любовь – это какое-то невозможное требование
человеку, для того чтобы существовать, чтобы быть кем-то, необходимо признание другого. Основная мысль заключалась в следующем: другой должен признать меня в качестве кого-то, чтобы я мог этим кем-то быть. И другой, соответственно, тоже нуждается в моем признании, чтобы я признал его в качестве кого-то, чтобы он стал кем-то в моих глазах. Субъекту для существования нужен другой. Нет другого и его признания – нет субъекта.
«Единственное, в чем можно быть виновным, это в том, что вы поступились своим желанием»
Лакан говорит: «То, что я называю поступиться своим желанием, всегда сопровождается в судьбе субъекта… каким-то предательством»
То, с чего субъект начал, к тому он и возвращается, но возвращается уже более продвинутым, более крепким, развитым, покрытым прочной броней различных психических инстанций. Можно в этой мысли увидеть отголоски фрейдовской максимы: «Там, где было Оно, должно стать Я». Субъект должен вернуться туда, где до этого была слепая игра влечений.
В начале было реальное наслаждения, от которого впоследствии пришлось отказаться через потерю себя в воображаемом, символическом регистрах. В утопическом постневротическом пространстве происходит новое возвращение к реальному и jouissance. Однако это возвращение уже в новом качестве. Остаться в реальном наслаждения до того, как субъект потерял себя в Другом, это одно, а вернуться к jouissance уже после прохождения всего процесса психического развития – это совершенно другое.
Характерная особенность влечения к смерти – его способность разрушать символический порядок, нарушать привычный ход вещей, действовать вопреки правилам, ограничениям, вопреки запретам, то есть разламывать имеющуюся систему координат. В этом смысле влечение к смерти способно давать субъекту свободу, в частности свободу от влияния Большого Другого, способно выводить его/ее из подчинения Большому Другому с его правилами, с его установками, с его системой координат. За счет влечения субъект может получить возможность начать свою жизнь с нового листа – умереть с точки зрения себя как элемента внутри символического порядка и родиться заново.
У Иммануила Канта, великого моралиста XVIII века, в одной из работ есть история про молодого человека, влюбленного в девушку. Он стоит перед ее домом, перед этим домом – виселица. Молодой человек знает, что если он войдет в этот дом к девушке, то на утро, когда он от нее выйдет, его тут же на этой виселице повесят. Как считал Кант, ни один человек в здравом уме никогда в такой дом не войдет, потому что знает, что его ждет. По мнению Жижека, влечение к смерти, жизнь в соответствии с влечением к смерти – это такая субъективная позиция, при которой молодой человек войдет в этот дом, прекрасно зная, что его ждет. То есть это неудержимость влечения, которая никак не соотносится
Влечение к смерти – это жизнь, представляющая собой избыток жизни. Нечто в жизни, что является чрезмерным проявлением жизни, жизни, которая выходит за свои пределы. По ту сторону адаптации, по ту сторону приспособления, по ту сторону гармонии, гармоничного сосуществования с окружающей средой. Это избыток, это нечто, что превышает любые ограничения.
Это влечение к смерти в смысле влечения, которое в логике своего существования никак не связано с благом для субъекта, с его выживанием, с его успешной адаптацией, приспособлением к той символической реальности, в которой он/она находится.
Влечение – это та сила, которая действует сама из себя, абсолютно не соотносясь с тем, что вокруг нее происходит. Она легко превращается во влечение к смерти, потому что своим напором способна привести субъекта к гибели – например к гибели в символической реальности: под действием влечения субъект губит карьеру, разрушает семью, теряет друзей, положение в обществе и т. д. Его персона гибнет. Влечение как влечение к смерти никак не соотносится ни с какой реальностью, ни с какими задачами выживания, адаптации и т. д. Это сила, действующая сама по себе, исключительно в своих интересах.
Тема влечения к смерти детально прорабатывалась Славоем
