Оглавление

1. Абсолют
2. Рассказы
   1. 1000 Мотыльков
   2. Рай в аду
   3. Пальцы-улицы
   4. Взрослые цветы
   5. Он
   6. Ай-ай-ай и Ой-ой-ой
   7. Возможные и невозможные цифры
   8. Созвучие
   9. Циклоп
   10. Выхода нет
   11. Закон Жизни
   12. Шелковая
   13. Защитники
   14. Толстый и жирный
   15. Тела
   16. Планета яблок знаний (откровения Бога)
   17. Плакальщицы
   18. Эта жизнь
   19. Божий Суд
   20. Примитивные размышления шизофреника
   21. А что происходит на самом деле?
   22. Живые иллюзии
   23. Седьмой коэффициент
   24. «Я» — последняя буква алфавита
   25. Красивые и некрасивые
   26. Фотографии
   27. Картина
   28. На посту
   29. Пассажир №
   30. Ты действительно считаешь себя круче всех?
   31. Играть шута
   32. Бадага
   33. Когда ищешь то, чего нет!
   34. Капитан
   35. Маска
   36. Человек, который не давал сигарет
3. Стихи
   1. Мальчик, изменивший мои взгляды на жизнь
   2. Трусливый командир
   3. Больной человек
   4. Перекрёсток
   5. Гениально
   6. Монетка
   7. Не бойся
   8. Грустный месяц
   9. Обезьяна
   10. Корова
   11. Старый автобус
   12. Мне кажется, что ты мне снилась раньше (Посвящается Изабелле Курносовой)
   13. Ночью забыли зажечь фонари
   14. Снова пальцы все в крови
   15. Герой и колдун
   16. Королевская хитрость
   17. Друзьям
   18. Голубая линия
   19. Одиночество свечи
   20. В млечный край
   21. Поймёшь меня ты (Чушь)
   22. Странник ада
   23. Любовь, когда не знаешь что это
   24. Молчаливый поезд
   25. Идеальный учитель
   26. Солнечный человечек
   27. Оператор безумия
   28. В последний день
   29. Чудо
   30. Старик
   31. Старик и похмелье
   32. Старик и попугай
   33. Старик и Дьявол
   34. Два старика
   35. Старик и дурачок
   36. Голубь
   37. Мой двор
   38. Рай (Я не шучу)
   39. Боюсь
   40. Черт из рая
   41. Я не куда не уйду
   42. Глаза и уши
   43. Дорога и дураки
   44. Не красавец
   45. Я один против всех
   46. Сумасшедший
   47. Отношения
   48. Как учили старики
   49. Грустный стих
   50. Про жизнь
   51. Себялюб
   52. Море и Ветер
   53. Три птицы
   54. Непростая любовь
   55. Дорога
   56. Ты меня не любишь
   57. Новые секунды
   58. Такая сложная любовь
   59. Волна
   60. Красивые мы с тобой
   61. Алфавит

Рассказы

1000 Мотыльков

Множественные раны покрывали мое тело, из которых обильно шла кровь. Лежа на земле, я понимал, как тяжело мне будет встать опять на ноги, но мысль о моей любви не давала мне покоя. Я пытался подняться, честно, но всякий раз лишь падал от усталости обратно. И тогда я заснул, вырубился, потому что больше не смог ничего сделать. Только спустя время я смог подняться на колени, прежде чем, облокотившись о стойки пешеходной лестницы, встал на обе ступни. «Я иду к тебе, любимая», — прошептал я в тишине.

На ночном небе не было ни звезды, и я шел, спотыкаясь, к ее дому. Я знал: там мне не рады, и дверь закрыта, и окно заперто, но тысячи мотыльков не летят так просто в темноте. Они появились возле ее дома, прямо возле порога, и я понял: это судьба. Я всегда верил в тысячу мотыльков. Они, как иллюзия, но только на самом деле являющаяся правдой. Я пока не знаю, как я зайду в дом, но знаю одно: мне помогут мотыльки, они помогли мне найти любовь, а теперь помогут вспомнить о своей участи. Я буду верен тебе, и я найду тебя даже там, где и искать не следовало бы. Каждый шаг, словно удар по моей спине, отдается во всем теле болью, но я приду, несмотря ни на что. Я уже совсем близко, я чувствую ее, она там, где и должна быть: в своей кровати тихо спит. И я вижу окно. И вот они сияют в ночном свете и порхают своими мелкими крыльями прямо над ее окном. Порхают, шепчутся и светятся, превращая яркий белый цвет в сине-голубой. Я не буду стучать в ее дверь, я так решил, она все равно меня не впустит. Тяжело быть мной, ведь, по правде говоря, я мало кому нравлюсь. И я не жду этого от нее, я просто хочу еще раз ее увидеть. Во сне она не сможет меня отвергнуть или, того хуже, прогнать вон. Она не сможет сказать мне «нет», а я смогу сказать ей, что люблю ее, пусть даже она меня не услышит. В моем случае это единственный шанс признаться в любви. Возле ее двери есть лестница, ведущая в окно, что ж, это хорошо, на это я и рассчитывал. А мотыльки все следят за ней, они ее охраняют, словно спящую красавицу. Летают то там, то сям, и нигде надолго не задерживаются.

— Мотыльки, что было бы, если бы я был другим? Почему я вынужден всю жизнь следить за ней в темноте, ведь я люблю ее?

Но они молчат. Я никогда не пойму, что мне нужно сделать, чтобы ее добиться, да это и не нужно, ведь мне хватает одного взгляда, чтобы понять, что я ее недостоин. Теперь мне нужно залезть наверх, это будет довольно сложно при моих-то ранах, но что делать, выхода у меня нет.

— Мотыльки, пошли прочь! Вы мне мешаете.

Но они меня не слушают. Первая ступенька далась мне легко, зато на второй я чуть не упал вниз и, глядя, как шатается вся лестница, я решился и перепрыгнул со второй ступени сразу на четвертую. Шум в голове начал отдаваться в сердце, и я понял: он олицетворяет всю боль в целом. Лестница длинная, и на третий этаж я смогу добраться только спустя время, но оно того стоит. Память о ней заставляет мое сердце биться в два раз чаще, и в то же время я понимаю, что увидеть меня она никогда не сможет. Не потому что я этого не хочу, просто ей нельзя этого делать. Я не вписываюсь в ее мир, а она — в мой, и на этом точка. Ступеньки по-прежнему нависают над землей, их много и расположены они высоко, но я поднимаюсь. Раз за разом я все выше, но мне предстоит еще долгий путь. Эта лестница — такая длинная, и мне кажется, что она не закончится никогда. Где-то далеко я слышу голоса, они велят мне спуститься, но я поднимаюсь дальше. Руки сами хватаются за поручни, а ноги перешагиваются через ступеньки. Второй этаж уже позади, в окне я вижу усталую собаку, спящую на диване. Каждая ступень отдается болью, и мне нелегко, ведь раны дают о себе знать. Мотыльки жгут лицо над ее окном, я уже слишком близко и ощущаю их дыхание у себя на теле. Они пронизывают огнем мои кости, но я терплю, что есть сил, и поднимаюсь выше. Внезапно я теряю контроль над собой и, шатаясь, падаю в окно. Оно настежь отворяется, и она открывает глаза. Она проснулась и увидела меня, но не испугалась. Ее глаза смотрят на мое израненное тело с немым вопросом. Она почти не видит меня, и лишь томное свечение тысячи мотыльков освещает комнату.

— Здравствуйте, вам чем-то помочь? — спрашивает она своим прекрасным голосом.

— Нет, — отвечаю я. — Я уже получил то, что хотел, и теперь могу уходить.

— Вы так быстро уйдете?

— Видите ли, я спешу, мне нельзя оставаться дольше, это вопрос жизни и смерти.

— А зачем вы приходили?

— Чтобы увидеть вас. Вы так красивы… — наступило нелегкое молчание, после которого я сказал: — Ну, все, мне пора.

— Постойте, я вам действительно нравлюсь?

— Да, больше всего на свете. Я готов умереть за вас, если представится такая возможность.

— Зачем же умирать, вы могли бы прийти завтра опять.

— Об этом не может быть и речи, меня вообще здесь не должно быть. Понимаете, я не тот, за кого вы меня принимаете, я не человек.

— А кто вы?

— Ограничимся тем, что я из другого мира.

— Из какого?

— Из того, где нам нельзя быть вместе. Я чужой здесь и лишь ночью я могу приходить и любить кого-то, ведь эта моя кара: влюбиться в девушку из другого мира, с которой мне нельзя быть вместе. А мотыльки — это моя боль, они заставляют меня вспоминать о моей участи, о моем долге. Когда я их вижу, сердце начинает сильно колотиться, а из ран сочится кровь. Прикосновение к этим мотылькам невозможно, я умру, если буду любоваться ими. И они всегда там, где вы. Но я не боюсь их, я не боюсь боли, главное, что я увидел вас, а теперь мне пора, я буду любить вас дальше, но уже один и далеко отсюда.

— Не надо уходить, вы делаете себя несчастным.

— Так надо, это моя судьба.

— А что, если нарушить запрет, если перестать подчиняться их нелепому закону, вы ведь можете быть счастливы, вы мне тоже нравитесь.

— Вы не знаете, кто я, будет только хуже. Я должен уйти.

Повернувшись к окну, я начал отдаляться от нее, но не смог сделать и шага. Она подбежала ко мне и поцеловала в губы. Те мгновения, что я провел вместе с ней, были незабываемыми, я был счастлив, ведь об этом я не мог даже мечтать, но в тот же момент мотыльки ворвались в комнату и полетели прямо навстречу мне. Тысяча мотыльков, словно рой пчел, начали кружить надо мной, завывая свою заунывную песню, и я понял, что мне пора.

— Прощайте, я вас никогда не забуду, — сказал я, бегом выбежав из дома.

Я долго бежал по лесу, не оборачиваясь, но ощущая их присутствие у себя за спиной, прежде чем понял, что силы мои иссякли. Я упал на колени и начал молиться своему богу. Я молился, чтобы он спас мою душу, и чтобы она не затерялась среди других блуждающих душ. Я обернулся, но мотыльков уже не было, мои раны перестали болеть, а голова — кружиться.

— И что же было потом? — спросил маленький мальчик, ставший мне другом еще до моей любви к девушке и до моего наказания быть вечным заложником мотыльков.

— Потом я ушел, долго бродя по лесу, я вышел на дорогу. Шагая по ней, я набрел на распутье и, прочитав заклинанье, отправился обратно в свой мир.

— Но разве вам не хотелось вернуть свою любовь? Встретиться с ней снова? Снова обнять и поцеловать?

— Об этом и речи быть не может. Видишь ли, мотыльки — очень находчивые существа, они как обязанность, которую я должен выполнять всю жизнь. И дня не проходит, чтобы я не думал о ней, но мотыльки не позволят мне быть с ней рядом.

— Мотыльки так жестоки. Почему?

— Они как инструмент в руках Бога, который наказывает всех тех, кто противится его воле, и идет туда, куда не следует. Я получил свои раны, когда мне было 18 лет, решив, что мне никто не нравится, я прочитал заклинание и сказал, что хочу увидеть самую красивую девушку из параллельного мира. Когда я увидел ее, то влюбился и понял, что хочу встретиться с ней, но меня наказали, и теперь тысяча мотыльков вечно рядом с ней.

— Но почему тысяча? Почему не какое-нибудь другое число?

— Ровно тысяча мотыльков, по-другому и быть не может. Ровно столько ран на моем теле, понимаешь, это равная симметрия между моим телом и ими.

— И что же ты теперь будешь делать?

— Ждать и вспоминать о ней, ее лицо навечно отпечаталось у меня в памяти.

— А как же другой мир? Там ты еще появишься?

— Туда путь мне уже закрыт, это не значит, что я не смогу прийти туда. Просто это равносильно моей смерти, ведь они там ждут меня.

— Как ты думаешь, эта девушка тебя вспоминает?

— Наверное, но какая разница, нам не быть вместе. И я, к сожалению, смогу ее видеть только у себя в воображении, вспоминая о нашем прекрасном поцелуе.

Внезапно я услышал чей-то стон и понял, что он доносится откуда-то рядом. Кто-то нуждается в моей помощи, и я должен его спасти.

— Пока! — я попрощался с мальчиком и пошел навстречу голосу.

Прошло немного времени, прежде чем я увидел тело израненной девушки. Оно лежало на полу, а из многочисленных ран текла кровь. Она была прекрасна, девушка из параллельного мира, которую я всегда любил и, несмотря на все увечья, я понимал, что жить без нее не смогу.

— Очнитесь, — сказал я. — Придите в себя, вам не нужно здесь быть, уходите.

— Уже слишком поздно, — откашлявшись, сказала девушка. — Память о вас заставила меня пойти на ужасный поступок.

— Что случилось?

— Когда вы ушли, я прочитала заклинание, чтобы найти незнакомца, вломившегося в мое окно посреди ночи. И оно показало вас. Я пришла к вам и теперь сама не знаю, что мне делать.

— Зачем вы сделали это?

— Не знаю, мне кажется, что вы мне нравитесь очень сильно, настолько, что я готова пожертвовать своей красотой и обречь себя на раны, чтобы оказаться здесь.

Я обнял ее и поцеловал, из наших губ сочилась кровь, а ноги подкашивались, но мне было все равно. Мы любили друг друга. И только тысячи мотыльков жалили нас во время поцелуя, напоминая о нашей судьбе.

Рай в аду

Я пишу это письмо, и страдаю от боли. Моё тело горит в огне, и я испытываю страх от того что не знаю что же будет дальше. Но мои мысли о ней. Если вы ещё не догадались, то я в аду. Если честно, я был и в раю. То есть сначала был в раю, но выбрал ад. И хоть здесь так плохо, я могу любить. Я люблю только здесь, ибо в раю любовь иная. Когда черти терзают моё тело, мне больно, но я терплю, потому что знаю, что потом, я увижу свою любимую, и смогу признаться ей в своих чувствах. Смогу любить её и испытывать от этого наслаждение, то, что я нигде больше не испытаю. Я расскажу всё по порядку с самого начала, и вы, возможно, меня поймёте. А главное что я понял это то, что по настоящему можно любить только в аду, так как в раю любовь не настоящая. Это псевдо любовь, любовь искусственная. Не осуждайте меня после прочтения этих строк, но я обычный человек, такой же, как и все. Я люблю пить, люблю курить, и люблю трахаться. Я прожил замечательную жизнь и ни о чём не жалею. Умер я 80-летним стариком, и сразу попал на небо. Кто бы мог подумать, но мне там сказали, что при жизни я сильно не грешил. Ангел сказал, что мне уготовано особое место в раю, а Бога я там никогда не видел. Я встретился со своими умершими родственниками, и хочу сказать одно, я был рад, когда их увидел. В раю красиво этого не отнять. Но рай это странное место. Странное потому что здесь всё не так как я привык думать, живя на земле, и не так как написано в книгах. Дело в том, что рай это не цветущие сады, и не золотые ворота до небес. Это место где каждый человек становится рабом своих родителей. Я раб своего отца и матери. В чём это проявляется? Если коротко, то я должен всегда слушаться их и выполнять любую их просьбу. Если я этого не сделаю, меня накажут. Так было однажды, и я тогда понял, что рай не идеален. Ангелы просто отвечают на вопросы людей, они надо мной не властны и у них другие задачи. Кроме того ангелы ведут войну между собой за власть. Они враждуют друг с другом. Я не понимаю всех законов рая, но знаю одно, ангел у власти имеет много преимуществ. Он решает, кому из людей отправиться в ад, а кому в рай. Самый главный ангел, решает каким будет рай. Что делает Бог, я не знаю. Так устроен рай. Вы спросите как он выглядит и я отвечу, по-разному, главный ангел всё время меняется, из-за того что они ведут битву друг против друга. Сегодня рай это аккуратные домики среди высоких гор, а вот завтра рай, скорее всего, изменится, и будет опять новые пейзажи и реки с водой. Так вот, я очутился в раю, и увидел свою любимую девушку, и что же я понял? Она предстала передо мной молодой и красивой, а не старой и больной, какой я её запомнил на земле. Фактически и я был молодым. Но это не главное, я был с ней, и мне казалось, что я счастлив, но потом до меня дошло, через некоторое время. Я её не хочу. Я хотел с ней разговаривать, хотел гулять по раю, но не хотел заниматься любовью. Да и любовь к ней была иная, я как будто перестал её любить, и мне казалось, что я вообще забыл, что это такое любовь. Какой же это рай спросил я ангела, когда нашёл, если я не могу делать все, то к чему я привык на земле. И тогда он ответил: рай это святое место, это не земля и не ад. Здесь нет искушений и соблазнов. Вроде бы я об этом знал, но когда я почувствовал, что я лишён этого, мне захотелось нарушить запрет рая. Я хотел всеми силами овладеть своей любимой, несмотря на все ограничения. И что вы думаете? Я смог это сделать! Но мне не понравилось. Я занялся любовью, но не получил никакого удовольствия. На земле мне было приятно, и скажу вам честно, когда я очутился в аду, я понял что заниматься любовью с девушкой, со своей любимой, в тысячу, нет в миллион раз приятнее, чем на земле. За то, что я занялся любовью со своей девушкой в раю, меня наказали и мучили посильнее, чем в аду. Нет, мучили не ангелы, как вы могли бы подумать, а мучили другие люди, незнакомые мне. Они видели, как я занимался любовью со своей девушкой, и потом начали бросать в моё тело камни, а родители смотрели на это и осуждали меня. Вот как всё в действительности было. Я пришёл к ангелу, и сказал, отправь меня туда, где от секса можно получить удовольствие. И он отправил меня туда, где я сейчас пишу это письмо. В аду плохо, действительно плохо, там мучают грешников, и постоянно кто-то стонет, но там удовольствие. Стыдно признаться, но когда я увидел свою девушку ту, что любил на земле, мне она не понравилась. Я даже не хотел с ней разговаривать, не то что бы гулять, а тем более заниматься любовью. Я тогда не знал, как она попала из рая в ад, но позже я спросил её об этом, на что она спросила меня в ответ: «Разве тебе плохо со мной?» «Нет, хорошо» — сказал я. Затем она спросила снова: «Разве ты меня не любишь?» И я снова ответил, что люблю её. На что она улыбаясь прошептала: «Глупый, не спрашивай ни о чём, если тебе со мной так приятно?» И я тогда решил согласиться с ней, ведь не было большего наслаждения, чем любить её, чувствовать её, обладать ею.

Только одна мысль не давала мне покоя — может действительно, раз в раю есть близкие мне люди, значит и в аду тоже они должны быть, и как их найти. А может это всего лишь одна часть человека в раю, а другая в аду, кто знает. Если так, то это многое объясняет. Я не стал сильно углубляться, да у меня на это и времени не было…. А вообще моя девушка в аду всегда отвечала не однозначно и всегда вопросом на вопрос. Если описать её коротко, то она была похожа на бомжиху. И что-то ещё в ней было не так, с первого раза я не понял и только через время смог увидеть разницу. Её взгляд, жесты, мимика, даже голос были другими, не такими как на земле и как в раю. Но мне это нравилось. Она была другой, но я её любил, и чувства были настоящими. На земле я этого никогда к ней не испытывал. Когда то на земле я её полюбил, я прекрасно помню этот момент, но здесь я как будто открыл заново это чувство. Мне даже сначала показалось, что передо мной другой человек, и что я был словно под воздействием какого-то сильного неизвестного мне наркотика. Я как будто был сам не свой, когда впервые её увидел в аду. Забыл обо всём на свете, о боли и о страхе и о вечной темноте. Вот это да, подумал я, и не смог сказать и слова. Она заговорила со мной первой. Там в аду она была молодой такой же, как и я, но одета в какое-то рваньё, и выглядела она растрёпанной и грязной. Но когда она поздоровалась со мной, я тут же испытал сильнейшее желания её трахнуть. Её измученный голос, я не забуду никогда. В тех перерывах, когда я не страдаю от боли, я занимаюсь с ней сексом. Когда она меня спросила: Хочешь меня как прежде? Я понял, что кроме этого мне в этой жизни больше ничего не надо. Это была та же девушка что на земле и в раю, но одновременно нет. Я как будто по-другому её почувствовал. И я ответил: да любимая хочу, как никогда.

Мне каждый день больно и каждый день я словно в каком-то подземелье, где темно, и страшно. Страшно не из-за боли, а из-за того что ты понимаешь что завтра, а день тут длиться долго, будут новые демоны, которые будут придумывать новые мучения, и попытаются испугать тебя посильнее. Ведь демоны не мучают, они издеваются над тобой, а мучают самые низшие существа в аду. Ад тоже не так прост, как все привыкли думать. С каждым разом я понимаю, что ничего об этом месте никогда не знал. И открываю его снова и снова. И никогда не знаю, что произойдёт дальше. Я представлял ад, когда жил на земле совсем иным. Там, безусловно, мучают грешников, горит огонь, но здесь боль это боль, а любовь это любовь. Чувства во много раз сильнее тех, что я испытывал на земле или в раю. Ад не меняется, как рай, но меняются демоны, с каждым разом их вид всё страшней и страшней. Один раз ко мне приходил дьявол, он спросил меня: Ну что хватит с тебя? И я ответил: нет, не хватит. Тогда он спросил вновь: Почему ты такой упрямый, человек, разве тебе плохо жилось в раю? И я ответил: так ведь рай только в аду. И больше он у меня ничего не спрашивал, и ни разу не приходил. С того момента прошло уже очень много времени.

Но я отвлёкся от главного, когда я впервые занялся сексом в аду, это было неописуемо. И каждый раз я как будто заново испытываю одни и те же удовольствия. И чувства обострились. Я понял мне не надо красоты, не надо приторного рая, пусть мне будет больно и страшно, но я буду испытывать любовь к моей девушке. Я обычный человек, ни хуже и ни лучше других. Если бы мне предложили опять вернуться на землю или в рай, я бы отказался. Нет, секс для меня не главное, как вы могли бы подумать, просто здесь удовольствия совершенно другого уровня. На ранг выше что ли. Но за удовольствие как вы знаете нужно платить, и я расплачиваюсь сейчас и завтра я знаю, тоже буду расплачиваться. И жду то я, только одно, когда же придёт моя любимая, что бы вновь поцеловать её, обнять и ощутить то, что нельзя ощутить ангелам, или тем, кто пребывает в раю. Рай хорошее место, но не для меня. Там нет даже подобия тех удовольствий, которые есть в аду. Там лишь вечная гармония наедине с самим собой.

Однажды ко мне пришла моя девушка, и сказала только два слова, и этим изменила всё. Она сказала: «Я — любовь», и мне сразу стало ясно, что она олицетворяет самое главное в моей жизни. Я живу, терплю боль, и страдания что бы испытывать любовь к ней. Но это не всё. Сегодня я понял кое-что ещё. Я, наверное, чёрт в обличие человека, ибо мне лучше здесь, чем в раю. И хоть все люди разные, я считаю, они делятся на ангелов и демонов, просто только со смертью, они понимают, кто они есть на самом деле. Вот так. Я жил на земле, потом в раю, и только побывав в аду, понял кто я такой. Сейчас я изменился, по правде говоря, у меня даже рога выросли, наверное, сказывается, то, что я давно прибываю в этом месте. Быть может, я когда-нибудь буду мучить простых смертных, кто знает, какую роль отвёл мне дьявол. Главная мысль этого письма даже не в том, что в раю плохо, а в том, что любовь, а это одна из самых важных вещей в жизни человека, её можно ощутить только в аду и больше нигде, всё остальное фальшивка. Но что бы это понять нужно, побывать везде. Я побывал, мне посчастливилось, и теперь я отсюда никуда не уйду, если конечно что-нибудь не изменится. Вот и всё, что я хотел рассказать, я действительно сейчас счастлив, несмотря на все недостатки, это место настоящее, здесь нет той ограниченности, которая есть в раю. Только здесь можно бояться, и любить, испытывать боль и наслаждение, несравнимое ни с чем. И последнее о чём я бы хотел предупредить. Я пишу это письмо не просто так. Я пишу его для Бога, ведь он начал приходить в ад. Раньше я его не видел, и я даже не думал, что он здесь окажется. Но он пришёл не к демонам, не к дьяволу, а ко мне. И спросил: Помнишь райские пейзажи Николай? Помнишь как ты пил воду из райских источников? Я ответил, что помню. Затем он продолжил: Твоя девушка скучает без тебя в раю, а та девушка, что сейчас с тобой не настоящая. Тогда я попросил его: Бог, если ты всемогущий сделай, так что бы в раю любовь была такой же как в аду, что бы удовольствие было таким же как в аду, и я приду в рай. На что он ответил: Тогда это будет уже не рай. Мы часто спорим друг с другом. Последнее время, когда он приходит, я радуюсь, ведь в эти моменты меня не мучают. Бог, очень любит ад, и редко бывает в раю, поэтому я его там и не увидел. Но он не получает здесь удовольствия, а любит болтать с грешниками вроде меня. Так он мне сам сказал однажды.

Бог прочтёт моё письмо и всё поймёт сам. Здесь я наиболее подробно описал, то, что я люблю и что не люблю. Ведь если бы в раю было по-настоящему хорошо, я бы не захотел никакого ада. Вот так всё просто, я всего лишь человек, мои удовольствия не понятны ангелам, но я надеюсь, их поймёт Бог, и что-нибудь изменит у себя на небе. Я буду на это надеяться.

Пальцы-улицы

Ночь. Зажглись все фонари. Алексея знобило, хотя на улице было достаточно тепло. Он торопился домой, и не смотрел по сторонам. Переходил дороги на бегу, что бы скорее очутится в тёплом уютном месте, но путь был не так близок, как хотелось бы. И вдруг он остановился. Ему показалось, что его руки изменились. Он внимательно на них посмотрел, но ничего не увидел, и пошёл дальше. Пошёл медленнее, а потом перестал идти и остановился. Словно в голове помутилось. Как будто он один шёл по улицам. Алексей посмотрел по сторонам и не увидел никого. Он был абсолютно один глубокой ночью. А фонари горели, освещая политую после дождя площадь. Первая мысль, которая пришла к нему в голову была: что-то не так. Что-то не в порядке здесь. Тишина. Вот что. Здесь ещё не было никогда настолько тихо. А тишина пугает, признал он, больше чем шум. Он не стал идти домой. Надо разобраться в себе. В ситуации, которая произошла сейчас. Он на секунду повернулся назад, и в результате понял, что фонари позади него не горят, только впереди. Удивительно. Алексей был в замешательстве, ведь они минуту назад горели, пока он шел, а сейчас нет. Может что-то с мозгом или глазами, подумал он. Он прошёл ещё одни фонари, и опять оглянулся. И опять фонари, которые были сзади, погасли. Такого не бывает, подумал он. Или бывает. Сейчас он не мог быть в чём-то уверенным. Дело в том, что изменилось какая-то мелочь, и всё пошло не так. Это место чужое. Он гулял здесь и раньше, сто раз, но никогда не ощущал себя здесь чужим. А теперь как будто сам не свой. Боясь предположить, что будет дальше он пошёл по извилистым дорогам, через тропинку где не было фонарей, включив фонарик. Он не хотел замечать то, что уже заметил, и не хотел признавать то, что с ним что-то не так. Так путь будет немного дольше, но зато не будет этих чёртовых, гаснущих фонарей, сказал он себе. Он почти не видел что вокруг, ведь было темно, и только светил фонариком на дорогу что бы не упасть. Везде какие-то камни. Послышались шорохи, где-то поблизости. Алексей смог посветить возле себя, но ничего не увидел. Ему показалось, что звук шелеста листьев исходил откуда-то справа. Он признался себе, что боится этого звука. Он хотел спросить кто здесь. Он хотел, что бы это всё ему померещилось. Но услышал только: Не бойся Алексей. Голос был приятным и нежным, таким певучим и ласковым. Затем он произнёс опять: Не бойся, посмотри на руки.

— Что вам от меня надо? — Спросил Алексей, нервно смотря из стороны в сторону.

Голос опять произнёс, так же медленно, как будто лаская слух Алексея — Посмотри на руки.

Алексей взял в правую руку фонарь, так как был правшёй и посветил на левую. А затем ужаснулся. О Боже, — сказал он, — я не верю своим глазам — Кто я? Что я такое? Он задал этот вопрос, когда уже было слишком поздно. Пришло осознание того что он просто беспомощное существо в этом мире.

— Кто ты — сказал голос — Ты же видишь свои руки Алексей, ты видишь, ведь, правда?

— Да вижу. Я вижу всё — И он видел. Видел, как левая рука полыхает огнём, но ему было не больно. Он помахал ей, что бы хоть как-то потушить огонь, но не смог этого сделать.

— А всё знаешь, почему Алексей? Знаешь почему?

— Нет, не знаю и знать не хочу — Он взял в левую руку фонарик, и посветил на правую, та рука полыхала тоже — Что со мной? — подумал он.

Голос рассмеялся так же медленно. А потом сказал — Тебе нужно на дно. Нахлебайся воды Алексей и остуди своё пламя. Ты горишь.

Алексей выключил фонарь, спрятал его в карман пиджака, и пошёл быстрым шагом по знакомой дороге. Он бежал, спотыкаясь, прикрывая руками уши. Но голос исходил не из парка, а прямо из его головы.

— Ты знаешь Алексей, я могу кричать, что бы тебе было слышнее, но в этом нет необходимости верно?

— Да я тебя всё равно слышу — Сказал Алексей — О чёрт — он споткнулся, и упал, затем поднялся и побежал.

— От кого ты бежишь Алексей? Остановись, пока я не сделал хуже.

— А что может быть что-то хуже?

— Как ты думаешь, Алексей, что нужно остудить в первую очередь?

Алексей молчал, он не хотел разговаривать, с кем-то. Тем более что он не знал с кем. Это какое-то помешательство, признался он себе.

— Твою дурную-дурную голову — резко, и громко сказал голос.

— Что? — спросил Алексей.

Внезапно до него дошло. Как он мог быть таким тупым. Он вообще ничего не чувствует. Кроме голоса, он вообще ничего не слышит, но это не означает, что ничего не происходит.

— Ты веришь в Бога, Алексей?

— Какое это имеет значение?

— Самое что ни на есть прямое. Отвечай.

— Нет — уверенно сказал он.

— И я нет. Но он есть. Как думаешь, что это значит?

— Что его нет.

— Ты тупица, твоя кожа чернеет.

— Что мне нужно сделать? Оставь меня в покое — сказал Алексей.

— Поверь сначала в меня Алексей. Поверь в меня. А когда ты поверишь, в меня придёт Бог. Но ты ему будешь не рад. Как ты думаешь, почему все боятся Бога?

— Кто ты такой? И почему ты со мной говоришь?

— Я хочу спасти тебе жизнь, дурак. Но ты и впрямь дурак, раз этого не понимаешь.

Алексей увидел свой дом, и обрадовался. И побежал скорее туда.

— Не радуйся напрасно Алексей, пока ты в меня не поверишь, ты туда не зайдёшь. И чем скорее ты это сделаешь, тем лучше для тебя.

— И что же мне помешает?

— Я.

— Каким образом?

— Вот таким — Не прошло и секунды, как его дом взорвался адским пламенем, из которого слышался лай диких собак.

— Ты дьявол?

— Браво Алексей. Я хочу тебе помочь, теперь понятно, почему люди сначала попадают ко мне, а уже потом к Богу. Но не уходи слишком рано, быть может, тебе у меня понравится.

— Если ты не дьявол то кто?

— А как ты думаешь? Дьявол бы не стал бросать все свои дела и идти к тебе верно?

— А кто бы стал?

— Я долго могу отвечать вопросом на вопрос. Дальше продолжать?

— И всё же?

— Ты уже понял, что ты мертвец. Теперь твоя душа, покидает тело, а я как бы говорю тебе, что нужно сделать, что бы не усугубить ситуацию.

— Это я понял. Что мне нужно?

— Найти дно. Вот и всё.

— Это не так-то просто.

— А кто сказал, что будет просто — сказал голос.

Алексей задумался. И побежал в храм.

— Ты ищешь не там Алексей. Дно может быть где угодно.

— Значит и там найдётся.

— Но не для тебя, к сожалению. То дно для святых. Ну, разве ты святой Алексей?

— А ты не можешь просто сказать, где здесь чёртово дно?

— В том то и дело что нет. Ты должен понять это сам. Вот так.

— Хорошо. В парке есть фонтан там тоже дно, оно подойдёт?

— И, да и нет.

— Что это значит?

— Смотря для чего?

— Для того что бы меня потушить.

— Подойдёт.

Алексей добежал до фонтана прыгнул в воду, а затем вылез. Включил фонарик и вуаля. Действительно руки больше не горели.

— Ты думаешь это всё?

— А что ещё?

— Ты знаешь выражение пальцы-улицы?

— Нет.

— Как ты думаешь про что это?

Алексей вспомнил, как он шёл домой, и фонари гасли позади него. И потом понял.

— Фонари это пальцы верно?

— Верно Алексей.

— Получается, я сам закрывал пальцами фонари позади себя.

— Получается так — немного промедлив голос, сказал — последнее, что тебе нужно знать, пальцы просто так фонари не закрывают. Понял?

— Понял.

Алексей медленно шёл уже не домой, с кем-то разговаривая, по пути вспоминая своих родителей, в сумасшедший дом, надеясь, что только там его смогут понять и излечить. Он был уверен, что там его пальцы смогут не закрывать фонари, потому что пальцы-улицы — это не просто слова, это его жизнь. Мелькнула мысль, что может, вообще нужно избавиться от пальцев, отрезать то, что мешает жить обычной жизнью. В конце концов, зачем они нужны. Он решил, что без пальцев жизнь станет намного лучше. Когда он пришёл в сумасшедший дом, то увидел фонари, те же что стояли на улице, прямо в коридоре. Они сияли ярким белым светом, как бы говоря: Ты от нас не спрячешься Алексей. А может я не в сумасшедшем доме — подумал он. Но где, же я? В голове всё помутилось. Действительность расплывалась перед глазами. Алексей ощущал себя словно в бреду, и ужасно болела голова. А затем кто-то из врачей, как ему показалось, сказал: Ты знаешь, что нужно делать верно? И он знал, и пошёл в свою мастерскую за топором….

Взрослые цветы

— Видишь эту стену? — спросил старик — Эта стена была построена ещё до моего рождения. Сейчас она похожа на некий забор, разделяющий одну территорию от другой, но во времена моего детства там был большущий дом.

— Я вижу дедушка Михаил.

— Так вот, я привёл тебя сюда не просто так, я хочу рассказать тебе о нём. Когда-то мы жили по соседству. И я ненавидел этот дом и эту стену, а теперь это единственное что у меня осталось. Эту стену вся местная детвора, в том числе и я, забрасывали яйцами, а людей живших за ней считали изгоями.

— Странно — сказал Витя — и что же в ней необычного?

— Здесь всё необычно, но раньше я этого не понимал, когда был ребенком, таким как ты сейчас. Я прихожу сюда иногда, что бы окунуться в детство, и я знаю, что пока у меня ходят ноги, я буду сюда приходить, что бы увидеть эту старую, полуразрушенную стену. С виду в ней ничего странного. Никто и не скажет, что она была свидетелем самоубийства. Но это так.

— Почему ты так решил, дедушка?

Старик вздохнул, а затем улыбнулся, но улыбка его была какой-то не настоящей, и Витя это почувствовал, но ничего не сказал.

— Понимаешь, многие вещи у нас ассоциируются с людьми, так вот в этом доме жили странные люди, а многие их даже и за людей не считали, не потому что они были злыми, наоборот они были ко всем добры, и всегда помогали в беде, но почему-то их за это и невзлюбили. Ты ещё ребёнок, тебе всего 8 лет, но ты уже должен знать, что добро не всегда приветствуется, и иногда человек, который делает добро другим людям, причиняет этим себе боль.

— Но каким, же тогда надо быть? — Витя был в растерянности, и не понимал дедушку.

— Понимаешь все люди разные, та семья, была другой, непохожей на остальных. Ты, наверное, меня не поймёшь, но я скажу так, нужно быть самим собой, но вместе со всеми. А у семьи, что жила за стеной, была с этим беда. Они выделялись. Меня в них всё раздражало, и самое главное, что я тогда понял, я был не одинок, так думал весь наш двор. А теперь я жалею, о том, что когда-то к ним так относился. Таких людей очень мало, тебе повезет, если ты таких встретишь в своей жизни. Потом ты, возможно, меня поймёшь.

— И чем же они выделялись?

— Даже не знаю, как сказать. Ты ещё ребёнок, а про детей говорят, что это цветы жизни, так вот это были взрослые дети. И более всего это выражалось в их детском отношении к другим людям. Если им говорили что-то неприятное, они расстраивались, но не отвечали тем же, как большинство людей их возраста.

На улице дул сильный осенний ветер, но старик не отводил взгляда от стены несмотря, ни на что, и не собирался уходить.

— Знаешь, иногда я чувствую осуждение, как будто кто-то на небесах меня ругает, а может, это я сам себя ненавижу, за то, что когда-то был другим, кто знает. Их присутствие ощущается в этом месте, даже после того что с ними случилось. Я люблю это место, ведь это моя жизнь, но я сожалею о том, что я тогда делал, и неважно, что большинство сейчас меня бы не поняло. Я знаю, что моя вина в произошедшем тоже есть. Я ощущаю это всем сердцем, всей душой и всем телом. Это лежит на мне, и я уже никогда не смогу очистится. Я тебе не сказал кое-что ещё. Они сами построили этот дом, с первого до последнего кирпичика. А мы дети забрасывали его тухлыми яйцами. Эта семья всё видела, и каждый раз они плакали, но никогда никого не ругали. Вот так. Как ты думаешь, Витя это правильно?

Витя задумался, на время, но потом все, же сказал — Я думаю, нет.

— И я так же думаю, как и ты. Но со временем я стал старше и понял одну вещь. Люди, если они остаётся детьми с возрастом, это не нормально это отклонение, но это, же и прекрасно. А некоторые дети сейчас в твоё время слишком рано взрослеют, и уже их детьми не назовёшь. Я хочу сказать, неважно, сколько тебе лет, главное это-то кем ты себя чувствуешь. Ведь в мире столько зла, столько плохих испорченных людей, что найти добрую душу это редкость, особенно, если она сохранила это в себе, повзрослев.

— И кем же мне быть? Таким же добрым как они?

— Нет, Витя, этого делать нельзя ни в коем случае, если ты хочешь прожить в этом мире, как можно дольше. Я всё тебе объясню. Но для начала ты должен ответить на главный вопрос: Зачем оставаться ребёнком?

— Наверное, что бы быть лучше других — неуверенно сказал Витя.

— Это не делает тебя лучше, хотя это делает тебя несчастней. В детстве дети счастливы, потому что за ними всегда следят родители, и стараются уберечь их от проблем. Но с возрастом всё меняется. И ты уже сам начинаешь формировать свою реакцию на общество. Я не пойму, почему эти взрослые дети остались такими, но, то, что они были несчастны, я понял потом. Им помогало только то, что они были вместе. Всегда втроем мыли эту стену после того как мы её забросали, и всегда втроем ходили в гости. Они приходили и к нам, и всегда не с пустыми руками. Дарили в основном всякую мелочь типа кружки или постного печенья. Мой папа был человеком грубым и неотесанным, и не любил людей, которые выделяются, нехотя принимал подарки, а один раз вообще им не открыл дверь, просто потому что был не в настроении.

— И что же стало с этими людьми потом?

— Подожди Витя, я дойду и до этого. Взрослые дети это как взрослые цветы. Они подвержены увяданию. Когда цветы взрослеют, их выбрасывают, ведь они чернеют и портятся. Но цветы это прекрасные создания. Цветы олицетворяют любовь, и красоту. Так вот я тоже люблю цветы, но теперь я стал замечать за собой, что к ним я стал относиться более бережно.

— Потому что цветы напоминают тебе об этих людях?

— Правильно Витя! Я берегу их, а когда они портятся, я их не выбрасываю, а складываю в специальный альбом. У меня уже накопилось много цветов. Я покажу тебе их, потом когда мы вернёмся. Цветы не люди, но некоторые цветы можно сравнить с людьми, которые жили за этой стеной, они также красивы, также достойны восхищения, также слабы, и также подвержены ранней смерти. Нельзя быть цветком Витя, иначе ты просто умрёшь, потому, что жизнь цветов недолговечна. Их рвут, потом выбрасывают, а потом им уже не поможешь. Эти люди, были в моей жизни чем-то вроде мимолётного сна. Я проснулся и понял, что я упустил красоту у себя из-под рук. Я не смог их сберечь. Никто не смог. Мы все были не правы, но не все это осознали, как я.

— Почему ты так себя винишь дедушка?

— Потому что Витя, я такой же, как и все. Понимаешь, я живу с этим уже очень давно, и каждый день я вспоминаю то время, когда я был глупым ребёнком. Вернуть бы время назад, и я бы смог всё изменить, во всяком случае, попытался бы, но это не в моей власти. Хочешь, я расскажу, что было дальше Витя?

— Конечно, дедушка.

— Тогда слушай. Одной весной они как обычно пришли к нам, но их было только двое. Ребенок и отец. Когда моя мать спросила, почему нет жены, отец ответил, что она уехала, и только потом нам стало известно, что она умерла. Отец видимо не хотел говорить правду при сыне. Она долго лежала в больнице, после чего скончалась от рака груди. И в тот момент, мы поняли, какие эти люди всё-таки слабые. Это был их недостаток, единственный который я смог разглядеть тогда. Она умерла, и они остались одни. А потом произошло вот что. Не прошло и недели, как отец наложил на себя руки. Мальчика он заранее отправил погостить к нам на день. Он оставил записку, в которой говорил, что сожалеет о том, что всё так вышло, но жить без неё он не может дальше, и поэтому уходит вслед за ней. Так вот этот ребенок, которого отправили к нам, стал моим другом, но вырос он не таким как его родители, спасибо моей семье за это. Он, безусловно, хороший человек, и многого в жизни добился, но воспитали его по-другому, смогли испортить, но оставить в живых. Хотя есть в нём кое-что, что мне не нравится и вызывает опасения. Наверное, сказывается то, что он родился в другой семье не такой как наша. Мы сделали всё что могли для него поверь, но в чём-то он стался таким как прежде. Нельзя изменить человека полностью, я это понял. Мы пытались, и у нас почти получилось, но есть одно но. Родители! Он их помнил, и помнил то, чему его учили. В этом всё дело. Так как ты думаешь, зачем я тебе, восьмилетнему пацану всё это рассказываю? И почему не знакомлю с этим моим другом?

— Не знаю дедушка.

— Вот. Ты хотя бы ответил честно. А я тебе объясню зачем. Что бы ты Витя понял, сейчас, ни через 10 или 15 лет, или когда станешь совсем взрослым, что нет на свете взрослых детей. Понимаешь это аномалия, и ты не должен никогда таким быть. Я, как твой дедушка, и как твои мама с папой хочу тебе только добра и, что бы ты вырос хорошим человеком, но ты должен вырасти пока ещё это возможно. Стань взрослым уже сейчас, совершай ошибки и необдуманные поступки так же как делал это в своё время я. Я не пример для подражания, но я прожил уже много лет и много чего повидал, и могу сказать дети — цветы жизни, но они же цветы смерти, если они не взрослеют. Цветы смерти, потому что смерть неминуема для хрупких созданий, которые не в силах себя защитить, приспособиться к трудностям, выдержать перемены.

Дедушка вздохнул, на улице стемнело, но он продолжил:

— Насколько я знаю, после того, что случилось в этом доме, больше никто не жил, а потом его снесли и оставили почему-то только эту стену. И я всегда прихожу сюда, и в голове проносятся странные мысли, но главное что мне не даёт покоя это одно. Ты Витя, вот что.

— А что со мной?

— Мне кажется, ты растёшь не правильно, слишком уж ты хороший, слишком добрый что ли. Я за тебя волнуюсь. Задумайся о своей жизни после моего рассказа. Я, конечно, выживший из ума старик, но я понимаю, что тебе уже можно знать, то, что знаю я, так тебе будет легче. Легче понять что правильно, а что нет. Ты меня слушаешь?

— Да дедушка, я тебя понял.

— Нет, ты ничего не понял, пока ещё не понял, и не скоро поймёшь, но я буду надеяться, что ты поймешь, когда повзрослеешь, в противном случае мне тебя жаль, ведь ты мой внук. А теперь пойдём домой, я буду приходить сюда и дальше, но вот тебе сюда ходить запрещено с этого дня, ты меня понял?

— Почему?

— Не спрашивай, просто прими это. Всё в этом мире происходит не просто так, у каждого человека своя судьба, и я сейчас поделился с тобой своим опытом, что бы ты хоть немножко стал умней — Дедушка вздохнул, а затем пристально посмотрев на Витю продолжил — Будешь хулиганить Витя?

— Да, дедушка.

— Будешь дёргать девочек за косички?

— Да.

— Молодец, значит, я чему-то в этой жизни тебя научил.

Вечер был долгим, и когда они пришли домой, Витя всё не мог заснуть, он думал, как нужно сочетать в себе и плохие качества и хорошие, быть в балансе, но кое-что он не мог понять. Почему Дедушка с таким упоением рассказывал о таких плохих вещах. Почему он всё время улыбался, и почему ни разу не заплакал, ведь было очевидно, что воспоминания очень ранят его. И только потом он понял, просто он взрослый, вот и всё.

Он

— Знаешь эти горы всё равно, что лестница в рай. Я ощущаю тут присутствие Бога — Сказал Михаил, смотря в небо. Они забрались вдвоём с другом на самую вершину горы, что бы как говорил Валентин потрогать хотя бы кончиками пальцев небеса.

— Суровое место — Валентину стало холодно, хотя было лето, он чувствовал что замерзает. Это идея пришла к ним давно. Они сошлись во мнении что только там на вершине горы, можно понять смысл жизни человека, ведь только наверху знают ответ на этот вопрос.

— Вроде бы глупость, но я чувствую себя ребёнком, как будто меня только что достали из живота матери, такое, же ощущение. А что чувствуешь ты Валентин?

— Мы забирались сюда очень долго, и я изрядно устал, но сейчас я понимаю, что все усилия были не напрасны. Я человек Михаил, я это осознаю, понимаешь? Я вижу себя на этой горе, и мне страшно.

— А чего тут боятся?

Валентин вздохнул — Я боюсь Бога. Мне страшно от того что никто до нас не забирался сюда — Это гора была не самая высокая но, она располагалась в неудобном для людей месте, до неё было трудно добраться, и её обходили стороной. Грубо говоря, она никого не интересовала, кроме них.

— Ты думаешь, Бог смотрит на нас сейчас?

— Мне кажется, мы слишком далеко зашли, в нашей цели, и Богу это не нравится. Я думаю, ты должен меня понять Михаил, но я боюсь, что эта гора пограничное место между землёй и раем. Понимаешь, мы там, где человек в принципе быть не должен.

Михаил прокричал — Ура Мы на границе — А затем прошептал — посмотри на нас Бог.

День клонился к своему завершению. Друзья договорились, что не будут уходить с горы, пока хватит еды, и пока они не постигнут смысл вещей.

— Ночь на горе. Прекрасное чувство. Я ощущаю себя частью горы. Я как будто слился с ней Валентин, мне никогда не было так хорошо.

Но Валентин был настроен иначе. Он прислушивался к каждому шороху, к каждому мановению ветра и был предельно осторожен.

— Что же ты молчишь Валентин? Мы добились, всего чего хотели.

— Я не молчу Михаил, я слушаю. И знаешь, что я слышу.

— По-моему здесь нет звуков, только тишина.

— Будь внимательнее. Мы ведь за этим сюда и пришли.

— Валентин ты серьёзно?

— А что, похоже, будто я шучу?

— Что ты слышишь?

— ОООО Я слышу звуки, доселе не знакомые мне. Они исходят откуда-то сверху и прилетают прямо мне в душу. Теперь мне не страшно, теперь я свыкся с мыслью, что мы здесь умрём.

— Мы не умрём.

— О да умрём, если ты ещё не понял. И никто не узнает, что на этой горе кто-то был.

— Успокойся Валентин — Михаил был в растерянности, он не ожидал таких слов от своего друга.

— Я спокоен как никогда. Раньше я боялся смерти, раньше я боялся вообще многих вещей, но теперь страх прошёл. Как будто я очистился.

Вдруг послышалось какое-то громыхание внизу горы. Шорохи. Как будто к горе кто-то приближался.

— Ты слышишь Михаил?

— Да слышу.

Сначала появилась рука, потом голова и туловище и перед ними предстал силуэт мальчика абсолютно голого. Он забрался по горе и подошёл к ним.

— Что ты тут делаешь мальчик? Это гора не для детей.

— А кто сказал, что это гора.

— А что же это? — Спросил Валентин

— Это место где возвращают к жизни покойников. Сюда нельзя приходить просто так.

— Чушь какая-то — сказал Михаил.

— А почему ты голый? — спросил Валентин.

— Я не голый.

— А какой же ты? Мы видим все твои причиндалы — сказал Михаил.

— Сколько тебе лет мальчик?

— Много. Но это сейчас не имеет значение. Меня просили вас предупредить.

— Кто просил?

— Тот, кто всё знает — сказал мальчик.

— Бог? — спросил Валентин.

— Вы думаете, у Бога нет других дел? Зачем вы пришли сюда?

— Что бы понять смысл жизни.

— Я вам объясню, я знаю это. Но взамен кое-что попрошу.

— И что же это?

— Ваши голоса, и руки. Вам нельзя будет сказать об этом никому.

— Глупость, какая — сказал Михаил.

— Нет, он прав, я в принципе думал, что перед тем как что-то узнать нужно пойти на жертвы.

— И что ты с нами сделаешь?

— Я ничего. Вы сами мне всё дадите.

— Кто ты мальчик? — спросил Валентин? — Откуда ты?

— Я из самого пекла.

— Как тебя зовут? — спросил Михаил.

— Разве это имеет значение?

— Мне кажется это розыгрыш. Кто-то про нас узнал и теперь смеётся над нами.

— Смеяться нельзя — сказал мальчик — А то тот, кто всё знает, накажет.

— А что можно?

— Посмотрите вверх — сказал мальчик.

Валентин посмотрел, одновременно с Михаилом. Они смотрели секунд пять, но ничего не увидели. Когда они опустили глаза вниз, мальчика уже не было.

— Валентин что это было?

— Хочешь, я скажу что — громко сказал Валентин — Это был он.

— Кто он?

— А ты не понял. У него нет названия, это просто предупреждение. Пока предупреждение.

— Давай спать Валентин.

— Давай.

Ночь была долгой, никто из друзей не думал, что быстро уснёт, но они вырубились почти сразу. Утром их разбудил громкий голос.

— Вставайте — сказал голос.

Сначала они ничего не увидели, но потом в чёрном балахоне перед ними предстал старец.

— Ещё один гость здесь, я почему-то не удивлён — сказал Михаил.

— Вставайте, я должен вам сказать.

— И что же вы должны сказать? — спросил Валентин, поднимаясь на ноги вместе со своим другом.

— Я тот, кто всё знает.

— Почему вы не голый как мальчик — усмехнулся Михаил.

— Ты хочешь остаться без языка? — сказал старец.

— Михаил лучше замолчи и слушай — сказал Валентин.

Старец был очень высок, и на лице у него была одета чёрно-белая маска, из которой торчали длинные, седые волосы.

— Я пришёл, что бы научить вас. Что бы вернуть вас к жизни.

— Скажите, а кто к нам приходил вчера? Кто этот мальчик? — спросил Михаил.

— Он воплощение добра и исчадие зла. Он великодушие и наказание. Он голос мой и моё тело. Он это я. А я никогда не прихожу просто так.

— Постойте, но ведь так не бывает.

— Не спорь с ним Михаил, он знает что говорит — сказал Валентин — Что мы должны знать?

— Всё — сказал старец — Абсолютно всё, что бы вернуться к жизни — Затем он достал из кармана нож — А сейчас я буду вас оживлять. Подходи Валентин, я хочу, что бы ты первый всё узнал.

Валентин подошёл, он не боялся, совершенно. Но было чувство, что сейчас произойдёт что-то важное. То, чего он всю жизнь ждал.

— Сейчас я тебя научу — сказал старец — И ты всё поймёшь.

— Михаил сказал — не иди, он хочет тебя убить — Но Валентин не слышал, он слышал только пение, хор птиц, доносящихся внутри старца.

Когда Валентин подошёл, старец снял маску и обернулся мальчиком тем, что приходил к ним вчера. Мальчик взял в руки нож и сказал: Пока я буду говорить, одновременно буду резать тебя, когда ты устанешь, скажи что с тебя достаточно.

— Хорошо — сказал Валентин.

Мальчик сказал — сними одежду — И Валентин разделся. Мальчик начал с сердца. Он воткнул в грудь нож слегка, а затем сказал — Тебе больно Валентин?

— Да мальчик.

— Вот и мне было больно, когда я узнал что Бога нет — сказал мальчик, смотря в глаза Валентину — И мне было больно, когда я первый раз умер. Было больно, когда узнал что там наверху нас никто не ждёт. Больно от того что над каждым нашим шагом смеются там сверху, а нам смеяться над ними нельзя. Дальше продолжать?

— Да — сказал Валентин — Кровь текла ручьём, но он не мог не слушать то, что говорит мальчик. Это было сравнимо с гипнозом, только на более высшем уровне. Мальчик воткнул нож сильнее.

— Тебе приятно Валентин?

— Да, приятно.

— И мне было приятно, когда я попал сверху вниз. И мне приятно, когда я вот так учу людей. Приятно когда люди слушают меня, несмотря на то, что они могут не слушать. И самое приятное в том, что они потом всё забудут. Продолжать?

— Конечно.

Мальчик проткнул нож ещё глубже.

— Ты думаешь, Валентин, что никто не забирался сюда. Забирались, и каждого я вот так учил. Если я проткну нож ещё глубже, ты научишься полностью. Я открою тебе все секреты. Ты хочешь их узнать Валентин?

— Остановись мальчик. Ответь мне на один вопрос: что чувствует сейчас мой друг?

— Он тебе завидует.

— Остановись — сказал Валентин — Не надо меня больше учить.

— Разве ты не хочешь узнать правду?

— Не таким способом.

Мальчик вытащил нож из груди Валентина, и тот почувствовал резкую боль. А затем он, еле дыша, и прикрывая кровавую рану рукой, сказал Михаилу — Нам пора возвращаться домой.

— Что ты узнал Валентин?

— Я не могу тебе сказать Михаил, иначе ты умрёшь.

— Но я хочу знать.

— Тогда иди к мальчику, а я возвращаюсь домой.

— Михаил подошёл к Валентину и попрощался, а Валентин сказал — Прощай друг навсегда, зная тебя, я вижу, что ты не сможешь остановиться.

— Я хочу всё знать Валентин ведь за этим мы сюда и пришли — Сказал Михаил, после чего подошёл к мальчику. Валентин не смотрел вниз, но слышал, как кто-то рыдает там наверху. Голос был похож на голос Михаила, а затем он услышал последнюю фразу, после чего сорвался вниз с горы и разбился — Ты плачешь Михаил? — спросил мальчик.

— Да, плачу.

— И я плакал, когда понял что всё знать нельзя.