Правильный подбор актера для меня важнее, чем его уровень. Чаще всего мы стараемся найти лучших актеров, это правда. Но если мне попадается кто-то, кто, может, и менее одарен, чем другие, но идеально совпадает с персонажем, – я возьму его.
Сам Корсо, герой плаща и книги, тоже срисован, конечно, с сыщиков из нуара – и внешне, и манерой общаться («Вы верите в сверхъестественное?» – «Я верю в свои проценты»). И его искренний, не напускной цинизм неожиданно становится стержнем сюжета: не злодеи с пентаграммами, а именно Корсо, да, неразборчивый в средствах, но вроде бы безобидный («Я не знала, что в тебе это есть», – радостно удивляется Девушка, когда тот в азарте схватки добивает телохранителя Лианы), единственный доходит до конца этого квеста. Его тривиального равнодушия к вопросам морали – необходимо и достаточно для того, чтобы оказаться достойным заглянуть в Царство теней.
Вообще, для мистического хоррора тут очень много откровенно смешного. Исключительно пародийны, в частности, персонажи Бориса Болкана и Лианы Телфер, сатанисты, с апломбом сыгранные соответственно Фрэнком Ланджеллой и Леной Олин. Соседи Розмари хотя бы знали свое дело – эти не узнали бы Дьявола, если бы он наступил им на ногу. Что примерно и происходит: «Кучка шутов, вы думаете, Князь тьмы снизойдет до того, чтобы появиться перед такими, как вы?» – вопрошает бывших товарищей Болкан, пока Поланский переводит камеру на стоящую тут же героиню Сенье. Сам Борис – такой же шут; еще в начале мы выяснили, что все коды в его высокотехнологичном доме – «666». Что касается Лианы, которая в этой сцене будет убита собственной пентаграммой, Поланский наделяет ее чертами классической femme fatale, пропустившей курсы управления гневом: деловито отдавшись Корсо в расчете получить книгу и не добившись своего, она бросается на него, как пантера, и умудряется чувствительно укусить за грудь.
Незадолго до полнометражного дебюта Поланский, уже разделавшийся с институтом, успел снять две последние на многие десятилетия короткометражки, отчетливо абсурдистские немые комические миниатюры – «Толстый и тонкий» и «Млекопитающие».
Стоит ли говорить, что Поланский был прав, и размеренный, расчерченный до миллиметра «Ребенок Розмари» – вершина (наравне, может быть, с «Китайским кварталом») его метода и в сугубо постановочном смысле – один из самых совершенных фильмов в истории. Тут нет ни единого проходного, случайного кадра, и то, с какой осмысленностью и находчивостью выстроена каждая композиция, с каким остроумием Поланский использует, скажем, широкоугольные объективы, как он снимает движение, что он делает с актерами – а самое главное, как он заставляет нас всего этого не замечать, – режиссерский мастер-класс на все времена.
. Поэт вуайеризма, автор «квартирной трилогии» обнаруживает своего героя на долгие месяцы заточенным в неуютные пространства чьих-то скромных мещанских апартаментов. Это его спасение и его тюрьма, он окружен чужими вещами, которые все равно нельзя трогать, чтобы не шуметь, и звуками, на которые нельзя откликнуться.
Мир Поланского – это мир, границы в котором все более прозрачны и все более непреодолимы. Мир вечно, соответственно, пограничных состояний, мир хаоса, флюидности (в том числе гендерной), мир, в котором нет и не может быть гармонии, а значит, счастья.
выплескивал через чужие сюжеты собственную боль, собственные фантазии, комплексы, страхи и наваждения
здесь нет решения, нет морали, это сказка, рассказанная пошляком, и вместо шума и ярости будет песня Slave to Love, и выстрелы, и старичок, блюющий в праздничный колпак.
нож, упавший в воду, может так же менять жизнь и двигать действие, как нож, вошедший под ребро.
