Оглавление

Повесть-странствие «Штурман „Капитана Гнездилова“» — это вторая часть морской саги «О море мечтаем!», повествующей о выпускниках Дальневосточной государственной морской академии.

В первой части «Тельняшка» читатель знакомится с главным героем и его друзьями, мечтающими о море, и воплощающими эту мечту в реальность.

Посвящается:

Старшему штурману т/х «Капитан Гнездилов» — Сташкову Владимиру Яковлевичу.

Старшему механику т/х «Капитан Гнездилов» — Постникову Владимиру Александровичу.

Теплоходу «Капитан Гнездилов» и всем морякам Дальневосточного ордена Ленина и Октябрьской революции морского пароходства.

Особая благодарность Юрию Николаевичу Пузачёву за активную поддержку проекта.

Дизайн обложки Андрея Деговцова

Иллюстрации Александра Казанцева

Книга публикуется в авторской редакции.

ЧАСТЬ 1

Что такое юность?

Сон.

Что такое любовь?

Содержание сна.

Сёрен Кьеркегор

Еду в Магадан!

Счастье наконец-то улыбнулось мне!

Я — молодой специалист. На руках у меня два новеньких диплома — учебный и рабочий, сертификаты РЛС, САРП, БЖС, паспорт моряка, книжка с аттестацией третьего помощника капитана во флагманском морском пароходстве — Дальневосточном.

В службе снабжения пароходства пошита новенькая штурманская форма!

Я безмерно счастлив, а потому сияю, как новая монета, и жду своего звёздного часа!

Но вот беда, вновь испечённого штурмана, крайне жаждущего применить знания, полученные за почти шесть лет обучения в Морской академии, брать на пароход никто не спешит. Я было уже впадаю в отчаяние, как вдруг удача вновь благоволит мне.

Спустя два месяца ежедневного хождения к инспектору отдела кадров, или, как называется у моряков, «сидения на биче», наконец поступает долгожданная заявка на замену третьего и четвёртого помощников капитана на «банановозе» «Илья Мечников», который идёт в Новую Зеландию за грузом яблок.

Направляют Гену Назаренко и меня. У Гены красный диплом, а у меня — синий.

Поэтому в приказах о назначении на судно инспектор вписывает Гену третьим помощником, а меня — четвёртым. Мы искренне рады, что нас отправляют вдвоём — будем держаться вместе и помогать друг-другу!

Однако по прибытии на пароход оказывается, что судно ходило в Охотоморку, а сейчас направляется в Новую Зеландию и капитану четвёртый помощник в южных широтах теперь не требуется.

Гену капитан оставляет на замену штатного третьего помощника, а мне даёт «от ворот поворот»!

И вновь я предстаю пред светлыми очами Юрия Ивановича Сенчихина — штурманского инспектора отдела кадров.

Глядя на мой обескураженный вид, он пытается приободрить меня:

— Да ты не дрейфь! Был бы штурман, а пароход всегда найдётся. Скоро северная навигация начинается — там народу всегда не хватает! На ледоколах штурмана в отпуск побегут — вот и полетишь туда белым лебедем! А пока отдыхай, наслаждайся жизнью!

Я с досадой захлопываю дверь инспекторского кабинета и сталкиваюсь нос к носу с Берёзкиным.

Берёзкин — мой одногодка, мы с ним поступали вместе в 19-ую роту. Он уже год оттрубил в пароходстве и пришёл брать заслуженный отпуск.

Здороваемся, слово за слово, сетую про несбыточную мечту о «банане», а он, утешая меня, вдруг предлагает занять своё место на контейнеровозе «Капитан Гнездилов».

К контейнеровозам у меня отношение особое ещё с морских практик — один «Пионер Находки» чего стоит! С ним ведь связаны яркие события моей юности: Гонконг, Шанхай, пьянки-гулянки с Саней Ершовым[1]. Эх, боевые тревоги!

Но, выясняется, что «Гнездилов» тоже линейщик, как и «Пионер Находки», но стоит не на заграничной линии, а на каботажной — Восточный-Магадан.

— Да ты не расстраивайся — утешает меня Берёзкин, украдкой глядя на мой безымянный палец с обручальным кольцом. — Зато к жене будешь мотаться через рейс. Я вот с третьим договорился: рейс — он домой, рейс — я. Пароход-то домашний, с северной линии вряд ли куда пошлют — у него ледовый класс. Максимум в Пусан сгоняете для разнообразия! Да и четвёртым проще сразу после бурсы работать — опыта поднаберёшься, если мастер будет нормальный — в третьи помощники переведёт!

— А тебя чего не перевели, ты ведь год на нём отработал?

— А я и не стремился! Зарплаты одинаковые, а у третьего гемора поболя будет: карты, пособия, корректура, деньги опять же…

— Понятно. Ладно, пошли к инспектору! — решаюсь я.

Время к обеду, а потому я бесцеремонно распахиваю дверь инспекторского кабинета и нос к носу сталкиваюсь с изумлённым Юрием Ивановичем, который только что водрузил, словно знамя полка, над своим рабочим столом новенький фирменный календарь, на котором изображён свежий контейнеровоз с логотипом FESCO на борту, эффектно входящий в австралийскую гавань Port Jackson, и явно любуется этим шедевром пароходских маркетологов.

— Видал, какая красота?! Самый большой стальной арочный мост в мире — Harbour Bridge, одно из современных чудес света — Opera House! А какой красавец-пароход! Такой заслужить ещё надо!.. А ты чего вернулся? Иди отдыхай, я же тебя отпустил на сегодня!

— Юрий Иванович, календарь у вас классный! — забрасываю ему «леща».

— Чего хотел то? — раздражённо вопрошает Сенчихин, глядя на роскошные наручные часы.

Видимо, ему пора на обед, и он хочет по-быстрому от меня отделаться.

— Так это… направление на пароход хотел, чтобы выписали. Я сам вот уже нашёл…

— Слышишь, пижон, мне обедать пора, хватит тут мне комедии разыгрывать! Нашёл он… Кто здесь инспектор, я или ты?

— Вы, конечно! Да вы так, пожалуйста, не переживайте! Идите обедать, а мы вас с коллегой подождём.

— А «мы» это кто? — с явным раздражением вопрошает Сенчихин.

— Я и вот он! — И я вталкиваю в кабинет смущённого Берёзкина.

Сенчихин берёт у него из рук бумаги, внимательно осматривает их, насупливая густые брови, а потом вдруг лучезарная улыбка озаряет его хмурое инспекторское лицо.

— Магадан, солнечный Магадан! Отлично! И замену пора делать, и пароход здесь, на Светлой, стоит!

— Так вы согласны сразу меня туда направить? — уточняю я на всякий случай у Сенчихина.

— Конечно, согласен! Отличный северный пароход — поработаешь в каботаже, опыта поднаберёшься, а потом, если заслужишь, пойдёшь у меня на новенький контейнеровоз на полугодовой контракт! — И кивает в сторону красочного календаря с ультрасовременным контейнеровозом, заходящим в Сиднейскую гавань Port Jackson, который он только что с воодушевлением водрузил над своим столом.

— А пока бананы будешь лопать только сушёные! — подмигивает он мне, явно намекая на несбывшееся распределение на «Мечников».

Я в ответ делаю неприличный жест — не поднимая правой руки, вытягиваю средний палец вверх.

К счастью, довольный собой Сенчихин ничего не замечает и благостно резюмирует:

— Завтра с утра получишь направление. Приходи в кадры с вещами и сразу дуй на пароход! Примешь у него дела! — И он показывает на довольного Берёзкина, у которого от предвкушения долгожданного отпуска рот до ушей.

Я благодарно киваю инспектору, жму руку Берёзкину и лечу на всех парах домой.

«Еду в Магадан!» — тихонько мурлыкаю себе под нос.

И мне уже ничуть уже не обидно, что не довелось попасть на «банановоз». Ведь я наконец получил своё первое назначение! А каботажем меня не напугать — плавали, знаем!

Значение профессиональных морских терминов смотри в приложении «Толковый морской словарь».

 Указанные события подробно описаны в автобиографической повести автора «Тельняшка».

И снова — в бой, покой нам только снится!

Эгершельд встречает меня холодным порывистым ветром. Поёживаюсь от ледяного дыхания ветра и резко застёгиваю под горло старую добрую кожанку.

Начало июня во Владивостоке — это туманы и дожди, продирающие до самых костей, холодные морские ветры.

Город, который получил свою географическую прописку на широте Сочи и долготе Магадана, лениво дремлет, как усталый амурский тигр на бархатных сопках Маньчжурии.

С видовой площадки, где ныне расположился сквер легендарной женщины-капитана Анны Ивановны Щетининой, открывается великолепный вид на пролив Босфор-Восточный, Токаревскую кошку и одноимённый Токаревский маяк.

А рядом с ковшом, под самой сопкой, приосанились трудяги-ледоколы с бело-красной буквой «F» и синим околышем на трубах.

Люблю Эгершельд за его строптивый характер!

Хотя какой же он Эгершельд? На самом деле это полуостров Шкота! Однако старожилы упорно именуют Эгершельдом, называя в честь командира судна «Гридень» не только мыс, но и целый полуостров, имя которого принадлежит по праву Николаю Шкоту — командиру корвета «Америка».

И хотя оба названия достойны быть увековечены на этом берегу, однако в обиходе «Эгершельд» затмил своим пафосным именем скромного «Шкота» и теперь обозначает весь район на полуострове.

Неподалёку от ледоколов, у понтонов плавмастерских, особняком ошвартовался одинокий контейнеровоз. Вот он, мой новый братишка «Капитан Гнездилов»!

Закидываю сумку с вещами на плечо и спускаюсь к проходной. Предъявляю документы строгой седой вахтёрше и не спеша, вразвалочку иду навстречу своей судьбе.

Берёзкин уже на низком старте!

В каюте прилично накурено. На столе, рядом с пепельницей и грудой бумаг, расположилась массивная пишущая машинка «Башкирия». Отпечатаны и аккуратно разложены по папкам акты приёма-передачи подотчётного четвёртому помощнику имущества.

Спускаемся в гирокомпасную, проверяю наличие оборудования и ЗИПа по списку, затем поднимаемся на мостик и продолжаем сверять всё по тому же списку навигационные приборы, которыми заведует четвёртый помощник капитана: навигатор, лаг, эхолот, гирокомпас с репитерами, радары, магнитный компас.

Скрупулёзно проверяю, сверяю всё имеющееся в наличии навигационное оборудование, после чего мы возвращаемся в его маленькую каюту-келью.

— Да, скромно здесь у тебя…

— Да нормально, я уже привык. Зато есть умывальник, потер и даже вентилятор! Холодильника нет, но по соседству живёт боцман — у него есть! Так что можешь «объединить с ним брэнды». А вот гальюн находится палубой выше!

Я невольно поднимаю правую бровь…

— Извини, пароход советской постройки — удобства в каютах только у старшего комсостава! — оправдывается Берёзкин.

— Да, чуть было не забыл! — Он открывает массивный металлический сейф, который аккуратно вмонтирован в письменный стол. Вытаскивает оттуда пачку дипломов, сертификатов и паспортов моряка. — Проверь по списку и, если всё сходится, подпиши, пожалуйста, вот здесь.

Документы — дело архиважное, а посему проверяю, пересчитываю и только после этого ставлю свой скромный автограф в его акте.

— Ну вот и всё! — резюмирует Берёзкин. — Если вопросов нет, то пойдём сейчас к мастеру, пока он не свалил домой и передадим дела!

Словно заправский фокусник — лёгким движением руки — он извлекает из сейфа бутылку армянского коньяку.

— А после передачи дел по старой морской традиции обмоем моё списание и твоё назначение!

Я молча ему киваю, мы поднимаемся на верхнюю палубу и, спросив разрешения, заходим в каюту капитана.

Капитан очень молод — на вид ему не больше тридцати пяти лет. Берёзкин протягивает ему подписанные акты, а я отдаю документы из отдела кадров.

— Игорь Владимирович, а на каком судне вы раньше работали? — спрашивает он, пристально глядя мне в глаза.

— Ни на каком. Я только что окончил Морскую академию и получил в кадрах направление к вам! — отвечаю я, ни капли не смущаясь.

— И чем они в кадрах-то думают? У меня из опытных остаётся только третий штурман, и тот вот-вот спишется! Старпом — ярый ледокольщик, второй — совсем без опыта, вот ещё и четвёртого прислали только после бурсы! — в сердцах сетует он.

— Так вы берёте меня или опытного штурмана будете ждать? — уточняю я.

— А куда мне прикажете деваться? Чистку танков мы сегодня закончим, завтра — отход на Восточный, и становимся опять на линию. Ладно, принимайте дела, представляйтесь старпому и принимайте у него через два часа вахту! — резюмирует капитан.

Берёзкин выдыхает с облегчением. Мастер подписывает документы, и мы спускаемся в уже ставшую моей каюту с надписью «4-ый ПКМ» на двери.

Он откупоривает бутылку ароматного коньяку «АРА очень РАТ», разливает его по кружкам, и мы залпом выпиваем.

— Вообще-то не советую увлекаться этим делом, а то Чуй махом сольёт тебя! — предупреждает он меня назидательно.

— Какой ещё Чуй? — не понимаю я.

— Капитан наш — Чуйко, мы его Чуем меж собой называем. Сам не бухает и другим не даёт. Если учует запах спиртного сразу акт составит! На вот, зажуй! — И он протягивает мне пластик мятной жвачки Wrigley’s. — Да ты не дрейфь! Он домой сейчас свалит.

У тебя через два часа вахта суточная. У трапа матрос, чиф на борту — он свой мужик, из ледокольщиков! Пароход в балласте, на судне, кроме вахты, никого из посторонних. Подремлешь чуток перед отходом, ну а завтра оформишь отход и под погрузку в Восточный.

— Ладно, разберёмся! — соглашаюсь я с Берёзкиным.

— Ну тогда пошли к чифу! — подытоживает он.

И мы вновь поднимаемся на верхнюю палубу.

Дверь в каюту старпома настежь раскрыта.

Хозяин каюты что-то усердно строчит на пишущей машинке с сигаретой в зубах. Массивный, внушительного вида письменный стол, завален ворохом бумаг.

На вскидку чиф намного старше капитана. Сразу видно: опытный моряк, прошедший «Крым, рым и медные трубы».

— Вот, Владимир Яковлевич! Прошу любить и жаловать — новый четвёртый помощник капитана! — сообщает прямо с порога Берёзкин.

Старпом поднимает на нас свои небесно-голубые очи, вытаскивает сигарету изо рта и аккуратно тушит её в хрустальной пепельнице. Затем неспешно встаёт из-за стола, выходит к нам навстречу и протягивает мне свою большую тёплую ладонь.

— Приятно познакомиться! Сташков Владимир Яковлевич, будем работать вместе!

Мы пожимаем друг другу руки. Берёзкин отдаёт ему обходной лист и лаконично прощается с нами.

— Ну, бывайте! Ни пуха вам и семь футов под килем! — бросает он нам на прощание и летящей походкой устремляется навстречу заслуженному отпуску.

— Ну что ж, Игорь Владимирович, пора заступать на свою первую штурманскую вахту. Пойдёмте на мостик, я вас подробно проинструктирую.

Мы с чифом поднимается на мостик, где он проводит мне полный инструктаж по несению стояночной вахты, показывает, где включаются стояночные огни, выдаёт walkie-talkie для оперативной связи с ним и вахтенным матросом.

Я натягиваю на левый рукав повязку РЦЫ и спускаюсь к трапу, где несёт вахту матрос Володя Маточкин.

Капитан вскоре покидает борт судна, и я остаюсь с вахтенным матросом наедине.

Над Светлой опускаются вечерние сумерки, окутывая нежно-розовым светом, уходящего за бурые сопки солнца, мощные стальные торсы дремлющих ледоколов.

Сбросивший с себя бремя груза контейнеровоз мерно покачивается на волнах, ласково прижавшись свежевыкрашенным бортом к резиновым кранцам стального понтона, а мы с вахтенным, пребывая в благостном состоянии, ведём неспешную беседу о том о сём, а проще говоря, сплетничаем.

— А вы в курсе, что наш старпом четверть века отработал на ледоколах? — спрашивает у меня Володя.

— Нет, не в курсе конечно! Ну, судя по всему, штурман он весьма опытный! — отвечаю я.

— Не то слово! У него и диплом капитана дальнего плавания имеется! — с восторгом сообщает мне Володя.

— А почему он старпомом до сих пор работает? — интересуюсь я.

— Так он ведь всю жизнь на ледоколах! Ему только визу открыли недавно, стажируется пока на нашем корыте…

— А, теперь понятно! И как стажировка проходит?

— С трудом… Наше корыто за глаза прозвали «ледоколом», после того как наш чиф несколько раз так портконтролю представился… — давясь от смеха, сообщает Вова.

— Это как?

— Да так. Запрашивают его по УКВ данные парохода, а он возьми да и скажи: мол, ледокол «Капитан Гнездилов»! У мастера тогда чуть было сердечный приступ на мостике не случился! Хотя он вполне здоровый и молодой — старпомом здесь раньше работал.

— Вова, а как это он такой молодой капитаном так быстро стал?

— Дык, у них же вся семья — капитанская династия! Вот и он карьеру в пароходстве быстро сделал. Хотя, на мой взгляд, рано ему ещё кэпом-то быть…

— Ну, не нам решать! Мне он сказал, что у нас не пароход, а учебно-производственное судно — УПС!

— Есть такое дело! Да кэп сам ещё без опыта! Из опытных у нас только третий помоха, и тот свалить отсюда давно мечтает, да мастер его пока не отпускает! Может, тебя на его место назначат?

— Да вряд ли, я ведь без опыта — только после окончания академии. Пришлют из кадров пароходства кого-нибудь достойного. На двух неопытных помощников вряд ли наш мастер согласится!

— Поживём — увидим! А тебе повезло, что наш чиф, Яковлевич, над тобой шефство взял! Он мужик грамотный и человек хороший!

— Я тоже этому рад! Но нужно сперва опыт наработать, а потом уже карьеру делать.

Наступает ночь, и с приходом темноты мы заканчиваем нашу нехитрую вечернюю беседу. Я поднимаюсь на мостик, включаю стояночные огни, после чего иду покемарить с чашкой крепкого кофе в тальманскую.