– А что Бог? Что Бог? Я попа вашего голыми руками б задушил. Не веришь? Да только ведьма сама от него избавилась! Даже ей от такого душегуба тошно стало.
когда взамужняя станешь? – А я не стану. Уголек смотрит пристально: разве так бывает? Разве не всех девушек увозит свадебная телега, и к ним потом нельзя ходить, или можно, но только если муж разрешение даст? И разве не у всех муж – вечно пьяный боров, которого и самой бы сдать, да страшно, иначе останешься голодная с оравой таких же голодных ртов.
Где-то в глубине квартиры Сережа отчитывает пса. Тот скулит и скулит, дербаня лапой коврик у входной двери. Но Марина уже охладела к псу. Будто не было за плечами часов их одиноких прогулок. Будто не слизывал он слезы с ее щек после очередного возвращения из больницы.
И как может смерть одной девочки, никому, в сущности, не интересной при жизни, скрючить, скрутить, вывернуть спины, руки в скорбных жестах, заставить складывать косноязычные, глупые поминальные тосты?
