становится мужчиной, но не живет соответствующей жизнью. Его исход из детства стал изгнанием из рая. Он не смог войти в новую, волнующую, притягивающую к себе взрослую жизнь. Окончание детства стало окончанием жизни. Жизнь стала невозможной и перешла в мышление. Осознание смертности человека, преходящести индивидуальной жизни с необходимостью приводит к вопросу о смысле жизни. Вопрос о смысле есть вопрос о пути продолжения жизни в вечность. Мышление и бытие несовместимы: жизнь неблагополучна, если она начинается с недоумения, с вопроса «зачем». Вопрос о своем смысле задает жизнь, которая остановилась и не может продолжаться. О смысле спрашивает бессмысленная, неблагополучная жизнь. Детская жизнь закончилась, но ей на смену не пришла другая жизнь. Не было других радостей и другого наполнения жизни, не было общения со сверстниками. Другие подростки играли с девицами, а он не был способен на такое поведение. С первых лет школьной учебы не мог смотреть на привлекательных сверстниц — они как будто ослепляли его своей красотой.

Жизнь стала пустой, ничем соответствующим возрасту не наполненной, безрадостной. Половая зрелость наступила раньше, чем у других подростков, бывших даже старше его. Он, бывший в классе меньше всех, в течение зимы обогнал по росту многих одноклассников. Внешне стал юношей, молодым мужчиной. Смущали взгляды девушек, насмешки ребят, остающихся еще детьми. Чувствовал себя очень неловко, стеснялся своей внешности, своего изменившегося голоса и внимания к себе. Результатом этой перемены стало отставание в учении. Вместо радостей этого возраста началась мучительная, похожая на пытку жизнь. Навыков общения не было, общаться со сверстниками не умел, никогда не знал, о чем нужно говорить с другими. Среди людей испытывал страх, неловкость, скованность, стесненность. Возвращался из школы измученный, с головной болью. Все свободное от учебных занятий время проводил дома. Томился от безделья, не знал, чем заняться. Бестолково, бесплодно проходило время. К учению ни способностей, ни интереса не имел. Остро чувствовалась и осознавалась несвобода. Думалось, что и в заточении можно чувствовать себя свободней, чем на такой свободе, когда все стесняет и чувствуешь себя скованно и неловко. Хотелось в те ранние годы жить свободно, чувствовать себя в среде естественно, непринужденно, быть в ней как у себя дома, но это было невозможно. Приходил на ум образ рыбы, живущей в своей родной среде. Хотелось чувствовать себя в общественной среде так же свободно и естественно, как рыба в воде, но он чувствовал себя выброшенным из океана жизни на берег. Думалось, что нужно измениться, стать таким же, как все, достичь соответствия со средой, признания, но не знал, как этого добиться. Это, конечно, была трагедия — быть молодым и не уметь жить соответствующей этому возрасту жизнью. Жизни не было, но были изгнание на край земли, оковы несвободы и начинающееся познание в мышлении.

Переживания тех лет, ставших уже далекими, трудно вспомнить в подробностях. Окончание детства было окончанием жизни, поскольку не было ее продолжения. Окончание детства, чтобы жизнь не останавливалась и не переходила в самопознание, должно быть началом новой жизни. Но новая жизнь не началась. В мир вошла смерть, и он потерял очарование рая, стал безрадостным, скорбным. Часто была слышна в отдалении тоскливая музыка похорон — в то время похоронное шествие по городским улицам сопровождалось траурной музыкой. Самая главная перемена в сознании, связанная с окончанием вместе с детством и жизни, есть утрата вечности и осознание смертности, начало мышления. Неслучайно осознание преходящести жизни, самопознание совпадает по времени с окончанием детства: детство не продолжилось новой жизнью, но она остановилась. Осознание обретенной преходящести и утраченной вечности есть одно понятие, форма самосознания. Настроение отрока в это время сумрачное, безрадостное, тревожное. Он изгонялся на окраину мира, где его ждала трудная жизнь в поиске своего смысла, дела для вечности.

Остановленная жизнь переходит в форму самопознания. Изгнаннику из рая предстоит трудная жизнь, познание добра и зла, поиск смысла. Изгнание есть жизнь на кресте: именно крест есть древо познания. В раю остались те, кто играл с девицами под деревом жизни и соблазнял их его плодами. Они непротиворечиво вошли во взрослую жизнь. Ева со своим змеем, соблазнившим ее, даже не заметила окончания своего детства — оно незаметно перешло в половую, животную жизнь. Человек был изгнан из рая и принужден к познанию не за свою провинность, но от вечности повелось такое распределение, что одни грешат, а другие страдают в оковах «средь пустынных скал»; одни живут, а другие принуждаются к познанию добра и зла. Люди своей непомерной жизнерадостностью, своей жизненностью изгоняют из жизни тех, кто не так жизнерадостен, не так активен. Счастье одних — за счет несчастья других, всем поровну не бывает. Избранный Сын изгоняется из рая, чтобы познавать жизнь, ибо если все будут жить счастливо и бездумно, то кто будет творить вместе с Отцом новое небо и новую землю?

Он уходил из рая один — уходил, чтобы жить «со скорбью» (Быт. 3,17). Из рая не уходят парами. Ева со своим змеем осталась в раю потреблять плоды древа жизни. Ева — это юная дева, красота, жизнь. Изгнанник, так влекущийся к девичьей красоте, обречен на жизнь без нее. Человеческое общество всегда делилось на центр и окраину. Можно и нужно рассматривать рай как центр жизни, а место изгнания — как окраину мира, край земли, где на уступе скалы распят, пригвожден судьбой мыслящий Прометей. Жизнь есть потребление. Блага стекаются в центр, где и присваиваются способными особями. На окраине живут трудной, неблагополучной жизнью. Девы устремляются в центр, где их красота потребляется благополучными особями. От века способные особи делят благо и красоту в том числе, но самопознание совершается злополучным изгнанником. Райская жизнь есть по сути своей благополучная, совершенная, истинная жизнь. О смысле жизни здесь вопроса не задают и к истине не стремятся. Зла не имеют, поэтому и добра не знают. От добра не ищут добра, благополучие не мечтает о благе. Отрок, изгнанный из рая и заключенный в оковы злополучия, вынужден познавать жизнь. Бог-Отец, изгоняя отрока из рая, говорит о скудной, убогой и скорбной жизни, которая ждет изгнанника. Изгнание из рая на край земли есть принуждение к познанию, к поиску пути жизни.

Все приходят в мир, чтобы жить. Все приходят жить, но не познавать. И он хотел полагать себя, присваивать благо, но был изгнан. Оставшиеся в раю срывали плоды дерева жизни, брали даром цветущую красоту юных дев, а он был принужден велением неизбежной судьбы к познанию добра и зла. Изгнаннику доступны только плоды дерева познания, возвышающегося вне рая, на окраине мира. Дерево познания есть крест, дерево смерти. Бог сказал об этом дереве: «Не ешь от него, ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь» (Быт. 2,17). Жизнь в оковах за пределом рая, неволя распятия на скале или древе есть сущее небытие, познание. Бытие и небытие, жизнь и смерть есть противоположные возможные формы жизни. Смерть, сущее небытие есть состояние остановленной жизни. Бытие и небытие есть потребление и познание, жизнь мирская и жизнь мыслящая. Изгой, обретающий плоды познания, умер для мира. Бог не обманывает, когда говорит, что вкушающий плоды древа познания «смертью умрет». Только не познание есть причина прекращения жизни, но, наоборот, прекращение жизни есть причина познания. Мышление есть жизнь в другом измерении, жизнь в себе, в уме, но не практическая жизнь во внешнем пространстве. Для внешнего мира, для жизни молодых жизнерадостных тел изгой, живущий в себе, умер, его нет в мире. Про изгнанника можно сказать, что он ушел из жизни, чтобы жить духом, познавать. Уход от мира в себя есть уход в другое измерение жизни. Мышление, самопознание есть единственная реальная потусторонняя жизнь. Представление обывателей о потусторонней жизни как «загробной», наступающей после физической смерти индивида, есть беспочвенная фантазия, эксплуатация бесчестными или неумными особями древней мудрости. Бытие и небытие есть райская жизнь и существование в оковах на краю земли. По Кольцову, поэтически выразившему трагизм остановленной жизни, быть злополучным значит «заживо умереть». Бытие и небытие есть и различные состояния психики: бытие есть рефлекторное потребление, бессознание, а небытие есть познающая жизнь, мышление. Познающий индивид знает и свою действительную жизнь как небытие, и бытие как свой идеал. Только совершенная жизнь не знает ни бытия, ни небытия, ни идеала, ни действительности.

Ребенок спрашивает своих родителей: зачем они, мать и отец, ходят каждый день на работу? «Чтобы зарабатывать на жизнь, чтобы жить», — отвечают ему. Ребенок не знает еще, что жизнь проходит, и поэтому удовлетворен таким ответом. Теперь, когда детство прошло и отрок понял, что и жизнь проходит, что люди смертны, все их усилия и труды стали казаться тщетными. Оттого и жаль людей. Отрок, знающий преходящесть и вечность, спрашивает себя: «Зачем живут смертные люди, если смысл имеет только вечная жизнь?» И в самом деле, для чего преходящее, для чего существует то, что заканчивается? Но если предыдущее существует для последующего, то можно сказать, что оно служит вечности. Преходящее событие есть материя вечности. Вечности нет без прехождения. Непрерывное прехождение есть форма вечности. Только о вечном не задают вопроса «зачем», только вечное есть сущее для себя, а преходящее должно быть для последующего и в конечном итоге для вечности. Вечная жизнь есть и беспредельная жизнь, а преходящая жизнь имеет предел, ограничение. Предел преходящей жизни положен изгнанием из рая и «пламенным мечом обращающимся, чтобы охранять путь к дереву жизни». Смысл преходящего события определяется вечностью. Преходящее сущее имеет смысл, если оно служит вечности. Иначе, если преходящее существует только для себя, если не переходит в какой-нибудь форме в вечность, оно бессмысленно.

«Зачем жизнь?» есть первый вопрос самопознания. Жизнь разделилась на две стороны, идеальную и действительную, и стала искать отождествления. Отрок обрел себя смертным в ставшем чуждым вечном мире. Разделение жизни, прежде тождественной в себе, есть возникновение сознания, начало самопознания. Отрок изгоняется всеобщим Отцом из вечности и должен найти свой путь в жизнь. Он осознаёт себя изгнанным и утратившим вечную жизнь, уже будучи разделенным с вечным Отцом. Пробудившееся сознание есть осознание изгнания, понимание истины жизни. Изгнанник стал спрашивать, зачем преходящая жизнь, стал искать путь вечности. В изгнании он осознаёт, что имеют смысл только жизнь для вечности, служение Богу. Искать смысл своей жизни, ответ на вопрос «зачем» значит искать путь возвращения к вечному Отцу. Каждая особь есть по природе своей деятельное полагание себя в вечность. Остающиеся в раю, живущие благополучной животной жизнью размножаются и достигают тем самым вечности. Животная особь, умирая, остается жить в потомстве. Ему, изгнаннику из жизни, был недоступен этот путь. Ему нужно было искать свой путь в вечность, свое наполнение жизни, искать, зачем он, отвечать своей жизнью на этот вопрос. В нем рождался дух познания, возникало стремление к пониманию, но отрок в ту раннюю пору весенних гроз еще не сознавал этого.

Жизнь есть полагание себя в вечность. Кому недоступен путь жизни, тот вступает на путь познания. Кто, распятый на краю земли, пригвожденный к скалистой вершине, не может жить, тот размышляет о жизни и деятельностью познания утверждает ее. Вопрос «Зачем живут люди, если они умирают?» есть осознание того, что преходящая жизнь имеет смысл, если она утверждает вечность. Это вопрос о своем назначении, смысле, о том, зачем он в мире, вечном и бесконечном. Жить нужно не бездумно, но целеустремленно, не развлекаясь, но трудясь. Ему и не удалось бы жить бездумно: жизнь в изгнании есть мышление, поиск пути полагания. Смысл имеет та преходящая жизнь, которая устремлена в вечность. Человек должен утверждать своим трудом вечную жизнь. Отроку думалось, что не зря жили люди, оставившие для вечности плоды своего труда, — творцы, исследователи природы, мыслители.

Смысл есть истина, сущность, идея. Задающий вопрос о смысле, думает о совершенной, истинной жизни. Вопрос этот означает состояние недоумения, непонимания и начало мышления о жизни. Имеющее смысл — то, что может быть понято, отождествлено. Один из смыслов «понятного»: приемлемое, приятное. «Понять» в этом значении значит «принять». Не имеет понимания, смысла зло, приносящее страдание, неприятное как то, что не может быть принято. Зло как состояние неблагополучной жизни не имеет смысла, оправдания, понимания. Страдание и неудовлетворенность есть состояние непонимания, недоумения. Неблагополучный индивид не имеет радости удовлетворения желания, соединения с благом. Изгнанник из жизни страдает, потеряв привычную, соответствующую ему среду жизни. Он не может принять среду, которая ему противоречит, с которой нет соединения. Противоречие есть состояние непонимания, недоумения, вопроса «зачем», жизнь в форме мысли о самой себе, о своем смысле. Мышление возникает, если жизнь неблагополучна. Самопознание есть невозможность практики, жизнь в форме мышления.

Изгнанник, оказавшийся волею судьбы вне общей жизни, бездеятелен. Он не находит себя в своей деятельности, не знает, для чего, для какого дела он живет. Он бы хотел жить деятельно соответственно своему возрасту, но не может вследствие необщительности, неумения жить. Деятельность благополучных подростков есть общение со сверстниками, полнота практической жизни. Смысл жизни состоит в том, что особь делает, не думая о смысле, безмысленно, соответственно своему желанию. Небезразлично индивиду, чем ему заниматься, но жизнь должна соответствовать идее, склонности души. Смысл, следовательно, в осуществлении идеи, в своем деле, которое нужно найти. Только та деятельность дает удовлетворение, которая соответствует идее. Необходимый удел неблагополучного подростка — искать свое дело, свой смысл, мыслить о жизни. Поиск смысла есть поиск наполнения своей жизни. Идея в индивиде ищет свое осуществление. Удел неблагополучного подростка — жить в себе, в уме, в представлении, переживании, мышлении. Жизнь не может быть совсем бездеятельной, поэтому она принимает форму мышления, если не может быть практической. Смысл практической жизни — соединение с благом, удовлетворение потребности. Благополучные особи вопроса о смысле жизни не задают, но они безмысленны. Вопрос «Зачем жизнь?» есть начало самопознания, поскольку должен быть найден свой путь полагания в вечность. Смысл жизни есть путь и форма полагания себя вне себя. Жизнь, задумывающаяся о своем смысле, есть уже другая жизнь — не практическая, но духовная, мыслящая. Смысл любой жизни — служить своим делом вечности, продолжать и утверждать себя. Смысл и служение остановленной жизни есть самопознание, поиск вечного пути. В конечном итоге на вопрос «Зачем жизнь?» человек отвечает самой своей жизнью, тем, для чего она была, какими деяниями была наполнена. Человек ответствен перед Богом и тем отроком, который будет спрашивать, стоя у могилы: «Зачем человек жил?» Но не по хотению индивида жизнь его складывается, не в его власти то, как он жизнь проживет. Есть у благополучных особей иллюзия, что они сами, по своему желанию определяют свою жизнь. И действительно, благополучная жизнь есть тождество идеи, желания и осуществления. Совершенная жизнь свободна и безмысленна, потому что она соответствует идее. Жизнь благополучных особей соответствует их стремлению, они свободно плывут по реке времени. Иллюзия возникает тогда, когда они начинают мнить себя творцами своей судьбы. В действительности никто не является вершителем своей жизни, но каждая особь пребывает во власти Бога.

Стремление к пониманию

Любимым для него занятием в начальные школьные годы было чтение. Чтение книг полюбил с тех пор, как научился читать в первый год школьных занятий, в семь лет. Как сокровище драгоценное, нес домой книги, взятые в школьной библиотеке, радуясь предстоящему чтению. Очень приятен был даже какой-то особенный запах библиотечных книг. Вначале читал сказки, и они, наверное, по-своему формировали детскую душу. Чтение сказок есть для ребенка настоящий праздник. Позднее читал научно-популярные книги и журналы. В книгах художественных искал присутствия мысли, но не всегда книга заставляет задуматься, редко бывает мыслящий автор. Чтение заменило жизнь: вместо того чтобы проходить необходимую школу общения со сверстниками, он проводил время с книгой. Чтение никто не направлял, оно было беспорядочным и, наверное, малопродуктивным. Когда детство закончилось, чтение уже не так увлекало. Возможно, что и трудней было найти интересную книгу. Сидя за столом с книгой или учебником, чаще, наверное, предавался мечтам и фантазиям, чем занимался делом. Практика никогда не интересовала. Иногда, как зверь в клетке, просто ходил по дому, не зная, чем заняться в своем заточении. Часто он сожалел в отроческие годы, что в мире нет сказки, что мир гадко, зло реалистичен. Единственной радостью было чтение книг. Книга навсегда для него стала лучшим украшением жизни.

Запомнилось впечатление тех лет от эпилога «Войны и мира», где Толстой размышляет о движущих силах истории, о месте в историческом процессе так называемой свободы воли и необходимости. Социальное движение в этом размышлении Толстого предстает как необходимый материальный процесс. В шестнадцать — восемнадцать лет был интерес к астрономии, биологии, обществоведению. В это время заинтересовался гипотезой о происхождении Солнечной системы, изложенной в школьном учебнике астрономии. Есть множество космогонических гипотез, но наиболее известной и общепризнанной является гипотеза о возникновении Солнечной системы из газопылевого облака. Помнится возникшее интуитивное неприятие такого воззрения, которое есть, по сути, наследие эпохи механицизма в науке о природе. Казалось более естественным предположение, что планеты рождаются путем периодического отделения от звезды части вещества. Возникновение планет может быть понято только как необходимое и закономерное явление в общей эволюции космоса. К объяснению космической эволюции посредством катастроф и случайностей прибегают немыслящие авторы. Теории взрывов и возникновения космических тел из пыли производят индивиды, не обладающие рациональным мышлением. При обилии фактов не было еще в космологии мыслителя. Кажущееся пустым противопоставление физиков и метафизиков, мыслителей имеет под собой реальную основу. Известно, что бывают индивиды практического и созерцательного склада. Менее известно, что практики мыслят конкретно, а созерцатели — абстрактно, общими понятиями. Поэтому и в познании они проявляют себя различно: если практики есть естествоиспытатели, натуралисты, то созерцатели есть необходимо метафизики, мыслители. Если естествоиспытатели, физики производят факты, то дело мыслителя, метафизика — осознать их, понять.

Много времени у того, кто не участвует в жизни тел. Отрок, исключенный судьбой из мирской жизни, томится в своих оковах в поиске дела. Переход к жизни в себе происходит не добровольно, но вынужденно. Состояние несвободы, принуждение самой жизнью к размышлению есть начальное условие самопознания. Благополучная практическая, мирская жизнь есть главный враг духа. Они погибли в суете — так можно сказать про равнодушных к познанию, благополучно плывущих по реке жизни особей. Дух самопознания не рождается в благополучных особях, которых питают плоды дерева жизни, кто находится в ладу с миром. Отрок, сущий в оковах на краю земли, необходимо размышляет в своем изгнании о жизни, вечности ее и временности. Размышлять о вечности и временности — думать о смысле жизни. Быть вне жизни, вне течения реки времени — созерцать его со стороны. Необходимо быть вне жизни, чтобы она открылась тебе как предмет познания. Самопознание есть жизнь наедине с текущей вечностью, беседа с вечным Отцом.

Говоря словами Есенина, в эти годы своего духовного становления «по луне и звездам он школу проходил». Вечерами было время для неспешного созерцания ночного неба. Небо в городском центре не бывает таким звездным, как на окраине, где был родительский дом. Многие городские жители никогда, наверное, не видели такого яркого от звезд неба, какое он созерцал и впитывал в себя вечерами. На краю города, в стороне от центра небо глубокое, бездонное. Ночное звездное небо — не молчащее, но говорящее небо. Не только «звезда с звездою говорит», по выражению поэта, но и тому, кто их созерцает, звезды говорят о многом. Звездное небо есть явление мироздания. Бездонная глубина космоса зовет к себе и говорит о жизни, вечной и бесконечной. О единстве мира говорят звезды; о том, что человек не чужд, но единороден космосу, есть сын его родной. Отец небесный ждет человека в простор космоса. Небо ночное снилось ему с движением в нем таинственным, с письменами среди звезд.

Кто объяснил, как рождается мысль? Почему пробуждается мышление? Сначала подросток впитывает в себя мир в созерцании, читает книги, получает впечатления. Возможно, излишней впечатлительностью он обладал, потому что когда ложился спать, долго не мог уснуть, долго не могли утихнуть в душе впечатления дня, в том числе от прочитанных книг. Однажды, когда он уже засыпал, в уме прозвучала словно сказанная вслух фраза «пространство — фундамент». Конечно, этому определению в уме предшествовали частые созерцания звездного неба вечерами, впечатления от чтения учебника астрономии и размышления о пространстве и космических телах. «В каком смысле, — думал он, — пространство есть фундамент? Или пространство нужно понимать только как то, в чем находятся космические тела, или, кроме того, и как то, из чего они состоят, как материал тел, материю, субстрат?» Если пространство понимать только как внешнюю среду тел, не связанную с телом субстратно, как, например, воду для пловца, то невозможно понять ни природы пространства, ни природы тела, ни природы движения. Но, скорее, тело относится к пространству, как волна к воде, как сгущение, уплотнение в воде к самой воде. Тело есть активная форма, волна возникновения, а пространство — материя, субстрат, материал. Пространство при таком понимании его есть фундамент, субстанция, основа, всеобщая среда тел.

При ознакомлении с содержанием наук о природе, таких как биология и астрономия, видно, что при большом объеме фактического, эмпирического материала многое в этих науках остается непонятым. Наверное, с удивлением каждый сколько-нибудь мыслящий подросток узнает, как много еще остается в науках того, что ждет своего объяснения. В биологии, науке об организмах биосферы, нет понимания сущности организма и жизни, нет понимания законов развития биосферы, в частности того, как возникли организмы, по каким законам возникают виды, как возник человек. В науке о космосе, в астрономии, нет понимания того, как возникают и эволюционируют космические тела — галактики, звезды и планеты. До настоящего времени нет приемлемого объяснения эволюции Солнечной системы. Он задумывался о познании и осознавал, еще не формулируя это ясно, несоответствие между фактическим материалом естественных наук и пониманием его: «У природы нет от человека тайн, но познание подвигается с великим трудом». Природа открыта человеку в явлении, является ему. Знание явлений отражено в естественных, эмпирических науках как содержание этих наук. Но наивны, несостоятельны попытки объяснения естествоиспытателями этих явлений. О современном состоянии наук можно сказать, что знаний много, а цельного, единого, всеобъемлющего знания нет, поскольку нет понимания. Достижение полноты знания возможно только на пути метафизического, единого познания. Современная наука есть знание без понимания. Он начинал понимать, что в познании существующего, кроме наблюдения, большое значение имеет размышление. Именно в мышлении открываются мир, космос, существование. Сущность явлений чувственно не воспринимается, ее можно только понять в мышлении. Вершина познания есть понимание явлений. С этого времени, с шестнадцати — восемнадцати лет, в нем возникло стремление к пониманию существующего. Это стремление возникло не как стремление к частному пониманию, но как стремление к единому пониманию мироздания, стремление к всепониманию. Было понятно и тогда уже, что частное понимание невозможно, но частное явление можно понять достаточно полно лишь в пределах всеобщего понимания сущего.

В современной физической науке нет единого понимания материи. Множество частных теорий в этой науке не связаны между собой и только с помощью математических формализмов описывают явления, но ничего не объясняют. Физика еще не вышла в своем развитии из стадии опытной, эмпирической науки. Эксперименты увеличивают количество явлений, но не добавляют понимания. Он пытался определить «общие принципы», на основе которых можно было бы начать размышлять и продвигаться в понимании всего существующего. Эти принципы, как он усматривал, были следующими: «все из чего-то состоит», «все в чем-то находится». Рассматривая в этом отношении человека, он заметил тогда, что индивид находится во внешней среде и он сам, его жилище и используемые предметы состоят из материала внешней среды. В те же юношеские годы у него было понимание одежды, а несколько позднее и понимание жилища как защитных оболочек, опосредующих взаимодействие особи и внешней среды. Тот, кто любит ходить на лыжах, знает, что после долгой ходьбы перестаешь замечать лыжи на ногах — они как будто твое естественное продолжение. Так и есть: лыжи, как и удобная обувь, есть приспособление, адаптация особи к некоторым условиям, и если приспособление совершенно, то оно становится незаметным.

Возникающее стремление к всепониманию есть необходимая форма сознания. Форма мышления, сознания есть форма жизни. Жизнь его была противоречием, несвободой, недовольством собой и вместе с тем непониманием, недоумением. Он хотел жить в соответствии со средой, но был в разделении с ней и не видел пути к соединению. Ему оставалось только жить в себе, наедине со своими впечатлениями и переживаниями, в умозрении. Стремление к всепониманию, желание понять мир, сущее есть естественная потребность остановленной жизни. Стремление к единству понимания есть необходимая форма самопознания. В этой форме индивид разделен в себе, его идеал жизни противостоит действительности. Стремление к единству понятия есть стремление решить это противоречие своей жизни. Но кажется странным, что изгнанник, находясь в состоянии противоречия, не умея жить, размышляет на темы, не имеющие отношения к практической жизни. Он размышлял, конечно, и о том, как ему непротиворечиво, тождественно соединиться с внешним миром, с окружающей его социальной средой. Он думал о том, что мешает ему жить, думал об изменении себя. Он хотел быть таким же, как все, но не мог измениться и стать другим. Позднее он понял и невозможность изменения себя, и необходимость быть таким, какой он есть. Пребывание в самом себе, в умозрении становилось все более привычным образом жизни. Если индивиду недоступна практическая жизнь в мире, то он с необходимостью пребывает в себе. Юношеская энергия, потенция к жизни должна быть на что-то направлена. Человек по природе своей деятелен и не может быть совсем без какого-нибудь дела. Кто бездеятелен в окружающем мире, кто не живет мирской жизнью, не умея жить, тому остается быть в себе, мыслить. С необходимостью, не произвольно, но по велению судьбы жизнь переходит в другое измерение.

Стремление к пониманию есть форма самопознания. Мышления нет без вопроса и стремления к пониманию. Процесс понимания есть мышление. Мысль движется путем отождествления представлений. Понимать, мыслить — отождествлять, давать определения. Отождествление есть закон и практической жизни, и мышления. Противоречие практической жизни решается сначала мысленно, в представлении, а потом уже происходит практическое отождествление. Если противоречие жизни всеобще, то и мышление стремится к всеобъемлемости. Стремление к единому, всеобъемлющему пониманию есть необходимая форма психики остановленной жизни. Жизнь в форме противоречия становится для себя предметом познания. Противоречие есть познающая себя форма жизни; тождество себя не познаёт. Мышление должно от чего-то отправляться. Должен быть отправной пункт, основание для мышления. Он думал: «Если известны элементы сущего и их взаимодействия, то можно объяснить любое явление». Но нужно определить этот элемент сущего, материи. Издавна таким элементом считали атом как элементарную неделимую частицу вещества. Но кроме физических явлений, многие из которых определяются и объясняются атомно-молекулярными взаимодействиями, есть явления биосферы и общественной жизни. Социальные и биосферные явления не могут быть сведены к атомно-молекулярным взаимодействиям и объяснены посредством их. Вопрос об элементе сущего и вместе с тем об отправном пункте единого понимания оставался открытым, нерешенным.

Одиночество и безучастность

Призыв в армию и служба не стали каким-то особенным событием в его жизни. Во время службы тягостное течение времени скрашивалось только созерцанием природы да размышлениями на посту во время несения караульной службы. Казалось в мечтах, что после возвращения домой начнется новая, другая, какая-то настоящая жизнь, которой он еще не жил, но только собирался. Но вернулся домой и потекла такая же, как прежде, бесцельная и нелепая жизнь в недовольстве ею и томлении без настоящего дела. Хотелось жить полной жизнью, но ни жить, ни общаться не умел. Все еще был отроком. Размышлял о возможности изменения себя, чтобы быть таким, как все. Искал себя, свою способность, дело для души и вечности.

Наступает время, когда птенцы улетают из родительского дома, чтобы жить самостоятельно. И ему нужно было решиться на перемену жизни. Грезилось ему однажды во время дневного сна, что шла гроза, лился дождь. От большого камня, лежащего посреди улицы, отделился обломок. Бурным потоком воды его унесло в дальний конец улицы, на зеленую поляну. На той поляне солнце ласково пригревает, птицы поют, ветерок освежает. Хорошо там было камню, легко, привольно. Возвратился все же обломок к своему родному камню, но той поляны не может забыть. Хочется обломку вернуться туда, где ему так легко дышалось, где птицы пели и солнце согревало, но жаль бросить отца — родной камень. В августе 1978 года он сжег тетради со своими записями и уехал из города, в котором прошли детство и отрочество, уехал, полный надежд на жизнь, из стесняющей атмосферы родительского дома и родного города к свободе. Во время службы в армии и в последующие неспокойные годы он не размышлял систематически, но всегда думалось, конечно, о чем-то; что-то зрело, наверное, в голове. Было понимание, еще не высказанное, не сформулированное, о необходимости единой науки, единого научного языка, поскольку не объяснить в категориях атомно-молекулярной теории ни биологических, ни социальных явлений. Единство понимания было необходимостью познания, и мысль в нем искала путь к этому единству. Но непроизволен был этот поиск. Он не осознавал еще своего призвания, не знал себя, не нашел себя в своем деле.

Влекла к себе, ошеломляла, притягивала взор женская красота. Но женщины и красота их были для него недоступны. Смел с женщинами тот, кто устойчиво утвердился в общей мирской жизни. Тот, кто не включен в мирскую жизнь, кого нет в мире, тот не имеет успеха у женщин. Он избегал толпы, не мог ее психически и физически выносить и тем обречен был на одиночество. Женщин около него не было: они там сбывают свою красоту, где многолюдство, где успешно устроившиеся в жизни благополучные самцы. Красивых женщин не бывает на окраине мира, там, где был он. Однообразно текла его жизнь. Он словно пригвожден был ко кресту или к скале на краю земли и, не имея возможности ничего изменить в своей судьбе, отстраненно взирал с высоты своего отчуждения на окружающую мирскую жизнь. Быть в молодые годы исключенным из жизни — это страдание, горькая участь. Мир не видит такой трагедии, крест этот невидим, он в духовном мире возвышается. Муки те знают только испытавший их да вечный Отец, пославший его на распятие.

Проходили годы, но в жизни его ничего не менялось. Другим доставались расцветающие каждую весну молодые женщины, а его взгляд — взгляд с креста — становился все более безжизненным. Много расцвело за годы его молодости женщин, но ни одной не было рядом с ним. Живым, но не живущим он был. Не имея своей части в окружающем его кипении жизни, он становился все более безучастным в отношении к ней. Люди с увлечением бросаются в океан мирской жизни и теряют в нем себя, найдя свое место и свое счастье. Он оставался на берегу, оставался посторонним наблюдателем жизни. Быть исключенным из жизни, не иметь в ней участия — быть противопоставленным вечности и бесконечности. С необходимостью судьбы изгнанник, противопоставленный вечному и бесконечному миру, становится равным ему в духе. Изъятый судьбой из жизни, противопоставленный вечности, он созерцает ее умственным взором. Перед ним — все существующее, а не своя только часть. Противопоставленность вечности есть жизнь духа, самопознание. Познание есть жизнь наедине с вечным и бесконечным Отцом. Мышление несовместимо с мирской жизнью. Мирская жизнь имеет своим предметом частное, преходящее и конечное. Предмет жизни духа, мышления есть общее, вечное и бесконечное. Есть мирская жизнь бездуховной плоти, и есть бесплотная духовная жизнь. Отрок, ничтожный и нелепый в мире, становится великим в жизни духовной. В прикованном и пригвожденном, сущем на краю земли рождается высокий дух.

С высоты и дали своего изгнания смотрел он на мир и человека в нем. Разделение с миром есть и разделение с жизнью. Мысль в нем искала путь единого понимания сущего. Мышление протекало независимо от его воли, непроизвольно. Словно он был орудием познания, словно познание не индивидуальный труд, но дело всего мира. Обычно думают, что мысль ни от чего не зависима, но это не так. Мысль — не прихоть, не произволение индивида, но она так же необходима, как необходимы поступки. Мысль так же определяется условиями жизни индивида, как и его действия. Форма психики есть форма индивидуальной жизни. Сын, разделенный с Отцом, обретает дух самопознания. Что открывается людям, то им вечный Отец сообщает непосредственно или посредством Своего распятого Сына. Только на кресте Сын может сообщаться духовно с Отцом — живущий в мире Отца не слышит. Только к скале пригвожденный может обрести дух и принести в ветхий мир свет новой жизни. Образы Прометея прикованного, Христа распятого есть лучшее приближение к пониманию познания. Человек страдающий есть человек познающий. Объективное мышление не зависит от частной воли. Можно сказать, мышление использует индивида, протекая в нем. Не так это происходит, как думает обыватель, что человек размышляет, движимый «любовью к мудрости», но в действительности в нем начинает свою деятельность необходимая, объективная мысль. Объективное мышление, божественный дух древнегреческие мыслители называли логосом.

Он часто задумывался в своем одиночестве о человеке в вечности, хотел понять его будущее, направление исторического развития. Человек был постоянным предметом размышлений. Картины фантастов не убеждали, в них не было понимания. Искал место человека в научной картине мира: органическая и одушевленная материя не укладывалась в общую физико-химическую картину мира, была непонятным, необычным исключением в ней. Единого подхода к пониманию материи в науке не было. Человеку не было места в прежней научной картине мира. Материя в современном понимании, как и во времена господства механистического воззрения, не оставляет места жизни и мышлению. Потому-то и не было прежде науки о жизни, человек не был предметом научного познания. Лишь немногие мыслители видели в человеке проблему. Немыслящее большинство не догадывалось даже о том, что и человек должен быть предметом науки. Не поняв человека, как можно достичь единства познания? Ведь и человек есть часть мира, часть сущего. Не было в прежней науке даже понимания, что человек, его жизнь должны стать предметом научного, теоретического, понимающего познания. Обыватели, далекие от дела познания, много говорили о «единстве мира». Но в их писаниях это выражение было пустой, ничего не значащей фразой. Понимания единства мира не было.

Современная так называемая научная картина мира представляет собой странное явление. Мир существует в единственном числе, мир один. И наука о мире как об одном предмете познания должна быть одна. Но мир разделен в современном представлении на отдельные части, отдельные миры. Это мир так называемой неживой, или неорганической, материи, мир организмов и социальный мир. Им соответствуют физика, включающая химию и космологию, биология и наука об обществе, социология. Эти науки есть словно науки о разных мирах — они имеют каждая свой научный язык, свои категории, понятия. И, похоже, нет даже понимания учеными умами в настоящее время, что это нездоровое, незаконченное состояние научного познания. И материя разделена в бездумном мнении обывательской толпы. Разделяются во мнении «живая» и «неживая», «косная» материи. В свою очередь, «живая» материя есть разделение материи сознательной, обладающей сознанием, и материи бессознательной, не обладающей сознанием. С такими разделениями не достичь, конечно, единства понимания и построения единой науки о жизни, о материи. По этой причине и нет в настоящее время ни понимания жизни, ни понимания сознания: ведь понять нечто — отождествить с другим, свести это нечто к единому роду сущего, к общему понятию. Нет и разумного понимания материи, поскольку она разделена в бездумном мнении на «косную» и «живую». В разделении истины нет.

Определить предмет — определить и выразить свое отношение к нему, понятие. В это время, в 1979–1981 годы, он был, наверное, на пределе своей отстраненности от жизни, на пределе безжизненности. Не было своего дела, которое наполняет жизнь смыслом, дает радость и удовлетворение. Не умел сходиться с людьми, жил одиноко, поэтому не было и женщины, которая является необходимым наполнением жизни. Жизнь была пустой; жил в совершенно общей, абстрактной форме. Даже и не жил, но только был, существовал. Не было ничего из того конкретного, что увлекает и наполняет жизнь. Он только созерцал отстраненно, безучастно внешнюю ему человеческую жизнь. Помнится отношение его в то время к людям, к мирской жизни. Отношение это, принявшее форму определения «человек — это материя», есть, конечно, предельно общее, абстрактное отношение и понятие. Это было его отношение к мирской жизни, из которой он был исключен. Этим общим, абстрактным отношением и понятием была его жизнь. Быть безжизненным, быть живым, но не живущим — жить в общей форме, только существовать и созерцать. Форма жизни, предельно общей, абстрактной, выразилась в мысли предельно общей: «Человек есть материя». Он смотрел на людской мир отчужденно, не принимая участия в мирской жизни. Чуждо было ему, потому что недоступно, все то, чем живут, чем увлекаются люди. Мирская человеческая жизнь, являясь для него только предметом созерцания, воспринималась как часть мирового материального процесса. Отстраненность и неучастие в жизни, безучастность способствовали тому совершенно общему взгляду на человека и остальной мир, тому отношению, в пределах которого материя не делится на живую и неживую, одушевленную и неодушевленную. Для мыслителя, сущего в пределе отчуждения от жизни, для того, кто прикован к ск