Андрей Томский

Мир земной

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

© Андрей Томский, 2019

От прекрасной жизни к худшей. Герою предстоит столкнуться с небывалыми проблемами. Смерть для всех едина, но стоит столкнуться с глазу на глаз… Убежав от проблемы, сможет ли он её решить?

16+

ISBN 978-5-4496-3501-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Оглавление

1. Мир земной
2. Я из высших классов
3. Отрицательное чувство
4. Роберт, изучающий свет
5. Поезд мыслей
6. Внезапное письмо
7. Не говори слово «уныние»
8. Тайна, которую не раскрыть
9. Смех, задор и злосчастное место
10. Тень врагов
11. Живут в разных мирах
12. Набухшие вены
13. Проникни, возьми и уходи
14. Гостья
15. Дитя природы
16. Судьбоносное решение
17. Картина художника
18. Миг сна
19. Обещаю, ты не умрешь для меня, ведь я тебя люблю
20. Том и Элизабет
21. Холодный край
22. Ожидая лучшего
23. Господствуют три верования
24. Сними кандалы деревенской суеты
25. Вьющийся ветер календарных строк
26. Смотри вдаль перед смертью
27. Адам, который не смог
28. Без достигаемой цели, но безумно радостные лица
29. Цунами, портящий хорошие моменты
30. Духовное одиночество
31. Корабль на дне моря
32. Последние слова Марка

Дорогой читатель! Если ты вдруг увидел больно знакомые слова, цитаты или диалоги, не спеши осуждать меня, ведь именно книги дали мне вдохновение. Как сказал великий Жак Фреско: «Креативность — это значит взять уже известные элементы и соединить их уникальным образом».

Спасибо родителям за нескончаемую заботу.

Спасибо моему маленькому соавтору, угадайте ее почерк.

Я из высших классов

«Выражаем свою благодарность Марку Тэйлору за строительство детского дома в окраине Ставлена».

Красная лента упала медленно и уныло, когда острые концы ножниц разрезали бархатный шелк. Прошло ровно сорок три дня, как наступила осень, это время года было удивительным. В своих тонах все изрядно потрепанное: деревья, поля, листья, к моему удивлению, даже облака сменили свой цвет и стали намного гуще, как будто готовятся нанести первый удар густым снегом.

В свои двадцать шесть я успел многое, например изучить два языка, за исключением моего родного, получить два высших образования, хотя дипломы мало чему помогли в жизни, именно в сфере работы, как говорил мой старый знакомый, даже некоторые бомжи имеют диплом высшего образования, но им-то от этого не легче. Так по мне, имея все эти достижения плюс влиятельных родителей, чувствуешь себя человеком с большой буквы. Рожденный в богатой семье не имеет представления ценить жизнь, потому что все перед ним открыто, люди приветливы и готовы облизывать задницу, лишь бы угодить родителям. Иногда бывало, родители замечали таких людей, как преподавателя, директора, ректора, которые так сильно стремятся потрафлять родителям, и это меня сильно бесило, продажные люди. Жизнь бьет в лицо человека и продолжает наносить удары года в год. Люди, принимая удар, охотно верят, что их жизнь подобна цветку, который цветет и растет с рассветом солнца. Люди из всех классов, будь то из низких, средних и высших, стремятся получить высшее образование по совету родителей. Да, именно по совету родителей, ведь в наше время для родителей важно хвастаться перед знакомыми, мол, мой сын получил высшее образование, а ваш отпрыск так и остался безобразованным и с низким уровнем для существования в жизни. Но наступает тот период, что жизнь бьет очередной раз и нужно, уже будучи образованным, найти работу. Вот здесь уже большинство низких и средних классов опускают свои руки, превращаясь в бомжей. Получив высшее образование, они не могут найти работу по специальности, диплом так и остается для галочки. Высшие классы тем временем, не получив и диплома, находят работу благодаря связям своих благородных родителей.

Мои родители именно из такой семьи. Хотя я и из богатой семьи, у меня развитое воображение, и я вправду силен в учебе. С детства меня учили правильно читать на лекции, стоять стойко перед многочисленной аудиторией, быть откровенным и проявлять себя к чужим людям. «Застенчивость есть самая плохая привычка человека», — твердили мне родители, вот поэтому я и стал успешным в свои двадцать шесть. По желанию родителей быстро нашел для себя работу, хотя и не желал работать именно в этой сфере. Родителей всегда волновала тема бюджета, я их понимаю, ведь они стараются, чтобы наше поколение семьи жило в достатке, ни в чем не нуждаясь.

Отрицательное чувство

Вот, став предпринимателем грузоперевозок, стал думать о словах давно ушедшего деда. Он всегда говорил: «Когда-нибудь ты получишь свое! Твоя райская жизнь однажды рухнет, и вот тогда ты будешь ценить свою жизнь. Будь уверен, сынок, богатая буржуазия вроде тебя не достигнет ценных признаков жизни».

Сейчас, обдумывая его слова, думаю, что он был чокнутым старикашкой, думающим, что я черт собачий, который не достигнет цели в этой жизни. Один ноль в пользу меня, дедуля. Я достиг своей цели благодаря деньгам и влиятельности своих родителей, ну и смекалке, как у Эйнштейна, так что можешь перевернуться в гробу, милый мой дедуля. В те давно забытые времена дедушка хотя и был чертовски богатым, он мыслил простым как пень воображением, чтущим бедных и все время угождающим им. Он ненавидел и буквально презирал богатых людей за то, что они думают только о себе, не видят и просто закрывают глаза, когда беднота просит милостыню. Интересно, как он стал богатым, именно такие характером люди бывают очень бедными. И все же дедуля, презирая своего сына, доверил добрую половину своего наследства своему отпрыску, оставшуюся половину, наверно, раздал бедным, отец его ненавидел за это. Отцу даже сам Бог не угодил бы, жадность и власть над слабыми затуманили его разум. На смертном одре дедуля проклял отца за то, что он не понял смысла жизни, говоря, что его отпрыски будут такими же жалкими, как и он. Почему он не проявлял к нам милость, ведь мы были его потомками? И все же малая часть его благородной и непонятной души присутствовала в моих жилах, ведь не каждый построит за свой бюджет дом для сирот. Мысли мои прервал зазвеневший телефон в углу комнаты.

— Доброго времени суток, мой господин! Чем вы заняты? Что думаете, обдумываете?

— Растет дерево, вопреки здравому смыслу, из которого будет сделан мой гроб. Вот о чем думаю.

— Не переживай, можешь заказать погребальный костер из любого дерева.

— Ну ты и шутник, Эдди!

— Да брось ты, чего уж там, обращайся — Эдди всегда посоветует. Слышал, что ты открыл дом для сирот. Ну ты и молодец, и вправду говорят, что Иисус награждает людей с чистой душой и добрым сердцем.

— Можно и так сказать, хотя мало верю в Бога. Везение и труд — вот мой слоган.

— Ты атеист?

— Нет, чуть-чуть верю в существование Бога, мое предпочтение в основном лежит на везении. Лиса фортуна сразу прижилась ко мне, когда я уже увидел свет в этой земле, именно везение даровал богатством.

— Да-а, с тобой не поспоришь, брат! Хотел сказать, что в эту пятницу намечается небольшой праздник, день, когда вылупилась Сара. Тебя пригласили?

— Меня об этом предупреждали. До скорого, Эдди.

Сделав стакан полупустым, помчался на улицу на свежий воздух, не мог я находиться долгое время у себя в квартире, когда дедуля мерещился явью, фобия дедули.

Ночь — это особое время в нашем городе. Именно в это время суток на улицах Ставлена творится безумие, заблудшее поколение, как мне кажется, в чьих жилах только одно: сожаление и грусть, беднота растет с каждым Божьим днем, тем временем как мы за минуту богатеем. Пропащее поколение, лишенное своего разума и мнения. Завязший в войнах между разных религией. Христиане и мусульмане, доказывающие, кто сильнее. Европейцы и азиаты, знаменующие, кто красивее. Иные, читая русских поэтов, считают, что это круто, возомнив себя классом выше других. Слушают певцов как эталон своей жизни. Они племя, которое паникует в любой ситуации, вышестоящие люди никогда не поставят цену людям, пилящим свои вены скальпелем при удобном случае. Невидимые, но существующие геи и лесбиянки, рожденные под неверным углом. Тупые культуристы, задевая честь хиляков, дающие нелепые советы, которые не пригодятся нынешнему миру. Несуществующие герои, воображающие в умах, что наступит день и они умрут ради кого-то, спасая и тем самым отдавая жизнь, ведь им важно, чтобы они вошли в историю героев. Большинство оценивают деньги как цель для существования, мне жаль таких людей, ведь лиса фортуна только одна и не успевает за всеми людьми. Коррумпированный город, даже врачи сделаны из игрушечной копилки. Непонятные пары, девушки, исполняющие роль парней, не блеща женственностью, а мужчины — роль девушек, надутых своими чувствами. Очень мало счастливых людей в этом городе, их как бы и нет, чтобы быть счастливым, наверно, надо много над собой работать, а именно быть психологически развитым.

Почему прохожие люди смотрят на незнакомого человека так презренно, будто у них отняли что-то сокровенное, с ног до головы одни презрительные взгляды. Могу поспорить, у таких людей с ужасающими презрительными взглядами не все дома. Народ напрочь забыл, что такое искренняя улыбка, смех для них является чем-то давно размыканным, неощутимым ликованием.

Роберт, изучающий свет

Уже изрядно потрепав себе нервы, я забрел в одно место, которое среди своих известно как легендарная лавка Бертона! Славится своими вкусными пирожками из мяса, вдобавок здесь продаются всяко-разные ништяки. Люблю здесь находиться, посетители в основном старших возрастов, и все они безумно молчаливые: к моему счастью, заходят, заказывают себе фирменные пирожки и сидят, склонившись над книгами. Лавку Бертона редко посещают дети, хотя тут и не продают спиртные напитки, что очень странно для заведений, работающих в столь позднее время, но, тем не менее, так и было. Сам Бертон человек-загадка и всезнайка. Заблудился? Спроси у Бертона дорогу, он наверняка знает твой маршрут. Его голос для меня звучал, как колыбельная, успокаивающая до такой степени, что можно было с легкостью уснуть за столиком. «Эй, мистер Бертон!» «Полностью к вашим услугам», — слышалось в ответ. Тому, как этот добродушный мистер умело двигал пальцами рук по клавишам пианино, да с такой легкостью, что почти не касался самого инструмента, мог бы позавидовать сам Рэй Чарльз. Был всегда одет с ног до головы во все белое, как чернокожие, которые поют только джаз. И все-таки не зря говорят, что джаз — это музыка для умных. Заведение полностью в его распоряжении, он здесь и повар, и директор, одним словом, человек-трудоголик, работу любит, как, впрочем, и себя. Заходишь, он стоит, протирает чашки и всегда так тепло улыбается тебе, что можно лишиться дара речи, «Мой дом — ваш дом» — висит табличка возле парадной со времен его работы. Да, и он чернокожий.

Заказывая себе пирожки, сажусь возле двери парадной, все потому что люблю, когда люди заходят и вместе с ними проносится свежий воздух. Доев сногсшибательные пирожки, я хотел было купить хлопья «Старс», которые продавались только здесь и имели такой специфический вкус, что делало их особенно идеальными, да и готовить разного рода завтраки не входило в мои планы. Более чем довольный своей покупкой, я уже собирался уходить, как одна на вид шестнадцатилетняя беременная девушка усмехнулась и спросила:

— Тебе сколько лет, мужчина?

А рядом стоявший юноша, на вид четырнадцатилетний, посмотрев на нее, сказал:

— Достаточно, чтобы знать, как не забеременеть в столь раннем возрасте.

Минуту простояли, не проронив ни слова, как вдруг прояснилось, что девочка стала такой красной как помидор, либо она это от злости, либо от смущения. Не прояснив, вышел из лавки, интересная картина. Дети обычно не ходят в лавку Бертона, а тут сразу двое детей, у которых язык острее ножа, как вдруг замечаю, что этот мальчик вышел вслед за мной.

— Здорово я ее, а?

— Не знаю, здорово ли получилось, но она была явна в бешенстве.

— Да-да, верно сказано, она на меня чуть не набросилась и даже царапину оставила на руке, еле как остановили.

— Нужно быть немного сдержаннее, языком можно и убить человека!

— Я ведь просто хотел вам помочь!

— Не надо было так высказывать насчет нее, да и никто не знает, как она забеременела, есть много предположений, может, даже кто-нибудь надругался над ней.

Скорая машина так быстро пролетела в сантиметре от нас, что я почувствовал сильный и теплый ветерок выхлопа машины, что сопровождал взглядом.

— Каждый раз, когда вижу по улице проезжающую машину скорой помощи, желаю скорейшего выздоровления тому человеку, к которому едет эта машина.

— А ты, оказывается, умный мальчишка, не то что на первый взгляд.

— Просто у меня родители умные. Вот только одного не могу понять: почему небо голубое?

Интересно, как зовут родителей этого мальчика, может, мои родители знают их?

— Не знаю, почему оно голубое, но одно могу сказать точно. Солнце с каждым днем остывает все больше и больше, и мы с тобой мало-помалу смиримся с приближением сурового холода.

— Осень все-таки. Как вас зовут, мистер?

— Марк Тэйлор.

— Приятно познакомиться, мистер Тэйлор! А меня Роберт.

— Роберт, значит, как и моего коллегу по работе.

Протянув маленькие руки, он стоял и улыбался, глядя на удивительные облака, проплывавшие все быстрее и быстрее. Удивительный мальчишка, кудряво-рыжие волосы двигались по велению ветра, словно трава, растущая на дне океана, глаза сияли и сверкали, как ясный летний день. Чем-то был похож на меня.

Поезд мыслей

Перед сном обычно люди представляют себе грустную историю, например историю про неисполнимую любовь, мне наивному не понять это вовек. Могу лишь злиться, когда ситуация и воображение играют свою роль.

Длинные и унылые гудки звонка, яркий экран телефона действует на глаз, как будто сверлит меж век, трубку так и не поднимают, далекий и уставший голос оператора говорит все старое и запоминающееся, меня не отпускает Царь, который именуется под словами ненависть и злость, поглощая добрую душу все сильней и сильней. Нелепые мысли окружают, воображаю, что она пьет вино, и этот некий сыплет комплиментами, окружая ее, и она смотрит на него с таким восхищением, какого я не видывал раньше в ее глазах. Мысли так носятся от точки до точки, что в каждой станции перебрасывает худшее представление о моей возлюбленной. Уже довольно пьяные. Она тоже заговорила, когда алкоголь подействовал на ее крохотный мозг, вся ее застенчивость испарилась в животе, когда градус спиртного обжег ее бабочки, которые служили во благо в мою сторону. Он, замечая другую картину, ловко и нежно обнимает ее за талию, тело становится мягким, и она готова идти с ним куда угодно, он на данный вечер должен показать ей «Эльдорадо», где царит одно удовольствие. Люди, которые сидят в этом роскошном заведении, не замечают эту картину пошлости, не имеют представление, что у девушки в красном есть молодой человек, и этим молодым человеком являюсь я, утопленник своих мыслей. Обнявшись, испаряются в толпе, хохоча между собой. Дрожь в моем теле возникла из ниоткуда, кости стали в два раза тяжелее, будто налились свинцом, пот и вонь вокруг меня витают, как колыбельная игрушка младенца, изо всех сил хочу забыть эту картину, взорвать мост поезда мыслей. Не успеваю заложить взрывчатки, как поезд мыслей прошел со скоростью света по моему разуму, бросая мешок с ненавистью, воображаю ее голой с другим. Он, как змея, сильно подхватился за большие ягодицы моей возлюбленной, а она, понимая, что дело идет именно к сексу, быстрым темпом уселась на стояк партнера. И, закончив дело, получив желаемое, она будет стыдиться меня.

Вспомнил, как впервые привел ее к себе. Мы, как и большинство людей, принялись пить вино. Зайдя в мою квартиру, я и не думал, что произойдет все так быстро. Для Климентины вина и темного пространства было вдоволь, чтобы начать свою похотливую охоту, даже изначально в переписках было понятно, что она уже испорченная личность. Походы в мою квартиру стали регулярными, то ли она жаждала получить удовольствие, то ли она просто пользовалась положением. В конце концов я привык к ней.

Знаю, что идеальных отношений нет, и идеальных людей тоже, все мы повинные люди, грешники, всегда наступает время переспать с другими женами или мужьями, люди привыкают к этому и не дают себе отчет, что так делать плохо. Подобные мысли меня просто проглатывают, жуют по двадцать-сорок минут и выплевывают. Всегда стараюсь думать о своих похождениях с другими женщинами, вроде как боль утихает, когда вспоминаю о былых девушках.

Впрочем, это всего лишь воображение, велика вероятность, что она всего-навсего спала и не заметила моего звонка. Утром в ожидании пропущенного звонка открыл глаза, тело болело, словно весь день занимался в тренажерном зале. Во рту было так сухо, что язык еле двигался, губы засохли так сильно, что одним резким движением сразу же появилась кровь. Приняв успокаивающий душ, надевая свой костюм, посмотрел на часы: полседьмого. Водитель должен был уже подъехать, пропущенного звонка так и не оказалось. Ну, Бог с этой женщиной. И вправду говорят: утро вечера мудренее.

Внезапное письмо

Машина уже давно стоит и ждет возле дома.

— Доброе утро, мистер Тэйлор!

— Утро добрым не бывает, Стив. Иногда кофе и хороший завтрак, как говорится, помогают.

Стив смотрел на меня слегка задетыми глазами.

— Сэр, а вы позавтракали?

— Нет, вот поэтому и говорю, что не стоит бесить меня глупыми вопросами.

— Вы бы позавтракали.

— А есть закон, по которому я обязан завтракать, Стив? Черт подери, Стив, что с тобой!

— При всем моем уважении, в ваших глазах я вижу переполненную грусть.

— Да сукин ты сын! Ты прав. Давно хотел спросить: у тебя есть семья, Стив? Ну, люди, которых ты обеспечиваешь.

— Двое принцесс, — достал из кошелька мятую фотографию двоих красивых на вид девочек.

— Красивые. А жена?

Стало понятно, что жены у него нет, после продолжительный паузы он все-таки ответил на вопрос.

— Погибла, сэр.

— Извини, Стив, я не знал, прости. Тебе хватает зарплаты?

— О-о да-а, сэр, зарплаты хватает, бывают трудности, конечно, когда особенно дочки сильно в чем-то нуждаются, но их пережить можно. Главное на еду и на одежду хватает.

— Особый склад ума и характер должен иметь каждый отец-одиночка.

— Главное иметь доброе сердце.

— Спасибо, Стив, на сегодня свободен, проведи свободное время со своими дочерьми.

— О-о-о, спасибо, сэр!

Зайдя в свой отдел, тут же примчался к секретарше.

— Милая Эллис, с добрым бодрым утром!

— Доброе утро, мистер Марк Тэйлор. Чем могу вам помочь? Может, кофе?

— Да, можете помочь, готовьте документ приказа о повышении зарплаты моему водителю.

— К чему бы это?

— Дорогая, здесь должен задавать вопросы я, надеюсь, вы не забыли мое положение в посту или вам припомнить?

— Извините, мистер Тэйлор.

— Не беспокойтесь вы так, а то упадете в обморок. Пожалуйста, выполните мое поручение.

Войдя в кабинет, ощутил легкий ветерок и нежный воздух, ударило по всему телу, проникая через мою одежду, как всегда, было чисто, уютно и комфортно, окна были настежь открыты. Заметил конверт с приятной оберткой, и прямо на ней лежала шоколадка, раньше говорили, из-за сладкого жопа слипнется, а теперь думаю, что могу получить диабет и разрушение печени. Выбросив шоколадку в мусорное ведро от греха подальше, снял обертку, раздумывая, что это пригласительное, но нет, там было странное письмо. «Будьте бдительны, ибо мы зайдем к тебе, не сказав ни слова, посмотрев на наши глаза, ты сразу же согласишься с нашим предложением, ибо ты один, а нас много, для бдительного ума ешь шоколадку». Странное письмо, на котором не было инициалов. Конверт с красивой оберткой напоминал эпоху царей, получатель, как правило, сразу осознавал по запаху и почерку, от кого именно это письмо, такое краткое письмо нужно было и отправить по электронному.

Дверь медленно, показывая красивый вид кабинета, открылась. Лакированная туфля, на которой можно было посмотреть свое лицо, отвратительный запах парфюма донесся за километр до его прибытия, длинные и тонкие ноги, на которых свисали брюки, выглядели куда отвратительней, волосинки, торчащие из красного носа, с бледным лицом натянутой улыбки, в глазах царило хитроумие.

— Мистер Тэйлор?

— Во-первых, кто вас сюда впустил без моего ведома?!

— Извините, просто у поста секретарши никто не находился. Я по делу к вам, мистер Тэйлор, вижу, вы уже открыли наш конвертик.

Из серой губы маячили желтые зубы, писклявый голос был полон уверенности.

— Что за дело в столь ранний час?

— Можете звать меня Вито. Я по делу о грузоперевозках, говорят, у вас она осуществляется без всякого досмотра. Один очень влиятельный человек хотел бы, чтобы вы доставили ценный груз за очень хорошие деньги.

— Как я понял из ваших уст, этот груз запрещенный?

— Вы правильно меня поняли, мистер Тэйлор. Я думаю, мы сработаемся, не буду вдаваться в подробности, скажу лишь одно, что тридцать процентов дохода от груза перейдут к вам, плюс за анонимность этого груза вы получите неплохие чаевые.

— Я получаю тридцать процентов за анонимность такого вашего предложения? Чтобы моя компания закрыла глаза на запрещенный груз?

— Именно так.

— Я бы ответил в ваш адрес очень грубо и сердито, но я вам скажу лишь три слова, вашему предложению отказано. Не буду я иметь дело с наркотиками. Надеюсь, дверь найдете сами.

— Спасибо, что уделили мне время, мистер Тэйлор, вот вам моя визитка в случае, когда вы передумаете, а я думаю, что это настанет не скоро! До встречи.

Осторожными движениями ног он вышел из кабинета, с такими людьми, как синьор Вито, следует говорить кратко и отчетливо, чтобы в будущем слово не было использовано против.

— Мистер Тэйлор, к вам поступило письмо.

Эллис протягивает письмо, в нем содержалось пригласительное на день рождения Сары. Узнав, что приглашен, пошел искать подарок для нашей Королевы.

Не говори слово «уныние»

Какое-то безликое воображение мужчины с Климентиной не давало мне покоя души. Сердце мое будто бушевало, досаждая моему телу все сильней и сильней. Зайдя в торговый центр, внезапно увидел мою Климентину, она была похожа на серый пасмурный день в своем темном облике одежды. Взгляд полон переживаний, в ресницах были запечатаны капельки утренних слез, зрачки вместе с яблоком бегали по сторонам, будто кого-то искала среди толпы незнакомых, не замечая присутствие своей родной души. Я не сказал того, что хотел сказать: приятного, но в то же время краткого слова «привет». Когда-то ее слово «привет» было для меня банальным и каждодневным, а сейчас стало бы нежнее цветка, растущего в садах Японии. И вот, прихватив своим взглядом одну не известную для меня личность, она застыла на месте. Внимание поглотило ее настолько сильно, что на ее лице появилась милая улыбка. Когда она обняла и поцеловала его в щеку, в первых секундах у меня возник шок, я не понимал толком, что произошло. Минуты через три, придя в себя, я осознал, что я был нокаутирован собственным человеком, она не только себе лгала, но и мне. Стоял, остолбенев, на месте от такого сильного удара, большинство прохожих выругались в мой адрес, мол, не надо стоять на месте в таком большом количестве движений. Опомнившись, сел на кресло, стараясь не привлечь внимание. Проклятое и дьявольское недоразумение, думал я, пока они не перешли целоваться взасос. Сжав в кармане кулаки, впивался взглядом, проклиная тот день, когда познакомились с ней. В моей памяти это засело надолго, боюсь, что на очень долгий срок. Было бессмысленно изводить себя, раз ничего нельзя было сделать. Она была полностью сломана и не была исправна, да и не хотелось все начинать заново, наверное, похоть была на первом месте, сломя голову она будет искать нужного габарита и в конечном итоге затеряется в пучине безнадежности. При всем этом негативе, стал невольно взглядывать в каждый магазинчик в поиске подарка.

Тайна, которую не раскрыть

Сара. Девушка, которая вызывает у меня одновременно восхищение и страх. Ее личность для меня всегда останется загадкой. Она воспитывалась в интеллигентной и богатой семье, что, соответственно, дало хорошее воспитание и много открытых дверей в будущее. Несмотря на ее вращения в золотой молодежи нашего города, она была особенно близка и чувствительна к страданиям людей из низшей иерархической лестницы, и понял я это почти сразу. Мы с ней познакомились на одном из светских вечеров, был обычный вечер, ничем не отличающийся от большинства таких мероприятий. На ней было черное длинное платье, плотно облегающее все достоинства молодой красивой фигуры, волосы, как волны тихо бушующего моря, ниспадали на ее открытые плечи, но внимание мое привлекло одно: глаза. В них было что-то таинственное, глубокое, что не поддавалось объяснениям. Так и по сей день я пытаюсь разгадать этот взгляд, но каждый раз попытки мои оказываются тщетными. Как-то раз после такой встречи спустя неделю я пригласил Сару подышать свежим воздухом и просто прогуляться по окраине города, вдали от городской суеты. Вечер проходил как нельзя лучше, и не раз убеждался я в правоте своих мыслей. Сара… Она была нечто большим, и таилось в этой нежной девушке много вопросительных знаков, но пока все они оставались риторическими. Особенно мне запомнились те моменты, когда она в ходе нашей беседы не раз уходила в свои мысли, провожая взглядом пожилых стариков, детей, ходивших в одних обносках, мужчин и женщин, жадно просивших милостыню. Помню, мимо нас прошли мать со своим сыном в инвалидной коляске, мальчик, улыбаясь во весь рот, вежливо поздоровался с нами, на что мама на него цыкнула. В этот момент взгляд Сары остолбенел и поник. Я не стал допрашивать, в чем дело, не по мне это — лезть в чужие чувства. Если человек сам захочет вам открыться, он это сделает. Значит, вы заслужили его доверия. Пару минут мы шли молча, я пытался отвлечься от разного рода мыслей, то и дело мерил каждый шаг, смотрел на плывущие облака, посвистывал. Как внезапно моя спутница заговорила.

— Не понимаю… Иногда мне кажется, что во мне живут два человека. Я росла в уюте и тепле, в богатстве. Привыкла к хорошей жизни, и меня все это устраивает, но стоит выйти за порог дома и отойти на несколько сотен метров от моей обычной жизни, я начинаю приходить в ужас. Мне жалко людей, жалко стариков с грустными глазами, в них я вижу несбывшиеся ожидания. Есть ли дети у него, а внуки? Что он такое в жизни сделал, что теперь заслужил до конца своих дней быть один? Но, несомненно, мне видна и мудрость в их взгляде, мимике, жестах. Мудрость длиною в жизнь. Жалко детей-инвалидов, хотя я не люблю это слово, отнюдь! Но при этом я не стараюсь показать им свои чувства, жалость. Дико горю желанием быстро пройти мимо, якобы мне все равно, а у самой сердце на куски разрывается. Жалко и обидно за пьющих людей, мои мысли они занимают часто. Что-то в этой жизни не так, раз они ищут покой в напитке рабов. Хм… Игра слов.

И с этими словами она неловко поморщилась.

— А самое главное — я не пытаюсь как-то облегчить их участь, ни просящим милостыню, никому. И долгими часами, приходя домой после таких прогулок, я сижу в своей комнате взаперти, как будто пытаюсь очистить свою душу. Что-то со мной не так, вот только что?

Вслед наступило долгое молчание. Да уж, в этой жизни многое происходит не так, как хотелось бы. Скоро ты это поймешь, Сара. Всему свое время. С этими мыслями я постарался улыбнуться ей, пытаясь хоть как-то разукрасить ее затуманенные мысли. Мудрость, она и в тебе есть, подумал я, это одна из тайн, что я заметил тогда в твоих бездонных глазах, а я редко ошибаюсь.

Подобрав нужный подарок, вышел из здания, в мыслях одна девушка поборола другую.

Смех, задор и злосчастное место

Большие ворота открылись, среди больших деревьев стоял загородный дом Томкредов. Звучала приятная музыка, рабочие таскали стулья, вокруг все было накрыто разноцветными гирляндами. Несмотря на осень, климат явно протестовал в этот день, вознаграждая Сару теплой, как летний вечер, датой. Увидев, как несколько опрятных людей проскользнули в большую деревянную дверь, из которой распространялся аппетитный запах, я последовал за ними. Я как почетный гость нажал в звонок, чтобы меня встретила Сара. Дверь открыл отец Сары, мистер Вильям, до безумия ухоженный старик с приятной внешностью. Посмотрев на меня умиротворенным взглядом, он поднял бокал.

— Приятно тебя здесь увидеть, Марк!

Легким движением рук, почти не касаясь, он обнял меня, лестницу принарядили, как на больших балах, слабый, но уверенный огонек камина в гостиной украшал дом еще больше, обшитые панели из белого дуба с цветными окнами — дом был потрясающим. Некоторые гости сидели напротив камина, попивая горячий чай, улыбаясь друг другу, о чем-то беседовали, в воздухе витал дух комфортности. На стене висела огромная картина, портрет, на котором изображена молодая женщина, сидевшая в кресле-качалке.

— Жаклин Рок. Эту женщину зовут Жаклин Рок. — Попивая остаток шампанского, Вильям с гордостью смотрел на эту картину.

— Да это же тысяча девятьсот пятьдесят четвертый год, Пабло Пикассо, верно?

— Да, Марк, верно. Последняя спутница, которая под конец жизни великого живописца стала супругой.

Увидев именинницу, улыбнулся, пытаясь излучить счастье и продемонстрировав осознание всей торжественности момента, надеясь, что смог создать нужный образ. Сверкая своей блистательной улыбкой, приблизилась в мою сторону, платье было темно-синего цвета, шелк, сделанный в Японии. Выглядела чинно, как меч самурая. Когда она улыбнулась, образовалась глубокая ямочка на лице — милая и обаятельная метка счастья.

— Марик, ты пришел.

Обнявшись, мы простояли минуты две, нам было необходимо стоять, долго прижавшись друг к другу, чтобы почувствовать теплоту, которая проникала в наши сердца.

— Сара, ты, как всегда, очень красиво выглядишь, это мой тебе маленький комплимент, с Днем рождения тебя.

— Марик, спасибо тебе.

Оставив прикосновения губ в моих щеках, она удалилась встречать других гостей.

Мне она нравилась, безмерно одинокая, даже в толпе окружения. Она не имела представление надевать маску лицемерия, сама по себе она привлекала довольно много поклонников.

Входная дверь открылась, Сара встречала гостей, зашел Эдди, мускулистый африканец с хорошим чувством юмора плюс талантом великолепного танцора. Обняв Сару, перехватив мой взгляд, скорчил физиономию, что ему доставляет огромное удовольствие быть с такой женщиной. Не вынимая с лица улыбку удовлетворенности, приблизившись ко мне, сказал:

— Послушай, ублюдок!

— Слушаю.

— Назови мне причину еще раз таскать тебя в руках смертельно пьяного?

— И я рад тебя видеть, друг.

Улыбнувшись, он протянул мне руку, сильно сжав мою ладонь, притянув к себе, и обнял.

— Брат! Здорово тебя здесь увидеть! Без тебя праздники не праздники.

— Ну да, я ведь сам дух веселья.

— Еще бы. Помнишь, в тот раз мы сильно нажрались и приставали к официанткам, и ты, получив отказ в свой адрес, хотел всем навалять?

— Давай без подробностей, как-никак здесь собрались якобы культурные люди.

— Я в тот раз протащил тебя в своих мускулистых руках целых два квартала. И, несмотря на это, я люблю тебя, между нами мужская любовь, согласись?

— Да, если только однополые браки разрешались бы, мы бы жили вместе: только ты и я.

— Ха! Еще бы, вижу, ты не потерял чувство юмора, брат. Заметил, ты смотришь красивыми глазками на нашу именинницу? Неужто влюбился?

— Не спорю, она прекрасна.

— Брат, а Климентина? Ты же не собираешься разбивать ей сердце.

— Между нами все кончено.

— Вот досада. Надеюсь, вы мирно?

— Разошлись? Нет, она буквально предала меня.

— Забей на нее, найдешь себе другую. Вот яркий пример — наша именинница, ты же у нас лев, уже подметил место.

— Ах-ах, хорош, Эдди, время покажет.

Напоминалка по имени Эдди. На уме опять появилась картина поражения, мысли о Климентине появились со скоростью ветра. Малая часть души, которая до сих пор любила ту женщину, вышла из тюрьмы, снимая свои оковы, и опять ударила по жилам, не жалея своего творца. Одеяло, плед и мокрая трава — мы были когда-то счастливы, но не сейчас, надеюсь, нынешний партнер ее удивит, как когда-то делал это я. Упавшая звезда, на которой мы загадали наши желания, не смогла осуществить мои прихоти. Она уделяла свое внимание приятным мелочам раньше.

Началась торжественная речь, как принято, гости по очереди поздравляли именинницу, дарили свои роскошные подарки, последним речь произнес отец Сары.

— Я хочу произнести тост. Сегодня мы все собрались здесь в честь нашей дочери Сары, девушки, которая наполняет нашу жизнь светом, за что я безмерно счастлив быть ее отцом! Пью за Сару.

Обняв и поцеловав дочь, он покинул дом, сказав, чтобы мы, молодые и энергичные люди, веселились в этот день. Некоторые гости, такие, как Эдди, были рады, что отец Сары ушел, и стали как-то раскованнее. По предложению именинницы мы все разом согласились сыграть в настольные игры, которых у нее была уйма. Смех и задор царили в тот миг в доме Томкредов. Эдди предложил даме бутылку хорошего красного вина, а мужская половина тихонько распивала виски с таким наслаждением, как это умеют только богатые.

Когда крепкий алкоголь подействовал на мой организм, я пробрался в давние времена, ощущая обоняние и осязание.

Случилось, однажды я забрел в одно злосчастное место с большим желанием увидеть то, как отдыхает простой народ. Причиной тому послужили слова деда, который яро был убежден, что мои жизненные взгляды рано или поздно меня погубят. Мне очень сильно хотелось почувствовать то, что почувствовал мой дед, какую ценность в бедноте увидел он? Есть ли на свете что-то еще важнее денег, богатства? То место оказалось дешевым кабаком, которое с первой же минуты на меня повлияло не с самой лучшей стороны. Вокруг витал воздух негатива простого народа, который был недоволен своей жизнью и прожигал ее в дешевых спиртных напитках. Вокруг я слышал лишь нытье посетителей этого грязного кабака. Каждый жаловался на свою жизнь, на своих жен, обрюзгших после очередной беременности ни к чему не нужного чада, на глупую работу, которая платила лишь копейки, на несправедливость всего происходящего. Молодые девушки вели никчемное существование и утопали в похоти и разврате, строя глазки потным, грязным мужчинам, для которых такая дешевая добыча придавала им фальшивую уверенность в их бесцельном существовании. А ведь в моей голове иногда проносились мысли о простых людях, живущих в бедноте, которые, несмотря на все сложности, не теряли силу духа, что в любой ситуации они сохраняют свое лицо и берегут свои собственные ценности. Увы, я ошибался.. И дед, к счастью, тоже. Два ноль в пользу меня, дедуля.

Тень врагов

Под утро, придя домой после вчерашней нашей непростой ночи, уныло и безжизненно разглядывал потолок, а потом столь же уныло и осторожно нырнул под одеяло и позволил себе сорок минут покоя. В голове было пусто, чтобы хоть немного сообразить, позволил себе газированного сока, вкус был крайне неприятным, перегар и вкус испорченного сока повлияли на мой организм, после меня вырвало еще пару раз. Повернул бутылку вверх дном, газированный сок с шипением влился в прозрачную раковину, которая стремительно понесла его на дно. Хотел вспомнить всю картину вчерашней ночи, провалы в памяти случались, но это не тот случай, когда толком не можешь вспомнить. Прижав нос и затуманивая дыханием окно, почувствовал тепло осеннего солнца, наполнявшего прямо окно, нежностью грело мое невзрачное лицо. Я стоял и наблюдал субботнее утро, в голове все перемещалось, я бы стал дальше употреблять алкоголь, но не сделал этого, не из тех людей, которые болеют крепким сушняком в субботнее утро. Природа, люди, машины — все это перемещалось, стоял неподвижно, мысленно прокручивая бытье всего происходящего. У каждого человека своя история, каждый пытается достигнуть совершенства, но мало кому удается достичь желаемого, а некоторым достается головная боль в субботнее утро. Движения и движение — это жизнь, нужно много двигаться, если хочешь жить на этом свете даже с головной болью, как у меня. Когда другие лежат, вопя от головной боли, я двигаюсь, это и есть жизнь.

После я твердо решил выйти из дома, чтобы головная боль хоть чуть-чуть утихла. Донесся влажный ветер, как вдруг сверкнула молния, прогремел гром и хлынул дождь, люди, как обезумевшие животные, помчались искать укрытие. И лишь один я стоял, наслаждаясь теплыми каплями осенней поры, на лице быстро капала краска природы, волосы жадно впитали природный дар, лужа образовалась довольно быстро, желание танцевать над ней не утихало, и я принялся медленно и сбалансированно танцевать. Выглядело это, наверно, неприятно со стороны, но мне иногда нравилось почувствовать себя ребенком, чтобы хоть немного забыть взрослые причуды. В это время бой хронометра затих, прибыл темперамент с упоительной безмятежностью, головная боль исчезла из-за свежести всего происходящего. Как вдруг издалека появились блики теней, фигурки людей, видел, как из темного переулка появилась еще пара фигурок, стремительное ополчение смерти. Ветер гуляющий спешно рисовал дымящие неистовство врагов, меня охватила тревога. Образовавшись в одну стаю, быстрыми шагами направились напролом в мою сторону. Дождь не утихал, в небе молнии развоевались. Не взвидев света, пустился драпать от этих фигур. Стеклянная бутылка навернулась сверкающими осколками, и тут я понял, что эти козлы принадлежат синьору Вито, стаями голодных волков бросавшие бутылки из полупустого пива, они стремились поймать меня. Я бежал изо всех сил, но безуспешно, верещанием небесной страницы и панегириком грома я почувствовал ужасающую боль в части челюсти. От резкой боли упал на землю, не успел надышаться воздухом, как одна из фигурок, прибежав, стала пинать резкими движениями мощных ног. Небеса раскатывались и содрогались от громоподобных ударов, избивали каждой штормовой волной, у меня обмирало сердце. В этот водоворот безумных событий успел посмотреть, как стая птиц взметнулась над нами, унося прощальный стон и крик, будто тянулись к небесам на зов облаков. С минуты на минуту глазеющая стая слуг ожидала услышать предсмертные стоны, победоносная армия остановилась, заговорив друг с другом, принялись отдышаться и закурить.

— Вижу, ты не нарушаешь свой торжественно опрятный вид, мистер Тэйлор!

Лицо заглядывало прямо в душу. Потом легким движением прикурил от неувядаемого огня зажигалки, деликатно попыхивая, смотрел со скрытым удовлетворением на меня, когда по воздуху проносился рокот осеннего дня, у синьора Вито резко задергалась голова.

— Прости, мой второй визит не такой уж благоприятный. Но все же в тот раз я тебя предупреждал. Не так ли, мистер Тэйлор?

Слуги и мелкие сошки все время что-то бормотали, стоя за спиной у синьора Вито.

— Закройте рты! — оборвал их синьор Вито, остервенелый, что у него сбивают сверхсекретные данные.

— Вы передумаете свое мнение насчет о грузоперевозках! Вам понятно, мистер Тэйлор?

Я промычал что-то невнятное, у меня будто отсох язык, бандиты смотрели мне прямо в рот, ожидая утешительного ответа. Синьор Вито умолк и взял в руки лист бумаги, торчавшей до поры до времени у него на кармане.

— Вот вам письмо от нашего хозяина.

Дрожащими руками взял мокрый лист бумаги, затуманенные глаза отказывались разбирать строки. В этот самый миг молния всей своей силой расколола дерево, росшее прямо под большим зданием, бандиты кучкой рухнули. Обеспокоенный взглядом синьор Вито приказал своим быстро встать.

— Надеюсь, третий визит будет в ваш офис, мистер Тэйлор!

Заговорив слово, они ушли напрочь от этого района. Вдалеке прогремел гром, будто говоря: «Они ушли». Лежа на мокром асфальте, почувствовал легкий ветерок, принесший мимолетный запах обгорелого дерева. Меня охватила безмятежность, смешанная со страхом, в это время думал о смерти, и, затаив дыхание, я отключился.

Живут в разных мирах

Я проснулся уже в больничке. Старая больничная кровать, пружины топорщатся, будто готовясь произвести выстрел прямо в кожу. В больнице царило холодное, утаскивающее жизнь, немое движение, которое сопутствовало слабому кашлю больных. Низкий поклон тем, кто изобрел анальгетики, боль терзала не только тело, но и душу, пока сестра не дала две таблетки красного и синего цвета, и через десять минут боль утихла. В соседней тумбочке стояла маленькая стеклянная банка, до краев наполненная густой жидкостью, в крышке имелась цифра, коряво написанная черной ручкой, анализы — как же я ненавижу всю эту процедуру. Побаивался, что из моей крови и мочи выявят неутешительные результаты. Некомфортная обстановка угнетала меня, падали постельные принадлежности раз за разом, ворочался и метался, каждый раз сгребал с пола свою подушку. Поднялся сильный ветер, все окна старой больницы скрипели и дребезжали, нервы совершенно расшатались, вздрагивал при малейшем шорохе, загрузка эмоций и жалобных чувств. Соседом по комнате оказался старик семидесятилетний, глаза его потухали, словно белый снег, прошелся над ярко-зеленой поляной, спутанные волосы свисали до плеч с глубокими морщинами на лице, белая футболка была покрыта пятнами от пота и превратилась в лохмотья, только веснушки радовали меня, покрытые бурыми пятнами.

— За что тебя так? — голос таял в воздухе с протяжным замогильным стоном.

— За неисполнение требований, — вполголоса пробормотал с удивлением, глядя на старика, осмелевшегося произнести слово.

— Думаю, что требования были недоброжелательными, — старик заговорил, будто знал о моем отказе запрещенного груза.

— Это уже не ваше дело. Интересно, кто меня сюда привез? Не думал, что меня привезут именно в такое место.

— Так ты из богатой семьи, значит! Ну извините, милейший, тебя явно нашли полумертвым, когда привезли тебя сюда, ты еле дышал, сынок! Скажи спасибо, что вообще есть такая больничка.

— И сколько я пролежал без сознания?

— Дня два.

— Нужно по-быстрому выписываться отсюда, так как за воротами этой дряхлой больницы ждут меня дела.

— Дела, говоришь? — усмехнулся старик, еле заметная улыбка мелькнула на его засохшей губе.

— Да, мистер…

— Тадаши! Зови меня Тадаши. Странное имя для американца, не правда ли? Своеобразные и любящие родители даровали меня таким именем.

— Приятно познакомиться, Тадаши! А меня Марк Тэйлор! А вы, Тадаши, чем вы здесь оказались?

— Возраст дает о себе знать, у меня все болит, мой юный друг. Вот скажи мне, ты хоть дал сдачи этим негодяям, которые превратили тебя в кусок фарша?

— Как мне тягаться с толпой, был бы один, разговор был бы другим, — заговорил, опустив глаза.

— Нежность и женственность для богатых, но никак не увлечение для бедных.

— Вы правы, я не из тех людей, которые придираются ко всему. Лучше уж доброта да нежность. Вот недавно открыл дом для сирот, а ведь в детстве никогда не приходило в голову, что я буду раздавать так безрассудно направо и налево милостыню.

— Ты хочешь признания? Или же хочешь сказать, ведешь правильный образ жизни? И что за слово «безрассудно»? Ты ведь открыл дом для сирот с добрыми намерениями, я прав?

— Все мои дела приносят мне доход, понимаете меня, Тадаши? Даже милостыня приносит мне плод уважения и долю денег.

— Вздор, да и только! Ведете буржуазный романтизм!

Неопределенная атмосфера злости хлынула ударной волной и стремительно переросла, как опухоль. Чтобы хоть немного изменить тон нашего разговора, заговорил про часы.

— Если есть, чем восхищаться в этой малобюджетной больнице, так это часы. И вправду красивые часы, согласитесь, мистер Тадаши.

Огромные старинные часы выглядели очень подобающим образом для такой старой стены, циферблат был золотисто-черного цвета, над верхушкой циферблата была панорама, украшавшая часы, в ней была изображена нежная ночь с большой луной и звездами, когда стрелки часов били ровно девять, механизм заработал и цифра восемь залезла внутрь, в ту же секунду вылез оттуда прекрасный принц с пышной бородой, взглядом смотревший прямо вверх на панораму сверкавшим и ожидавшим видом, в этот же миг в панораме появилась прекрасная принцесса с удивительным платьем из разных цветов, в глазах принцессы царили грусть и сожаление.

— Они любят друг друга? — спросил я.

— Да, но они живут в разных мирах, они появляются каждый час, они не могут быть вместе, так уж сложилось у них. Мастер, сделавший эти часы, наверняка разочаровался в любви. — Слова с необычайной легкостью слетели у него с языка, говоря, что он уже все это почувствовал своим сердцем.

Набухшие вены

Утро было туманным и темным, ласковым белым воздухом осени все вокруг покрыло. Время было полшестого, меня разбудили соседи диким взрывным смехом и визгом, кто-то, разразившись сатанинским смехом, откашлялся так громко, что старая больничная стена содрогалась, на что я зажимал уши ладонями, чтобы не лопнули барабанные перепонки. В половину восьмого полицейские сидели напротив меня, их было двое, мужик за пятьдесят в гражданской был похож на детектива из сериалов, другой в форме и помоложе, с серьезным лицом. Тот, кто был в гражданке, был низким, толстым, с животом, как у беременной, представился инспектором уголовной полиции Джозефом, мне послышалось как жирный Джозеф, достойно показал прямо мне в лицо свое удостоверение.

— Чем могу вам помочь? — заговорил твердой речью.

— Марк Тэйлор, нам хотелось бы узнать, что вы делали в субботнее утро, — спросил жирный Джозеф.

Это был чистой воды спектакль, на котором допрашивали потерпевшего. Было и так понятно, что меня до чертиков избили. Даже слепой человек смог бы догадаться, что я сильно поврежден. Тадаши в то время изображал себя спящим.

— Хотел прогуляться утром, надышаться свежим воздухом, потом вспышка, боль и больница, — сказал все происшедшее в трех словах.

— И все? — с недовольным тоном произнес жирный Джозеф. — Может быть, вы знали нападавших или имели с ними контакт? Нам нужно, чтобы вы их описали для нас, чтобы нам было легче найти тех преступников.

Второй достал свой блокнот, внимательно наблюдая все происходящее.

— Ничем не могу вам помочь, уважаемые полисмены!

Я промолчал, чтобы сам разобраться в делах. Полиция покинула, так и не допросив меня полностью, ушли злыми, это было понятно по выражениям лиц. Думал, что Тадаши все слышал, но нет, он так и не повернулся в мою сторону. Проснувшись, я услышал тихий стон, у Тадаши начался приступ, он стонал и дышал глубокими вздохами, но кислород, видимо, не поступал в легкие. Большими руками сильно зажимал одеяло, вены рук стали набухать на глазах, он так сильно тужился, что вены проползли из шеи прямиком в лицо, глаза стали красными. В этот миг время остановилось, будто готовясь унести душу Тадаши. Я на миг притупил, отключился, как вдруг громко закричал, сам не осознавая, что делаю, продолжал кричать и звать сестер или врачей. За две минуты температура Тадаши опустилась до тридцати градусов, его дыхание прервалось, а сердцебиение замедлилось, его душа, словно усталая тень, скользила от него все дальше и дальше, врачи достали дефибриллятор и стали давать в сердце вольт-электричество, вывели его из состояния шока, подарив ему полный глоток воздуха спустя две минуты. Открыв глаза, увидев перед ним потевшего доктора в маске, заговорил свои последние строки жизни:

— Настало время лежать в темном гробу, одетому в солидный костюм, не чувствуя времени года, — сказав последние слова, он тихо и удовлетворенно закрыл свои глаза.

Когда вывели из палатки труп Тадаши, мне стало нехорошо. Сел, крепко обхватив себя руками, чтобы унять дрожь. Он стал временной брешью для меня, наполнявший грусть и печаль.

Проникни, возьми и уходи

В субботу, когда выписался из больницы, придя домой, сразу же приступил к уборке, как в армии в субботний день наводят порядок в казармах солдаты. Сделав дело, немного подремал, после всех этих событий стал много спать, чтобы забыть все плохое, что случилось со мной, в снах я забываю эти проклятые дни. Меня разбудили громкие сигналы машин, так как некоторые окна были приоткрыты, не переставая капали капли дождя, издавая громкие постукивания прямо в окно. Хотел смотреть телевизор, но никак не мог найти пульт, хотелось бы, чтобы люди изобрели сигнал для пульта, чтобы одним жестом или нажатием кнопки телевизора узнать, где она валяется. На одном убогом местном канале показывали концерт, не знаю, чему посвященный, но он выглядел каким-то мертвым, на сцену вышел один старик, и пел он буквально ужасно, еле держал микрофон, сильная дрожь и сильное волнение показывали объективы камеры. Слова было не разобрать, бормотал невнятно, знал лишь, что внимательно слушают лишь те, которые лично его знают, родственники и зрители его возрастов, а другим он передал лишь отвращение к старикам, и почему он только вышел на сцену. На улице поднялся ветер, он раскачал ветки, отряхнув листья все до единого, и погнал их по земле, бесчисленные ночи, проведенные у окна над спящим городом, луна спрятала обличье в облаках, когда рядом только бокал вина и спонсором ночи являлись мысли. Вспомнив то письмо, которое дал мне синьор Вито, достав из кармана, стал разбирать строчки. «Безжалостной силой пройдет по офису смерть и хлынет кровь рекой!»

В голове его слова звучали четко, в них чувствовалось опасность, после всего прожитого узнал, что эти ребята настроились очень серьезно. Они требовали от меня проглотить гордость и преодолеть боль и стыд. Мое тело горело, впервые двухместная кровать была неудобной, от угла в угол метался в поисках холода, но когда повернул подушку, голова ощутила холод Арктики.

Утром проснулся от звонка Сары, быстро взял телефон, ожидая приятно-нежный голос.

— Слушаю, Сара.

— Марик! Ты должен помочь!

Тревожный голос Сары подействовал на меня сильнее, чем кофеин.

— Что случилось?

— Эдди… Эдди, с ним, похоже, случилась беда! На днях он был не в себе, не знаю из-за чего, но он был очень подавленным, с тех пор не поднимает телефон.

— На домашний звонила?

— Да, Марик, и на домашний позвонила. Может быть, мы вместе сходим к нему, чтобы удостовериться, что с ним все в порядке?

— Успокойся, Сара, сейчас я попытаюсь связаться с ним. Если он не поднимет трубку, я пойду навещать его один. Ты не должна рисковать, мы ведь оба знаем, в каком районе он живет. Надеюсь, что с ним все в порядке, после я дам тебе знать.

— Марик, спасибо тебе, ты всегда помогаешь своим друзьям и близким.

Последние слова Сары были мягкими и низкими, а акцент легким.

Все мы знали, в каком районе живет Эдди, в районе, где кусок хлеба дороже жизни, где сплошь распутство и пьянство, наркотики и шлюхи, любой мог застрелить тебя и идти дальше, как ни в чем не бывало. Чернокожие и плохие эмигранты правили в этом районе. Преступность совершалась каждый Божий день, как мне доводилось узнать из газет. Позвонив личному шоферу, попросил отвести на адрес, где живет Эдди.

— Мистер Тэйлор, простите за глупый вопрос, но что вы забыли в этом в страшном районе? — поинтересовался шофер.

— Там живет мой друг, и, похоже, он попал в беду, я должен ему помочь, быть рядом на данный момент.

— Может, застрахуемся, мистер Тэйлор, или просто позовем полицию? — сказал он испуганным голосом.

— В этом нет нужды, мой друг. У меня есть перцовый баллончик, если что случится.

— Сэр, это вряд ли поможет. Ладно, дай Бог, чтобы нас там не застрелили.

За окном машины маячили страшные картины, проплывавшие все быстро и быстро. Трейлер, в котором жили люди, дом на колесах, одним словом, лысый здоровяк с большим пузом и грязной майкой, наблюдавший за беременной не образцовой женой, которой все мало, она развешивала на улице только мытые детские одежды, и он за всем этим наблюдал, неприятная картина. Чернокожие дети, у которых торчали сигареты во ртах, рисовали граффити на стенах, подобие Иисуса, некоторые мальчишки, точно воробьи, сидели рядом, рисуя разноцветным мелом рисунки на засохшим асфальте. Молодая наркоманка, которая отсасывала за дозу наркотика, смотрела с большим ожиданием, что мы остановимся и предложим секс за деньги. Вокруг удрученные люди, каждый от всего отрешен, и в каждом свои страхи, секреты. Через тридцать минут мы прибыли к месту, как и ожидалось, подъезд был грязным, вокруг разбросанные пустые бутылки, шприцы и использованные презервативы, воняло блевотиной и кошачьей мочой. Интересно, в таких местах работали уборщики подъездов? Зайдя в квартиру, я ошалел, Эдди сидел в куртке у себя в гостиной, как будто он был просто прохожим у себя в квартире, было настолько все грязно и сыро, что воняло мочой и протухшими носками, плюс ко всему этому на стенах образовалась плесень, в раковине лежали большие козявки, смешанные со слюной, на полу валялись всякие ненужные вещи, начиная с прошлогодних журналов и заканчивая пустыми тюбиками всяких разных лекарств, в кухонном столе был беспорядок, немытая посуда, плюс стая тараканов маршировала в поисках пищи. Он харкал кровью в паршивой квартире без отопления, я достал платок, чтобы он вытер кровь с губы, и все это время он ждал своего приятеля Иисуса, чтобы он спас его, он был пьяным, и когда он подносил ко рту бутылку водки, она лилась прямо на одежду, словом, он не пил уже спиртное, он сильно похудел за это время, изменился до того, что даже я еле узнал его, глаза рассказывали, что он многое потерял в жизни, поэтому и пил, чтобы утихомирить душевную боль, выглядел он, как будто сама темнота с отвращением сторонилась его. Он вытер кровь, и, посмотрев на меня, недовольная гримаса выражения лица моментально сменилась на натянутую улыбку. В кухне что-то булькало, в грязной кастрюле сварилось непонятно что, не посмотрев, что внутри лежит, я снял накипь с бульона и выключил плиту. У Эдди чувства стыда и вины переполнялись, я заметил в его глазах слезы и потрепал его по плечу. Я ненавидел грязь и вонь, вопреки всему этому, я должен был помочь другу, и я обещал Саре, а обещания я сдерживал.

— Извини, Марк, я… прости. — Глядя на него, у мня сердце кровью обливалось.

— Да за что тебе-то прощенья просить. Господи, Эдди. — Почувствовав жалость, он спрятал лицо, посмотрев вниз, слезы все больше и больше текли из его глаз.

— Поверь, друг, в минуту ненастья я всегда буду рядом. И ты ведь знаешь меня, я всегда болею за слабейшего.

— Тяжко осознавать, что любимая девушка больше не жива, — сказав, склонил голову вверх, будто обращался прямо к Богу.

— Мне очень жаль, Эдди, человек, понесший утрату, должен нуждаться в помощи друзей и близких, — говоря, окинул его сочувственным взглядом и сделал утешительные жесты, в особенности объятья. Потом, обхватив его руками за плечо, помог выйти из дома, и домой мы отправились в обнимку.

Сидя в машине, заметил, что тучи поспешили прочь, из голых деревьев лились прозрачные капли, таким образом образовав свой отдельный дождик. Эдди сидел напротив меня, чешет густую обросшую и засохшую бороду на щеке, и я слышал, как ноготь скребет волосинки по коже. Его дыхание стало частым и сбивчивым, изо рта воняло, дурной запах изо рта — это уродство души, подумал я и не стал произносить слова вслух, кладя руку себе на плечо, сдвинул ее к шее и слегка сжимал пальцами.

— Устал? — констатирует он ровным голосом.

— Нет, Эдди, со мной все в порядке.

— Слышал, что ты подрался, — произнес, лукаво улыбаясь.

— А что, сильно заметно?

— Не знаю, сейчас взгляну, вот прическу испортили.

— Глаз алмаз, и чутка челюсть поправили.

— Вот суки! — мат вылетел из него, словно пуля, проникающая сквозь тело и ранящая душу. Думаю, что он бы не стал так говорить в присутствии синьора Вито и его друзей. — Я благодарен судьбе, что у меня есть такие друзья, как ты, Марк! Когда я узнал, что моя Мэгги мертва, все началось с выпивки, а потом следом за ним появился кокаин и крэк, живя в моем районе, ты бы понял, как легко найти дурь. Мне стыдно за то, что я натворил, и я не знаю, где этому научился. Внутри меня всегда борьба, всегда опустошение, понимаешь, разочарование в себе, гнев, который ведет к разочарованию. Теперь остался ты с Сарой, вы моя семья и мои друзья.

Эдди, излив свою душу, тихо подремал, склонив голову вправо. В этом жутком районе мы пришли неслышно и уходили бесшумно. Я сегодня проявил милосердие, надеюсь, что Бог увидел мои поступки.

Гостья

Когда пришли домой, я набрал горячую воду в ванной для Эдди. Тихими движениями ног Эдди подошел к углу дома, где стояла барная стойка, и погладил бутылки спиртного, словно собаку или кошку. Я знал, что он ждал ребенка от своей Меган, знал, что он мог бы быть замечательным отцом и хорошим мужем, в исключении от меня, я могу лишь дать советы, что детей за мелкие ошибки ругать нельзя, а сам не в силах с ними постоянно возиться. Он выглядел беженцем, потерявшим близких людей, я не знал, как погибла Меган, не стал уточнять, как именно это произошло, да и сам был мало знаком с этой девушкой. Иногда произнести слова вслух бывает очень сложно, все было и так понятно, что этот случай не должен был произойти, но он произошел, и мы были не в силах этого изменить. В глазах Эдди ярость буквально переполняла его, ему было тяжко, он старался прятать внутри себя злобу и ненависть, каждый раз улыбался при виде меня, но с каждым разом его улыбка сменялась на грусть, торчавшие, как крючки, ресницы напоминали невинность ребенка, который только что громко заплакал. Для Эдди начались дни, наполненные пустотой и потерей надежды. После принятия ванны у Эдди пальцы рук побледнели и кожа сморщилась, даже после того, как он вымыл всю свою грязь, двигался, как будто ноги у него налились свинцом, и, чтобы продлить затуманивание разума, достал из бара бутылку коньяка.

— Успокаивать душу, — сказал он.

— Да, я с тобой согласен, Эдди.

— Ну конечно, — бормотал он, — это оно и есть.

С тихой грустью он подносил ко рту наполненный стакан коньяка.

— Эдди, прости, что даю советы, но ты должен контролировать свои эмоции, иначе они будут контролировать тебя. Ты должен перебираться в центр города, Эдди, мы должны продать твою квартиру и купить в центре поближе ко мне, если будет нехватка денег, то я с удовольствием помогу. Эдди, ты меня слушаешь? — Его обволокла тьма, и он слышал только свой внутренний голос. — Эдди, друг, ты меня слушаешь?

— Думаешь, эту сраную квартиру выкупят? — поинтересовался все тем же ровным голосом. — За копейки выкупят.

— Миром правит недвижимость, друг мой, твою квартиру обязательно выкупят, будь уверен в этом!

Парадная дверь медленно открылась. Взглянула, потом, удостоверившись, зашла Сара. При свете лампы она выглядела очень красивой и нежной и еще очень обеспокоенной. Лик Сары словно ожидал от меня утешительные ответы. Взор сиял в ожидании ответа, белая пудра на лице была совершенно одного цвета с глазом. Взор Сары коснулся меня, в тот момент я стоял, держа пластинку под мышкой.

— Где он? — встревоженным голосом сказала.

— Ну, во-первых, добрый вечер, Сара. — Узнав по моему тону, что все хорошо, она улыбнулась мне, склонив голову немножко набок, и я пропустил ее внутрь квартиры.

— Эдди, к тебе пришла гостья.

За моей спиной была распахнута дверь в спальню для гостей, и там виднелся отсвет ярких рекламных щитов, упавший прямо на Эдди, лежавшего в комнате без света. Сара нерешительно перевела взгляд на меня.

— Он ждет тебя, — произнес я, улыбаясь.

Сара проглотила комок, застрявший в горле, и двинулась к комнате, чувствуя невидимую улыбку Эдди. Сара села в кровать и положила руку на плечо Эдди, и стали они тихо беседовать. Я не стал им мешать, чтобы была атмосфернее беседа, я включил патефон, и тихо заиграла музыка. За такие хорошие поступки я любил самого себя и каждый раз думал: вот начало моих хороших проделок, которые продлятся всю жизнь.

— Эй, голубки, вы закончили свою беседу? — поинтересовался я.

Они улыбнулись мне, Сара, поцеловав его в щеку, вышла из комнаты, а он лежал, принюхиваясь к помаде, оставленной трепетно-нежной губой, это была очень тихая встреча.

— Сара, что ты делаешь?

— Обнимаю тебя, это неправильно?

— Нет, что ты, просто удивительно и приятно.

— Мне казалось, это должен был сделать ты.

Меня удовлетворяла серо-буро-малиновая атмосфера загадочности, которая ее окружала.

— Для тебя есть очень хорошие новости, Сара, в эти дни я приглашаю тебя в одно странно-приятное место.

Сара ничего не ответила, но опять, заметно нервничая, смотрела в сторону спальни, я перехватил ее взгляд.

— Не беспокойся насчет Эдди.

— Думаешь? — наконец ответила она.

— Не думаю, а знаю, с ним все будет хорошо, — твердо сказал я.

— Странное место, — слегка улыбнувшись, сказала она. — Жду от тебя звонка, Марик.

Поцеловавшись, мы попрощались.

Дитя природы

На следующее утро будильник, как ни странно, прозвучал раньше своего часа, на пятнадцать минут раньше. С удивлением начался мой день, я встал и двинулся к окну и простоял там, не шевелясь, добрых пятнадцать минут.

— По договору передается имущество целиком!

— Вы принимаете оплату по договору, происходящую посредством ипотечного кредита?

— Вы нормальные, нет? Мое объявление, вы полностью прочли его?!

Неудачные дебюты звонка, словом, надоели и смутили меня. Половина десятого, я уже находился в своем офисе и успел разместить объявления насчет продажи дома, все подхватились, как мухи на сахар.

— Эдди, нужно прибраться у тебя дома, потому что, в соответствии с договором, продавец гарантирует, что на дату заключения договора недвижимость должна находиться в исправном состоянии, отвечающем требованиям, предъявляемым к его целевому использованию. Передать недвижимость в состоянии, пригодным для использования в целях согласно договору, недвижимость должна отвечать установленным санитарным, противопожарным требованиям и быть пригодной для проживания. Ты ведь меня понимаешь, Эдди?

— Я все понял, Марк, сегодня же пойду прибраться.

— И самое важное, Эдди. Готовь документы, а именно перечень документов.

В кабинет зашел Эдвард, мой младший менеджер отделения, лицо было взволнованным.

— Эдвард, здравствуй!

— Можно? — он сдвинул стул.

— Внимательно слушаю.

— У меня есть сестренка, ей всего тринадцать лет. — Он достал из кармана фотографию, маленькая девочка, одетая в простой свитер и с такой же простой улыбкой, стояла на фоне озера, крепко обхватив только пойманную рыбу. — Моя маленькая принцесса Эмили.

— Да, она и вправду красивая.

— Помимо сахарного диабета, у нее год назад нашли опухоль мозга. Сделали многочисленные операции, оказалось — злокачественная, то есть рак. По советам врачей прошли химию и уже почти облучения, как нам сказали, что там еще одна опухоль. Сегодня позвонил врач и сказал, что нужна крупная сумма денег для данного лечения. Всегда с мамой пытаемся утешить ее, каждый раз смотрю мультики вместе с ней, ей всего тринадцать лет, а она уже испытала все тяжести жизни, многие взрослые уже погибли бы, узнав о диагнозе, но моя малышка верит, что придет день и Иисус поможет ей. Боже, я плачу, смотря, как она молится по ночам. Именно по ночам, чтобы никто не увидел. Боже, Марк, невинное дитя настрадалась больше, чем я. — Сказав, он посмотрел на фотографию с глубокой грустью на глазах.

— Мне нужен твой личный номер от банковской карты, Эдвард, сегодня же переведу счет для лечения твоей милой сестренки.

Мог ли он прожить без сестренки? Мог ли он прожить всю жизнь, виня себя? Мог ли он обрушить тяжесть жизненных ситуаций в свою семью? Терять семью нельзя никогда, подумал я.

Эдвард резко перевел взгляд на полку, там у меня стояли награды за хорошую работу, дипломы, благодарственные письма — все яркие, аккуратно выставленные и с хорошими рамками — все мои усердные достижения на одной полке.

— Ты всегда был молодцом во всем, и эти достижения который раз доказывают. Спасибо, Марк. Твоей доброте нет конца.

После его слов у меня на глазах появилась картина. Эдвард со своей сестренкой Эмили ищут и находят в гараже качели в виде колеса, Эдвард аккуратно стирает с них пыль и подвешивает к ветвям большого дерева, растущего возле дома. Эдвард садится первым, а потом и за ним его маленькая принцесса Эмили осторожно пристраивается рядом, и они молча, точно прислушиваясь к звукам природы, сидят, раскачивая назад и вперед, улыбаясь друг другу. Была бы у меня сестренка такая, как Эмили, я бы любил ее, как и Эдвард.

— Дашь мне знать, Эдвард, о состоянии сестренки!

— Да, Марк, обязательно дам знать. — Улыбнувшись мне, он покинул кабинет.

После работы я позвонил Саре и предложил заехать за ней, чтобы показать удивительное место, предназначенное только ей, на что она быстро согласилась.

— Так, пришли. А теперь закрой глаза. — Дверь машины захлопнулась, и я молча повел Сару в прекрасное место. И вот она стоит перед огромным деревом, растущим прямо возле озера. Дерево было окутано вокруг да около разноцветной пряжей, тем самым передавало ей необычайную красоту. Когда она открыла глаза, я заметил в ее глазах потрясение озарения и восторг, мы уселись на той стороне, где смотрелись густые деревья, откуда было видно озеро, и стали глядеть вдаль, где не было конца чудесной природы, и на губах ее застыла легкая улыбка. Мы сидели среди безмолвия природы, наслаждаясь моментом, длинными волосами Сары играл слабый ветерок: то влево отбросит, то вправо, и нежными руками она поправляла, отбрасывая назад свои черные, густые от свежести волосы, воздух был таким душистым, и мы сидели, прижавшись друг к другу.

— Так вот оно, твое приятно-странное место. Я должна зачеркнуть слово «странное».

— У каждого хорошего парня есть тайное место, о котором он говорит лишь одной девушке. И мне всегда нравилось это место, я обретаю душевную гармонию здесь, ты первая девушка, которая знает мое укромное местечко.

Прежде чем я осознал, что происходит, Сара уже целовала и прижимала меня к себе, и я потерял контроль над собой, людям всегда приятно, когда противоположный пол целует и нежно изучает руками все части тела. Мои руки сильно сжимали ее талию и медленным темпом спустились вниз, она, словно дикая самка, которая жаждала от своего самца быстрого действия, разорвала все пуговицы одежды, совершенно голым меня она посмотрела с ног до головы, и я почувствовал нежную губу на своем животе, и я жадно хватал воздух ртом. Когда Сара вздохнула в полусонном состоянии и повернулась, прижавшись ко мне, где-то в глубине моего сердца я понял, что это один из самых хороших моментов, я понял, что она любит меня и я ее. Да, звучит слегка странновато: двое взрослых и совершенно голых людей лежат под большим деревом обнявшись друг с другом, да и плюс ко всему этому на дворе осень. Я бы подумал — бред собачий, но действительно так и было, и мне это все понравилось, да и осень у нас странноватая: один день покажет себя холодным и суровым, а другой солнечным и ясным, как летний день. Мы почувствовали себя детьми природы, она надела мою рубашку без пуговиц и совсем голенькая бежала очень легко и воздушно, как будто она не касалась земли, тоненькими пальцами она звала меня, я двигался медленно-медленно. Чувствую влажность травы голыми ногами, точно дикая лиса в поисках пищи. Она стояла, протянув руки, словно крылья ангела, навстречу ветру, обняв ее, я почувствовал запах свежести от ее волос, как после сильного дождя.

— Дождь собирается, — наконец сказала она.

— Мы можем потерпеть фанаберии природы, чтобы потом насладиться ее красотой. Вот увидишь, после сильного дождя обязательно появится радуга.

— Я пас, не хочу промокнуть, могу еще схватить воспаление легких. Давай отправимся по домам, я сильно устала.

— Как скажешь, Сара.

Судьбоносное решение

Мысль о том, что на днях должен был встретиться с синьором Вито, приводила меня в крайний ужас. Весь долгий день напролет я искал квартиру, мне удалось продать квартиру Эдди за полцены, все потому что она была пустой и выглядела такой серой и безжизненной, покупатель явно хотел сдавать квартиру, щелкая тонкими пальцами и редко похлопывая ладошами, он быстро подписал документы. Когда я рекомендовал квартиру, весь трясясь, он прошел через прихожую на кухню и, в ожидании увидеть что-нибудь хорошее, долго стоял, наблюдая кухонные принадлежности, затем в сером полусвете лампы вернулся в прихожую. Я включил навыки бывалого риэлтора и без остановки рекламировал квартиру, рассказывая ему, что район является очень хорошим, все в шаговой доступности: аптеки, магазины и детские сады. Выслушивая меня, время от времени подкручивал усы, чтобы скрыть невольную улыбку. И мы, пожав сильно руки, попрощались.

Кругом чистота, разноцветные вазы с цветами стояли строго в ряд, подушки, аккуратно разложенные на большой белый диван, в кухне сияло от чистоты, в круглом столе стояла пара салфеток развернутой треугольной формы, ванной комнате было светло и уютно, стояла вытяжка, плюс к этому в гостиной имелся кондиционер. Я улыбнулся самой своей очаровательной улыбкой. Эдди будет счастлив этой новой квартире.

Стояла темная ночь, все было тихо, из окна виднелись огни ночного города, отражения больших зданий, даже гулы и рычания двигателей машин не было слышно. Не шевелясь, наблюдая за всем этим, стоял в одном месте, лелея в своем сердце надежду, что Эдди будет радоваться такому событию жизни. Когда зашел Эдди, я сидел, гордо выпрямившись, встречая его теплой улыбкой.

— Как дела, старина?

— Я продал твою квартиру и купил новую.

— Реально? — было заметно состояние совершенного смятения радости.

— Да, но надо подписать очень много документов с покупателем и продавцом, в принципе, можешь считать, что дело сделано, остается малое. Вижу, у тебя повышается синтез эндорфинов, глаза мгновенно расширились. Ты рад?

— Да, черт возьми! Я… я… Спасибо тебе, Марк! Как тебе удалось продать за такой срок?

— Повернул нужные рычаги, да и деньги повлияли на исход событий. Ты же меня знаешь, Эдди, я мастер по купле-продаже.

— Марк, дружище, спасибо большое, давай я тебя крепко обниму и поцелую как следует. Спасибо тебе, скажи мне адрес, и я отправлюсь домой, освобождая твою жилплощадь, друг.

— Отметим? — я достал водку из холодильника.

— Если только по стопочке.

— По стопочке, друг мой, по стопочке. — Алкоголь обжег мне горло, потом и живот.

В следующий день, отправляясь пешком на работу, заворачивая за угол, я краем глаза увидел синьора Вито, не оборачиваясь, сказал ему, что жду в своем офисе. Через некоторое время пять элегантно одетых мужчин стояли передо мной. Главный среди бандитов удивил меня своей молодостью. Он оказался высоким, стройным мужчиной, в зеленых глазах сверкали решительность и властность, в черте лица выражались грубость, жестокость и жадность. Я не пожал протянутой мне руки, не смог заставить себя дотронуться до него.

— Зря вы так, мистер Тэйлор, я ведь сюда пришел с добрыми намерениями, зовите меня синьор Роберто. Грузоперевозка состоится, мистер Тэйлор, если откажетесь, вы знаете, чем это грозит. Знаю, что ты против этого дела, и скорее всего после этого дела внутри тебя будет образовано семя поражения, которое будет расти и в конечном итоге будет терзать твою душу. Я прочел твои данные и, если честно, был слегка удивлен, ты щедро пожертвовал на благотворительность, и меня это только радует. — Он ко мне прислонился, чтобы другие не услышали, и сказал: — Я не хочу этого делать, Марк, и я с уважением отношусь к твоему решению, но ты пойми меня: у меня был приказ, я должен выполнить этот приказ, я ведь не отказываю им и не жалею себя, просто принял случившееся дело и живу дальше, и тебе этого желаю.

Если честно, я удивился: бандит не только ладил с людьми, но и чертовски был красноречив, у меня появилось такое чувство, что я бы отдал ему все, лишь бы удовлетворить его желания. Он был не только внешне опрятен, но, самое главное, не желал мне зла, вот это меня удивило, я слишком верю людям, которые говорят грамотно, четко, отчетливо и человечно. Я кивнул и, преувеличенно четко выговаривая слова, сказал:

— Я вас понял, синьор Роберто. Я соглашусь. В эту неделю мы осуществим вашу грузоперевозку, но только один раз, после этого мы с вами не увидимся, первый и последний раз.

Роберто посмотрел на меня так, словно почувствовал, что в моих словах скрыто нечто большое, но в то же время слова мои прошли так убедительно, что Роберто даже попятился на секунду и в раздумье поскреб подбородок.

— Значит, только один раз? — он показал свой длиннющий палец. — Нет, мистер Тэйлор, так не пойдет, вы для нас теперь работник, который осуществит грузоперевозки, когда и где мы захотим. Вы поняли меня?!

— Я вас понял, но, увы, не могу каждый раз перевозить незаконный груз, это для меня слишком рискованно и опасно, вы ведь меня понимаете, — сказал, чувствуя, как голос предательски дрожит, выдавая меня за только рожденного мяукающего котенка.

— Вы сейчас ступаете по очень тонкому льду, мистер Тэйлор. Не надо меня учить, что сделать и что нет.

В конце концов я согласился, у меня просто не было выбора, когда четверо рук стремительно нырнули в карманы костюмов и так же быстро взметнулись вверх с двумя пистолетами, спорить с синьором Роберто было напрасно, первая партия уже в эту неделю. Боже, что я наделал.

Картина художника

Наша немалая компания предоставляла услуги по грузоперевозке по всему миру, в обязанности входило выполнять для заказчиков качественные грузоперевозки, мы осуществляли грузы любых типов, будь то мебель или хрупкие бытовые техники, но никак не наркотики или тому подобное. С помощью разных видов транспорта, включая воздушные, можно было доставлять продукцию для фирм, компаний или частным лицам на любое расстояние, даже на другой континент. Наркотики, которые я должен был перевезти транспортом, конечно же, он был воздушный, самый быстрый и, соответственно, самый дорогой вид грузоперевозок. Недостатком такой грузоперевозки являлось наличие специальных площадей для взлета и посадки самолетов, а также большая зависимость от погодных условий, с площадкой проблемы имелись в других компаниях, которые брали в аренду и не доплачивали в условный срок, в нашей же имелась собственная площадка.

На быстро возводимом ангаре арочного типа стояла угроза, гордость собственника, понял, что этой угрозе нет конца, тонны наркотиков в деревянных ящиках, крепко закрепленных, стояли ряд в ряд, точно солдаты на вечернюю проверку. Для такого серьезного дела мне понадобилась помощь Эдди. Он сказал, что нашел для себя работу посудомойки и на данный момент работает, и положил трубку, но не прошло и пяти минут, как он позвонил и попросил отправить координаты местоположения, он всегда находил для себя сложные работы, уверяя, что он тот самый человек, который справится с этой работой. Он ничуть не сомневался во мне и без принуждения согласился на эту операцию, доверился мне глупому. Я сильно волновался и с каждым неуклюжим действием все больше узнавал о том, что я мог бы отказаться от этой сделки и принять удар от этих злодеев. Воздух, которым мы дышим, заставляет нас видеть изумительный реальный мир, но, к сожалению, некоторые люди, принимающие наркотики, заставляют себя галлюцинировать и видеть изумительную выдуманную версию мира, где сплошь временное удовольствие. Мысли образовались подобно картине, которую тщательно рисовал великий художник, чем гуще он наносил краску, тем больше мысли преодолевали меня, мог ли я избавиться от этой наркоты? Конечно, мог, однако я знал, что эта мысль враг, которая могла бы нанести удар, впоследствии чего могли бы быть жертвы, и вот поэтому я не делал спешных выводов. Мысли оставались неподвижными, как незаконченная картина художника, до тех пор, пока Эдди не внес мысль, последнюю краску для картины. Видно было, что со лба Эдди струилась влага, в глазах царило волнение и неопределенные мысли, но все-таки он смог изложить по полкам свои слова. Слова его так стрясли меня, что картину, которую рисовал художник, одним мигом скрыла завеса из белой щелки, и обдумать было уже нечего, кроме того, как избавиться от этой наркоты. Мои мысли обратились в слова и вышли изо рта таким быстрым темпом, что пришедшие с нею мысли заставили использовать и тело.

— Нам нужно уничтожить все это зло! Чтобы спасти миллион невинных людей, — сказал слова, с мимикой показывая пальцем на ящики, которые готовились нанести удар по всему миру.

— Марк, я о том же говорил минуту назад, полностью согласен, надо избавиться от этой отравы, пока не угробили весь народ, каким бы он и ни был.

Молниеносные вспышки нервов, напряженные до чертиков мышцы, вдохи и выдохи, сопровождающиеся дрожью. И мы решились сжечь дотла ангар вместе с наркотиками.

— Если решились построить стеклянный дом, то не стоит бросаться камнями, — неожиданно вступил в разговор чужой голос. — Я знаком с этой дрянью, наркотики — отрава всему народу. Но вы уже решили доставить весь этот груз, и не смейте уничтожить, ибо нам всем расплатиться за этот поступок. — Он говорил тихим и неутомимым голосом. Мы оглянулись, сзади нас стоял Эдвард! Мой младший помощник по грузоперевозкам. Наступил момент, когда нам было необходимо переубеждать Эдварда, но Эдди, как всегда, отнесся к этому с легкой насмешкой.

— Эдвард, черт тебя дери! Ты знал, что у меня имеются проблемы с сердцем? Знал? Так вот иди и не мешай нам спасти миллион глупцов, как ты! — Меня поражали стойкость и в какой-то мере юмор Эдди.

— С Эдди я полностью согласен! Ты не должен присутствовать здесь, Эдвард! Я и так для тебя много чего сделал.

— Но!

— Эдвард!

— Марк.

— Кстати, как твоя сестренка?

— Умерла вчера ночью, деньги не пригодились, так что завтра я тебе передам всю сумму, которую ты мне отправил, — неожиданно прискорбным тоном произнес он. Я зажмурил глаза и сильно нахмурился.

— Начнем, Эдди!

Миг сна

В ту ночь уже по виду неба можно было почувствовать, что дело шло к войне, серо-бурым оттенком было покрыто небо, и вместе с ним яростно свистела туча, предупреждая нас, что мы сделали огромную ошибку, весь воздух был покрыт отравой, все новыми ударами сгущался дым, сердца наши наполнялись встревоженным сердцебиением, ангар с наркотой сгорел дотла, лишь красный очерк огня лежал, стараясь биться до последнего. Эдди погрузился в мрачное и задумчивое настроение, потом произнес:

— Что мы наделали, Марк. Друг мой, ответь, не молчи.

— Мы спасли мир, Эдди. Мы спасли мир, — сказав, посмотрел на него из-под полуопущенных век.

Я боялся каждого шороха в квартире. Мне все время казалось, будто за мной следят, хотят убить, придут люди синьора Роберто и прикончат меня, на это всего лишь требовалось время, и я ждал это время, чтобы принять удар. Пропущенных вызовов было несколько, и все они с неизвестного номера. Хотел звонить родителям, в особенности к отцу, но передумал в последние секунды, им не надо было знать обо всем этом, да и они уже такие старые, чтобы решить такие глобальные проблемы. После раздумий и переживаний вышел на улицу за продуктами как ни в чем не бывало. На улице было много людей, некоторые, кажется, ходили за мной по пятам, робко следуя моим движениям, но это была всего лишь фобия, вызванная всем происходящим. Купив продукты, войдя в квартиру, спустившись на колени, помолился богам за то, что не произошло плохих происшествий в эти минуты. Мы молимся, когда нам тяжко на душе, и, как ни прискорбно это звучало, именно я из таких людей, молюсь редко и особенно когда нахожусь в плохих жизненных ситуациях.

Плотно поужинав, лег на диван. В квартире постепенно сгущался сумрак, и я тихо, как младенец, задремал, чтобы как-то забыть все происходящее. Воскресное утро — это утро, в котором спят большинство людей в мире, которые загулялись в субботнюю ночь, я сам мало гуляю и не одобряю такие моменты жизни, нет лучше на свете просыпаться свежей головой в воскресное утро, когда у большинства людей башка раскалывается, мне даже как-то не по себе, зная, что некоторые до сих пор сидят, обняв унитаз. В воскресное утро я считал себя выше кого-либо, был настроен, опрятно одет, и у меня не болела голова, в конце концов. Люди смотрели на меня и словно кивали головой одобрительным знаком. Все это было каждую неделю, но не на этот раз, этот день недели для меня выдался самой тяжелой ношей. Проснувшись, сразу же вспомнил все происходящее, и прояснением мыслей появилась и боязнь. Смерть — это тень, она ведет ушедшего из двух сторон в одну, в котором плохая сторона темная, мрачные и душераздирающие крики зовут ушедшего, и если он по жизни нес большие грехи, то тонул, захлебываясь в темной, словно жижа, воде, и тьма поглощает его в одно чудовищное мгновение. Есть и светлая сторона. Люди, одетые во все белое, большие, смиренные, храбрые и прекрасные, тянули руки, сопровождая мертвого в надежную, светлую, нескончаемую сторону. Не мог я заставить себя выйти за пределы квартиры, ибо это означало только одно. Стал ждать, когда небо прогонит солнце, чтобы избавиться от источника света. Теперь, когда тишина стала моим временным другом, приступы страха стали заполняться голосами и образами синьора Роберто. Однако в глубине сознания все еще верил, что кончится все это мирным путем, так как деньги могли решать данную проблему. Мое сердце подсказало, учуяло и дрогнуло: вместо одного удара сразу два, чудовище со своими приятелями поднимались на поверхность, нажав только на одну кнопку. Они спрятали свою душу и вместе с ней и имя, своих и любимых ими людьми, потому что они пришли сотворить ужас, тем самым бросив вызов самому Богу. Пришли здесь ставить точку, и конец моей истории. Звонок в дверь. Любая попытка бегства меня бы привела к одним лишь страданиям. Перед глазами возникла мысль: открою эту чертову дверь и приглашу гостей, а там что будет, то будет. Сумасшедшая затея мне казалась одной из самой простой и правдивой идеей в мире. Онемевшие пальцы вцепились в дверцу. Один, два, три… Сильный удар прикладом из Калашникова сразу же меня вырубил на пороге дома.

Обещаю, ты не умрешь для меня,
ведь я тебя люблю

Белой бархатной одеждой была покрыта моя голова, где красное пятно распространялось быстрым темпом, покрывая все белое. В голове тут же прояснилось: меня везут, но куда? Руки и ноги связаны, где левая рука так сильно онемела, что я не мог ими пошевелить, он у меня и вовсе перестал чувствовать. Все потому что я лежал в багажнике на левом боку. Хотел разворачиваться, но попытка была нулевая. С унижением достоинства, печалью и слезами на глазах, побитый-связанный, да еще в багажнике. Жалкое зрелище, хорошо, что носка грязного не оказалось в моих зубах. В голове появлялись большие и ближние картины, чтобы доставлять беспокойство в моей слабой душе. Холод вперемешку с потом. Лежа в этом темном месте, все же узнал, что мы на пригороде: звуки деревьев, они кланялись ветру. За карканьем стаи ворон уносились все дальше от дома. Время для меня как будто остановилось, и я не знал, что бывает такая долгая и бездыханная тишина. Леденящим душу хохотом двое из них повлекли меня из багажника, оказалось, был прав: мы стояли в пригороде, точнее, они, я же стоял на коленях, точно молясь об умалении. Машин было ровно двенадцать, для меня одного. Не удивительно, ведь сгоревшая наркота была тоннами, и, наверно, все хозяева пришли в своих дорогих колесах, чтобы услышать мое оправдание. Оправдание? Не было у меня никакого оправдания. Пусть идут все к чертям собачьим. Вокруг меня человек собралось двадцать или больше, они стояли рядом, совершенно близко, будто в аэропорту провожают кого-то в дальний путь. Они смотрели на меня с нескрываемым раздражением, которое постепенно сменилось неприязнью и угрозами на глазах. Все они были, конечно же, одной национальности, даже по одежке можно было узнать, кем они являются: пальто, шляпа, костюм и, конечно, во всей серьезности и полноте, с кубинской сигарой во ртах. Чувство страха определяется не только тяжестью ситуации, но и числом людей, стоявших рядом, чтобы наказать сию секунду ставящего перед прицелом. Мое сердце билось втрое раз быстрее, чаще обычного, ибо был всплеск адреналина. Широко раскрыв глаза, вижу, что синьор Роберто с синьором Вито приближались ко мне, точно хотя смерти. Глаза синьора Роберто были красными, так и прожгут в глазах дыру. Приблизившись плотно ко мне, улыбнулся своей фальшивой улыбкой.

— Я хочу показать тебе несколько приятных мне вещей, — синьор Роберто достал из кармана окровавленный платок и сперва заглянул в него сам, точно ожидая найти там нечто отвратительное и для себя. Удостоверившись, он кинул мне этот платок с указанием глянуть, что там. Там лежали несколько человеческих пальцев, посмотрев на это, меня вырвало.

— Ты смотри, какого эти пальчики цвета, — вырвалось у него, но цвета было не отличить, ибо стемнело от кровопролития. — Белого? Или черного? Вито, вот скажи мне, какого эти пальчики цвета, вот скажи.

— Темного, синьор Роберто. — Уверенный и наглый синьор Вито оказался маленьким и слабым, стоя возле синьора Роберто, склонив голову вниз, отдавая честь Роберто, стоял и ждал приказа, чтобы исполнить сиюсекундно.

— Да сукин ты сын! Эх, не угадал ты, Марк! Вот скажи мне теперь, чьи эти пальцы? Давай думать, кто из твоих знакомых нигер?

— Эдди… Нет-нет, о Боже, Эдди! — я ответил с таким скорбным тоном, что в черте лица все было заметно, как я плакал, глубоко дыша.

— Нет, не плачь, моя дорогая! Ибо твой друг нигер здесь жив и здоров! Вытаскивайте этого обгорелого свинью из багажника! Да поскорей! Чтобы эта свинья не запачкала мне машину! Вот он, свинья-нигер! — сказав, широко распахнул руки, будто одарил благодатью.

Лицо исказилось от ужаса, увидев Эдди. Его побили до такой степени, что черты лица стали округлыми и опухшими. Диким, безумно судорожным вздохом он глубоко дышал, и со временем это сменилось на отчаянный вопль. В это время небо покрыло белым одеялом, и тихо, смиренно стали падать первые крупицы белой нежной снежинки.

— Как романтично! Перед смертью увидеть такое! Вы испаритесь, как это снежинка, которая, попав в мои руки, тут же исчезла! Романтика, одним словом. Как убить вас, интересно? Сразу пушкой, безболезненно и быстро? — Он достал револьвер и целился мне в упор. — Или же медленно и болезненно. — Второе орудие, которое он достал, причиняло куда более сильную боль, нежели револьвер, он держал в руке большой гаечный ключ с рукояткой, как у бейсбольный биты.

Эдди, поняв, что выхода нет, с сильно сжатым кулаком закричал яростно, пригрозив всем:

— Вы убьете нас, я это знаю, но будьте уверены, что за все грехи вы ответите перед Богом! Настанет час расплаты, и вы будете стоять на коленях, точно как мы! И не будет вам помилования, вы будете гореть в кипящем в аду масле! Да будьте вы прокляты, в особенности ты! — И он плюнул в лицо синьора Роберто. Потом, посмотрев на меня, улыбнулся и сказал: — Спасибо тебе, Марк, за все, прости, что не сказал тебе об этом раньше, спасибо за красивый домик, и спасибо, что стал моей семьей. — Высказав последний момент радости, закрыл глаза, готовясь встретиться с Богом.

— Как красиво! Аплодисменты, господа! — И все принялись аплодировать. — Свинья нигер посмел плюнуть мне в лицо. Храбро, но глупо. Поспорим, что ты сейчас наделаешь в штаны? — сказав, изрыгнул он яростью, напрягая свои белые мышцы рук, вбирая в себя все силы стоявших рядом слуг, и навлек пронзительный удар прямо в голову Эдди. Кровь потекла из головы, как последняя обрывка надежды. Эдди захаркал кровью, струйками, как маленький фонтан, лилась кровь. После сильного удара он поднял голову, улыбаясь врагу, на что всех удивил.

— Друг, ты не откусил себе язык? Даю должное, подняться от такого удара! Крепкие у тебя яйца! Даже я не смог бы подняться. Но продержишься ли ты после второго и третьего удара, вот в чем вопрос?

С каждым ударом я сильно жмурился, меня трясло, Эдди захлебывался от своей крови. Я умолял о милосердии, но в ответ на мои мольбы сыпались лишь новые удары, с каждым сильным ударом он резко шевелился, плоть как будто норовит слезть с кожи. Мне казалось, руки и ноги Эдди в этот момент двигались, как у марионетки. У этих злодей нет ни веры, ни милосердия, молясь Богу, чтобы он покарал этих людей, отпустил голову на запачканную кровью руку и горько заплакал.

— Ну что ты, Марк! Не плачь. Будь паинькой. Это будет для тебя уроком, друг мой! Хотя ты походу только что потерял настоящего друга, мне жаль. Мне по-настоящему жаль, что все так получилось. Но поверь мне, если не проучить как следует, то все мы ошибаемся раз за разом. Ты мне по-крупному задолжал, Марк! Я бы не стал тебя убивать, выглядело бы глупо убить тебя сейчас.

Вот она, настоящая реальность, в которой не всегда побеждает добро, плохо осознавать, что бандиты живы и здоровы, будут жить дальше, как ни в чем не бывало. Добрый и милосердный Бог помог мне, но не помог Эдди избежать смерти. Бандиты были повинны в великом злодеянии, все они были соучастники моих несчастий, сам синьор Роберто был чудовищем в облике людском. Когда Эдди перестал дышать, они ушли, потеряв аппетит, словно дикие гиены. Обещаю, Эдди, ты не умрешь для меня, ведь я люблю тебя.

Том и Элизабет

Меня они отпустили, чтобы я ощутил боль и расплатился по долгам, в которые я по уши влез. Позже все об этом узнали, родители тут же позвонили. Эдди похоронили как светлого и веселого юношу, об этом рассказали родители, сам я отсутствовал в церемонии. Отца томило странное, почти мучительное любопытство. Ему казалось, что во всех этих событиях присутствовал именно я, и он был полностью прав. Ведь из-за меня умер мой дорогой друг. В конце концов, ему удалось допросить меня. И я ему все рассказал.

— Чертовы макаронники! — воскликнул отец.

И посоветовал мне исчезнуть на некоторое время. Он даже предложил мне купить билет на свои деньги, на что я повинно отказался. Он пообещал мне разобраться с этими макаронниками, как он говорил.

— Езжай на север, там есть мой старый знакомый. Он тебе поможет, старика зовут Джоэл, — посоветовал он, выходя из квартиры.

— Я так и сделаю, отец, — сказал на прощанье.

Сара, узнав о моем переезде, тут же пришла ко мне, чтобы попрощаться. Поезд с диким ревом готовился тронуться с места, готовился идти вдаль в незнакомом мне месте. Я с грустью вынул из кармана железнодорожный билет и, слегка дрожа, показал Саре.

— Марик, почему ты не пришел на похороны?

— Прости я не смог. — Я стоял с полузакрытыми глазами, лицо мое искривилось.

— Все наладится, будь уверен в этом. Эдди бы тебя понял.

— Сара, ты знала, что у Эдди была родинка в области шеи?

— Да.

— Как фигурка оригами, и вокруг нее маленькие круглые точки, думаешь, они были с рождения?

— Глупый, родинки бывают с рождения, я с первого дня знакомства это заметила.

— А я их никогда и не замечал. Только в последние минуты его жизни успел заметить, Сара, да как же я их столько лет не замечал? — говорил медленно, запинаясь в каждом произношении слова. — Наверно, уж если не замечал родинку до самого последнего дня, значит, я, наверно, много чего не замечал, и, наверно, в скором времени позабуду о человеке по имени Эдди, моем лучшем друге.

— Не будем об этом, Марик.

— Да. — Я смиренно смотрел вдаль. — Наверно, сейчас не время это обсуждать. Но все же, Сара, обещай мне одну вещь, обещай, что ты всегда будешь помнить меня, помни обо мне только с теплыми воспоминаниями, о человеке, который творил добро и твердо верил окружающим людям.

Сара в унынии отпустила руки, и мы еще долго стояли и молчали.

Поезд двинулся, она стояла, держа в руках мокрый от слез платок, бормоча себе в душу:

— Буду ждать тебя, Марик. Прощай, и если это навсегда, то я буду бороться и стараться тебя не забыть.

Слабый толчок поезда разбудил меня, незнакомые мне люди сидели, продолжая свой путь, погруженные в свои мысли. Интересно было, ведь большая разница в мыслях людей, каждый из которых думал о своем. Люди, которые сидели в этом вагоне, видели и чувствовали то же, что и я, перед их глазами виднелись одни и те же пейзажи, слабый ветерок не только меня одного касался, его чувствовали все. А между всем этим как глубоко были различны размышления людей. Рядом сидел пожилой мужчина, хотя я его и не знал, но был уверен в том, что он очень много работал, и работал он не как мы, а тяжелой безобразцовой работой, руки его были все покрыты глубокими царапинами. Глаза говорили, что он утратил свой внутренний покой, взгляд лица не был грустным, он был полностью потерянным. Подсчитывая копейки, заработанные тяжким трудом, он твердо верил, что дети его будут использовать эти гроши с умом. Как же он ошибался в этом, ведь нынешние дети не ценят родительский доход, каким бы он ни был тяжким. Им бы лишь все подавай на готовом виде. Большинство безработных так бы и гибли, не имея гроша на кармане, если бы не родители. Мои любимые Мама и Папа. Они даровали мне самую светлую и чистую жизнь. Я утопал в любви и в роскоши своих родителей. Ни в чем не нуждаясь, я плыл своей роскошной жизнью, у меня было все, о чем только мечтал, тем самым не имел представления ценить вещь. Грешно было это или нет, но имел я совесть делиться им.

«Сынок, умей делиться вещами, и тем самым дети будут тебе ближними. Они не будут считать тебя избалованным, а, наоборот, примут тебя самым лучшим другом. Не груби им, даже если они будут задирать тебя. И вот тогда некоторые от тебя отстанут, а некоторые будут ценить твою дружбу. Будь уверен, сынок, что большинство детей станут для тебя самыми настоящими друзьями».

Так сказала моя мама Элизабет, увидев в своем отпрыске синяк под глазом, заработанный хамством среди своих сверстников. В тот момент я усвоил благоразумность молчания, когда хамят дети. Не могу сказать, что отец мой был все время занят, он уделял мне много времени. Для него я был ребенком, который создал лучик надежды в его отношениях с матерью. Я четко знал, что у них были времена, времена проблем в отношениях. С тех самых лет я знал, что отец гулял с другими женщинами. Ведь нелегко управлять страстями, которые так усердно влияют на человека. Отец пристрастился к красивым женщинам, которые хотели только его денег и больше ничего. Он был так увлечен этими женщинами, что терял самоконтроль, после полученного наслаждения он, наверно, жалел об этом, подумав о нас. Элизабет, конечно же, знала обо всем этом и не могла ничего предпринять, ведь в нашей семье отец был главным, в прямом слове. Не знаю, имела ли она на стороне мужика, чтобы отомстить отцу, для меня это было неведомо, думаю, что нет. Бывало, по ночам она горько плакала, когда отец якобы задерживался на работе. Я являлся ребенком, который все понимал с ранних лет. Элизабет была молода в те времена, да и сейчас она молода, по сравнению с отцом. В те времена для молодой Элизабет страдания дались очень тяжко, и все же она при гостях вела себя как ни в чем не бывало. Все безумие, которое творилось внутри дома, оно оставалось внутри семьи и не выходило за пределы. Толстой нитью играл я роль для нашей семьи, который завязал своих родителей крепко, чтобы они не разбежались по сторонам. Особенно для матери. Несмотря на все эти невзгоды, они воспитали меня таким, каким я являюсь сейчас, именно хорошим. На данной стадии отношений для них все хорошо, Элизабет полна мудрых мыслей, а для Тома пристрастие утихло со временем, стал ценить верность Элизабет, и стал он даровать любовь, которую желает любая женщина на белом свете. А насчет их внешнего вида, так оба они высокие и красивые. Большинство сталкивается с такой проблемой, говоря о банальности, но не я, я не стану следовать примеру отца.

Холодный край

Интересная вещь между длинами пути и изменением климата природы. День за днем я наблюдал, как меняется климат природы за окном поезда. Снег все сгущался, и вместе с ним холод все крепче сжимал дыхание природы, холод побеждал воздух, не давая природе преобразиться во всей ее красоте. Холод, бросив вызов живой природе, час за часом, день за днем побеждал живые формы, вознаграждая белоснежный и трескающий холод окружающей среды. Холод включил свою инициативу творчества, даже в окнах поезда, рисуя красивые узоры.

Деревня Тесс была самым холодным краем земли, как мне казалось в тот раз. Дверь поезда еле как открылась от холода, как белый мерзлый воздух начал было атаковать теплый климат поезда, но безуспешно, быстро испарился. Посмотрев впервые на этот край, мысль тут же меня посетила и спросила, как люди умудряются жить в таких холодных местах. Если такой холод нагрянет на Ставлен, то уверен, что большинство населения погибло бы в первую ночь. Минус тридцать шесть стояло на улицах Тесс. Люди, одетые в теплые зимние куртки, закутанные в теплые шарфы, спрятав уши под теплыми меховыми шапками, стояли и смотрели на меня, как на чужеземца, и это было заметно по моей одежке. Каждым вдохом и выдохом, как дракон, изрыгал густыми струями пара. Существовали ли животные в таком холоде? Если даже они существовали, то как они находили способ пропитания в такую холодную зиму, к сожалению, я этого не знал. Ветер был диким и холодным, наверно, он принес холодную зиму. Деревья давно погрузились в глубокий сон. Солнце далеко и слабо светило в этот край, будто боясь свирепого холода. Одним моим шагом трескались миллионы кристалликов, которые лежали и не давали себе таять, не превращая себя в слякоть и грязь. Тоненькие ленты, разбросанные по всей деревне, их сложно было назвать дорогой или сравнивать с аллеей, правильно было сказать тропинки. И все же, чувствуя и ощущая такой свирепый холод, люди, подобно муравьям, работали не покладая рук. Увидев чужеземца, они удивлялись, как будто для них это было что-то новое. Деревянные дома, покрытые сплошь снегом, выглядели ветхими, что вот-вот развалятся. Здесь сильнее чувствовалась стихия природы, ведь я был беззащитным перед мощью такого свирепого, холодного, стихийного потока. Люди, которые живут в городах, не имели представления сталкиваться с таким суровым законом природы, хотя живут с ней бок о бок. В городах люди подобны курам, только и умеют, что клюют свои ярко освещенные экраны своих мобильных устройств, все до единого пропитаны ими, они не видят реальность, потеряли свое зрение, и в будущем они будут лишь следить за другой чьей-то жизнью, не приведя свою жизнь в порядок, и в итоге они будут зомбированы своими устройствами. В деревне все по-другому, люди отдают всех себя работе, им неведома вся суть современной технологии, могу поспорить, что им даже не интересно.

И вот, остановившись у изгороди, всмотрелся в старый дом, вокруг дома было покрыто густым снегом, что передавало ей белоснежную чистоту. Я медленно поднимался по трем низким ступенькам крыльца, открыв дверь веранды, увидел, что в ней полно хлама, повсюду были шкуры непонятных животных, открыв входную дверь, увидел натянутую простыню прямо у двери, чтобы не пустить холод.

Старик сидел и дремал в старом кресле, наслаждаясь теплым воздухом старой печки. Огонь только набирал обороты, съедая только разложенные дровишки. Было слышно, как дрова трескались в огне, давая пламени свое преимущество. Морщинистые глаза старика витали далеко-далеко от реальности, наслаждаясь теплыми воспоминаниями прошлых годов. Услышав громкое приветствие, он тут же встал в стойке смирно, от быстрого пробуждения подслеповато поморгал своими зеркальными глазами.

— Добрый день, мистер Джоэл! Я сын Тома Тайлера. Пришел к вам временно погостить.

— Том? Дайте-ка подумать, — бормотал невнятно старик.

— Том из города Ставлен. Надеюсь, вы не забыли его.

— А-ах да-а! Томми, мой мальчик. И как он там поживает? Прости за долгий ум, старикам вроде меня внезапный подъем влияет недоброжелательно.

— Хорошо, передавал вам огромный привет.

— А как там мой друг Эрих? Он еще жив? — старик говорил громко, чтобы получить взамен громкий ответ.

— Он, к сожалению, умер, года шести назад. Некоторых пожилых людей смерть забирает быстро, торопя их рождаться заново.

— Значит, все-таки смерть настигла его. Он был моим настоящим другом, Эрих был человеком с доброй душой и чистым, как цветок, сердцем. — Сказав, он посмотрел на меня с благодарностью.

— Солидарен с вами.

— Странно, в те же годы не стало моего сына, значит, Бог в определенный момент стал забирать самых хороших людей на свете. С тех пор я потерял покой, все потускнело, и лишь мой второй сын Кларк дает рассеянный лучик надежды, надежду, чтобы жить дальше, смиряясь с большой утратой. Входи, почему ты встал на пороге, сразу тебя предупреждаю, что мой сын Кларк не как все, большая часть его души принадлежит природе.

— Простите? — сказал, не сразу поняв, что он имел в виду.

— Он умственно отсталый, — сказал с горькой усмешкой. — Так что будь с ним поласковее, Марк, пожалуйста.

Ожидая лучшего

В наши дни мир полон интересных вещей, поневоле их можно встретить в любом уголке мира, даже в Тесс имелась своя непонятная и интересная атмосфера. Атмосфера бессилия, одиночества и нескончаемой грусти. Имбецил, дебил или идиот? Через некоторое время я был вынужден солгать себе, импровизируя, что все нормально с этим беднягой. Дом был окутан спокойствием старика, ведь недаром говорят, чувство человека может заразить не только людей, но и весь окружающий в нем предмет. Разложив мои усталые от поездки вещи по местам, старик позвал пообедать. Горячие струи пара, охотно повинуясь, плыли по велению старика, он держал в руке чашку, наполненную горячим чаем. Рука была покрыта морщинами, за всю свою жизнь рука терпела многое: горечи, обиды, грусти, тяжелой работы, даже в молодости они играли роль в интимной обстановке. На мгновение старик задумался и спросил:

— Сынок, что же тебя привело к нам?

Мне было страшно неловко. Ведь именно проблемы меня привели сюда. Раньше, когда все было хорошо, я бы не посмел сюда прийти, даже предлог отдать мне много денег был бы тщетным. Подождав ответа, старик с улыбкой на лице быстро сменил тему.

— Отлично, что ты пришел именно к нам. Я покажу тебе красоты природы, научу тебя охотиться. Ты ведь любишь охоту?

— Увы, никогда не приходилось поохотиться.

— Тебе понравится, даю слово, что тебе охота понравится. Мой усопший сын Энтони яро любил охотиться на сохатого, дикого гуся, на уток. Рыбачить он любил, бедный мой сын. — На судорожном лице старика промелькнула грусть.

— Джоэл, вы верующий?

— Да, сынок, наполовину христианин, наполовину язычник.

— Ведь в Библии сказано: «ныне живущих душ не убей, не истребляй».

— Я не ради удовольствия убиваю, а дабы добыть себе пищу. Видишь ли, мы с Кларком очень бедно живем, от нити до нити, у меня нет работы, и правильно, кто возьмет на работу старика, который только и умеет, что охотиться. А Кларк, сам увидишь, почему у него нет работы. Хотя у нас и нету гроша в кармане, мы духовно вдвоем очень богатые люди, богаче, чем ты, Марк. Мы никого не убиваем, нам даются лишь дары природы, принимая, благодарим Всевышнего и мать природу.

— Допустим, что вы добываете себе пропитание таким образом, но сколько нужно истребить животных, чтобы вы были сыты на год?

— Все по-разному, сынок, иногда мать природа дает много даров, иногда бывает очень мало, это уже исходя из какого года. Мы не жадные люди, если ты клонишь к этому. Выстрелил одного сохатого и можешь пропитаться им целый год.

— И сколько охотников тут у вас имеется?

— Тут мужчины в основном все охотники. Если и есть люди, которые не охотятся, то это в основном дети.

— Вам такая жизнь нравится?

— У меня-то и выбор невелик. Охота — да, нравится, я привык с малых лет охотиться. А так жизнь в целом не так уж и нравится, был бы выбор уйти в теплые края, где сплошь песок и море, я бы выбрал теплый климат. Из этой деревни многие люди уходят, особенно молодежь, на поиски счастья в больших городах, некоторые возвращаются и становятся охотниками, добытчиками или же простыми деревенскими гуляками.

— А молодые девушки?

— Молодых девушек здесь очень мало, тут в основном жены, обливают друг друга всякими грязными новостями, одного презирают, другого обсуждают, делать им по большей части нечего, вот поэтому и так все устроено.

— Да уж, и интернет не нужен будет тогда вам. Средство массовой информации работает как-никак лучше.

— Современные технологии нам ни к чему. Так, пора отдыхать, ты наверно устал от поездки. Кларк сегодня будет поздно, он пошел выгуливать свою собаку, целыми часами иногда пропадает, бедный. Завтра баня, а послезавтра охота, так что тебе понадобятся силы, мой мальчик. И запомни: мой дом — это твой дом.

Почему на мою душу не упали спокойствие и уверенность? Все потому что это первая ночь, где я могу встретить психопата? Тишина длилась вечностью, привыкший по ночам к ревам и гулам машин не может спокойно заснуть. Вот она первая причина. Ночь бывает разной, злобным молчанием он мог заглядывать в душу любому человеку, тяжелая, грубая, черная волна мыслей все время подхватывала и не давала мне отдышаться.

Кларк… Что же в тебе таится? Почему я так сильно нервничаю и волнуюсь? Если здесь я надолго, то почему бы нам не дружить? Может у психопата переклинить одна проволока и он убьет меня? Жалко старика, поговорили немного, и мне кажется, будто я прожил с ним вместе несколько лет, некоторые люди с чужим человеком говорят так открыто, как будто знают их с рождения, это мудрость или проявление открытости? Лишь бы старик не потратил слова понапрасну. Ведь мне придется с ним жить да жить. А мне не хочется, чтобы старик замолчал, ведь тогда мне будет очень грустно и тоскливо. Внешностью старик Джоэл походил на священника из разных церквей. Густая, ухоженная борода, черная одежда, как представитель духовенства. Чувствуя на себе взгляд бездыханной ночи, не навлекая на себя подозрения боязни, я изо всех сил хотел уснуть. Прислушиваясь, задерживал дыхание, все время казалось, что в дом зашел Кларк. Портьеры темно-красного цвета с разными непонятными узорами покрыли всю стену, на давая луне свой лучик света. Эдди… Ты, наверно, тот самый лучик света, который присутствовал во мне. Сейчас тебя нет. Прости, старина. Ты наверняка уже давно простил меня, а я вот себя нет.

Между мной и Эдди мелькнул, переливаясь, маленький лучик добра, влился мне в душу, и я смог заснуть крепким сном, с теплыми воспоминаниями о моем друге.

Господствуют три верования

Утром около семи стояла полная темнота, проснулся от громкого лая собаки. Собака не переставая, громко рыча, лаяла, слышно было, даже когда находился в доме. То был белый большой дворняга, с прекрасной формой, шерсть была белой, как полоса у зебры, глаза были круглые с разными цветами зрачка, промеж глаз упало одно светло-серое пятно, что придавало собаке необычайную красоту. Показывая свои белоснежно-чистые клыки, собака грозно оскалилась, глядя в упор в одно место. Даже в маленьком грязном окне дома было четко видно, что собака имела очень красивую наружность.

— Эт-то Б-белый Кл-лык.

Передо мной стоял мужчина с фигурой, как у бодибилдеров, ярко-зеленые глаза были полны задумчивости и недоверия, соболиные брови угрожающе дергались то вниз, то вверх вместе с покатым лбом, нос был у него прямой, как и позвонок. С величественной позой стоял прямо передо мной и ждал ответа.

— Белый Клык. Приятно познакомиться, меня Марк.

— С-собаку зовут К-клыком!

В моем теле пробежала нервическая слабость, от неожиданности своего слова покраснел и задергался. Немного паникуя и еще больше смущаясь, я хотел было подобрать слова, но первым заговорил он.

— А меня, уважаемый, зовут Кларк! Приятно знакомиться!

Заикание тут же исчезло, а слова из губ слетели с такой легкой речью, что можно было сравнить в ряды умных. Он притворился, будто он душевно больной.

— Но…

— Да, я знаю, что обо мне говорят люди, и наверняка тебя предупреждали. Но, видишь ли, я нормальный, как и ты, так что не парься по этому поводу.

— Твой отец говорил обратное.

— Да, старик, может быть, и прав в чем-то. Люди порой меня не понимают, это естественно, когда над твоими шутками никто, кроме тебя самого, не смеется. Люди своими поступками меня сильно огорчают. Странный, жалкий и никчемный — три слова, которые говорят обо мне местные жители. Они не видят во мне нормального человека, порой я думаю убраться с этого места, но в конце концов мечта так и остается мечтой.

С неторопливой походкой он подошел к окну, где в слабом свете лампы виднелась его собака.

— Только собака меня понимает. Видит в моих глазах мечту приобрести много друзей, чувствует, что я полностью отращен от людей.

— У тебя только что появился новый друг.

— Новый друг, говоришь. И сколько, интересно, продлится дружба? Неделю, месяц или год? Все уходят, рано или поздно оставив после себя воспоминания. Так что не говори мне о вечной дружбе. Это исключено! Я никогда не понимал слова «дружба», в чем она заключается, и надеюсь, что и не пойму, мне этого не надо.

— Ну, значит, ты интроверт.

— Что это за слово?

— Человек, сосредоточенный на собственном внутреннем мире.

— Значит, я такой. Интроверт. Отец топит баню, так что днем будем принимать баню. А сейчас давай завтракать.

Фигурки в виде сосулек, как россыпь алмазов, были развешаны на веранде, с каждым сильным захлопыванием двери они содрогались, теряя свои невинно-белоснежные очерки, созданные самой природой. День выдался холодным, местными жителями такой день считался в норме вещей. Холод, который сможет высосать человеческий окрас вместе с разумом, превращая человека в бездушный мрамор. Если закурить сигарету в таком холоде, то велика вероятность получить пневмонию. В двадцати метрах от дома стоял самый безобразный, отвратительный, манящий только бездомных собак, и то не всех. Судорожно шевелясь по воле свирепого ветра, еле сдерживал конструкцию, сделанную из испорченных досок. Глубокая яма была переполнена человеческими отходами, подобно черной горе, стремилась вылезти вверх. Желто-белые льдины покрыли весь пол, в один страшный миг, соскользнув, можно было очутиться в стадии стыда и позора. Туалет был самым плохим местом в Тесс, почему до сих пор у них нету унитаза? Велика вероятность, что именно унитаз послужил возвращению домой.

— Баня почти готова. Сними всю свою одежду, я дам тебе теплую. Завтра надевай и то, и другое, будет долгий путь.

— Джоэл, ты ведь знаешь, что я буду лишь обузой, или ты готов рисковать?

— Не волнуйся, сынок, изначально всем бывает трудно, помню, отец двенадцатилетнего отпрыска взял с собой впервые на охоту.

— И чем это все закончилось?

— Тем, что этот самый отпрыск использовал все свои навыки, навык ребенка, ожидавший похвалу от отца, тем самым спеша угодить отцу, прострелил ему ногу.

Глаза старика Джоэла смотрели вдаль, перемотав быстротечным воспоминанием разума, остановился именно на этом обрывке.

— Извините…

— Да что ты, Марк. Именно этот поступок изменил меня. Направил на нужные русла. Отец лишь улыбнулся, увидев в моих глазах серьезный страх, мудрость, присвоенную отцу, не могла даже сломить ужасающая боль.

При высокой температуре сердце билось взволнованно быстро. Не могу предположить, что в таких обстоятельствах тестостерон поднимается, но мое тело ощутило высокую температуру, влажно горячую жидкость под названием шампунь, разум тут же стал воображать противоположный пол. Выше облаков горячего наслаждения плыло и падало мое тело. Баня оказалась очень приятным местом для отдыха души и всего тела.

Солнце изо всех сил хотело проникнуть в этот зимний холодный мир, но оно напоминало лишь потускневшую зарю летнего времени. Кларка все считали сумасшедшим, один лишь я мог понять его причуды, хотя они для меня были малоизвестны. Сердце мое говорило, что этот самый Кларк наделен щедрой душой и простым, как ромашка, сердцем. Ведь не каждый человек будет вставать в шесть часов утра и стремительно готовить пищу для собаки. Разве я не прав? Усталые глаза были переполнены спокойствием и умиротворением, и обладал он речью великих писателей, где сплошь уверенность, грамотность и навык слушать других. Он не лез впереди с разговором, но не считался глубоко, обдуманно молчаливым, некоторым людям требуется целая жизнь, чтобы понять суть существования, а молодому психбольному Кларку эта тайна с юных лет была раскрыта.

— Завтра ты идешь?

— Не знаю, Марк, отец мне еще не сказал, идти мне или остаться.

— Так за тебя он решает?

— Именно так. Я никогда в жизни с ним не спорю, не противоречу. Будучи даже он пьяным, я оставался оскорбленным его выходками и словами. И, несмотря на все это, он остается для меня самым хорошим отцом, другом и человеком. Ибо сам Аллах подарил мне его.

— Другая вера?

— По стопам матери, я есть мусульманин.

— Значит, у вас дома господствуют три верования?

— Да, Марк. Мусульманин, полный веры и убежденности.

Неприглядный, на вид жалкий снегоход стоял в старом гараже. Краска давно отлупилась, и ржавчина служила вместо нее долгие годы. Старик Джоэл с серьезным лицом, бормоча что-то под нос, готовил бензин.

— Ну-ка, Марк, подай мне тот шланг.

Длинный шланг очутился на самом дне канистры с бензином. Другая сторона шланга была во рту старика Джоэла. Словно маня бензин к своему горлу, старик плотно вздохнул и наклонил шланг на канистру снегохода. Плюс ко всему этому мы наготовили еще четыре больших канистры, ибо путь предстоял долгим и трудным. Было около трех часов дня, но, несмотря на раннее время, темнота со скоростью ветра бросила свое темное одеяло в округе Тесс, притащив с собой миллиарды ярких звезд, ярких солнц, луна, подобно богине, светила ярче всех и будто командовала звездам. Зайдя в дом, я услышал слова Корана, слова молитв.

— Марк, не мешай ему, давай попьем чаю.

Старик Джоэл, плотно обняв за плечи, направил меня в сторону кухни.

— Он злится, когда ему мешают в произношении молитвы. Наверно, его самая слабая сторона — это злость.

— Ну, он со мной говорит вполне нормально.

— Сынок… — с тяжелым вздохом заговорил старик. — Ты его ничуть не знаешь, со временем он покажется злобным.

— Отец, так ты считаешь меня злобно больным?

— Я не это имел в виду, Кларк. Кларк! Черт!

Кларк, отпустив глаза и жалобно скривив зубы, направился в сторону своей комнаты.

— Отец прав, иногда я теряю себя, не могу контролировать свои эмоции, гнев чаще заставляет меня забыть об обычной сдержанности.

В этот момент Кларк был похож на неполноценного ребенка, повинного в подслушивании чужих разговоров, ребячливого и непредусмотрительного в манерах. В темной комнате, слившись воедино, сидел, размышляя, мечтая что-то хорошее для себя. Наверняка у него была любимая девушка. Разжигая в своей душе маленький лучик любви, он страстно верил, что именно девушка из фотографии, которую он держал в руке, подобно самому драгоценному камню, станет его судьбой, не познав, какой бывает любовь. Ведь именно любовь разрушает сотни жизней, любовь ничто, именно душа губит человека, ведь человек, привыкший к другому душой и телом, падает в бездну мрачных мыслей, потеряв своего партнера. Любовь и суицид — всего два простых слова, но именно в этих словах кроется нечто большее, нечто ужасающее. Кларк, ради Аллаха, пусть невзгоды обходят тебя стороной, пусть твоя любовь будет чиста и уважительна, чтобы душа твоя не страдала и разум не размышлял о суициде.

— Марк, нам пора спать.

— Время же полшестого только.

— Завтра предстоит долгий путь, Марк.

— Мне пока рано ложиться.

— Ладно, ты как хочешь, а я вот спать. Отец все приготовит для поездки. Если ты не будешь спать, будь добр, покорми моего пса в десять часов.

— Ладно, договорились.

— Если будет рычать, назови имя Белый Клык, непременно успокоится.

Сними кандалы деревенской суеты

Утром проснулся от громких криков, трое мертвецки пьяных моего возраста мужчин кричали и били стену, тем самым показывая свою низко опущенную культуру. Почти сонные их глаза раскрылись, увидев меня. Они бормотали что-то невнятное, у одного из них преобразовалась пена во рту, как у собаки. Все втроем хотели выглядеть куда трезвее, но алкоголь был намного сильнее. И вот один из них со всей своей сдержанности вел со мной диалог.

— Джоэл, черт тебя дери! Где этот чокнутый твой сынишка Кларк?!

Для простых пьяных слова ничего не значили, мат и оскорбления для них были повседневны, привыкшие к грязи отсталые люди.

— Это не Джоэл, придурок! — поправил второй первого.

— Если ты не Джоэл, то ты кто, мать твою? — спросил первый с обнаглевшим лицом, с высоко поднятой головой.

— Меня зовут Марк, я друг этой семьи.

— Новеньких в этих краях ничем не балуют! И если у тебя найдется одна бутылка спиртного, то мы охотно расскажем, что ты один из наших! — сказал третий из них, тот, кто был менее трезв из тех двоих.

— Увы, мужики, была бы бутылка, я вам бы отдал без особых напрягов.

С этими вдребезги пьяными и нахально некультурными людьми нужно было разговаривать на их воспитании.

— Не гони! Наверняка ты принес подарок Джоэлу!

Для них алкоголь являлся подарком, не удивительно.

— Я отвечаю, мужики!

— Ладно! — сказал первый. — А где же этот недоумок Кларк?!

— Не знаю, когда проснулся, его не было.

— Тогда передашь ему, что Билли с дружками погостил, и пусть этот сукин сын больше не потревожит мою сестренку!

Сказав, они быстро вышли из дома. Так вот оно что, Кларк влюблен в девушку, чей брат — алкоголик высшей степени. Когда я рассказал все Кларку, он улыбнулся, излучая в своем лице спокойствие и уверенность. Он, видимо, был рад этому нелепому событию.

— Билли и его команда, значит. А у тебя имеется алкоголь? — спросил он с полным серьезным лицом.

— Да. Я притащил с собой две бутылки коньяка.

— Ну, значит, нужно было отдать им хоть одну бутылку, или ты у нас из тех, кто не делится спиртным?

— Я не скупой, если ты об этом. Если бы я дал им одну бутылку, они потребовали бы еще, допив первую.

— Нет, не потребовали бы, я-то их знаю. Мне жаль таких людей, чья жизнь полностью зависит от алкоголя. Я сам вообще не употребляю, но всегда запас бутылки у меня имеется, и я им делюсь при первой возможности. Ведь для некоторых алкоголизм неизлечим, я видел, как они страдают, потеряв полностью прежнего я, и видел, как они умирают, требуя спирта в крови, и если в определенное время не дать им выпить алкоголя, то сердце у них останавливается.

— В этом и вся убогость жизни. Где Джоэл?

— Пошел кормить лошадей. Будь любезен, не заходи в комнату. Я буду молиться. И да, отец разрешил мне сегодня идти с вами.

В этом маленьком домике, где царили три верования, трижды, а то и четыре раза в день медленно, уверенно, не запинаясь в словах, Кларк из ума читал Намаз, молился Аллаху. Встав на колени, Кларк смотрел на обе ладони, произнося молитву, он смотрел верх, обращаясь к своему Богу, он, повинуясь, делал поклон. Будь он трижды героем этой страны, не поменялся бы и тем же ровным счетом молился и покорился бы в своем веровании. Кларк знал слова «справедливость» и «доброта», ведь не каждому дано понять и помогать людям, подобным Билли. С такими умениями не рождаются, они цветут внутри каждого, как первая зеленевшая трава. Сара, ведь именно ты первая воистину познакомила меня с добротой и справедливостью. Как же сильно скучаю по тебе, по твоим умно подобранным словам, которые ты мне говорила, по твоему смеху, по твоей легкой улыбке. Хотелось бы, чтобы ты меня дождалась, мы как море, ведь море не бывает без волн. Если даже жизнь устроит так, чтобы мы вновь не встречались, и ты, поверив в поражения судьбы, наверняка найдешь себе другого, даже в таком случае я пойму тебя, ведь я знаю, что звезды не стоят на одном месте, они летят, падают и плывут неизвестно куда. И, несмотря на все это, я молю богам, чтобы именно ты стала моей спутницей по жизни. Сара, в отличие от Кларка, направляет свою доброту в более широком мире, а Кларк довольствуется в тесном для себя кругу.

Глубоко и тяжело дыша, зашел Джоэл, видимо, устарелые легкие с трудом выдерживали такой холод. Постепенно ощутив теплоту, дыхание стало более спокойным.

— Ну что, сынок, готов?

— Морально да.

— Хорошо, хорошо. Тебе только нужно одеться, да потеплее! Кларк молится?

— Да, он в своей комнате.

— Надеюсь, он покормил свою собаку.

— Уверен, что да.

Он протягивал свои ладони в печку, как будто делал какой-то ритуал.

— Оденься, сынок, скоро двинемся.

Надевая теплый свитер и теплые брюки, я почувствовал запах зимней свежести, свирепого нового времени года. Узнав Джоэла, близко стал ценить его умения, он умел вести разговор, ведь он знал, где именно совпадает настроение. Находясь в другом месте, я мало думал о прежней жизни. Пустота, которая меня медленно съедала изнутри, притихла. В этой пустоте присутствовали все невзгоды, которые мне удалось встретить в жизни: смерть близкого друга, убийцы, потребившие нечто большое, и бывшая, которая могла лишь пользоваться положением. Весь этот хаос притих, и вместо них появилось ощущение новых границ и легкая боязнь местного климата.

Снегоход изо всех сил ездил, едва не касаясь деревьев, по густому белому снегу, белоснежные очерки снега напоминали, что люди никогда не станут такими невинно белыми. Картина все время менялась. Быстротечному движению пейзажа деревья казались темной полосой, напоминавшей лица коронованных злобных королей. Казалось, летом деревья жили, процветали, издавая звук зеленых веток, но с приближением суровых холодных ночей они потихоньку вымирали, осень снимала их одежду и медленно душила, чтобы они погрузились в спячку. И все же в сурово-холодно-темном дереве незаметно теплилась жизнь белок, чья жизнь сплошное приключение, натаскавшись побольше грибов да орехов, они, наверно, наблюдали, как мы проплываем из одного места в другое. Вырезанный самим Богом мир уголка, он будто прячется от внешнего мира, приютив к себе гармонию, чистый воздух и холод, проникающий во все тело. Я с Кларком сидел на санях, по велению снегохода подбрасывало нас то влево, то вправо. Мы терпели бы такой жуткий холод, если только бы не скорость, на которой мы ездили. Щеки у нас обморозились, вместо красного румянца появилось белое пятно, мы, как два друга, два воина, которые бросили вызов самой природе, сидели, поежившись от холода. Изредка лишь взглядами мы перемолвились, чтобы понять, что нам именно нужно в эту секунду, нам двоим доставило бы большое удовольствие оставить свирепый холод, то был разговор без слов.

Раньше я слышал пение разных птиц, слышал, как шелестит трава, и слышал дыхание природы, мог я пробыть с ней целую вечность, уединившись с самим собой. Интересно, мог ли я получить духовное удовлетворение в Тесс?

Отойдя несколько миль от деревни, старик Джоэл остановил свой снегоход и из сиденья достал спиртное.

— Нам нужно согреться и покормить нашу природу. Кларк, ну-ка доставай из рюкзака лепешку, масло и заварку для чая. Смотри, Марк, какое у нас красивое озеро! И таких у нас полно.

Это был языческий Божий ритуал, старик Джоэл, присев на одно колено, стал разговаривать с озером, по виду было не так уж странно наблюдать за этой картиной, он просил дары, чтобы озеро совместно с природой помогли найти добычу и уйти отсюда с убитым сохатым. Намазав масло на лепешку, посыпав заварку, старик положил свои дары на самое сердце озера. Кларк все время с почтением наблюдал за всей картиной, зная, что уважает отца и его верования. Озеро и вправду было очень красивым, несмотря на такой бушующий холод, подобно пустыне, сбрасывал белоснежные очерки снега по велению ветра. К моему счастью, алкоголь подействовал быстро, и доля охлаждения исчезла, и суровый холод стал более нежным, нежели в первый раз.

— Это озеро называется озером шаманов. В этих местах похоронены сильные люди, чьи души сильнее самой природы, ходят слухи, что они вылечивали неизлечимых людей, могли управлять людьми в состоянии транса. Эти шаманы могли добыть себе разные лекарственные травы, лишь воссоединившись с природой.

— И где они, интересно, похоронены?

— Мне это неведомо, Марк, и это только к лучшему, не стану я тревожить могилы, скоро прибудем, так что не теряй хватку, мой мальчик.

Понаблюдав некоторое время за природой, мы прибыли к хижине. На вид маленькая старая хижина, в таких местах я наблюдал за каждой деталью пристально. На первый взгляд почва земли будто высосала хижину, хижина опустилась так низко, что представилось в уме, что предыдущие охотники были гномами. Старик Джоэл и Кларк немедля стали обустраиваться, в них присутствовал азарт бывалых охотников, казалось, они ничуть не измождены от поездки. Перетаскивая вещи в хижину, они обсуждали следы сохатого, которого видели в милях трех. Кларк говорил, что следы были уж очень свежими, на что старик охотно соглашался.

— Почему ты не остановился и не показал мне эти следы? — вдруг вырвалось у меня.

— Потому что, Марк, в подобных случаях лучше дать газу, чтобы не припугнуть сохатого. Будь добр, сынок, не стой столбом, зайди в хижину и растопи печку.

Зайдя в хижину, я ошалел, внешне казалась старой, заброшенной и низкой, но внутри было куда просторней. Главной достопримечательностью было то, что хижина сверкала от чистоты, аккуратно разложенные дрова, имелся даже запас еды и спичек. В хижине имелась некая духовная сила, сила свободы и спокойствие, что духовно передавалось людям, прибывшим в это место. Мы разговаривали за стопкой коньяка, разговор наш был очень легким и дружелюбным, казалось, мы обсуждали все, в особенности темы охоты. Старик Джоэл, никого не осуждая, рассказывал всякие интересные события, которые произошли, когда они охотились. Кларк, смеясь, вместе с нами готовил обед.

— Если честно, представил себе убогую хижину, а оказалось куда приятней, — признался я.

— Скажи еще, остался бы здесь всю зиму, — сказал, смеясь, Кларк.

— Если только душа потребует.

— Ты здесь долго не продержишься, сынок, да и провинция не позволит этого. Ты прав, здесь уютно и прекрасно, скажем спасибо охотникам, которые были до нас.

Выйдя из хижины, мы с Кларком справляли нужду, было уже темно, тем временем Белый Клык сидел, смотря в одну точку, точно статуя.

— Как же прекрасно наблюдать, как спит сама природа под пением ярких звезд.

— Да, и вправду здорово, здесь звезды куда крупнее и ярче.

— Марк, согласись, ведь здесь прекрасно: тишина, мы втроем да пес, больше никого. Здесь можно снять кандалы деревенской суеты, освободиться духовно, зная, что никто не потревожит в эту прекрасную пору времени.

— Да, Кларк, как же я тебя понимаю.

Звезды спустились очень низко, боготворя наши впечатления. Мы некоторое время сидели, наблюдая за красотой, заставив самих себя уйти в состояние глубокой задумчивости.

Уплетая приготовленный суп, осыпал похвалами повара, он, не обращая на это внимания, лежал в своей кровати, скрестив ноги и шевеля ими не переставая, и только изредка одаривал теплой улыбкой. Он не знал, что эта ночь мимолетно заберет его душу.

Вьющийся ветер календарных строк

Около семи вечера собака стала громко лаять, не дав мне уснуть, громкий лай внезапно прекратился, и вместо этого собака стала скулить, громко рыча, было понятно, что Белый Клык дрался и явно проигрывал в схватке. Резко очнувшись, Кларк выбежал из хижины, и лишь послышался громкий мат и умоляющий крик о помощи. Выбежав почти за ним, я заметил огромный силуэт, он вцепился острыми и огромными зубами в плечо Кларка и встряхивал его, как игрушку. Глаза Кларка говорили о лютой боли, крепко сжимая свои зубы, он сопротивлялся изо всех сил. Мне было так страшно, что я описался, теплая струя потекла в ногах, в это время Кларк уже лежал на земле, смотря себе в ладони, потом на небо, было видно, что он молился, но молитва была не услышана, темная смерть, схватив зубами за ногу, жестоко, быстро подбросила его на метра три, тело, слетев на большое дерево, ударилось с такой мощной силой, что, падая на землю, руки и ноги безжизненно порхали по воздуху. Закричав изо всех сил, я голыми руками набросился на медведя, мне хватило одного свирепого удара, и я уже очутился на земле, ожидая очередного растерзания. Черная смерть забрала бы мою жизнь, громко рыча, он вспрыгнул на меня, точно желая смерти, в эту жуткую секунду Белый Клык точно к месту бросился в шею этому зверю и навлек на себя внимание. Все произошло так быстро, что я потерял расчет времени. У меня не хватило сил встать, лишь услышал глухой звук ружья, что доносился подле меня, выпустив пули ровно восемь раз, ружье замолкло.

На левой стороне груди были отпечатаны следы когтей, кровь изначально била фонтаном, пока старик Джоэл не оказал мне первую помощь. Меня переполняло чувство угрызения совести и самообвинения, возникшие, когда увидел тело Кларка, тело было все окровавленным, Джоэл предпринимал все способы первой помощи, из глубоких ран не переставая текла кровь. Тихо, почти не слышно дышал Кларк, спал, будто находился под гипнозом.

— Я не могу оставить его здесь. Если не приму правильное решение, то Кларк наверняка умрет, он и так израсходовал много крови.

— Думаете, что он доберется?

— С верой на Бога.

— Ведь на улице кромешная тьма.

— И все же я попытаюсь. — Держа за руку Кларка, старик искренне глядел на закрытые глаза. — Это был медведь-шатун. Что-то его разбудило.

Старик Джоэл не впал в панику. Он, как и любой мудрый человек, стал предпринимать правильное решение. Приняв судьбоносное решение, старик Джоэл, расположив Кларка на сани, стал заводить свой снегоход, у которого не работали фары. Вот она, сила духа настоящего бойца-воина, все эти успешные люди, привязанные к мнениям большинства и деньгам, меркли, растворившись в воздухе, по сравнению с Джоэлом, у которого ум и мудрость были на высоком уровне интеллекта. И они, словно рок-звезды, ушли со сцены в разгар ощутимого волнения, чтобы побродить в кромешной тьме, надеясь на хорошие обстоятельства. Под вьющийся ветер календарных строк мы учимся находить храбрость.

Смотри вдаль перед смертью

Пытаясь укрыться от страха и боли, Белый Клык лежал, ожидая своей смерти, я впервые почувствовал дикое сочувствие животным, красневшие глаза пристально смотрели в мою сторону, ожидая заботы, прося о ласке, он глубоко дышал. Что я мог предпринимать в такой момент? Ничего… Лишь сидя подле него, смотрел, как он покидает мир земной. Этот пес спас меня, спас нас всех. Понимая, что ему очень больно, я прижался к нему, от ужасной боли пес хотел лаять, но вместо этого он захаркал кровью. Белоснежная шерсть была покрыта кровью от дикого укуса зверя. Обняв еле живую собаку, я осознал, что впредь буду беречь наших ближних, ведь иногда им хватает больше смелости и храбрости, чем нам. Собака умерла покорно в моих объятиях, в последние минуты я понимал, что он ушел, любя нас.

Хотел бы сказать, что станет легче, легче не стало, но со временем с болью свыкаешься, искал ответы, когда умер мой друг Эдди, а в конечном итоге приобрел новую боль. Эдди стал для меня утратой веры, дело в том, что мы начинаем верить во все происходящее, если вдруг с нами случается беда, то мы автоматически настраиваем себя на негативные мысли, то раз за разом случается беда, как говорили мои знакомые, мысли и вправду материальны. Кларк… Я ведь молился, чтобы невзгоды обошли тебя стороной, интересно, что ты сделал, что грешил, чтобы так на тебя обрушился град несчастий. Главное сейчас, чтобы душу твою не забрали на небеса, надеюсь, твой Всевышний помогает в данное время, чтобы ты остался жить со своим отцом, с этими мыслями я смог уснуть крепким сном младенца. Утром проснулся в тепле и уюте, как подсказало мое чутье, что крайне редко ошибалось, что старик Джоэл пришел и разжег печку, к моему удивлению, я не ошибся. Старик Джоэл сидел, низко опустив свою голову, задумчиво, грустно смотря в пол, плечи были опущены и содрогались от сдержанного вздоха. Я посоветовал старику отдохнуть, сочувствуя со всей возможной добротой и выражая надежду, что в будущем будет не так тягостно. Улыбка, одобряющие слова и нежные объятья — все, что доставалось ему так редко, он учился сдерживать свои плохие эмоции в клетку, где не открывал замок, был терпеливым в такие жизненные тяжести.

— Не понимаю, как вам удалось добраться здесь так быстро, я-то думал, что ты придешь только к вечеру.

— Иногда время останавливается, сынок, особенно когда чувствуешь душевную боль и переживания воедино. И это время всегда дается на пеший ход.

Старику Джоэлу удалось найти истину, суть происходящего, какой бы она ни была горькой, осознав, что теряет второго ребенка, он, крепко держа руль, ехал максимально быстро. Зловещая темная дорога, по которой ехать было опасно трезвой головой, стала чем-то обычным, ибо на кону была жизнь собственного ребенка. Не теряя надежду, ехал все быстро и быстро, притупляя свой разум. В секундах требовалось много времени. За все время езды он обернулся тридцать раз, чтобы удостовериться, не упал ли Кларк с саней. Глаза старика непрерывно смотрели на следы снегохода, чтобы не сбиться с дороги и не заблудиться, была огромная вероятность заблуждения. По ночному зимнему лесу рев снегохода был чем-то, символом спасения для старика, сильный крик и рев мотора снегохода давали уверенность и стойкость духа Джоэлу, велика вероятность, что в данном случае именно верования Кларка и Джоэла спасли их от темного, холодного времени. Старик еще рассказал мне, как они быстро дошли до точки спасения, на что был сильно удивлен, когда огни ночного села расцвели, точно северное сияние. Вот оно, подумал старик, наше спасение, маяк полон света и надежды. Небосклон звезд радовался им, что закрыло завесу картины отчаяния. Фонари столбов превратились в тысячи сверкающих иголок, именно затуманенные от холода глаза старика видели нечто наподобие иголок на фонарных столбах. Немедля он пошел прямым путем в больницу. В то время уставшая от смены сестра дремала в кабинете высокопоставленных врачей. От сильного звука она тут же встала и, протирая свои очки, небрежно смотрела в сторону улицы, где доносился этот глухой звук. Старик Джоэл, крича, распахнул дверь со всей силой, держа за плечо окровавленного, еле живого сына. Сестра, имея плохое зрение, презрительно взглянула с дальней дистанции на старика.

— Не стой столбом! Сестра! Помогите нам!

Она, очнувшись от этих громких заявлений, принялась спасать Кларка, позвонила всем врачам с заявлением прийти в больницу как можно быстрее. Долго ждать не пришлось троих взрослых мужчин. Придя, они с точной неприязнью смотрели в сторону сестры, которая не приняла решения даже снять одежду с пострадавшего. Они тут же увезли Кларка каталкой в операционную. Старик хотел было идти с ними, но безуспешно, очкастая сестра сказала, что ему запрещается входить в операционную, и посоветовала прийти утром, они сообщат о состоянии сына.

Шатуна-медведя и Белого Клыка замело снегом, окоченевшие тела животных лежали, точно чучела. Замерзшая кровь после ночи битвы трескалась, как стекло, на пороге хижины. Белые замерзшие глаза Белого Клыка смотрели куда-то вдаль, не ожидая своей гибели. Старика Джоэла не волновали глаза собаки, наверно, он все время думал о своем сыне.

— Пусть останется все как есть, нужно только потащить ребят далеко от порога хижины.

— Ночью этот пес спас мне жизнь, по окончании охоты надо все-таки забрать его домой.

— И что, интересно, ты будешь делать? Хоронить?

— Можно и так сказать.

— И как, интересно, ты раздолбишь насухо замерзшую землю? Брось эти выдумки, они сейчас ни к чему. Нужно оставить его здесь, ничего не поделаешь. Лучше держи одну ногу шатуна и давай таскать.

Сильно удивила выходка старика, животных поочередно бросили в метрах на двести от хижины, не предприняв должного. Храбрый Белый Клык так и остался без внимания с моей стороны, так и хозяина. Сильно психологически и морально уставшие мы поехали добыть сохатого, или правильно было сказать — отнимать еще чью-то жизнь. Старик Джоэл показал мне следы сохатого и сказал, мол, очень свежие, а мне было все безразлично, мне в данном этапе и гибели Белого Клыка было вдоволь достаточно, и все же нехотя следовал указаниям старика, как солдат, служащий и исполняющий приказы вышестоящих, у меня просто не было ни единого выбора в чем-то упрекать Джоэла. А он, в первую очередь озадаченный в своем уме бывалого охотника, сжимал сильно пальцами рук газ, чтобы погубить сохатого, мы следовали часа два на следы, как детективы, искавшие преступника, и в конце часа пятидесяти восьми минут мы натолкнулись на беззащитное животное. Большой черный сохатый уже бежал, увидев нас издалека. Старик Джоэл, включив всю свою инициативу охотника, следовал за ним по пятам, чтобы найти подходящее место для стрельбы. Невезучий в тот момент сохатый бежал, изо всех сил стараясь жить хоть один миг, боясь, пустившись наутек, сохатый не мог предусмотреть важную вещь в его жизни, он вышел в открытое место, где стрельба для старика была самой подходящей, резко затормозив, старик взялся за оружие смерти и выстрелил, пустив быструю пулю прямо в спину сохатого, тот, съежившись от губительной боли, тут же повалился на землю. В этот момент сохатого ждала только одна участь — участь под названием смерть, если бы он обдуманно, не спеша бежал бы в сторону, где росло много деревьев, остался бы жить, смертельная пуля не настигла бы его. Когда мы подошли поближе, большой красивый сохатый смотрел от стороны в сторону, увидев нас, будто примирился со своим положением, смотря прямо на нас. В тот момент в глазах сохатого царила атмосфера уверенности и покоя, не ноя о боли, он продолжал смотреть на нас, интересно, он думал о своей семье в этот момент? Наверняка думал. Я хотел было остановить весь этот хаос насилия, но передумал в последних секундах жизни сохатого, ибо мне было ясно, что животное уже не продержится и дня. Гладкая замерзшая пуля попала прямо в голову сохатого, очень много крови хлынуло изо рта и носа сохатого, опустив голову в землю, резко стал шевелить ногами, точно отгоняя нас прочь. Я еле как сдержал слезы, картина была просто ужасающая. Я стал участником безжалостного насилия. Старик, заметив на моем лице большую грусть, заговорил с большой убежденностью:

— Марк, сынок, прости, знаю, что тебе это все смотрится слишком. Я мог бы оставить тебя в хижине, но не стал этого делать, за это прости. Вот увидишь, Кларк обрадуется, что природа, мать-земля подарила нам сохатого.

— Не природа матушка дала, мы всего-навсего постарались убить, вот и все.

— У каждого свое мнение насчет этого, я тебя понимаю, прости еще раз, что стал свидетелем происходящего.

— Этот год дается мне очень тяжело, надеюсь, Бог все перестроит на хорошие основы моей жизни.

— Верю на это и надеюсь. Отдохни, я сам отделаю сохатого, вот увидишь, Кларк жив и он обрадуется.

Адам, который не смог

В этих местах тема бюджета мало кого волновала, люди, привыкли к своему везению. Убив сохатого, старик добыл себе пищу на шесть-восемь месяцев. Не спеша он достал свой нож и отрезал горло сохатому, после стал отрубать ноги, потом снял шкуру — на это потребовалось много времени. Достав кишки, разделав на четыре части, он попросил меня перезагрузить на сани, на что я согласился. Темная, черная ночь уже дала свои первые очерки по округу, старик, собрав несколько замерзших сухих сучьев, разжег маленький костер и стал произносить благодарственную речь, закончив свой божий текст, он медленно уложил мясо с жиром убитого сохатого. Языческое верование не так уж и поменялось со времен викингов, ведь они тоже, убив кого-то, радовались и верили, что дар от убитого полностью снимет их грехи. После всего происходящего наконец-то мы отправились домой, эти два дня стали полны неожиданными поворотами, эти два дня стали для меня уроком жизни. Приблизившись к деревне, я заметил одну очень красивую картину: на небе образовалась северное сияние, не удивительно, что именно в таких холодных местах танцует преобразовавшееся во всей красе зимнее лунное дыхание, яркое сияние салюта ловко менял цвет — зеленый, красный, белый, желтый виден на небе, цвет играл, треща от холода, в осколках чудной красы. Став свидетелем небесного концерта, в душе моей стало тепло, уютно и хорошо, и не надо было жителям искать бриллианты и сапфиры, ведь у них было северное сияние, освещающее им путь-дорогу. Жаль, что Сары нет рядом, она бы порадовалась такому чудному явлению.

Волнение, которое угнетало нас двоих, не дало нам спокойно заснуть. Ведь мы думали о Кларке, мы пришли домой поздно ночью, не думаю, что кто-то придет в столь позднее время, чтобы сообщить плохие новости старику. Джоэл велел, чтобы мы поспали в эту ночь, чтобы не спугнуть или тревожить врачей, сестер, он посоветовал лучше идти утром. Поздний ужин стал для нас мертвецки тихим, лишь слышался звон ложки, стучавшей в чашке с горячим чаем. Ждали утро с большим трепетом, уставший от езды старик наклонил голову назад и стал бормотать что-то себе под нос, потом заговорил тихим голосом, будто в кухне спал младенец.

— Что ты думаешь по поводу Кларка?

— Думаю, что с ним все в порядке, он крепкий парень.

— Он еле как дышал, медведь сильно достал его, неопытная сестра предположила, что позвонок полностью поврежден, если даже по Божьей воле он останется жить, велика вероятность, что он станет просто калекой на всю жизнь. И так его до этого все считали умственно отсталым, хотя на самом-то деле он всего лишь отличался от народа своим поведением, вот и все.

— Пусть калека, он не заслужил смерти.

— Не думаю, что он обрадуется, если его привязать к инвалидному креслу на всю жизнь. До сих пор помню его окровавленное лицо, Боже! Этот чертов медведь искусал и поцарапал семьдесят процентов тела, нанес большой урон моему сыну, будь он проклят!

— Не важно, станет он калекой или нет, важно то, чтобы его душа не покинула его тело. Вы очень мудрый, Джоэл, не мне вас учить, вы меня понимаете.

Старик пристально, с лицом уставшим и милой улыбкой посмотрел на меня.

— Ты напоминаешь мне Эриха, мальчик мой. Твой дедуля тоже давал мне дельные ценные советы, как же мне его не хватает, надеюсь увидеть его в загробном мире, дело только времени. Он любил моих сыновей, все время говорил, что они вырастут хорошими людьми. Могу поспорить, и вас он тоже очень любил.

— Да, с отцом они как-то не ладили, да и по поводу меня был такого же мнения.

— Он вас очень сильно любил, дурья твоя башка, он всегда рассказывал мне о вас, как вы сильно его любите, как он дорожит вами, хотя он признавался, что строг с твоим отцом, исключительно для воспитания. Мечта была у него прийти погостить всей семьей сюда, к нам, чтобы вы научились здесь охотиться, наслаждаясь красивым видом природы. Мой друг Эрих любил свою семью, на первом месте у него в сердце были ты с отцом, он дорожил вами.

— Надеюсь, что это было именно так. Ладно, Джоэл, пора спать.

Утомительные события не дают человеку хороший сон, я спал, как камень, брошенный в океан, не чувствуя себя, погружался в темную глубину без мысли. Утром просунулся от вкусного запаха того, что жарилось на сковороде, свежее мясо сохатого манило меня на кухню, этим утром я понял всю ценность нежности сытного мяса, полуфабрикаты по сравнению со свежим мясом были отвратительны, у старика имелся опыт бывалого повара. Чувствовалось, что мясо таяло во рту, у большинства населения наверняка был похожий завтрак, вот почему они были сильными, габаритными, как Кларк, в деревне сильно отличалось в области еды от городской, в деревне все продукты питания были свежими, нежели в городе, где продают одни просрочки. Позавтракав, собрались идти в больницу, ожидая утешительного ответа от врачей. Ночью перед сном я помолился за Кларка, Бог в этом случае все знал заранее.

Погода в этот день оказалась очень холодной и свирепой, предупреждая нас не идти в больницу, за окном ничего не было видно, кроме метели. Твердый замерзший снег на улице напоминал асфальтированную дорогу. В больнице врачи стояли в одной куче, что-то обсуждая между собой, увидев нас, они замолкали, главврач, приблизившись, опустил голову вниз, намекая, что все плохо, старик Джоэл, наклонив голову вверх, тяжело вздохнул.

— Джейсон, пожалуйста, не говори, что с моим сыном все кончено.

— Джоэл, мы ампутировали руку вашему сыну, он потерял очень много крови, он жив, но состояние очень тяжелое.

— Слава Богу!

— Он в коме! И мы не знаем, проснется ли он, очень сожалею, Джоэл, мы сделали все, что могли.

Похлопав по спине раза три, врач зашел в свою комнату. По выражениям лиц врачей было видно, что они глубоко винят себя, погруженные в мысли, они боялись смотреть в глаза Джоэлу. Тут я понял, что не все врачи бывают плохими, было понятно, что эти милые люди старались изо всех сил, у некоторых сестер сохранились капельки крови на щеках, выполнив обязанности, они не радовались и не возвышали себя, все они слились в состояние Джоэла, сочувствуя ему. Покорно пропустив нас в комнату, где лежал Кларк, они ушли кто куда.

Перевязанный с ног до головы Кларк находился в состоянии глубокого сна, прибор, показывающий состояние сердца, все время играл, как будто биржа курса доллара. Я думал, что, именно почувствовав мою энергетику, Кларк проснется, старик Джоэл тогда посчитал бы меня талисманом, который излучает счастье, для врачей я стал бы самим Адамом, прародителем человеческого рода, но, увы, Кларк не проснулся, даже не пошевелился. Мы сидели ровно два часа, пока сестра не сказала нам покинуть больницу.

Без достигаемой цели,
но безумно радостные лица

Дни и недели плыли, солнце с каждым днем наглело, тихонько и ловко дарило свои теплые лучи, и с каждым днем будто на минуту дольше. Познал, как ведут себя старики, каждый день один час уделял прогулкам на природе.

Свирепая зима с появлением солнца раскрыла все свои карты, луч солнца даровал мне необычайную красоту зимы, мягкие пушистые миллионы сверкающих снежинок хочется рассмотреть повнимательнее, ощущая тихую радость, но, сказочно блеща разноцветными огоньками, кристалл не дает дотронуться.

Кларк так и не проснулся, как говорит старик Джоэл, он умер не мучаясь, ушел из глубокого сна прямо к своему брату. Старик Джоэл не сильно горевал, сдерживал себя, он примирился. Я отвлекал его, рассказывая интересные события моей жизни. Два дня назад он сказал, будто все время ощущает своих ребят.

— Все время мерещится, что Кларк хочет молиться, но у него это не получается, все потому что у него нет одной руки, и вот поэтому он сильно злится. А я стою в сторонке, наблюдая за всем этим.

В этих краях очень сложно кого-либо похоронить, долбить насухо замерзшую землю не так уж легко. Люди из деревни помогали всем, что есть, женщины стряпали разного вида еду, мужчин разделили по разным категориям работы, три мастера своего дела изготавливали гроб, а я с остальными рыл землю. Это был тяжкий труд, прибор, на котором долбили землю, все время глючил из-за замерзания. Соорудили палатку, чтобы не мерзнуть работникам, ведь Кларка должны были похоронить далеко от деревни.

Церемония состоялась очень грустной, лицо Кларка очень сильно изменилось: побледневшее лицо, черно-синяя губа, лицо, над которым люди плачут. Люди почему-то смотрели все вниз, будто душа попала куда-то вниз. Все твердили одно: каким он был хорошим, и правильно говорят — о мертвых только хорошее либо ничего. Старик Джоэл понимал, что вся эта суматоха закончится и люди разойдутся по домам, будто ничего и не произошло, сильная утрата обняла Джоэла, шепча ему на ухо: «Я забрал у тебя все, что ты любил». На что старик смотрел на небеса своими обиженными глазами. В эти нелегкие дни я стал свидетелем трагедии. Держа в кулаке замерзшую как камень землю, я бросил в гроб, где лежал Кларк, прощаясь с ним навсегда, так закончились похороны моего друга.

С приближением весны где-то далеко в горах уже капали первые капельки снежинок, говоря, что трудная долгая зима пусть покинет эти края, а зима лишь ночью выкрикивала свое недовольство, а днем в свои права вступала весна.

Старик Джоэл вовсю готовил заготовки дров, старательно ремонтировал старую бензопилу, целый день возился, он все-таки добился своего, кряхтя и пыхтя, оборудование сильно нехотя завелось. У старика Джоэла загорелись глаза.

— Вот видишь, сынок, каждый добивается своего, если сильно старается.

— Джоэл, я бы не стал губить деревья, росшие многие годы.

— Сейчас теплеет, но мне надо думать о грядущей зиме. Если я этого не сделаю, то будет очень плачевно, как ты заметил, у меня нет отопления. В деревне есть большая котельная, но, увы, обеспечивает только часть населения, а некоторым невезучим, как я, придется только так или никак.

Сильно удивляло, что вышестоящие люди не предпринимали никаких сведений насчет отопления, особенно когда морозы зимой были минус сорок. Старик Джоэл в прямом смысле выживал, находясь в этом месте. Цены на бензин были очень-очень дорогими, простым смертным было просто не по карману, а сказочная бензопила, которая каждый год спасала жизнь старику, работала лишь с бензином. Старик сломя голову искал бензин, если он старательно сэконо