Оглавление

СЫРНИКИ В БЕРМУДСКОМ ТРЕУГОЛЬНИКЕ

— Леонид Игоревич? — голос из телефонной трубки звучал бодро, уверенно, с едва уловимыми южнорусскими интонациями и имел приятный тембр. — Здравствуйте! Вас беспокоит служба безопасности «Абырбанка». Меня зовут Андрей Анатольевич. Только что мы зафиксировали подозрительную попытку перевода с вашей банковской карты суммы в размере семи тысяч восьмисот рублей. Скажите, пожалуйста, за последние пятнадцать минут вы совершали какие-либо транзакции по вашей карте?

— Совершал… Не совершал… Да какое это теперь имеет значение?! — казалось, Леонида Игоревича в этот момент одолевали куда более серьёзные заботы. — Простите, мне некогда.

— Что значит «некогда»? — Андрей Анатольевич был явно обескуражен, но тут же взял себя в руки и, взывая к разуму собеседника, продолжил. — Вы понимаете, что вас только что пытались обокрасть?

— Мне всё равно… — совсем уж как-то вяло процедил сквозь зубы Леонид Игоревич. — Прощайте…

— Да обождите вы прощаться! — не унимался Андрей Анатольевич. — Профессиональный долг требует от меня — сотрудника службы безопасности банка — установить, переводили ли вы недавно со своей карты деньги или же была попытка мошенничества.

— Да пропади оно всё пропадом! — вдруг сорвался на крик Леонид Игоревич и сей же миг расплакался, будто дитя.

— У вас что-то случилось? — Андрей Анатольевич постарался проявить участие.

— Да вся жизнь коту под хвост! Все пятьдесят лет — в помойку! — совсем было отчаялся Леонид Игоревич и зарыдал пуще прежнего. — Понимаете?

— Возьмите-ка себя в руки! Вы ж всё-таки мужчина! — не зная, как утешить собеседника, попытался пристыдить последнего Андрей Анатольевич.

— Ну, ничего! Через несколько минут вся эта канитель закончится! — вдруг перестал лить слёзы Леонид Игоревич. — Один только шаг… Шажок… И… Свобода, мать её!!!

— Шаг куда? — заподозрил недоброе Андрей Анатольевич.

— Вниз, — на удивление спокойно ответил Леонид Игоревич и пояснил, что он находится на крыше своего дома, в котором двадцать два этажа, не считая первого, с магазинами. — Шварк, и в лепёшку!

— Леонид, ты глупостей-то не наделай! — перешёл на «ты» Андрей Анатольевич. — Ты реально хочешь спрыгнуть?

— Ага.

— Грех это!

— Ну и пусть!

— Леонид, расскажи, что случилось. — Андрей Анатольевич старался говорить решительно, но без нажима. — Откроешь душу — глядишь и полегчает…

— Понимаешь, Андрюх… Ничего, что я так фамильярно?

— Нормально. Ты, главное, говори, не останавливайся.

— У меня ж было всё: жена-красавица всем на зависть, дочь-отличница, работа денежная, кошка… Сиамская! Понимаешь?

— Конечно, Лёня, понимаю! Продолжай!

— Да ни чёрта лысого ты не понимаешь… Короче, год назад мы с супругой попали в автокатастрофу. Машина — всмятку! На мне — ни царапины, а жена — в коме с той самой поры. Я каждый день у неё в больнице по несколько часов провожу. Врачи сказали, с ней говорить надо. Она, дескать, слышит всё несмотря на вегетативное состояние и может очнуться. Дочь тем временем с плохой компанией связалась. Ох, не доглядел я за ней в переходный-то её возраст, прости меня, господи! В общем, на наркоту она подсела. Вены синюшные… Исколоты все… Смотрит глазами остекленевшими… Кошмар! На работе тоже жопа началась полная. Директор, мразь конченая, уволить грозится. Говорит, что задолбал я его то опозданиями, то уходами ранними. Требует, чтобы я жене сиделку нанял. И это после того, как из-за пандемии он зарплату на треть урезал! Представляешь?

— Да уж, ситуация… — посочувствовал Андрей Анатольевич.

— А тут ещё намедни кошка сбежала. Я мусор в мусоропровод пошёл выбрасывать да дверь плотно не закрыл. Котейка наша, видать, и прошмыгнула незаметно. Как говорится, пришла беда — отворяй ворота!

— Ой-ё… Я даже не знаю, что тебе посоветовать.

— Ничего не советуй. Спасибо тебе, Андрюх, что выслушал.

— Всегда пожалуйста. Рад, если помог чем. Ты только не прыгай, Лёнь, ладно? Не выход это.

— Раз ещё не прыгнул, значит уже не прыгну, — выдохнул Леонид Игоревич. — Спасибо тебе!

— Вот и молодец! — обрадовался Андрей Анатольевич, но тут же погрустнел и замялся даже. — И… Тебе… Спасибо.

— А мне-то за что?

— За то, что совесть во мне разбудил. Знаешь, я признаться тебе хочу. Я — никакой не сотрудник службы безопасности банка. Аферист я, мошенник. Из камеры тюремной тебе звоню. Нас тут тринадцать человек чалятся. Чёртова дюжина, блин… Пацаны разговор наш слышали, и проняло их: мы ж не до конца нелюди, хоть что-то человеческое в нас осталось. Помочь тебе хотим. Мы тебе по номеру телефона бабок закинем. Прямо сейчас.

— Не надо, Андрюх.

— Сказал — закинем, значит — закинем! Это не обсуждается. Давай брат, всего тебе! Прощай! — заключил зэк, как отрезал и, не дожидаясь слов благодарности, дал отбой.

Буквально тут же на экране смартфона несостоявшегося самоубийцы высветилось подтверждение о поступлении на счёт денежных средств.

— Томка, ещё капусты нарубили по-лёгкому! Аж триста тысяч рубликов!! Вот ведь лошары!!! — Леонид Игоревич радостно подмигнул жене, которая во время разговора мужа с Андреем Анатольевичем в ажитации топталась рядом да гадливо в ладошку похихикивала. — Ладно, иди котлеты жарь: скоро Машка из школы придёт с пятёрками. И кошке фарша свеженького оставить не забудь. И ещё: сегодня Халик звонил. Сказал, завтра… А завтра у нас какой день недели?

— Суббота.

— Ну-да… Совсем уже голова дырявая стала… Игра большая намечается. Возьми-ка мне билеты: туда — на утренний рейс, обратно — на воскресенье после обеда. Катран бомбанём. С барышом вернусь!

— Какой ты у меня всё-таки предприимчивый! — восхитилась Томка и полезла к супругу с поцелуями.

***

— Алёнка, ты что ли?! Фу, напугала… — спросонья Артём с трудом узнал дочь, вертевшуюся перед большим зеркалом в коридоре. Девушка нацепила светлый парик, глаза прятались за круглыми, как у кота Базилио, солнцезащитными очками.

— Вот думаю в блондинку выкраситься. Как тебе, пап?

— Да ну на фиг! Этих дур белобрысых — полстраны! — глава семьи принялся разминать затёкшую шею. — Оставайся шатенкой. Тебе так лучше. Правда. Уж поверь старому ловеласу.

— Ха, ловеласу! Не смеши! Вон какое пузо отрастил, голова — вся седая… А тебе всего-то пятьдесят.

— Сорок девять!

— Тем более!

— А мать где? — Артём кивнул в сторону пустого места на полу, где обычно стояли туфли жены.

— Ты не помнишь?

— А я должен что-то помнить?

— Вообще-то она вчера за вечер раз пять сказала, что работает сегодня, — укорила дочь отца. — Ты не слышал?

— В субботу? — вопросом на вопрос ответил мужчина.

— Эх, папуля, — под париком зачесалось, Алёна сняла аксессуар и небрежно забросила его на полку, где зимой обычно лежат шапки и шарфы. — Внимательный ты наш! Повторяю для глухих: у неё послезавтра выставка открывается. А заезд — сегодня. Надо образцы расставить, наклеить там что-то куда-то…

— Понятно. А без неё — никак? Она ж вроде начальница.

— Спроси потом сам. А лучше б вчера поинтересовался!

— Что кому лучше — это мы без сопливых разберёмся! — притворно посуровел Артём. — Иди-ка завтрак мне готовь: за мной скоро Колян заедет, а мне ещё в душ надо. И паричок убери, откуда взяла.

— Ага, разбежалась, — недовольно буркнула наследница вслед родителю, скрывшемуся за дверью ванной комнаты.

***

Накануне своего пятидесятилетия прочно осевшему за кольцевой дорогой Семёну отчего-то взгрустнулось. То ли по причине возрастных изменений, что возопили о себе полной пропажей желания выпивать. То ли в силу недавнего, очень жёсткого, с отборной матерщиной расставания с арендатором, умудрившимся менее чем за месяц уделать его опрятную однушку в престижном столичном микрорайоне.

Так, утопая в меланхолии, Сёма почти автоматически прибрал за горе-жильцом, повторно разместил на сайтах недвижимости перенесённое было в архив объявление, стойко отразил шквал звонков от агентств, в обмен на эксклюзив гарантировавших очередь из клиентов, и принялся ждать того единственного, готового радостно платить в срок и самозабвенно блюсти порядок.

— Динь-динь, — весёлой трелью известило о своём прибытии сообщение, доставленное посредством мессенджера, встроенного в один из интернет-ресурсов.

— Ну-ка, посмотрим, кто там? — в силу многолетнего одиночества Сёма не впервой заговаривал с собой вслух.

— Жилаю сматреть твой дом! Срочна! Пиризвани! — настаивал некий Маджид С.

Сёму буквально передёрнуло, настолько бесили его, образованного человека с врождённой грамотностью, чужие ошибки при письме.

— Срочна нимагу, — с брезгливой иронией напечатал Сёма в ответ.

— А какда? — с таявшей надеждой, но по-прежнему лаконично поинтересовался ненавидевший пустой трёп Маджид С.

— Никакда! — храбро ввиду виртуальности происходящего отказал Маджиду Сёма и нарочито небрежно швырнул телефон на мягкий диван.

— Руский шавенист! — резюмировал Маджид С., интеллигентно сплюнул себе под ноги и вышел из чата. Рыночный торговец точно не знал, что означает данное словосочетание, однако интуитивно улавливал в нём обзывание, поскольку именно так в минуты редкого досуга характеризовала русских близко знакомая ему жрица любви Леся Кияшко.

Сёма потянулся за гаджетом, прочитал финальное послание глубоко уязвлённого Маджида С. и великодержавно приосанился: никогда прежде не был так горд собой идейный еврей-русофил Семён Абрамович Кац!

Переполняемый чувством принадлежности ко всему русскому вообще и русской культуре в частности, мужчина потеребил седеющие кудри, раздул ноздри орлиного носа и схватил семиструнную гитару. Любимый, с потёртостями инстр