– Я очень тебя люблю, Ли… Мне нужно это сказать. Ты самое дорогое, что у меня… было. Теперь тебя нет. А я остаюсь. Прости, что я остаюсь. И за все остальное тоже.
– Ведь это я, я всегда видела, что чувствуют другие! Я! Это всегда было только моим. Ты знала, что я так вижу, но никогда не видела мир моими глазами. А я не видела твоими. Так страшно… Я ведь будто даже не знакома с тобой! Помнишь маму? Я совсем ее не помню, только ощущения. Смутные, как во сне. Мы не были с ней знакомы, кажется, да? Она вот тоже ушла однажды. И не вернулась. И ты не вернешься. Никто не возвращается.
– И весь ужас в том, что ты умерла, и вместе с тобой исчез весь твой мир. А я так ничего о нем и не узнала! Твои мысли, страхи. Ты так сильно боялась… Все эти подробности, все, что ты скрывала от меня. От меня! Теперь я вообще сомневаюсь в том, что могла его когда-то узнать… Я могу сейчас кричать, что, если бы ты была со мной, мы бы с тобой говорили и говорили без конца, чтобы узнать друг друга. Но это все неправда, все ложь. Потому что, сколько бы времени мы ни провели вместе, мы бы так и были… ты и я. Отдельно. Так страшно это говорить… ты же понимаешь меня, правда?
– Все изменилось до неузнаваемости, – проговорила она, продолжая обращаться к сестре. – Даже то, что ты старшая, уже неправда. Я старше тебя на три с половиной месяца, и мне скоро тридцать. Не нам, Лиля, а мне – потому что тебе всегда будет двадцать девять. А ты можешь больше не бояться времени, возраста. Ты уже остановила время. Этот страх сделать все неправильно… Это осознание, что все уже не понарошку, а всерьез, что все экзамены давно сданы, оценки получены, и главная задача теперь просто жить. Что ничего не отменить и не переиграть – но можно много чего успеть. Я успею, Ли, я тебе обещаю. А ты не успела… И я даже не знаю, что именно ты хотела успеть и не успела.
Местная достопримечательность, между прочим, как Пизанская башня: та тоже все никак не упадет. В любом случае, нам нужен этот мост! И сейчас послушаем что-нибудь бодренькое, чтобы – если мост сложится, то хотя бы с музыкой… Так, что у нас тут есть… А, вот, знаю.
Бразильская певица нежно запела, умоляя своего друга взять ее с собой в Аруанду и обещая, что там их ждет рай. Лара не знала, где это, Аруанда, но ее помимо воли заворожил жаркий южный мотив босановы. Безмятежность, надежда, легкость, все то, о чем она уже забыла и чего навсегда лишилась, замелькало где-то вдалеке, в самом дальнем уголке ее души.
Когда они въехали на мост, облака расступились, выглянуло солнце и подожгло реку.
Ока, полноводная от нетерпения, готовая слиться с Волгой, была широка и искриста от полуденного света.
– Поезд очень напоминает жизнь, не находишь? – заговорил Егор негромко. – Ты можешь спокойно сесть в него на станции, со всеми своими чемоданами и комплексами.
