– И взглянул я, и вот Атом, и на нем всадник, которому имя смерть. И ад следовал за ним, и дана ему власть над четвертою частью земли – умерщвлять мечом и голодом, и мором и зверями земными. И расступится твердая вода, и белое станет алым…
Следом за пленницей семенила стайка любопытных голозадых детей, и все они были абсолютно лысые. Несмотря на см
А как же спасение? Что будет с людьми, укрывшимися в ветшающих бункерах и душных туннелях метро по всей планете? Неужели человечество постепенно истончится, выродится, потухнет, словно задутая резким порывом ветра свеча? Неужели бывший царь природы был настолько ослеплен собственным безумием и злобой, что не оставил себе никакого, даже самого крохотного и призрачного, шанса на спасение?
Подобрав с пола выпавший во время взрыва «Бизон», Лера нетвердой рукой навела короткий ствол на спину австралийца. Ей уже не было страшно, а покрасневшие глаза слезились лишь от разъедающего их удушливого дыма. Беззаботная двадцатитрехлетняя девчонка умерла, навсегда растворившись в прошлом, а на ее место пришел взрослый человек, которому новый, чудовищный, изуродованный, жестокий мир больше не оставил права на сомнения
Договорить оружейник не успел, так как позади группы в конце коридора что-то кубарем скатилось с лестницы – и устремилось в их сторону. Новорожденное чудовище привлек запах плоти. Австралийцы, все как один позабыв о своих врагах и о своих планах, с отчаянными криками ринулись прочь. Просидевшие двадцать лет без радиации и видевшие разве что чуть изменившихся пингвинов-убийц да морских леопардов разбойники не представляли, каких монстров способна была вынашивать искалеченная человеком Земля
Стремительно угасающее сознание человека, выталкиваемое из тела мутацией, в последнюю секунду осознало, от чего погибло население некогда могучей немецкой базы. От глупости и по неосторожности. Ослепленные собственной властью и величием, светила Рейха открыли ящик Пандоры, и лишь ледники Антарктики сумели придавить крышку страшного ящика вновь – на долгие сто лет, пока он, Ежи, не распечатал его опять…
Ложная надежда… Выведенный в телах истерзанных пленных, рожденный в страшном грехе, вирус не мог защитить человечество от мутации – он и был самой чудовищной из мутаций и обращал в чудовище каждого, кто смел к нему прикоснуться…
Палубой выше Чучундра, по обыкновению привалившаяся к стенке, с любопытством следила, как из шевелящейся груды плоти на полу, от которой из радиорубки тянулся след вязкой слизи, с чавканьем поднимается невиданное существо, когда-то бывшее Ежи. Могучая третья рука с четырьмя когтями, обтянутая розовой кожей, вырвавшись из подмышки, оперлась на стену, в то время как облысевший череп раздался в стороны, раззявив чудовищную, вытянутую пасть с выпученными глазами и извивающимся языком. Одежда поляка трещала по швам и лопалась, ноги с хрустом выворачивались вокруг своей оси. В сторону мыши с шипением ударила струя бурой жидкости из распоротой вены на спине, и зверек, испуганно пискнув, юркнул за угол коридора.
Штаммы вируса изготавливались на основе биологических и радиоактивных компонентов, в которых присутствовал даже яд какой-то африканской рыбы», – вспомнились ему прочтенные строки. А что, если тогда, на африканском побережье, его укусил вовсе не краб, а именно та рыбешка, зарывшаяся в прибрежный песок? В таком случае, он получил двойную дозу. А если яд как-то специально обрабатывался… Что-то не так, определенно не так! Клетки должны ассимилироваться друг с другом, а не разрушаться, подвергаясь мутации!
Раз не могу сражаться, так хоть этим постараюсь помочь», – изменив направление, на ходу подумал он с облегчением. По крайней мере, мозг еще был способен принимать самостоятельные решения, хотя Ежи постепенно начинал ощущать присутствие в себе чего-то чуждого, постороннего, будто забравшегося в его плоть и готового в скором времени вытеснить ее законного обладателя
Разумеется, она допускала мысль, что родители не спаслись. Но почему они не погибли, сражаясь на войне, которой тут так и не было? Почему так чудовищно, несправедливо и страшно сгинули в утробах бездушных тупых тварей?
Внутри словно что-то разом оборвалось. Словно чья-то жестокая рука окончательно сорвала с ее глаз беззаботные розовые очки, которые все эти годы надежно скрывали от наивной детской души безжалостные правила мира взрослых. В душе, вытесняя прочие чувства, тупым набатом заколотила ярость
