Каким бы прочным ни был панцирь, он слишком много весит и превращает своего обладателя в неповоротливую вкусную консерву, а хищник рано или поздно изобретает свою открывашку
Если у двухсоткилограммового махайродуса будет выбор: схватить буйвола или австралопитека, который весит тридцать килограмм, но при этом в любой момент может залезть на дерево, кидается палками и камнями, может попасть в глаз, орёт и портит нервы, да к тому же делает всё это не один, а большою шумною толпою, – выбор очевиден: буйвола задавить проще и выгоднее. Австралопитек – на один зуб, а буйвол – не на один день!
Более того, благодаря примитивности крокодилов у нас теперь есть целые стопа и кисть «человека умелого»: крокодил не умеет жевать, поэтому, чтобы оторвать кусочек, он вращается вокруг своей оси, так что от добычи во все стороны отлетают плохо прикреплённые запчасти. Крокодил, конечно, потом не может найти их в тине; вообще, он съедает едва ли не треть от того, что поймает, а остальное теряет. Вот и от схваченных хабилисов размётывались ручки-ножки, погружались в ил и окаменевали там на радость антропологов.
надо уметь распознать, что из этого – просто дуновение воздуха, что – прикосновение травинки, а что – шевеление ножек мерзопакостной кровососки или гадской вошки
надо уметь распознать, что из этого – просто дуновение воздуха, что – прикосновение травинки, а что – шевеление ножек мерзопакостной кровососки или гадской вошки
