Основы российской государственности

Учебное пособие

Под общей редакцией
доктора экономических наук
Т. В. Папаскири

---

ebooks@prospekt.org

Информация о книге

УДК 321(470+571)(075.8)

ББК 66.2(2Рос)я73

О-75

Авторы:

Королев С. В., доктор юридических наук; Гаприндашвили Р. Т., кандидат юридических наук; Горохов Д. Ю., кандидат юридических наук; Попова Е. С., кандидат юридических наук; Смирнов В. В., магистр права.

Рецензенты:

Бланков А. С., кандидат юридических наук, заслуженный юрист РФ, профессор Государственного университета по землеустройству;

Калинин А. Ю., доктор юридических наук, заведующий кафедрой гражданского права Государственного университета по землеустройству;

Позднякова Е. А., кандидат юридических наук, доцент кафедры правоведения Государственного университета по землеустройству.

Под общей редакцией доктора экономических наук Т. В. Папаскири.

В основе российской государственности лежат поземельные отношения. В указанном ракурсе такие ценности публичного права, как гражданственность и патриотизм, неизбежно имеют почвенный контекст. «Чистый» либерал, для которого главной ценностью является личная свобода, или «чистый» демократ, для которого главной ценностью является арифметическая власть большинства, по определению не могут быть почвенниками. Главной ценностью и доминантой образа жизни почвенников является мудрость русской поговорки: «Где родился, там и пригодился».

Соавторы старались соблюдать несколько методологических принципов: не выходить за рамки разделов, обозначенных в министерском проекте концепции дисциплины «Основы российской государственности»; наш курс структурирован вокруг идеи преемственности, поэтому в качестве источников мы опирались только на классиков, чтобы избежать вовлеченности в часто конъюнктурные и легковесные дискуссии современности; наш курс является принципиально междисциплинарным на стыке основных направлений социально-гуманитарного знания, а именно историографии, юриспруденции, социологии, этнографии, юридической антропологии и (латентно) основ языкознания.

Данное учебное пособие предназначено прежде всего студентам бакалавриата всех направлений подготовки. Оно будет полезным магистрантам гуманитарного профиля. Может представлять интерес для широкого круга читателей ввиду междисциплинарности затронутых проблем государства – цивилизации под названием Россия.

УДК 321(470+571)(075.8)

ББК 66.2(2Рос)я73

© Коллектив авторов, 2024

© ООО «Проспект», 2024

ПРЕДИСЛОВИЕ

Издание, которое вы держите в руках, является одновременно стандартным и оригинальным учебным пособием для новой и во многом необычной учебной дисциплины «Основы российской государственности». С одной стороны, авторский коллектив был обязан следовать стандартной структуре, разработанной Министерством науки и высшего образования Российской Федерации. С другой стороны, перед авторами стояла творческая задача — по возможности приблизить содержание этой дисциплины к «земле», т. е. к специфике Государственного университета по землеустройству.

Более того, поскольку авторы учебного пособия являются профессиональными юристами, то родовое понятие «земля» как фокус изложения учебного материала в каждой главе конкретизируется как проблематика поземельных отношений в их исторической динамике и юридической статике. Поземельные отношения не существуют сами по себе: их носителями всегда являются люди, жившие прежде и живущие ныне «на земле» конкретного государства под названием Россия. Жившие прежде россияне жили с думой о нас — ныне живущих. Мы же обязаны беречь нашу землю и передать наше мировосприятие и наш образ жизни будущим поколениям.

Таким образом, проблематика поземельных отношений выступает как единый стержень, позволяющий скрепить столь разноплановые темы, как «Что такое Россия», «Россия как государство и цивилизация», «Политико-правовая система современной России», «Традиции народов Евразии» и «Глобальные вызовы и угрозы».

Многоплановость затронутых тем неизбежно придает материалу политико-правовое, социокультурное и цивилизационное измерение. Всякая творческая работа провоцирует критику с самых разных идеологических позиций. Авторский коллектив открыт для конструктивных критических замечаний, и будет печально, если никакой критики вообще не последует. Тем не менее если студенты, для которых это пособие было создано, найдут его интересным хотя бы отчасти, то авторы трудились не напрасно.

Врио ректора Государственного университета по землеустройству
доктор экономических наук Т. В. Папаскири

ВВЕДЕНИЕ

Любая учебная дисциплина должна содержать базовую и профильную часть. Базовая часть обычно включает в себя общетеоретический категориальный аппарат. Профильная часть должна формировать «профиль» будущего специалиста. Взаимодействие базы и профиля можно продемонстрировать на следующем примере: студент не сможет усвоить специфику прибора под названием теодолит, если у него нет базовых знаний о категории «функция». Другими словами, к устройству под названием теодолит студент может подступиться только через понятие «функция теодолита». Таким образом, правильная учебная дисциплина структурирована вокруг принципа «теория определяет практику».

Наблюдательный и смышленый первокурсник может поставить каверзный вопрос о том, что бывают такие учебные дисциплины, которые ориентированы только на понятия, категории, короче говоря, на слова, а не на практику. Быть может, он даже укажет на такие учебные дисциплины, как «Философия», «Латынь», «Римское право», «Теория государства и права» и т. п.

Проблема здесь заключается в том, как именно этот первокурсник понимает слово «специалист». В самом деле, если мы стоматолога называем врачом, который специализируется на лечении зубов, то нет логических (= формальных) препятствий считать санскритолога лингвистом, который специализируется на изучении санскрита. В принципе даже философа можно назвать специалистом по мировоззренческим проблемам, которыми, кроме философов, никто не интересуется, но это не значит, что их изучение вообще бесполезно, в том числе и для социальной практики.

Учебная дисциплина «Основы российской государственности» (далее везде — ОРГ), разумеется, не в состоянии подготовить специа­листов в узком понимании этого слова. Однако это не означает, что ОРГ целиком детерминирована лишь общим категориальным аппаратом. ОРГ имеет свою уникальную специфику и, соответственно, свой профиль.

Эту специфику можно сформулировать следующим образом: специальным предметом ОРГ является «многонациональный народ, который традиционно проживает в России». В предисловии Т. В. Папаскири (см. выше) было уже указано, что общим стержнем для понимания того, что представляет собой народ России-Евразии, мы выбрали проблематику поземельных отношений. Динамика и статика этих отношений образуют инфраструктуру для самоидентификации многонационального народа России.

Данное обстоятельство поднимает вопрос о методологии учебной дисциплины «Основы российской государственности». Здесь, на первый взгляд, возникает ощущение явной мозаичности методов, поскольку каждый из пяти разделов объективно требует своей особой методологии.

Так, первая глава «Россия — многозначное понятие» посвящена поиску и обоснованию возможных методов преподавания ОРГ. Как известно, метод — это способ рационального объяснения неожиданных и первоначально загадочных явлений. Такой — исключительно рациональный — подход к окружающей действительности сконструировали древние греки. Наиболее глубокая разработка такого метода познания ассоциируется с творчеством Платона, а систематизация этого метода ассоциируется с его знаменитым учеником Аристотелем.

Соответственно, в первой главе мы вынуждены были признать, что рациональную методологию «нащупали» и обосновали античные греческие философы. Бывает и другая методология, о чем свидетельствует четвертая глава нашего исследования (см. ниже). Если Платон по праву считается разработчиком диалектического метода Гераклита, то Аристотель, помимо систематизации платоновской методологии, разработал собственный, так называемый эндоксальный метод познания окружающей нас действительности (см. ниже).

Вторая глава («Россия в контексте понятий “цивилизация” и “государство”») по преимуществу рассматривает историю зарождения и становления российской государственности. Соответственно, изложение материала этой главы базируется на историческом методе. Однако при этом при анализе специфики российского государства применяется также вышеуказанный эндоксальный метод Аристотеля.

Третья глава («Политико-правовое устройство России»), в отличие от второй главы, делает акцент на ретроспективной перспективе, т. е. конструирует алгоритм привязки современной российской государственности к понятию «политико-правовой континуитет» (= преемственность) нынешних структур российской государственности с ее прежними историческими формами. В этой главе авторы оказались в своей стихии, т. е. опирались на нормативистский (= формально-юридический) метод.

Четвертая глава («Мировоззрение и ценности народов Евразии») не могла быть реализована без этнографического метода. Его разновидностью является специальный юридико-антропологический метод изложения материала дисциплины, которого авторы старались по возможности придерживаться. К счастью, этот специальный метод давно известен российским ученым из Института этнологии и антропологии РАН. Авторам настоящего учебного пособия оставалось лишь сфокусировать свой анализ не на «чистой антропологии», а на юридической антропологии. Последняя по определению является наукой на стыке антропологии и юридической науки, поэтому представляет собой совместное поле исследований для антропологов-этнографов и юридических антропологов.

Наконец, пятая глава («Суверенная Россия в многополярном мире и глобальные вызовы современности») по определению носит прогностический характер. Как такового «прогностического метода» в науке не существует, поскольку ученые работают с фактами и феноменами. Соответственно, для авторов возникла опасность изложения учебного материала в духе псевдонауки под названием футурология. Осознавая эту опасность, авторский коллектив стал искать выход из создавшегося «методологического вакуума». Этот выход был найден в так называемом систематическом методе. Он требует прогнозировать будущие судьбы России-Евразии в терминах иерархии, т. е. места России в системе многополярного мира, в иерархии глобальных угроз и т. п. Насколько это нам удалось, судить не нам.

Авторский коллектив выражает искреннюю признательность Тимуру Валиковичу Папаскири — врио ректора Государственного университета по землеустройству — за поддержку нашей идеи создать курс ОРГ в контексте поземельных отношений в России силами юристов — преподавателей факультета управления недвижимостью и права. Мы также признательны ему за его согласие взять под контроль вопросы согласования позиций и процесс первичного редактирования. Особые слова благодарности мы адресуем коллективу института этнологии и антропологии РАН под руководством академика Валерия Александровича Тишкова.

Не в последнюю очередь мы признательны генеральному директору издательства «Проспект» Сергею Михайловичу Грачеву, Наталье Деминой, Ирине Кругловой, Вере Щегловой и всему коллективу издательства «Проспект», взявшему на себя труд подготовить наше пособие к публикации. Без неоценимой помощи сотрудников издательства данное учебное пособие не могло бы оперативно увидеть свет.

От авторского коллектива
доктор юридических наук, профессор С. В. Королев

Глава 1. «РОССИЯ» — МНОГОЗНАЧНОЕ ПОНЯТИЕ

В министерском проекте концепции «Основ российской государственности» от 21 апреля 2023 года ее первый раздел носит название «Что такое Россия». Отсутствие знака вопроса наводит на мысль, что ответ как бы предзадан: его надо просто четко сформулировать и донести до студентов. Самый простой и предельно формальный ответ могут предложить юристы-конституционалисты: «Россия — это Российская Федерация».

При этом юристы могут отослать тех, кто сомневается в допустимости такого ответа, к части 2 статьи 1 Конституции России 1993 года: «Наименования Российская Федерация и Россия равнозначны». Однако чрезмерный формализм еще никого и никогда не удовлетворял. Фактически таким ответом юристы-конституционалисты лишь передают эстафету специалистам по политической географии, которые на политической карте проведут указкой по политическим границам современной России. Другими словами, они покажут географическую картинку России в качестве географического пространства Российской Федерации.

Такой ответ, может быть, удовлетворит малограмотного иностранца где-нибудь в Новом Свете, но для нас, россиян, все намного сложнее: для нас вопрос о том, что такое Россия, не является самым главным. Для того чтобы ответить на него, нам надо хотя бы иметь представление о двух предварительных заданиях.

Первое задание сформулировал Дельфийский оракул, т. е. бог Аполлон, еще в античную эпоху: «Познай самого себя». Большинство современных людей даже не знают о таком задании как поиске смысла собственной жизни. Но мало «познать самого себя», даже если это в принципе возможно. После такого познания неизбежно возникает второе задание, т. е. ницшеанский проект: «Стань тем, кто ты есть». Ницше честно попытался его реализовать ценой «духовного омрачения» (нем. geistige Umnachtung). Этим эвфемизмом немецкий язык называет потерю рассудка. После Ницше история не знает великих примеров реализации проекта под названием «Стань тем, кто ты есть».

Таким образом, мы не можем сказать о России ничего определенного, если мы о себе самих не знаем ничего существенного. Курс «Основы российской государственности» как-то должен помочь тем россиянам, которые хотят иметь собственное представление о том, 1) кто они такие и 2) почему слово «Россия» для них объективно имеет экзистенциальный смысл.

Для начала попытаемся дать ответ, который лежит на поверхности. Так, мы можем сказать: «Россия — это то, что мы, россияне, видим вокруг нас». Другими словами, Россия — это совокупность окружающих нас явлений, или феноменов. Этот феноменологический подход, т. е. метод, сфокусированный на познании явлений, был разработан еще в древности. Его автором принято считать Аристотеля.

Но здесь сразу возникает целый каскад вопросов.

1. Поскольку феноменологический подход является универсальным, то на феномен под названием Россия возможен не только внутренний взгляд со стороны россиян, но и внешний взгляд со стороны не-россиян. При такой встречной оптике внешний взгляд на Россию может сильно отличаться от нашего внутреннего взгляда на нее и на самих себя. Более того, как наше внутреннее восприятие России, так и внешнее восприятие ее со стороны чужаков не являются монолитными.

Этнический русский может иметь одно представление о России, этнический калмык может иметь несколько отличное представление о ней. Далее, внешнее представление англичанина о России будет существенно отличаться от представления о ней китайца и т. д. В эпоху глобального интернета внутренние взгляды на Россию испытывают постоянное взаимодействие с различными внешними взглядами на нее. Особенно юные россияне часто не в состоянии самостоятельно отделить вопрос о самоидентификации России от проблемы ее внешней, дружественной или, напротив, враждебной идентификации.

2. Поскольку феномен под названием Россия легко подлежит мультипликации как изнутри, так и извне, некорректно говорить о феномене «Россия» в единственном числе. Таких феноменов, а также их интерпретаций огромное множество. Вернемся к Аристотелю: во-первых, он разработал способ анализа различных подходов к одному и тому же предмету нашего пристального внимания. Во-вторых, он предложил так называемый эндоксальный метод оценки различных взглядов на одно и то же.

«Эндокса» по-гречески означает «убедительное, надежное мнение». В современной терминологии эндоксальный метод Аристотеля — не что иное, как сравнительный метод. Другими словами, в нашем случае мы должны собрать по возможности все достоверные мнения о феномене под названием Россия. Далее нам следует найти в этой совокупности авторитетных мнений общее, выделить особенное и отбросить все маловероятное или нетипичное. Маловероятные мнения — это по определению неавторитетные мнения. Ими следует пренебречь. Они противоречат тому общему «ядру», которое высвечивает специфику феномена под названием Россия.

3. Феноменологический подход и эндоксальный метод Аристотеля заставляют нас скорректировать вопрос «Что такое Россия». Феномены кому-то являются, авторитетные мнения кто-то высказывает. Следовательно, вопрос «Россия — это что», неизбежно подводит нас к вопросу «Россия — это кто». Другими словами, «Россия — это россияне». Термин «россияне» является родовым и поэтому абстрактным. Он абстрагирован от этнического контекста, точнее, делегирует этот контекст на свои видовые понятия. В итоге «россияне» неизбежно оказываются либо русскими, либо калмыками, либо чеченцами и т. д. Но в рамках данного курса нам важно, что термин «россияне» является политическим: он указывает на политическое единство и общность судеб всех россиян — предыдущих, нынешних и будущих, независимо от их этнических, конфессиональных и социокультурных характеристик.

4. При таком подходе получается, что феномен под названием Россия — это прежде всего государство. В классическом государствоведении до сих пор имеет хождение триада необходимых и достаточных признаков государства: территория, население и публичная (организованная) власть, или, что то же самое — бюрократия. Соответственно, специфика феномена под названием Россия во многом сводима к специфике феномена под названием российское государство (см. ниже).

Феномен под названием Россия следует отличать от идеи того же названия. Как сказано выше, феномены нам являются. Если не доказано обратное, то удобно придерживаться доверия Аристотеля к тому, что феномены, как правило, нас не обманывают. Другое дело, что мы сами себя обманываем, когда по разным причинам неверно толкуем те или иные феномены.

Что такое идея, хорошо разъяснил единственный советский философ-идеалист, переживший сталинские репрессии, Алексей Федорович Лосев (1893–1988): «Всего многотрудного и бесконечно разнообразного Платона я выражаю в одной фразе: вода замерзает и кипит, и идея воды не замерзает и не кипит, т. е. вообще не является вещественной»1.

Идея под названием Россия не является вещественной и не приходит к нам извне. Она уже находится в нашей голове, когда мы начинаем рассуждать о России. Таково авторитетное мнение Платона, с которым в принципе согласен и Аристотель. До сих пор никому не удалось убедительно опровергнуть этот платонический подход.

Здесь не место рассуждениям о том, откуда и как именно появляются идеи в нашей голове. В рамках данного курса важно усвоить, что в случае конфликта между феноменом под названием Россия и идеей того же названия вовсе не обязательно побеждает феномен, может победить и идея. Более того, Платон и вовсе полагал, что идея всегда будет иметь перевес над феноменом, хотя Аристотель менее категоричен по этому поводу.

Теперь от анализа вещей, событий, нравов, традиций — от всех этих феноменов, которые так или иначе ассоциируются с Россией, мы переходим к анализу идей, символизирующих Россию. При такой смене ракурса изначальный вопрос «Что такое Россия» требует уже не феноменологического, а субстанциального подхода. При таком ракурсе, упрощенно говоря, мы пытаемся обнаружить сущность России как фундаментальной идеи нашей цивилизации.

Опять-таки на помощь приходит Аристотель: сущность идеи носит внутривидовой характер. Другими словами, сущность России определяется не тем, чем Россия отличается от Швеции или Англии. Сущность России определяется тем, что позволяет России быть тождественной самой себе везде и во все времена. При таком подходе сущность российского государства — это все то общее, что объединяет Древнюю Русь, эпоху монгольского господства, Московскую Русь, Российскую империю, СССР и современную Россию. В международном праве это неизменное тождество исторических форм называется «международно-правовой континуитет государства» (см. ниже).

Субстанциальный подход, или вопрос о сущности, не следует смешивать с материалистическим методом, с одной стороны, и экзистенциальным подходом — с другой. Упрощенно говоря, материалистический метод подводит нас к тезису о том, что Россия — это совокупность неких материальных благ. Все материальные блага имеют вещественную форму: их можно потрогать, съесть, на них можно передвигаться, в них можно переночевать и т. д. Перечисленные примеры свидетельствуют о том, что материальные блага по сути всегда функциональны, или инструментальны. Они нужны для чего-то другого, нематериального.

Если же материальные блага превращаются в самоцель, то следует напомнить высказывание Гераклита: «Если бы счастье было только в телесных утехах, то счастливыми мы бы назвали быков, когда они находят горох для еды». Вместе с тем, как отмечает Алексей Федорович Лосев, «[н]ет никакой возможности отрывать идею от материи или материю от идеи, как нельзя отрывать сущность вещи от явления вещи и явление вещи от ее сущности. Сущность является, т. е. проявляется, а явление существенно»2.

Экзистенциальный подход тесно связан с феноменологическим подходом. Латинское слово «экзистенция» в словарях обычно переводится как «существование». Это не вполне передает смысл данного термина. Дело в том, что термин «экзистенция» латентно отсылает нас к термину «эссенция» (= сущность). Другими словами, экзистенция — это сущность какой-то вещи, постольку и насколько эта сущность нашла выход (= exit) вовне, т. е. обнаружила себя.

Разумеется, прежде чем говорить о сущности какого-либо явления, данное явление должно существовать, быть элементом объективной реальности. Однако существование может быть простым прозябанием, выживанием или же увяданием. Когда что-то существующее деградирует, то и сущность его становится трудноуловимой, хотя и не исчезает вовсе.

К идее под названием Россия применим также каузальный подход. Он связан с летописным вопросом о том, «откуда есть пошла земля русская». По свидетельству Алексея Федоровича Лосева, «мыслить — всегда значит отвечать на вопрос «почему»»3. Проблема каузального подхода заключается в том, что в отечественной историографии он нередко сводится к монокаузальному методу. Иначе говоря, историки в зависимости от своей идеологии стараются найти какую-то одну, якобы главную, причину. Яркими примерами такого монокаузального подхода являются так называемая норманнская теория происхождения российского государства, с одной стороны, и противостоящий ей антинорманизм — с другой.

Норманнская теория первоначально опиралась на аргументы, извлеченные из «Повести временных лет» — едва ли не старейшего источника российской историографии. Историки-норманисты исходят из того, что древнерусские летописцы лишь «повествуют», т. е. излагают череду известных им фактов. Главный тезис для своей аргументации норманисты извлекли из «Повести временных лет». Он звучит так: «Наша страна велика и обильна, а порядка в ней нет, приходите и владейте нами». Согласно «Повести временных лет» это предложение посланники северо-восточных славян озвучили так называемым варягам, или норманнам, как они назывались в Западной Европе.

Историки-норманисты полагают, что нет причин не доверять этому тезису. Однако здесь проблема сводится не столько к доверию или недоверию, сколько к вопросу о том, что именно означает термин «факт». На самом деле, не существует «чистых» фактов. Они всегда как минимум окрашены мировоззренческими установками и «предзнанием» того, кто именно эти факты излагает.

Факты — это прежде всего феномены в духе Аристотеля, которые нуждаются в проверке посредством эндоксального метода. Соответственно, исторические факты представляют собой, так или иначе, результат индивидуальной интерпретации, т. е. некую совокупность мнений толкователя. Они могут быть убедительными, менее убедительными, спорными и, наконец, вовсе неубедительными.

С конца XIX и почти весь XX век историки-норманисты подкреп­ляли летописные факты археологическими и лингвистическими данными. Археологические раскопки, особенно на северо-западе современной России, выявили неоспоримый и весьма значительный «варяжский след» в виде предметов материальной культуры варягов. Лингвистические аргументы норманистов менее убедительны. В основном они сводятся к норманистской интерпретации финского слова «ruotsi», которым финны до сих пор называют шведов.

Фонетическая близость слова «русь» и финского слова «ruotsi» неоспорима. Слово «ruotsi» является «финнизацией» древнескандинавского оригинала, который примерно звучит как «ротз». Оно означает «гребец», а также «поход на гребных судах». Отсюда норманисты делают вывод о том, что древнескандинавские гребцы, приняв приглашение на княжество от восточных славян, в итоге даровали русским их нынешний этноним. Таким образом, древнескандинавское слово «ротз» через последующую финнизацию превратилось в нашем языке в прилагательное «русский».

Драматическая ирония этого этнонима заключается в том, что по форме он является прилагательным, а не существительным. Для примера можно привести самоназвание бирманцев, т. е. «мьянма». Это означает «быстрый и крепкий», т. е. в качестве этнонима в случае бирманцев мы видим сразу два прилагательных. Проблема скорее в том, что, в отличие от явно позитивного самоназвания бирманцев, этноним «русский» формально открыт для русофобской интерпретации.

Интересно, что немецкое слово «Slawe», т. е. «славянин», этимологически восходит к слову «Sklawe», т. е. «раб». Более того, орфографически идентичное слово «slave» будет означать «раб» и в английском языке, но «славянин» во французском. Фонетически они будут отличаться, но это уже непринципиально. Как видим, явная русофобия базируется на скрытой славянофобии. Она буквально заложена в этимологии основных западноевропейских языков. Кстати, эта этимологическая традиция западных языков никак не связана с римской цивилизацией: на латыни слово «раб» пишется как «servus» и означает «прислужник», т. е. не имеет никакой этнической коннотации и, соответственно, никакой этнической предубежденности.

Орфографическое смешение — практически о полного стирания различий — понятий «славянин» и «раб» в немецком, английском и французском языках не поддается разумному объяснению с точки зрения русского языка. По свидетельству Николая Ивановича Карамзина, русское слово «славянин» производно от слова «слава»4. Другими словами, самоназвание славян имеет вполне определенный смысл: славяне — это славные люди. Разумеется, слава может быть и дурной, но ни один народ мира не приписывает себе дурные характеристики. Отсюда возникает парадоксальный вопрос: каким образом «люди славы» в указанных западных языках превратились в «рабов»? Ведь раб — это вещь или говорящее орудие и уже поэтому не может претендовать на статус субъекта права, не говоря уже о том, чтобы позиционировать себя в качестве человека славы.

Впрочем, историков-норманистов нельзя упрекать в том, что они были сторонниками расовой теории, согласно которой есть расы, способные к правопорядку, а есть расы отсталые, ведомые. Всю норманнскую теорию можно свести к следующим трем тезисам:

1. Слово «русь» имеет норманнское происхождение.

2. Норманны были первыми князьями на Руси.

3. Норманны существенно повлияли на создание политических институтов восточных славян, а также на дальнейшее становление их культуры вообще.

Однако и этих трех тезисов было достаточно для возникновения контр-идеологии в виде антинорманизма. Можно выделить три узловых этапа в более чем вековой дискуссии между норманистами и антинорманистами. Речь идет о полемике между Герхардом Фридрихом Мюллером (1705–1783) и Михаилом Васильевичем Ломоносовым (1711–1765), между Михаилом Петровичем Погодиным (1800–1875) и Николаем Ивановичем Костомаровым (1817–1885) и — уже в советское время — между Львом Самуиловичем Клейном (1927–2019) и Игорем Павловичем Шаскольским (1918–1995).

Антинорманизм как и всякая идеология, которая начинается с приставки «анти», является вторичной, т. е. представляет собой реакцию на норманизм как первичную идеологию. Антинорманистам претит не столько норманистская фактология, сколько выводы, которые можно сделать из норманистских мировоззренческих установок. Речь идет прежде всего о латентном тезисе расового превосходства западных народов над славянами вообще и над русскими в частности. Как бы то ни было, антинорманизм «стоит и падает» вместе с норманизмом.

Вопросы для самопроверки

1. Что такое Россия с точки зрения феноменологического подхода в духе Аристотеля?

2. Почему всякий факт, включая категорию исторических фактов, надежнее рассматривать как феномен?

3. Что такое эндоксальный подход и почему он сфокусирован на феноменах, а не на фактах?

4. Чем феномен под названием Россия отличается от идеи того же названия?

5. Как одной фразой Алексей Федорович Лосев характеризует теорию идей Платона?

6. Что такое субстанциальный подход для анализа феномена под названием Россия?

7. Чем он отличается от материалистического метода?

8. Чем он отличается от экзистенциального подхода?

9. Что по Лосеву означает диалектика материи и идеи?

10. В чем заключается методологический изъян как норманистов, так и антинорманистов?

11. Каковы три основных тезиса норманизма?

12. Почему антинорманизм в принципе ущербен?

13. В чем заключается политический смысл норманизма, и почему норманизм несовместим с самой сущностью исторической науки?

14. Что означает монокаузальный подход применительно к истории России?

15. Как соотносятся понятия «что-Россия» и «кто-Россия»?

16. Какое из них является ведущим? Обоснуйте ваш ответ.

17. Чем отличаются внешняя и внутренняя идентификация России-Евразии?

18. Какая из них ведущая и можно ли отказаться от внешней идентификации как критерия национального самопознания? Обоснуйте ваш ответ.

Глава 2. РОССИЯ В КОНТЕКСТЕ ПОНЯТИЙ «ЦИВИЛИЗАЦИЯ» И «ГОСУДАРСТВО»

2.1. Соотношение понятий «цивилизация» и «Россия»

Понятия «государство» и «цивилизация» можно анализировать по-разному и, соответственно, применять различные методы. Самый доступный, но вовсе не примитивный способ приближения к любому понятию предлагают нам лингвисты. Речь идет об этимологическом методе. Как известно, этимология — это наука о происхождении слов.

Начнем со слова «цивилизация». Во-первых, с ним все гораздо проще, чем со словом «государство». Во-вторых, даже на интуитивном уровне понятно, что понятие «цивилизация» шире по объему, чем слово «государство». Так, мы говорим о «западноевропейской цивилизации». Государства, в нее входящие, еще в XX веке позиционировали себя просто как «цивилизованные нации» (англ. the civilized nations) или как «культурные народы» (нем. Kulturvölker). Однако не следует полагать, что в такой вызывающей самоидентификации повинен лишь снобизм, присущий западному человеку. Дело в том, что генетически западноевропейская, или романо-германская цивилизация восходит к Древнему Риму. Как известно, римляне говорили на латыни. Слово же «цивилизация», как и прилагательное «цивильный», производны от латинского слова «cives», что означает «гражданин».

В буквальном этимологическом смысле слово «цивилизация» обозначает некую диффузную сферу и одновременно способ сожительства граждан. На первый взгляд, все это звучит тривиально. Однако все дело в том, что статусное ядро римского гражданства можно постичь лишь через отрицание, а именно по контрасту с негражданами, например с чужеземцами и особенно с рабами. Смыслообразующим ядром для латинского слова «cives», т. е. гражданин, является термин «jus civile».

Таким образом, гражданин по-римски — это свободнорожденный сын Рима, который обладает полной гражданской правоспособностью. Первоначально только граждане и только мужчины могли быть истцами и ответчиками в суде, и только в суде могли они защищать свои интересы. Как видим, с этимологической точки зрения слово «цивилизация» имеет неустранимый юридический подтекст. Более того, речь идет о доминирующем частноправовом подтексте.

Это, впрочем, не означает, что в Риме любое регулирование отношений носило частноправовую форму. Древний Рим как государство — как республика, а потом как империя — не мог бы существовать без взаимосвязанных учреждений публичной власти, т. е. без публичного правопорядка. Как раз в дихотомии «публичное право и частное право» кроется, на наш взгляд, одна из разгадок падения Рима. Можно сказать, что частноправовая доминанта древнеримской цивилизации в итоге размыла публично-правовой фундамент Римской империи. В принципе разгадка является банальной: любое государство, в котором частные интересы окончательно берут верх над публичными потребностями, гибнет. Как бы то ни было, современная западноевропейская цивилизация, включая англосаксов, представляет собой цивилизацию, основанную на идее римского частного права.

Термин «западноевропейская цивилизация» по определению содержит географическую компоненту, и в этом кроется еще одна проблема. Возникает вопрос: где заканчивается Западная Европа? На западе она заканчивается водами Атлантики. Но где она заканчивается на востоке? Французские шовинисты XIX века проводили восточную границу Западной Европы по Рейну, т. е. намеренно оставляли за скобками «цивилизованных народов» даже немцев. Последние, в свою очередь, отодвигали границу Западной Европы до реки Одер, выдавливая тем самым поляков за пределы цивилизованного мира по-немецки. Поляки же отодвигали эту границу дальше на восток, к реке Неман. При этом за рамками цивилизованного мира по-польски оказывались не только белорусы, но и литовцы.

В этом географическом театре абсурда бросаются в глаза как минимум три вещи:

— во-первых, эксклюзивный, латентно элитарный характер западноевропейской цивилизации: современный француз сдержанно признает цивилизованность немца и даже англичанина, допускает цивилизованность поляка и даже румына, но сильно сомневается в цивилизованности русских и прочих «украинцев» по восточной окраине западного мира;

— во-вторых, это характерная для западноевропейской цивилизации русофобия: русские и прочие «украинцы» на восточных задворках западной цивилизации чисто психологически не в состоянии участвовать в театре абсурда с постоянным переносом границ западной цивилизации все дальше на восток; более того, Уральский хребет как символическая граница между Европой и Азией для нас является лишь приманкой для туристов, хотя наивные среди западных европейцев могут понимать эту «границу» буквально, а именно как геополитический раздел между цивилизацией и варварством;

— в-третьих, как видим, западная русофобия носит геополитический характер; проблема в том, что этнически разнородные, но политически единые народы России не могут войти в западную цивилизацию — ни все вместе, ни по «по частям»; фактом своего тысячелетнего сосуществования и сотрудничества они служат объективным доказательством неистребимого провинциализма западной цивилизации, ее геополитической и мировоззренческой неспособности функционировать в качестве универсальной модели человеческого взаимодействия.

Многие западноевропейцы уверены в том, что существует только одна-единственная цивилизация, так же как древние римляне считали, что существует только одно государство, несмотря на то что в ту же эпоху Античности на Дальнем Востоке существовало Чжунго, т. е. Срединное государство, которое по своей мощи вряд ли уступало Римской империи. При таком раскладе закономерно возникает сомнение, что западноевропейская цивилизация является универсальным, т. е. единственным масштабом политико-правовой и социокультурной самоорганизации для всех времен и народов.

Однако здесь мы снова упираемся в этимологические барьеры слова «цивилизация». Почти во всех европейских языках оно представлено, как и в русском языке, простой транслитерацией. Однако замена латинских букв на буквы кириллицы, как в нашем случае, смысла термину «цивилизация» не прибавляет. Напоминаем, что термин «цивилизация» как таковой заг

...