Пишите, Харди, пишите! А впрочем, черт с вами, если этого не напишете вы, это напишу я сам и в конце концов найду в Америке место, где мне это напечатают. Вышеупомянутый Смит долго и наивно думал, что есть одна Америка. Сейчас он знает: Америки две. И если вышеупомянутому Смиту, к его счастью, да, да, — к счастью, нет места в Америке Херста, то он, черт возьми, найдет себе место в другой Америке — в Америке Линкольна, в Америке Рузвельта.
Смит. Такси? Я не вызывал такси. Джесси. Я вызывала. (Шоферу.) Подождите, я сейчас приду, И пожалуйста, в передней у дверей стоит чемодан, захватите его с собой в машину. Шофер выходит. Молчание. Смит. Ты уезжаешь? Джесси. Да. Смит. Совсем? Джесси. Да. Смит (доставая сигареты и протягивая их Джесси). Закурим? Джесси (беря сигарету). Спасибо. Смит. Посидим? Джесси. Хорошо. Садятся в кресла друг против друга. Смит. Хорошо, что сегодня. Джесси. Почему? Смит. Все сразу. (После паузы.) Я ждал. Я знал, что так будет
Вильямс. Неправда. Я сохранил ее. И эти ублюдки до сих пор не заставили меня напечатать ни одного слова клеветы о России и ни одного слова лжи о будущей войне. Не заставили и не заставят. Как бы им ни хотелось. Но это все, что я могу. Пока. Сейчас трудные времена, Гарри. Запаситесь терпением
Вильямс. Эта чепуха стоила мне сокращения тиража на двадцать тысяч. Все это началось, как по команде, в один день в десяти разных газетах. Тут приложили руку и Херст, и Маккормик, и ваш Макферсон — все. В течение трех дней я оказался коммунистом, плохим американцем и платным агентом Москвы, издающим газету на русские деньги. Причиной была серия моих собственных статей из Европы — о странах народной демократии, просто честных и объективных статей, только и всего. Но этого оказалось вполне достаточно для всего последующего
Сказать по правде, я очень давно не люблю тебя, Джек Гульд. Еще со школы, где мы учились вместе. Я не люблю тебя за то, что таким, как ты, удобнее, чем мне, жить в моей стране, которую я все-таки люблю, люблю, несмотря на ваше присутствие в ней. Я не люблю тебя за то, что ты смеешься над честностью, за то, что я в десять раз талантливей и в сто раз бедней тебя. Я не люблю тебя за то, что моя жена была когда-то твоей любовницей, не потому, что она любила тебя, а потому, что ты всегда поспеваешь вовремя дешево купить дом, когда умер хозяин, и дешево приласкать женщину, когда она одинока. Я не люблю тебя за то, что ты считаешь, что быть подлецом — это естественное состояние человека. И еще больше за то, что ты чуть не заставил и меня поверить в это. Не будем больше лгать и говорить о дружбе, Джек Гульд
Смит. А три четверти в том, что вы — враги Америки. Вы хотите заставить десять миллионов американцев снова надеть военную форму. А тем, кто возражает вам, вы хотите надеть намордники. Но этого не будет
Морфи. Значит, Макферсон такой же осел, как Гульд. Он ничего не сможет сделать. А Кесслер пойдет на все. Он пешком пройдет пустыню Сахару, если только услышит на другом конце ее запах долларов. Он еще будет давать обеды в твою честь. Гарри, немедл
