Оглавление

Часть первая

Глава первая

Странник угрюмо смотрел в беззвёздное ночное небо, сливающееся в сумерках с густыми верхушками деревьев на противоположном берегу реки. Издали его фигуру можно было различить только по колышущемуся на ветру чёрному плащу.

Моряк намеренно наступил на корягу, стараясь хрустом привлечь его внимание.

— Во сколько мы завтра отправляемся, Странник? — почтительно спросил он.

Тот молчал. Он был в странном расположении духа: ничего, казалось, не имело для него значения, и вместе с тем — всё было некстати.

— Не знаю, Моряк. Может, я пойду один, — раздражённо ответил он.

Это было так типично для Странника: всё делать одному, не спрашивая ни у кого совета. Возможно, он и получил это прозвище потому, что нигде долго не задерживался и никому не принадлежал. Однако на их базе он провёл достаточно долгое время — уже шесть месяцев! — и благодаря своим умениям и необыкновенной смелости даже стал чуть ли не правой рукой Предводителя. Но Странник был слишком независимым для каких-либо официальных постов. Получив задание, детали операции он разрабатывал сам, а если и брал кого-то с собой, то не по чьей-то воле, а по необходимости.

Бывали задания, которые просто невозможно было выполнить в одиночку. Вот тогда и наступал звёздный час Моряка. К слову сказать, тот молился на Странника и был готов идти на любые жертвы и испытания, если это сулило совместным походом. Странник не был приятным камрадом и в деле обычно был, как и в жизни, молчалив и суров. Но Моряк, как, в прочем, и все вокруг, чувствовал силу в этом удивительном человеке и подчинялся его воле легко и безотчётно. Странник обладал невероятными магическими способностями, и хотя магия часто встречалась в этих краях, всё же Странник был особым экземпляром. А его молчаливость — ну что ж, было очевидно, что он многое пережил и просто не спешил открываться миру для новой порции страданий. В нынешнее суровое время чем обособленнее жил человек, тем меньше шансов у него было потерять того, кого любишь.

Так думал Моряк, отправляясь со Странником уже на пятое дело.

Надо заметить, что не все защитники разделяли его мнение. Многие на базе обходили Странника стороной, зная, что от него доброго слова не дождёшься. Впрочем, и недоброго тоже. Просто не дождёшься слова, и всё тут.

Но сегодня Моряк был настроен особенно восторженно. За день до этого их Предводитель, прозванный за богатство словарного запаса Рокфеллером, объявил, что Странник отправляется в Эхо. Была вероятность, что ему понадобятся люди. Моряк, само собой разумеется, сразу вызвался. Упустить такой случай, ну уж нет! Не только понаблюдать за работой мастера — так на базе называли учителя магических боевых искусств, — но и наконец увидеть это навязшее в зубах, но всё ещё редко кем виданное Эхо.

Все, кто отправлялся в том направлении на разведку, обычно возвращались в состоянии, не предполагающем долгих бесед с описаниями ландшафтных видов. Они или не разговаривали вовсе, или просто уходили. Куда? Поговаривали, они переходили на другую сторону, становились эховцами (так их называли). Но толком никто ничего не знал. Ещё говорили, что это любимое место Тёмного Стрелка, но поди пойми, откуда взялись эти слухи.

— Ты решил пойти один? В Эхо? — натужно спросил Моряк.

Конечно, в обычной обстановке он никогда не позволил бы себе переспрашивать четко данное распоряжение, но в этот раз слишком многое стояло на кону.

В последний поход Странник брал его пару месяцев назад, и тогда дело закончилось не самым лучшим образом. Моряк по глупости напоролся на ловушку. И вместо того, чтобы разведывать местность, Страннику пришлось потратить время на его, Моряковское, спасение. Понятное дело, Моряку не терпелось оправдаться в глазах мастера. Долгое отсутствие заданий со стороны последнего могло означать только одно — ему было проще достичь поставленной цели в одиночку, даже если это было физически невозможно.

Но и это было ещё не всё. Моряк знал, что в Эхо допускаются только посвящённые. А значит, если его возьмут, волей-неволей он станет одним из них! Хранителем Тайны, как он сам себе это представлял.

— Если ты переживаешь за прошлый поход… — Моряк запнулся на полуслове.

Слова звучали какими-то жалкими и приземлёнными. Странник обернулся и посмотрел на Моряка. Невозможно было представить, что этот проницательный взгляд принадлежал человеку, переживающему о каком-то давнем походе. Казалось, он никогда ни о чём не переживал. И вместе с тем иногда в его взгляде словно сосредоточивалась вся мировая скорбь. Было похоже, что он всё понимал без слов — да и слова ему были не нужны. Его знание просто не могло быть выражено ограниченными возможностями человеческого языка.

— Я хотел сказать, — косноязычно продолжил Моряк, — я тебя в этот раз не подведу, вот увидишь…

Надо было отдать пареньку должное — как бы мелодраматично ни звучали его слова, он всё же выдержал взгляд Странника с достоинством.

«Должен же этот сухарь иметь хоть какие-то чувства! — обругал его про себя Моряк. — Неужели не возьмёт, зараза?»

— Возьму, возьму, — неожиданно усмехнулся Странник, одобрительно кивая Моряку.

Ну вот и не верь после этого слухам, что мастер умеет читать мысли!

— Спасибо, Странник, правда, — благодарно промолвил Моряк. — Так когда ты хочешь идти?

— До рассвета.

Странник отвернулся. Густые чёрные волосы падали ему на лицо, выражение которого было трудно угадать в зыбкой нетвёрдости ночного света.

— Мы подошли к нему вплотную, — неожиданно сказал он. — Возможно, у него не будет другого выбора, как встретиться с нами…

Моряку показалось, что в голосе мастера прозвучала надежда. Неужели он хочет встретиться лицом к лицу с самым могущественным Тёмным магом современности? Несомненно, Моряк тоже любил помечтать. Вот он в одиночку сражается со знаменитым Тёмным Стрелком и побеждает его разными изощрёнными способами: то он заставляет землю разверзнуться под ногами обидчика, то наносит ему смертельный удар молнией, то голыми руками побеждает противника в рукопашной схватке… Наверное, глупо было представлять, что маг будет сражаться с тобой в рукопашную, но ведь это были просто мечты. На самом же деле Моряк отдал бы многое, только бы не встречаться с этим человеком в реальности. Как-никак, ходили слухи, что именно он развязал эту тихую, но уже столько лет длящуюся войну между зонами.

— Иди, отдохни, Моряк. Завтра будет долгий день, — задумчиво проговорил мастер.

Странник повернулся лицом к реке, и Моряк понял, что аудиенция окончена.

Ночь только вступала в свои права, а значит, можно было поспать ещё часа три-четыре пока твёрдая рука мастера не тронет за плечо и он не скажет…

— Пора.

Странник возвышался над сонным Моряком, и в его лице читалось нетерпение.

Казалось, он и не ложился вовсе. Всё то же тёмное одеяние: чёрный плащ, руки в перчатках и ершистые кудри, вечно падающие на лицо, — примета, по которой Странника можно было узнать даже издалека. Он, не дожидаясь Моряка, уже шагал прочь от реки, вдоль которой растянулась база. Перед ним маячил лес, обозначавший границу южной зоны — туда они и направлялись.

Моряк живо встряхнулся ото сна и поспешил за мастером. Не хватало ещё пропустить посвящение!

Долгое время шли молча. Сначала просто быстрым шагом, потом размереннымиперебежками, старательно проверяя тропу на возможное наличие ловушек. Моряк ещё не забыл, как во время прошлого похода летел вверх тормашками, подвешенный невидимой сетью, и как всё тело жгло, будто его хлестали крапивой. Но через какое-то время он все-таки решился произнести:

— Странник, а ведь я непосвящённый… Ну, в том смысле, что я не имею доступа в Эхо.

Странник оглянулся. На секунду в его глазах мелькнуло недоумение, тут же сменившееся обычным непроницаемым выражением лица.

— Непосвящённый, значит, — повторил он. — Что это — ещё одна уловка Совета, чтобы удерживать любопытных подальше от территории Эхо?

Моряк замер на месте. Он ослышался или мастер действительно не знает о посвящённых? И слова его звучали как-то… неуважительно, что ли? Он привык, что о Совете — как о мертвых — говорили или хорошо, или ничего. Но заподозрить Совет в каких-то «уловках»? Такое Моряк и представить себе не мог.

— Ну, что ты застыл, как околдованный? — беспристрастно спросил Странник. — Или опять попал в ловушку?

Прочитать выражение его лица было невозможно, но Моряк был уверен, что Странник смеётся над ним. Мастер отвернулся, не дожидаясь ответа, и споро, с какой-то веселой злобой, зашагал прочь.

— Я просто думал, — начал Моряк, — разве не только посвящённые допускаются в Эхо?

Ему пришлось прибавить ходу, чтобы поравняться с мастером, который успел прилично уйти вперёд.

— Не только, — ответил Странник, едва заметно усмехнувшись. — Просто многие, кто туда попадал, переходили на их сторону. Наверное, поэтому Совет выдумал посвящённых — чтобы вас, впечатлительных, держать поближе.

Моряк лихорадочно соображал. Мысли одна за другой вспыхивали в его сознании, как отсветы от магических заклинаний.

Страннику Моряк верил, как себе. Человек такой силы и смелости не мог не вызывать доверия. Но если верить его словам, то всё, чем жил Моряк последние шесть месяцев, было поставлено под сомнение.

Моряк свято верил в Совет, в это собрание справедливых и мудрых людей, призванных защищать остатки земного населения. В общем, всех, кто выжил после десятилетней ядерной зимы.

Он спал и видел, как становился посвящённым и наконец узнавал причину и цель войны, которая велась на протяжении всей сознательной жизни Моряка.

Он вспомнил, как ребёнком любил проводить время в полном волшебства лесу — благо, тот располагался прямо за его селением. Как помогал отцу пасти многочисленный скот, доверенный им соседскими семьями. Вспомнил, как мирно и сладко было спать под звук дождя, бьющегося в оконное стекло их просторного сельского дома. Вспомнил мать — непременно в цветастом платке, — спешившую убрать с просушки бельё и тяжёлый поцелованный временем ковёр-татами, на котором они с сестрой любили понежиться на таком редком, а потому желанном солнце.

Но вскоре всё изменилось. Поселение было сожжено, дом разрушен, отец и мать угнаны повстанцами — и больше Моряк никогда их не видел. То ли они были убиты, то ли околдованы эховцами, а может, просто память услужливо вычеркнула детские лица из их постаревших сердец, но только Моряк и Заря остались выживать сами по себе.

— Моряк, мы уже совсем близко, — напряженный голос мастера отвлёк его от воспоминаний. — Мне нужно, чтобы ты не терял голову.

Странник пристально посмотрел на паренька. Моряку было всего двадцать четыре года. Худой и высокий, с коротко подстриженными волосами — таких бойцов на базе было немало. Но его глаза, вобравшие в себя долгие годы войны, были живыми и жадными до жизни. Странник неосознанно чувствовал какое-то отеческое участие к этому мальчишке. По возрасту он превосходил его только на десять лет, но десять лет жизни Странника могли считаться за тридцать в жизни простых людей.

— Слушай, я должен был раньше объяснить тебе, что да как, — сказал Странник, — но сейчас не время. — Он остановился, испытующе глядя на паренька. — Ты со мной?

Моряку показалось, что мозаика мира, специально кем-то кропотливо для него созданная, рассыпалась на глазах. Выходило, что Совет Главных лгал. Что не было никаких посвящённых. Его соратники не просто покидали базу, а переходили на сторону территории Эхо и становились повстанцами. Становились предателями.

Поверить в это было невозможно. Но не поверить мастеру Моряк не мог. Члены Совета Главных — святая святых — были небесными светилами. Мастер же был здесь, на земле.

Потому Странник и полюбил этого паренька, что было в нём какое-то интуитивное осознание ситуации. Моряк подумал, что он сошёл с ума, но в то же время чувствовал, что пришло время решаться. На что? Он не знал. Но чувствовал, что если сейчас останется в стороне, то никогда уже не узнает.

Старый мир, с его привычными представлениями, давал опору под ногами и понятную цель в голове. Мир Странника же манил неведомыми открытиями и смыслом, выходящим за рамки обыденного.

Нужно было действовать. Моряк встряхнул головой, как бы разгоняя ненужные сомнения, и решительно посмотрел на мастера.

— Я с тобой, — только и сказал он.

— Я так и знал. А сейчас — ни слова, — ответил Странник и первый раз улыбнулся.

Они двинулись дальше. Вскоре перед ними показалась обширная, кое-где покрывшаяся тиной заболоченная низина. На другом её конце начиналась территория Эхо.

Глава вторая

— Мне тут совсем не нравится, — проговорила Тома, морща лоб и забавно поджимая губы. Её лицо было необыкновенно подвижно. Все, кто впервые встречал Тому, замечал в ней именно эту её непосредственность. Мысли, казалось, сразу отражались в движении её скул, губ и бровей, не оставляя возможности скрыть даже самые тайные чувства и соображения.

Она изнывала от бездействия. Вместе с целой группой новобранцев на одном и том же месте они уже целый час дожидались начальства.

Тома прошлась вдоль стены, огораживавшей базу, и остановилась в нескольких шагах от небольшой мощёной площади. Несколько рабочих в изношенных комбинезонах устало брели после вечерней смены.

— Эй, чернявая, ты откуда? — крикнул высокий парень, отстав от своей бригады.

Длинные черные волосы Томы всегда привлекали к себе внимание, однако это обращение ей не понравилось. Она была одета в кожаную экипировку защитников без знаков различия, и рабочий, конечно, не мог знать, к какой зоне она принадлежала. Но это не помешало ей осадить паренька.

— Ты не видишь, что я защитница? — сказала она сердито. — Так и обращайся ко мне.

— Эй, защитница, не серчай, — проговорил он, примирительно улыбаясь. — Меня звать Рамон.

Он протянул ей натруженную мозолистую руку. Тома рассмеялась и по-мальчишески хлопнула своей юркой ручкой по его бескрайней ладони.

— Рамон, ты что застрял? — окрикнул его другой рабочий, недовольно оглядывавший Тому.

— Это наш главный, Корсар, — извиняющимся тоном сказал Рамон. — Он очень не любит, когда кто-то из нас заговаривает с вами…

— С нами? — не поняла Тома.

— С защитниками, — пояснил Рамон. — Ну, ладно, чернявая, прощевай!

И Рамон побежал догонять свою бригаду.

— Тихая Смерть! — крикнула ему вслед Тома. — Меня зовут Тихая Смерть!

Рамон, смеясь, оглянулся и одобрительно поднял вверх большой палец. Затем, повинно опустив голову, он подошел к Корсару, а тот долго и взволнованно выговаривал ему за что-то.

Тома удивленно покачала головой и пошла обратно.

— Ничем не лучше, чем дома, — сказала Тома, подходя к усталой толпе новобранцев. — Слушай, Северная, зачем мы сюда перевелись, а? — спросила она свою подругу, которая стояла к ней спиной и всматривалась в детей, сиротливо ютившихся прямо на мёрзлой земле и жавшихся друг к другу от холода.

Та обернулась. У нее было открытое лицо и светлая, словно светящаяся изнутри кожа. Убранные специальным образом волосы и парка с воротом, поднятым до самого подбородка, выдавали в ней жительницу северной зоны. Не было в ней никакой необыкновенной красоты, о чём она совсем, казалось, и не заботилась. Но вместе с тем что-то совершенно особенное читалось в ней, что встречается раз в столетие, как говаривали в старину. Её пронзительный взгляд, был будто луч из глубины времён. Казалось, что эти глаза высматривали самую суть человека сквозь всё выдуманное и наносное.

— Тома, у нас больше нет дома, — просто сказала Северная.

Она встряхнула головой, будто отгоняя нахлынувшие воспоминания. Северная и вправду весь этот час словно бредила, вспоминая родные стены. Дети, жалостливо и завистливо смотревшие на их тёплые одежды, глубоко поразили её. Ошеломляющая бедность, представшая её глазам здесь, на южной базе, которая, по их представлению, должна была быть последним оазисом, оставшимся от прежних времён, напомнила ей о разрухе и нищете далекого дома.

Северная решительно выставила вперёд подбородок.

— Давай найдём, кто тут главный, и доложим о прибытии, — проговорила она, с усилием отрываясь от своих мыслей.

— Сколько раз говорить, я не Тома, а Тихая Смерть! Раз больше нет дома, то нет и Томы, –непререкаемо провозгласила подруга.

— Хорошо, хорошо, только пошли скорее.

Северная махнула в сторону самого большого шатра, который находился у входа на площадь неподалёку от того места, где они вместе с вновь прибывшими ожидали дальнейшей команды.

— Смерть ты моя, — это точно! — прибавила она вполголоса.

Девушки отделились от группы новобранцев и направились к шатру.

Это было обычным явлением в наскоро образованных базах — селиться в шатрах или укрываться в построенных по тому же типу самодельных хибарах. Шатёр, к которому направлялись девушки, был покрыт желтоватым брезентом, защищавшим его от дождя, и по-видимому, представлял собой место для собрания Совета и прочих военных нужд базы.

— Чем не Генеральный штаб? — сострила Тома.

Но поразительным было не то, что вся база практически целиком состояла из одних шатров, а то, какими разными и удивительными они были.

Девушки вплотную подошли к темно-жёлтому строению. Повсюду виднелись толстые тросы, служившие каркасом шатра и одновременно придававшие ему ни на что не похожий футуристический колорит. Вдруг в одно мгновение брезентовые полотна стали ярко-багрового цвета. Северная ахнула. То тут, то там она замечала самопроизвольно появлявшиеся окна, по-видимому, подчинявшиеся воле обитателей.

— Волшебство начинается! — восхитилась Тома.

Благодаря близости к убежищу немногих уцелевших магов волшебство, целительство и наговоры были привычным делом для обитателей этих мест. Пристанище магов называли территорией Эхо, и существовало немало противоречивых догадок об истории этого названия.

Волшебные предметы, очевидно, пришедшие из Эхо, удивительным образом уживались с царившей на базе общей военной атмосферой. Магические светящиеся виньетки украшали вход в бедные хибары, а висящие в воздухе лазерные лучи освещали грязные и разбитые дороги. Здесь магия и нищета современной цивилизации удивительным образом уживались вместе, и казалось, нет ничего более естественного, чем эта мозаика разноцветных шатров, дающая кров бегущим от разрухи людям.

Северная с любопытством разглядывала каждую открывавшуюся ей новую деталь. Однако дело близилось к вечеру и пора было устраиваться на ночлег. Наконец, для храбрости ещё раз оглянувшись на Тому, Северная решительно отодвинула тяжёлый закрывающий вход покров, и обе девушки вошли внутрь шатра.

Помещение, в котором они оказались, было хорошо освещено — вообще на базе не было недостатка в эховском чуде — лазерах. Всюду прямо в воздухе висели неоновые лучи, освещавшие огромную комнату, больше походившую на приёмный зал — гораздо более просторный, чем казалось снаружи.

Несколько десятков человек — кто стоя, кто сидя — расположились вдоль стен. Всё внимание было направлено в центр комнаты, прямо посередине которой стоял огромный стол, устланный разрозненными бумагами, письмами, книгами и географическими картами, начерченными от руки.

У стола собралась небольшая группа людей.

Северная замерла. Она не могла поверить, что вот так просто в первый же день она увидит их. Это были советники. Северная узнала их по длинным белым одеяниям, в которых советники всегда изображались на рисованых карточках, циркулировавших среди молодежи.

Большинство же присутствующих были представителями какой-то другой базы. Их одежда напоминала обычную форму защитников — такую же, как и у Томы, но с двумя сине-красными полосами на рукавах. Такой формы Северная ещё не встречала.

Все глаза были устремлены на двух споривших советников. Те стояли вполоборота ко входу, но из-за спин собравшихся девушкам было трудно разглядеть их лица.

Невозможно было представить более разных по темпераменту собеседников.

Первый говорил громко — Северная даже удивилась, как он не боялся быть услышанным на улице. Отвечавший ему советник говорил тихо, но четко, и Северной нравилось его неоспоримое спокойствие и самообладание.

— А я сказал, что он слишком много на себя берет! Кто разрешил ему, как к себе домой, в одиночку шляться в Эхо? — кричал первый. Это был невысокий коренастый мужчина. Говорил и двигался он уверенно и властно, а его рычащий голос разносился по всему помещению.

Северная только разглядела, что его загорелое лицо и руки были сплошь покрыты волосами.

— Я, — спокойно ответил Советник.

Он был одного роста со своим оппонентом, но помимо всего отличался своей тёмной кожей и какой-то особенной белизной плаща.

— Я дал ему чёткое задание обезвреживать оставленные повстанцами ловушки, — закончил он.

— А я слышал, что не далее как сегодня он направился туда напрямую! И с какой это миссией, Рокфеллер? — наступал первый.

Никто из собравшихся не заметил вошедших. Было видно, что момент для представления был не самый удачный, и Северная предупредительно схватила подругу за руку.

— Он наш лучший разведчик, Командор, поэтому, возможно, мы дали ему чуть больше свободы для манёвра, — негромко отвечал Рокфеллер, раздражённо стуча пальцами по ноге.

— Какого манёвра? Перейти на сторону этого дьявола? Ты же знаешь, что может случиться, если, сохрани Совет, они встретятся! — прорычал Громкоговоритель, как его про себя окрестила Северная. В этот миг он повернулся лицом ко входу, и у Северной появился шанс хорошенько его рассмотреть.

На вид ему можно было дать любой возраст от сорока до шестидесяти. Северная до сих пор не умела правильно определять возраст южан. Ох уж эта загорелая кожа и привычка носить плащи с высоким воротом! Каждый северянин знает, что нет ничего легче, чем определить возраст человека по количеству морщинок под ухом около мочки. Поди узнай, сколько лет южанину, если морщинки эти не так видны на тёмной коже, да ещё и воротом, хитрюги, их прикрывают. Но главное — годовые морщины Громкоговорителя были скрыты обширным волосяным покровом, которым он был так щедро одарён. Северная нахмурилась. Она не любила чего-то не знать.

Имя этого советника было Командор и голос у него был подходящий. Он говорил резко, словно вдалбливая слова в собеседника, и от этого звучание его голоса напоминало тигриный рык. С классических черт его красивого лица не сходило хищное звериное выражение, и было непонятно, почему от него то хотелось отвернуться, а то невольно и безотчетно взглянуть опять. Северной подумалось, что, возможно, он был шаманом, и она улыбнулась нелепости своих мыслей. Шаманами называли тех, чьим даром было умение оборачиваться каким-нибудь зверем. Это Северная знала из книг, хотя, разумеется, ни на секунду не верила этим сказкам.

— Свободы для манёвра, если в крайнем случае понадобится вступить с ним в контакт, — не повышая голоса проговорил Рокфеллер.

Его лицо Северная уже хорошо успела рассмотреть. Оно было необычное, с зауженными глазами, с поседевшими короткими волосами и с приятной небритостью — он, скорее, нравился Северной. И уж точно больше, чем Командор.

— Вступить с ним в контакт? — поразился Командор. — Рокфеллер, как хорошо ты знаешь историю Странника? И ты готов рисковать своим положением, людьми, самой базой? Я всегда ратовал за его перевод в Центральное, потому что держать его здесь чрезмерно опасно! Ты слишком веришь в этого человека! — захлебывался Командор.

— Он не просто человек, и ты это знаешь не хуже меня, Командор, — холодно ответил Рокфеллер.

В его манере держаться была необъяснимая уверенность, превосходство даже. Казалось, вся хищная энергетика Командора всасывалась, как в Бермудский треугольник, в стальное спокойствие Рокфеллера.

«Хорошая черта, — отметила про себя Северная, — надо будет на ком-нибудь опробовать». Ей тут же представилось, как Командор кричит на неё за какой-нибудь отважный, но слишком рискованный поступок, и она так непоколебимо спокойно ему отвечает…

— А это кто? — возглас Командора заставил Северную вернуться на землю. Она только сейчас поняла, что их с Томой заметили и что все глаза были устремлены на них.

— Новобранцы, — прибыли в распоряжение погранбазы южной зоны, — не растерявшись лихо начала Тома. Её вообще трудно было чем-то смутить. — Мы хотели доложить, но не посмели прерывать собрание, — добавила она уже менее уверенно.

— Что тут у тебя творится, Рокфеллер?! — прорычал Командор. — Никакой субординации. Сдаётся мне, что на этой базе надо будет хорошенько навести порядок…

Говоря это, он с какой-то звериной ненавистью посмотрел на Рокфеллера, а тот уже подходил к прибывшим.

— Ваши имена, защитники, — Рокфеллер с полуулыбкой смотрел на двух молодых девушек, которых трудно было назвать более неподходящим словом.

— Тихая Смерть, северная зона, год рождения третий с начала повстанческого движения, определена к вам три месяца назад Советом Главных! — отрапортовала Тома.

— Ух ты, имя-то какое! — рассмеялся Рокфеллер. — Три месяца — так долго к нам добирались?

— Никак нет, Рокфеллер, по дороге пришлось вернуться…

Томин голос, по мере того как она это говорила, все слабел и слабел. Она запнулась.

— Вести о пожарах в северной зоне заставили вернуться и отложить отъезд, — закончила она еле слышно.

— Да, да, я слышал. Мои соболезнования.

Рокфеллер больше не улыбался, но голос его опять стал спокойным, почти безразличным.

— Вижу, вы уже успели узнать моё имя. Однако как к предводителю этой базы обращаться ко мне нужно: сая.

— Прошу прощения, сая, устав южан нам ещё не знаком, — поспешно ответила Тома.

— Южан? Давно я не слышал, чтобы кто-то нас так называл! — рассмеялся Предводитель. — Да уж, юг самый настоящий!

С этими словами Рокфеллер подошёл ко входу и раздвинул тяжёлые пологи. В комнату ворвался холодный вечерний ветер. Кое-кто из собравшихся поднял ворот своих плащей, укрываясь от мороза, а некоторые переместились поближе к тёплым лазерным лучам. Северная потеплее укуталась в свою старенькую уютную парку.

Людей на улице почти не было — только группка новичков по-прежнему неприкаянно теснилась у ворот да дети, глазеющие на них, должно быть, уже примёрзли к облюбованному ими месту.

На протяжении многих лет природа словно бунтовала против человека, вызывая нескончаемые бедствия. Люди жили в постоянном страхе, так как день ото дня наступали всё большие холода, и даже на юге невозможно было скрыться от последствий страшной ядерной катастрофы, уничтожившей практически всё человечество.

— Не сегодня завтра должен выпасть первый снег, — задумчиво сказал Рокфеллер. — Хороший юг вы себе нашли, девочки, ничего не скажешь.

Ворвавшийся в шатер ветер нещадно разбрасывал бумаги, разложенные на столе.

— Сая, дай слово — скажу, — проговорил седой Старец, ловко ухватив одну из поднятых ветром карт. — Названия зонам были даны ещё до начала Великих Холодов, и природа была тогда совершенно иная, да и люди другие… Магов не чурались, а почитали чудом, и земля была поделена не на зоны, а на страны и континенты, — закончил он. Голос его был ласковый и уютный, как потрескивающий камин.

— Да, Старец, ты прав, — рассеянно согласился Рокфеллер. — Только ты, пожалуй, ещё и помнишь, каким был мир до того, как всё покатилось к бесам…

«Старец! — усмехнулась про себя Северная. — Умеют же выбирать себе имена эти южане. Никакой фантазии!»

— Я рад, что ты находишь смешным наш Совет, — обратился к ней Рокфеллер, от которого, похоже, не ускользала ни одна деталь. — Не знаю твоего имени.

— Мне совсем не кажется смешным ни ваш Совет, ни ваша база, — вырвалось вдруг у Северной.

— Шшшш, подруга, — предостерегающе зашипела Тома.

— Да? — удивленно спросил Рокфеллер, пристально всматриваясь в Северную. — Что же ты думаешь о моей базе, беженка?

Северную кольнуло это обращение. Она почувствовала, как горло её сковала обида, и она задрожала от волнения.

— По правде говоря, база — в плачевном состоянии. Когда я покидала дом, то не думала, что найду здесь те же посиневшие от холода лица детей, — Северная набрала побольше воздуха в лёгкие. — А зовут меня Северная Звезда.

Тома в ужасе сжала руку подруги.

Но было поздно. Услышав её слова, хищное лицо Командора враз приобрело выражение тигра, готового разорвать свою добычу.

— Как ты смеешь обсуждать базу, давшую тебе кров? — зарычал он. — Народное богатство было распределено по праву — хвала Великому Совету! Да, мы все должны были принести свои жертвы. И наши жертвы в первую очередь направлены на поддержание и процветание Центральной базы. Это наша надежда, залог продолжения жизни всего человечества! А вы, образованные, даже ради всеобщего блага не хотите пострадать и одной минуты! Благородные речи и утопические воззвания остались в другом мире — в мире до ядерной зимы. Мы не можем спасти всех… Но избранные, те, кто сумеет себя проявить, — многозначительно помедлив, он перевёл взгляд на Тому, — те имеют возможность быть переведёнными в Центральную. Мы не живем, а выживаем — такова наша реальность. И если вы не готовы принять это, то тебя, вернее, вас, никто не держит!

Командор волосатым пальцем в бешенстве указывал на дверь.

Тома нервно рылась в своей поясной сумке. Чтобы хоть как-то отвлечь советников, она решила передать Рокфеллеру бумаги об их назначении. Наконец, найдя нужные документы, она вытащила на свет разрозненную кипу листов и протянула их Предводителю.

— Прошу простить за несдержанность, сая. Как я уже говорила, мы не знакомы с южным уставом…

— У вас на севере так разговаривают с начальством? — не унимался Командор. — Тогда понятно, почему вы не смогли противостоять стихии. И поделом…

Губы Северной дрожали. На протяжении последних месяцев, когда при ней упоминали имя дома, она чувствовала, будто погружается под воду и все происходящее доносится издалека. Вот и сейчас звон в ушах перекрыл слова Командора. Она видела, что он продолжал что-то спрашивать, но не понимала, чего они от неё хотели. Как мог этот отвратительный волосатый зверь упомянуть имя её дома… Как он посмел… Северная попыталась вздохнуть, но воздух вдруг перестал существовать…

— Ну давай, моя хорошая, просыпайся!

Северная открыла глаза и увидела Томино лицо, склонившееся над ней.

Она, наконец, вздохнула полной грудью. Свежий морозный воздух придал ей сил. Выходило, что они уже были на улице. Северная медленно поднялась, пока Тома растирала ей заиндевевшие руки. Рядом раздавались чьи-то голоса — собрание расходилось: кто шёл к воротам, кто в жилой квартал, располагавшийся внутри базы, а кто-то ещё тихо переговаривался неподалёку от Главного штаба. Командора видно не было.

— Северная, ты упала в обморок прямо при Совете… Рокфеллер велел мне отвезти тебя в лекарскую. Ты как себя чувствуешь? — обеспокоенно спросила Тома.

— Я…

Северная помедлила. Сказать ли правду — как она действительно себя чувствовала? Она секунду поколебалась.

— Я в порядке, — ответила она, решив не начинать длинного разговора. — Да перестань меня трогать, Тома!

Северная высвободила руки и оглянулась в поисках места, где можно было перевести дух и где бы их никто не побеспокоил.

— Пойдём посидим? — спросила она Тому. Та одобрительно кивнула.

На другой стороне улицы виднелись наскоро спаянные помосты, вроде сцены. Туда подруги и отправились, плюхнувшись прямо на землю и опершись спинами о свежеструганные доски.

— Мне просто надо отдохнуть и подумать, Тома, — задумчиво сказала Северная. — Я устала от нашего путешествия. Я думала, что здесь мы найдём, ну если не второй дом, то хотя бы приют… Тома, ты только посмотри вокруг! Такая непреодолимая бедность…

— На что ты там надеялась, подруга? — прервала ее размышления Тома, кивая на здание Генштаба.

— Я надеялась… Наверное на то, что имею право голоса. Командор этот говорил про жертву в пользу Центральной базы. А что же должны делать люди, оставшиеся дома на севере, Тома? И как насчет этой базы? Как должна выживать конкретно вот эта Погран база? И чем виноваты эти дети, что не попали в Центральную? — спросила она, указывая на пробегающих мальчишек. Те, чтобы согреться, затеяли игру в догонялки и с пронзительным визгом носились по улице.

— Подруга, не нам с тобой задаваться такими вопросами, — заметила Тома. — Для того у нас и есть Совет Главных. К тому же ты слышала, что сказал Командор, — глаза её загорелись мечтательным блеском. — Если мы себя проявим, то вполне возможно, попадём в ту самую Центральную…

— Уж лучше они, чем я, — воскликнула Северная, провожая глазами спины малышей. — Когда это стало нормальным — жить в нищете, Тома? Когда мы перестали держать Совет в ответе за наше благополучие?

— Ты знаешь — когда, — философским тоном ответила Тома. — Когда началась эта война…

— Не правда, — прервала ее Северная. — Повстанцы начинали мирное движение. Эй, даже мои родители были в числе протестующих! Они хотели разобраться, что пошло не так. А не так всё пошло гораздо раньше, Тома, и похоже, что эта война только идеальная ширма, за которую Совету так удобно прятаться…

— Слушай, подруга, ты, по ходу, сильно ударилась головой, когда падала, но здесь тебе такие речи вести нельзя, — предостерегающе сказала Тома. — Я понимаю, как тяжело было тебе покинуть родное место… Но ты должна взять себя в руки. Я могла тебя слушать, когда мы вдали от всего рассуждали и философствовали на крыльце моего дома. Но сейчас, когда это крыльцо, полыхающее огнём, до сих пор стоит перед глазами, я тебя слушать не хочу и не буду.

Северная молчала. Ну что она могла ей ответить? Какие доводы привести, когда боль от понесённой потери была ещё слишком свежа…

Переломные времена взрезают опору, на которой строится мироздание, и нередко бывает, что лучшие друзья оказываются по разные стороны разлома.

— Эй, Тома, Сев, вы с нами? Нас, похоже, наконец расселили! — окликнул подруг высокий красивый парень, стоявший в рядах новобранцев. Это был их земляк, за раскосые глаза прозванный Японцем.

Хотя, конечно, никаких японцев уже давно не существовало — так, мифы прошлых столетий. Только зоны, делившиеся по частям света, — север, юг, запад и восток. Востока тоже давно уже не было — по крайней мере местности, пригодной для жизни. Сплошные топи и болота, да выжженная радиационная степь. А север, юг и запад — да, природа этих мест ещё была жива. И хотя север и юг всегда враждовали между собой в борьбе за ресурсы, три месяца назад всё изменилось. После нападения эховцев на севере осталось мало поселений — в основном одиночные и плохо защищённые. Вот потому-то немногие выжившие северяне и присоединились к югу, чтобы объединиться против их общего врага — территории Эхо, где обитали маги и беженцы из разных зон.

В один прекрасный день — знала Северная — она вернётся домой. Строить новое счастливое будущее. Но сейчас задача перед их зонами стояла одна — победа в войне с магами. И для этого подруги прибыли сюда — единственную в своём роде южную погранбазу, существующую на стыке двух миров, чтобы обучаться приёмам врага — приёмам магического боя.

— Идём, Японец, не скули! — крикнула Тома. — А ты послушай меня, подруга. Если мы тут не приживемся, то идти нам, как ты сама недавно заметила, некуда.

Она немного помолчала.

— Слушай, тут не так уж и плохо, — сказала Тома ободряюще. — Этот Командор, конечно, сволочь полная, но зато Рокфеллер тебя, как рыцарь, защищал…

— Да? — удивилась Северная. — И что он сказал?

— Ах, да, ты ж не слышала, — вспомнила Тома. — Тебя пара их молодцов с удовольствием так под ручки взяли, на травку вынесли, спать уложили… Есть очень даже симпатичные, — подмигнула она.

— Тома, что он сказал? — настаивала Северная.

— А… Ну он сказал, что своих бойцов никому ругать не даст, что сам их обругает лучше всех и что наша с тобой зона боролась с отвагой, которая встречается только на севере… У меня аж слезы выступили от его слов, — добавила Тома искренне.

Северная ничего не ответила. Она просто сидела и смотрела в чёрное беззвёздное небо, такое характерное для южной зоны. Может, не всё так плохо, и ей удастся найти общий язык с этим Рокфеллером?

— Я тоже хочу начать сначала, подруга, — проникновенно сказала Тома. — А чтобы это сделать, надо хорошо себя тут проявить, понимаешь? К тому же все эти разговоры о правых и виноватых наводят на меня тоску, — заключила она. — Я знаю, ты будешь в порядке, красавица… Ты самый сильный человек, которого я знаю, — прибавила Тома тихим голосом.

Северная посмотрела на подругу снизу вверх, и на секунду ей почудилось, что они, как в детстве, раскрасневшиеся от смеха и крепкого чая, выбежали вдвоём из дома на бодрящий морозный воздух, а над ними раскинулось необъятное бриллиантовое небо севера, полное неисчислимых звёзд.

Глава третья

Разведчики шли медленно, по три–четыре раза проверяя тропу на наличие ловушек. Моряк никак не мог поверить, что этот лес абсолютно такой же, как их до боли знакомый южный лес — пресловутая территория Эхо. Никаких тебе магических лазерных деревьев, никаких мерцающих луж-порталов в другие измерения. А сколько говору-то! Ну уж он их не разочарует, когда вернётся, будут в его рассказе и порталы, и лазеры, и даже…

Что ещё будет в его рассказе, Моряк не успел толком придумать. Все вокруг вдруг резко потемнело, и он увидел, почему-то откуда-то снизу, что Странника со всех сторон окружили фигуры в чёрных одеждах. Моряк лежал оглушенный заклинанием и не мог пошевелить ни одним мускулом. Наверное, это и было знаменитое «оглушение», которое использовали эховские маги.

«Круто! — подумал Моряк. — Ну хоть что-то всё-таки правда!»

Насколько Моряк смог сосчитать, окружавших было человек восемь, и одеты они были точь-в-точь, как мастер. Мысль эта неприятно поразила его.

— Здесь нет прохода южанам, — услышал Моряк чей-то низкий голос.

Люди в чёрном всё теснее смыкали ряды вокруг мастера.

— Я не хочу неприятностей, — ответил спокойный голос Странника, — и знаю, что ты тоже. Я пришел встретиться с Тёмным Стрелком.

Моряк с интересом наблюдал за происходящим, несмотря на то, что лежать на холодной твёрдой земле было неприятно, а неудачно подвернутая рука противно ныла.

Нельзя было не поразиться самообладанию мастера.

— Как спокойно ты произносишь его имя, разведчик, — продолжал всё тот же незнакомый голос, — хотя для разведчика ты одет странно. Ты один из наших?

Моряк опять с недоумением отметил сходство плащей мастера и окружавших его людей.

— Я не принадлежу ни к одной из зон, — просто сказал Странник. — Но я родом из этих мест, — помедлив, прибавил он.

«Вот это да! — Моряк едва поспевал за разговором — лежать в неудобной позе было всё более и более затруднительно. — Мастер-то каков, и ни слова! Ух, дома не поверят!»

— В наше время нельзя не принадлежать ни к одной из сторон, — голос эховца не был угрожающим, и могло даже показаться, что он наслаждался разговором, — если не с нами, то против нас. — Вдруг незнакомец неожиданно улыбнулся: — Сегодня я не хочу драться. Поверни назад, и мы отпустим тебя с миром.

— Я хочу встретиться с Тёмным Стрелком, — ровным голосом повторил мастер. — И я уйду откуда пришел, никого не трогая.

Эти слова не были сказаны с угрозой. Мастер говорил, как что-то само собой разумеющееся. И эховцы почувствовали это.

Несколько человек засмеялись.

— Слышь, Кардинал, он сказал, что не будет нас трогать, — загоготал кто-то. — Может, и правда — доставим его к главному?

Ещё несколько голосов присоединилось к всеобщему веселью. Но Моряк знал — мастеру того только было и нужно. Он уже не раз наблюдал, как тот работает, и знал, что концентрация — это ключевой момент в искусстве боя.

— Видишь ли, разведчик, — веселился новый голос, — может, ты не заметил, но твой бравый камрад лежит на земле оглушенный.

«Бравый… Валяюсь тут браво на земле, — подумал Моряк и со злостью сжал кулаки, которые, неожиданно для него самого, послушно выполнили команду. — Ага, теперь только найти подходящий момент», — решил он. Ноги ещё по-прежнему не слушались Моряка.

— А ты, — проговорил первый голос, принадлежавший, судя по всему, человеку по имени Кардинал, — окружён девятью бойцами Стрелка. Ты на кого ставишь, Горец?

Смеялись уже все. Моряк не видел Кардинала, зато хорошо разглядел Горца, который стоял прямо перед ним. Это был огромный детина — выше всех чуть ли не на голову. Он громко расхохотался и сказал, оскалив неровные зубы:

— Я ставлю на дохлячка, Кардинал, — должен же кто-то на него поставить!

Не успел он договорить последнее слово, как Странник, без малейшего предупреждения и не поворачиваясь к противнику лицом, послал в сторону Горца еле уловимый удар ветра, снеся его с ног и отбросив далеко за пределы поляны. «Один есть», — принялся считать Моряк. Он и сам пытался освоить этот удар, но в заклинаниях важно умение сконцентрировать, а затем спроецировать намерение в конечный результат. Моряк отставал по обоим пунктам. У него удар ветра или не получался вовсе, или проецировался легким ветерком, который, как вечерний бриз, пролетал мимо противника. Ой и натерпелся же Моряк насмешек! Можно подумать, у кого-то на базе получалось намного лучше.

А Странник, не теряя ни секунды, уже был занят двумя другими эховцами, которых он обезвредил не поворачивая головы –одного подножкой, а другого — уже хорошо известным Моряку заклинанием оглушения. «Два, три», — считал тот. Следующим по счёту был Кардинал, который мгновенно оправился от внезапного нападения и сам отправил в Странника удар ветра. Но тот каким-то невероятным образом оказался позади Кардинала и ударил его по спине стальной рукой Будды.

«Уф, это больно!» — прокомментировал Моряк, вспоминая, как он подростком попался под отцовскую стальную руку Будды.

Наконец Моряк ощутил, как онемение отступило, и он с детской радостью пошевелил ногами.

«Ну, держитесь!» — мелькнуло у него в голове, и он тут же бросился на стоящего рядом эховца. Моряк не старался драться красиво, как мастер, — куда уж там! Но дрался отчаянно и самозабвенно — на победу.

«Пять!» — крикнул он.

Повалив ошеломлённого противника на землю и влупив ему пару простых человеческих ударов кулаками, он схватился за лодыжку близстоящего эховца и с силой опрокинул его навзничь. Перекатившись с одного тела на другое — «Шесть!», — Моряк стал охаживать вырывающегося противника почём попало, совершенно не замечая сыпавшиеся на него удары. Он как будто всё ещё не чувствовал боли после оглушения и дрался беспорядочно, но эффективно. Наконец одолев своего противника, он краем глаза успел заметить, как мастер приложил сразу двоих электрическим разрядом молнии.

— Достаточно, — раздался низкий голос Кардинала.

Моряк шумно втянул в себя влажный травянистый аромат. Дышать было тяжело, словно что-то мешало воздуху проходить в легкие. Он сплюнул кровь, затекавшую ему в рот.

«Тьфу ты, чёрт, сломан нос, — понял он. — Ну ладно, дома подправят».

Моряк поднялся, опираясь на одно колено, и увидел, что на всей поляне стоял лишь один Кардинал. Остальные бойцы медленно поднимались с земли, а Горец на коленях осматривал оглушённых.

— Думаю, теперь ты согласишься отвести меня и моего бравого камрада, — Моряку показалось, что мастер чуть-чуть улыбнулся, — к вашему главному. Тебя зовут Кардинал?

Моряку наконец-то удалось рассмотреть того, с кем говорил мастер. Это был невысокий молодой человек с длинными, почти достающими до плеч волосами. Было нечто необычное в его осанке, в манере держать спину несгибаемо прямо. Казалось, этим он компенсировал свой небольшой рост. Лицо и руки у Кардинала были испещрены множественными шрамами, какие бывают от заклятия правды. Говорили, что если человек сопротивляется этому заклятию, его сущность струится сама собой, и после на теле остаются многочисленные шрамы в тех местах, где правда сама нашла выход из его тела. Моряк проникся невольным сочувствием к Кардиналу, тем более что и тот сменил тон разговора. Мастер был наделён особым даром вселять к себе уважение, и похоже, даже эховцы не были исключением.

— Я вижу, что с тобой лучше не спорить, разведчик, — усмехнулся Кардинал. — Хотя, сдаётся мне, что для простого разведчика ты слишком хорошо разбираешься в Тёмной магии.

— Боевая магия не всегда называлась этим словом, — холодно ответил Странник.

Хотя голос мастера был по-прежнему спокойным, от Моряка не укрылся непривычный возбуждённый блеск его глаз.

«Неужели ему так не терпится встретить этого мага?» — недоумевал Моряк.

— Я знаю только одного человека, который может перемещаться, как ты, — задумчиво произнёс Кардинал.

«А, это он о том, как мастер в один момент оказался за его спиной», — подумал Моряк. Он и сам уже отметил, что такого ещё никогда не видел.

— Так перемещается только главный, — закончил Кардинал.

Моряк замер. Но Странник, казалось, не придал его словам никакого значения.

— Ну что ж, пора уже встретить этого вашего главного, — сказал он ровно. — Иначе некоторые могут подумать, что его существование — простая легенда.

— Легенда? — переспросил звонкий женский голос.

Моряк обернулся и увидел, что боец, которого он пару минут назад повалил наземь, была девушка. Коротко стриженые волосы и вздернутый носик придавали её лицу мальчишески-бесшабашное выражение.

«Чёрт, девчонка, — с досадой подумала Моряк. — Значит, не шесть, а пять».

Девушка нахально взирала на Странника.

— Кардинал, пойдём познакомим его с нашей легендой. Он его так отлегендит, что хватит на несколько томов!

— Тише, Сова, — остановил её Кардинал, выразительно глядя на девушку. — Тут человек особый, это сразу видно. Хорошо, разведчик, — обратился он к Страннику, — пусть будет по-твоему.

С этими словами он без промедления зашагал к лесу, жестами приказав остальным повиноваться. Бригада эховцев молча последовала за ним, и только Сова продолжала недовольно хмуриться.

Моряк взглянул на Странника, но тот уже быстрыми шагами шёл в сторону леса, не дожидаясь напарника.

«Вот оно», — подумал Моряк и прибавил ходу, чтобы не отстать от мастера.

Там, куда их вёл Кардинал, начинался дремучий бурелом, и невозможно было себе представить ни тропы, ни мало-мальской возможности пробраться в глубь чащи.

Но когда путники подошли к лесу вплотную, Моряк увидел, что прямо перед входом в лес был вырыт глубокий ров. В него-то Кардинал со своей группой и спустился, и Странник, не раздумывая, последовал за ними. Моряк больше всего на свете не любил отставать, а потому он с разбегу плюхнулся в коричнево-серую жижу, наполнявшую ров. Не успел он опомниться, как ров этот ожил, закрутился воронкой вокруг Моряка, подхватил его и понёс, как по течению реки, увлекая в сторону от поляны. Грязевой поток набирал силу, образовывал склизкую трубу, и всё быстрее и быстрее тело Моряка подкидывало то вверх, то вниз, то из стороны в сторону. Совсем скоро Моряк перестал понимать, куда его тащит эта адская машина. А когда показалось, что от бесконечного верчения его вот-вот вывернет наружу, Моряка подбросило воздухом, и он, как с водной горки, вылетел из трубы на сырую землю.

Вокруг всё крутилось и вертелось. Хотя, подумал Моряк, может, это он сам все ещё продолжал движение?

«Соберись, Моряк!» — мысленно приказал он себе. Всем телом ощутив под собой твёрдую опору, Моряк понял, что скоро верчение должно было прекратиться. Собравшись с силами, он приподнялся на руках и огляделся.

Место, в котором они оказались, больше всего напоминало гигантскую пещеру. Необъятное пространство, открывавшееся их взору, было выдолблено в скалистом ущелье.

«Скальное царство!» — нашёл подходящее имя Моряк.

Всюду были видны множественные выступы, невообразимым образом формировавшие галерею комнат. Моряк подумал, что это так оригинально — жить в пещерах.

«Вот ещё, поэт нашёлся, — тут же обругал он себя. — Что бы сказал мастер? Возьми себя в руки — мы в логове врага».

С этими мыслями Моряк вскочил на ноги, отряхнул с себя присохшие комья грязи и оглянулся в поисках мастера.

Тот как ни в чем ни бывало рассматривал безграничную пещеру. И хоть выпачканный в грязи плащ довольно плачевно свисал с одного плеча, Странник по прежнему держался удивительно спокойно, и только блек в глазах выдавал несвойственное ему оживление.

Повсюду в скалах виднелись все новые и новые углубления, образовывающие витиеватые туннели. Входы в них украшались факелами, подвешенными в воздухе магией. Вырывавшийся из них огонь был как живой. Он не был горячим, а факелы, по-видимому, использовались для освещения.

— И в качестве декора тоже. Вам нравится моё скромное жилище?

Моряк вздрогнул и обернулся. Перед ними стоял высокий улыбающийся человек. Одет он был во всё чёрное с необычным толстым кожаным ремешком колчана со стрелами, перетягивающим грудь. В руке он держал лук. Моряку запомнились его волосы цвета южной ночи и необычный с горбинкой нос. Но больше всего Моряка поразил пронизывающий взгляд его угольно-чёрных глаз.

В этом необычном месте в своём кожаном одеянии он был решительно живописен. И хотя проницательный взгляд его был устремлён прямо на Моряка, его слова были обращены к Страннику.

— Я всё ждал, когда же ты меня навестишь, — будто радушный хозяин, проговорил он. — Вот велел привести это место в порядок. Тебе нравится?

Стрелок перевёл взгляд на Странника. Он жадно впился в него глазами, словно пытаясь разглядеть что-то невидимое.

— Мне показалось, что оно чем-то напоминает дом, — добавил он.

Странник молчал, тяжелым взглядом отвечая на слова на этого красивого человека.

«И как несправедливо его прозвали дьяволом!» — подумал Моряк. Он не мог поверить, что этот дружелюбный красавец и есть тот страшно знаменитый Тёмный Стрелок — руководитель повстанцев, который, по слухам, стоял за многочисленными погромами. Некоторые говорили, что он был у самых истоков протестного движения. Но как один человек мог развязать войну между зонами!

Юг, север, и запад на протяжении многих десятилетий боролись за быстро исчезающие ресурсы. Затем, когда только что созданный Совет Главных объединил южан под своими знамёнами и объявил о Великом Эксперименте — создании Центральной базы — западники отгородились высокими стенами и устранились с пути Совета. Север долгие годы сражался с югом за власть, но постепенно растерял былую мощь и три месяца назад покорился Совету.

И только один человек до сих пор противостоял Совету и режиму, который представляла Центральная база.

Он в одиночку основал межзонную территорию Эхо, приютившую всех ненужных или неугодных Совету людей. Маги стали искать убежища в его стенах, так как вскоре после объединения Совет, боясь любого противостояния, объявил магию вне закона.

Так один человек начал борьбу, борьбу против Избранных, а значит, и против самого порядка, установленного зонами.

И вот этот-то человек стоял посреди своёго царства и улыбался.

Моряку вдруг всё показалось таким понятным и таким естественным. Он бы и сам, не раздумывая, присоединился к эховцам. Как можно было не последовать за этим сильным волевым человеком! Его глубокий харизматичный голос одновременно завораживал и вдохновлял, а его спокойная манера держаться показалась Моряку очень знакомой. В этом он чем-то неумолимо напоминал самого мастера…

— Марк, я рад, что ты здесь, — слова Стрелка звучали искренне. — Но ты пришёл не для того, чтобы наслаждаться видами? Я думал, ты, как обычно, подготовил целую речь.

«Ха, — подумал Моряк, — плохо же ты знаешь мастера». Услышать от Странника более нескольких фраз было редкостью. «Но почему он называет мастера Марк?»

— Всё меняется, Нейтан, — медленно проговорил Странник. — Я даже не знаю, способен ли я ещё говорить речи.

Бригада Кардинала, да и он сам, уже давно стояли неподалеку и внимательно следили за разговором. Некоторые не скрывали удивления, услышав имя, которым Странник назвал главного. Другие, в их числе Кардинал, с интересом рассматривали мастера, будто догадавшись о чём-то, что имело огромное значение.

— Да, все меняется, — сказал Стрелок с сожалением. — Кто мог подумать, что мы окажемся по разные стороны баррикад.

— Ты, очевидно, — ответил Странник спокойно.

Он всё так же с интересом рассматривал пещерные сооружения, и даже зашёл в одну из ближайших жилых комнат, выдолбленных в скале. Стрелок следовал за ним с таким видом, слово не было для него большего удовольствия, чем показывать свои владения дорогому гостю.

— Я никогда этого не хотел, Марк, — горячо сказал он. — Меньше всего на свете я хотел перейти тебе дорогу.

Странник неожиданно остановился и в упор посмотрел на Стрелка. Моряка поразило, что в его глазах читалась невыразимая боль. В то же время он словно оценивал, правдивы ли слова этого загадочного человека.

«Как это всё странно! — подумал Моряк. — Конечно, эту их общую вежливость можно объяснить нежеланием мериться силами — неизвестно ещё, чья возьмёт… Но почему они говорят так, будто хорошо друг друга знают? И что это за имена?»

Этого Моряк никак не мог взять в толк.

— Что, ты думал, я буду делать? — спросил взволнованно Странник. Первый раз его голос звучал так по-человечески. — Останусь в стороне?

— Я слышал, что именно это ты и делал, — ответил Стрелок. — Разве не тебя прозвали Странником и разве не ты скитался по миру, не задерживаясь нигде долее, чем нужно?

— Вот именно, Нейтан, — с горечью воскликнул мастер. — Здесь мне просто необходимо задержаться!

Странник посмотрел на Стрелка с вызовом, и все вокруг не могли этого не заметить. Лицо Стрелка напряглось: улыбка словно окаменела, веки отяжелели, и он проговорил, глядя на мастера из-под полуприкрытых век.

— Это моя война, Марк. Ты здесь лишний.

Повисла тяжелая тишина. Все, не сговариваясь, замерли в гнетущем ожидании.

— Ну уж нет, Нейтан, — разгорячился мастер. — Я пропустил слишком много! Но я вернулся.

Он помедлил немного, а потом веско произнёс:

— Я вернулся, Нейтан. И я здесь, чтобы тебе это сказать.

Впервые Моряк видел, как в мастере проступало что-то человеческое, и потому уязвимое. Он увидел, как кулаки Странника сжались, хотя глаза по-прежнему выражали немое страдание. Трудно было поверить, что это был тот самый непрошибаемый Разведчик, который только что практически в одиночку сражался с девятью противниками.

Стрелок перестал улыбаться. Его тело напряглось, а рука крепче сжала рукоять лука.

Они стояли всего в нескольких шагах друг от друга. Только что мир между ними казался таким реальным. Теперь же каждый был готов сражаться не на жизнь, а на смерть.

Моряк подумал, что странная прелюдия наконец-то закончена, и эти двое сцепятся в схватке. Но в следующий миг Стрелок разжал руку и быстрыми шагами направился к Кардиналу.

— Проводи гостей до двери, — велел он тому. — Пожалуй, хватит злоупотреблять моим гостеприимством.

Перед тем как скрыться в один из многочисленных тоннелей, соединяющих пещеры, Стрелок обернулся и, глядя на Странника с каменным выражением лица, сказал: «Прошло время, когда ты наивным мальчишкой говорил пламенные речи, а я невинно экспериментировал с магией. Ты сделал свой выбор уехав, ну а мне пришлось остаться. Не думай, что, вернувшись сейчас, ты можешь вернуть или изменить прошлое. Я смирился с твоим выбором. Теперь твоя очередь смириться с моим».

Закончив говорить, Стрелок ещё долю секунды вглядывался в Странника. Моряк не видел лица мастера, потому что тот стоял к нему спиной. Но вот хозяин горы отвернулся и исчез за поворотом.

Кардинал тут же направился к мастеру и молча указал следовать за ним. Моряка не нужно было просить дважды, и он поспешил за удаляющимися фигурами.

По всей видимости, для сообщения с внешним миром здешние обитатели не пользовались тем тошнотворным рвом, который Моряк невзлюбил искренне и бесповоротно.

Кардинал долго вёл их по бесконечно длинному коридору, выдолбленному в скале. Наконец, коридор стал плавно сужаться, и вскоре превратился в тонкую лазейку. Пробираться дальше нужно было ползком.

— Теперь сами, — тихо сказал Кардинал. — Выберетесь на границе с южной зоной.

Он помедлил.

— А ты действительно тот, кого именуют Странником? — наконец спросил он.

Мастер коротко кивнул.

«Слава Странника разнеслась и за приделы зоны», — удовлетворенно подумал Моряк.

— Вы здесь были недолго, мало видели, — неожиданно красноречиво заговорил Кардинал. — Когда магов обвинили во всех смертных грехах… от нас многие отвернулись. Но Стрелок дал нам второе рождение. Знаете, многие из нас потеряли в борьбе с Советом любимых людей… А Стрелок дал нам новый смысл для существования. Я пытаюсь сказать… Да что там, мы все готовы отдать за него жизнь! И он совсем не такой, как про него рассказывают.

Вдруг резко и неуклюже закончив говорить, Кардинал, даже не взглянув на слушавших, резко развернулся и зашагал прочь.

Странник покачал головой.

— Влюбляет он их в себя, что ли, — пробормотал он.

— Они служат ему искренне, — брякнул Моряк.

Странник только укоризненно посмотрел на него и жестом указал следовать за собой. Медленно и распластавшись на земле, они стали пробираться по узкому тоннелю к долгожданному свету.

Свобода ещё никогда не казалась Моряку такой желанной, а свежий воздух таким пьянящим. Дом был манной небесной, и невозможно было представить вида милее, чем очертания родных ворот зоны.

Глава четвёртая

Утренний свет застал Северную врасплох. Ей было так приятно видеть родные лица, пусть даже во сне, и расставаться с ними совсем не хотелось. Но кто-то упорно тряс её за рукав, и волей-неволей, пришлось открыть глаза, чтобы наказать зачинщика. Только теперь она вспомнила, где находится.

— Эй, эй, проснись! — говорил взволнованный детский голосок. — Защитники уже давно закончили трапезу и идут на практику! Твоя сестра велела сказать, кто проспал, тот убирается целую неделю!

Курносый мальчонка лет семи просительно глядел на Северную снизу вверх.

— Сестра, значит, — сонно проворчала Северная. — Ну, я Томе задам… Эй, тебя как зовут? — спросила она, поглядев на мальчонку.

— Меня? — удивился тот. — А тебе зачем?

— Как зачем? — улыбнулась Северная. — Разве ты не знаешь — у каждого человека есть своё имя, на которое отзывается только он?

— На мое имя много кто отзывается, — понурился мальчонка, но тут же добавил:

— Алек.

— Хорошее старинное имя, Алек, — одобрила Северная. — Как из сказания о правителе Алеке Скитальце из мифов Древнего Севера.

— Я никогда не слышал об Алеке Скитальце! — поразился мальчик.

— Никогда! — всплеснула руками Северная. — Ой, как же можно дожит