Глядя, как плывет яхта, как разбиваются о ее корпус волны, мы находим время для того, чтобы впустить красоту в широко распахнутые двери своего сознания и на самом пике поймать себя на странном ощущении: эта красота уцелеет, эта красота будет цвести вне зависимости от того, видим мы ее или нет.
В девять часов радио известит нас: «За ночь было сбито сорок четыре самолета противника, в том числе десять – огнем зенитной артиллерии». И, как твердят репродукторы, одним из условий мира станет разоружение. В будущем не останется ни пушек, ни армии, ни флота, ни военно-воздушных сил. Молодых мужчин перестанут обучать борьбе с применением оружия. И это предположение будит в закоулках моей головы еще одного мысленного шершня – еще одну цитату. «Воевать с самым настоящим врагом, заслужить бессмертный почет и славу, стреляя в совершенно незнакомых людей, и вернуться домой – вся грудь в медалях и знаках отличия – такова была вершина моих надежд… Вот к чему доселе готовили меня вся моя жизнь, мое образование, моя выучка, все…»
Это слова молодого англичанина, участника прошлой войны. Неужели после таких фраз нынешние мыслители могут искренне верить, будто им достаточно просто написать на бумаге слово «Разоружение»?
Высоколобые – это мужчины и женщины с чистокровным интеллектом, которые, оседлав свой ум, скачут галопом по бездорожью в погоне за какой-нибудь мыслью. Именно поэтому я всегда горжусь тем, что меня называют «высоколобой». Именно поэтому я стала бы еще высоколобее, будь это в моих силах.
По-видимому, это доказывает: если вы сможете выпустить человека из машины на волю, семя упадет не на самую каменистую почву. Есть вероятность, что семя прорастет.
Букинистические книги – книги дикие, бездомные, они сбились в огромные разномастные стаи и обрели очарование, которого недостает одомашненным томам нашей библиотеки.
Выходя из дома в погожий вечер между четырьмя и шестью часами, мы сбрасываем то «я», по которому нас опознают друзья, и становимся частицей огромной республиканской армии анонимных пешеходов, чье общество столь отрадно после уединения в «своей комнате»[12].
