– Вызывали? – Нет, – ответил механик, – не вызывали. Это Эдуард, видимо, пошутил так. Ладно, ладно, шучу. Вызывали. Докладывай, сколько лопаток в турбине?
Игорь недоверчиво посмотрел на механика. Потом на меня, потом на старпома, потом по очереди на двух из трех командиров дивизионов и опять закатил взгляд на механика. Я делал вид, что вовсе тут не при делах, старпом тоже, а командиры дивизионов дружно покивали: да, мол, докладывай немедленно! – Вы серьезно? – все-таки решил уточнить Игорь и поднял брови так, что даже след от подушки немного разгладился. – Ну конечно! – Ябля (Игорь Юрич показал на себя руками) сплюбля (сложил ладошки лодочкой у щеки) в своейбля (показал руками на переборочный люк) каютебля (нарисовал в воздухе квадрат). Отдыхаюблялежабля (повысил голос, но не до крика, из уважения к старшим, а на пару тонов всего)! Мнебля в трибля на вахтублявставатьбля (показал нам свои раскрытые ладони)! Высерьезнобля? Какогобля? Абля?
Вот что в конечном итоге важно, да. Ощущать, как течет жизнь, потому что когда-то она истечет, и в конце судорожно вспоминать начнешь, а вспомнить-то будет и нечего. Родился, в школу пошел, учился, работал, работал – умер. А жил когда? Ну в детстве, а потом?
Но зайти не удалось: между вторым и третьим этажами в темноте Катя споткнулась, и Толик словил ее, и так вышло, что неловкий странный и неудобный секс случился у них прямо в подъезде, и они больше смеялись и ойкали, чем ебались: пока путались в полах дубленки Кати, замке куртки Толика, пока добирались друг до друга, а потом Толику приходилось держать и свою откинутую за спину куртку, и Катину заброшенную ей на спину дубленку.
