Оглавление

В хорошие времена хочется приумножить счастье, в плохие — подзарядиться им.

Серия добрых рассказов «ВВ» как раз нам в этом поможет. Здесь не про хорошее, прекрасное и чудесное. Вы почувствуете разное: и радость, и печаль, они же как сестры… По-доброму будет потому, что книга каждой своей частью дает надежду, чтобы идти и идти…

И, следуя к своей мечте, под взором говорящих молчунов, можно найти не только родственную душу, но и сосчастливца. А кто такой сосчастливец? Об этом вы сможете прочитать здесь.

Серия 1. После

«Эх, Валек…» — щурясь от солнца, вздыхал Вася.

Он сидел на крыльце бани, недалеко от большого двухэтажного деревянного дома. Весеннее солнышко светило в глаза, словно хотело вытащить Васю из себя, отвлечь, поиграв с ним в жмурки.

«Кто бы мог подумать, что я буду сидеть на твоем месте, жить в твоем доме с твоей…» — продолжал размышлять Вася так же, как продолжал безуспешно бороться с лучами света и всматриваться вдаль.

А солнце никак не унималось. Дневное светило не давало страдальцу как следует разглядеть нацарапанную на зеленом деревянном заборе надпись. А ограждение когда-то было бордовым. Это их… дело. Васи и Валерия Николаевича. Вспомнив давнее происшествие, Вася зажмурился от нахлынувших приятных воспоминаний.

Вообще он хорошо помнил эти буквы и мог даже на них не смотреть. Достаточно было просто закрыть глаза — образы появлялись сами. Он хранил в голове каждый штрих, каждую стремившуюся сбежать извилистую линию, которую мальчишки пытались вернуть на место. Он бы и в кромешной темноте нашел это место и эти «милые каракули», как нежно называл их Валерий Николаевич.

«Осталось только „ВВ“», — вскоре вновь опечалился Вася.

Часть доски, на которой жила надпись, отсутствовала. Краска на украшенной завитушками планке немного облупилась, а уходя, так цеплялась за жизнь, что вырвала «+», который был выведен между буквами.

«Да так даже лучше. Теперь мы будто ближе друг к другу. Или это бессовестное облезлое пятно словно пропасть? — Вася мучительно прикрыл глаза. — Нет, не пропасть, просто стерлось все лишнее, чтоб ничего нам не мешало быть вместе… хотя бы тут», — отвечал себе он.

Послышался знакомый звук. Вася открыл глаза.

«Коля», — улыбнулся грустивший.

Вот уже заборные часовые расступились, приветствуя и пропуская «ауди» серебристого цвета. Машина протиснулась. А вместе с ней зашла и радость. Вася всегда любил Николая, даже когда он, Вася, не был частью этой семьи.

Дома тоже услышали шорох шин и выглянули из-за двери. Мужчина вышел из машины, махнул рукой женщине и быстро приблизился к Васе. Потискал его, такого тепленького от солнца.

— Привет, Василек! Ну как ты? — с дружескими поглаживаниями ласково произнес прибывший.

Услышав глухое короткое приветствие, Николай перевел взгляд на Маргариту и уже стремительно направился к ней. Через пару секунд мужчина стоял возле жены.

— Теперь твоя очередь, — Николай нежно обнял любимую и поцеловал.

Они всегда мило приветствовали друг друга и еще теплее прощались. Затем мужчина проскользнул в дом.

«Сейчас и меня пригласят», — прикидывал в голове Вася.

— Ва-а-ася-я! Пойде-е-ем обе-е-да-а-ать! — позвала Маргарита, кутаясь в теплую серую кофточку.

«Тепло стало, без куртки вышла», — обратил внимание греющийся на солнце.

Жизнь на улице научила его наблюдательности. В зависимости от погоды Маргарита меняла только накидки. На ногах в любой обстановке — зимой, весной, осенью — были прозрачные резиновые тапочки с цветочками. Но если было очень холодно, то, чтобы не заболеть, она заботливо утепляла ножки носками по сезону: в стужу — толстенькие, при легкой прохладе — тоненькие хэбэшки. Только летом она выгуливала босые ноги.

«Меня зовет… наша Марго. А ведь были времена, даже злилась на меня она. А теперь мы вместе».

Женщина стояла на крыльце. Она знала, что Вася пойдет медленно — рана в теле заставляла замедлять движения. А та, что на сердце, заставляла и само время идти медленнее.

— Да иду я, иду, — бормотал Вася, подходя к крыльцу, где его терпеливо ждала Маргарита.

Он поднялся по ступенькам и остановился в нескольких шагах от нее. Она стояла и нежно и печально смотрела то на подошедшего, то на банное крыльцо. Вася обернулся.

«Да, вчера мы там сидели вдвоем с Валерием Николаевичем», — вновь загрустил он.

Вася вспомнил, что вчера был такой же солнечный день. Он предложил Валерию Николаевичу поиграть:

— Валек, пойдем ловить солнечных зайчиков.

— А я, Васька, ловлю. Спиной только. Это медленная охота на живца. Придет время, и заяц, да такой упитанный, сам на меня напрыгнет. И тут уж я его не отпущу. Будем вместе с ним сидеть.

— Да ты не Валек, ты — Валенок! — засмеялся Василий.

— Не Валенок, а Валерий Николаевич так-то, — ответили с фальшивой обидой. — Так меня величают домашние. Ты же знаешь, что я Визард по паспорту, — важно, но мягко продолжил Валерий Николаевич.

— Да, это все Коля. Я помню. Из-за него ты стал Валерием.

— Так и было. Но мне так больше нравится.

«Это было до, а сегодня — после», — покачал головой горюющий.

Маргарита, глядя, куда был направлен Васин взор, тяжело вздохнула:

— Ну пойдем, Вась.

Рядом с ней было тяжело и легко одновременно.

«Нужно держаться рядом», — закивал Вася.

Он, поворачиваясь к Маргарите, коснулся взглядом номера отдыхавшей с дороги машины.

«Три „В“. Где же ты, маленькая беленькая „В“?» — стал размышлять Вася.

— Ва-а-ась, — вывела его из раздумий заботливая женщина. — Пойдем?

Вася подошел к двери, куда уже отступила Маргарита. В это время выглянул Николай:

— Где там наш Василий Николаевич? (При этих словах его жена печально улыбнулась.) Заходи, Василек, заходи, сынок. Пошли обедать.

И Вася подошел к своим. Потерся им о ноги. Маргарита присела и протянула к нему руки. А он, накрутивши хвостом положенное число оборотов, скользнул в ее объятия.

«Люблю ее, Марго. Нашу с тобой Марго», — промурлыкал про себя Васька.

Серия 2. Время для любимых

В тот день после обеда Николай остался работать дома. Мог себе позволить и пользовался этим довольно часто. Он, как считали некоторые эксперты жизни, а по совместительству соседи неподалеку, вообще любил прохлаждаться дома, то есть был писателем. А писать — дело непыльное.

«Можешь отвлечься и подремать или кино посмотреть», — особенно часто так думала о Николаевом труде добропорядочная и сердечная гражданка, дама в годах и за стенкой — баба Тома.

Окна кабинета у Шубских выходили на кухню Тамары Петровны. А рабочий стол Николая и Маргариты был вплотную приставлен к окну.

«Да еще и яблоня эта, будь она неладна!» — нередко переживала соседка.

Сколько же неудобств бабушке доставляла кучерявая красавица Шубских летом! Все своими веточками пыталась закрыть милые хозяйские окна.

«Я встала, а он уже сидит, яйца пожарила — еще и не поднимался, суп сварила — до сих пор на стуле, в магазин сбегала, а он и поныне… Интересно, обедал хоть, нет? И так не может, видимо, физически работать, только сидя кое-что делает. Бедненький, еще же хилее будет», — мысли подобного рода не раз крутились в голове у бабы Томы.

Бедная Тамара Петровна! Как тяжело ей было: участливой женщине приходилось видеть, как неправильно живут люди.

«Вот жена досталась ему. Не беспокоится о нем, не заставляет вставать да ноги разминать. Я вот своего Генку берегу. Увижу, например, что спит без подушки, дак обязательно разбужу — неудобно же ему. Или газету сидит читает. А я смотрю на него и чувствую, что ноги у него затекли. Заставляю встать и походить. Охилел бы без меня Геннадий. Повезло ему со мной, не то что Николаю…» — в тот день не переставала выражать сочувствие заботливая душа.

Если бы баба Тома в тот момент выглянула в кухонное окно, то она бы обрадовалась — Николай перестал печатать. Васька, сладко дремавший под тихое постукивание клавиш, проснулся, не смог спать — мечтательно-зевательный ритм сбился. Мужчина встал, задумчиво походил по комнате, затем подошел к зеркалу.

На этого «хиляка» можно было долго смотреть. Высокий, стройный, при этом мускулистый, с широкими плечами, за которыми прятались все те, кому он помогал. Глаза небесно-голубые. Ничем не разбавленные, никаких других оттенков и штрихов они принять не могли. В этом был весь Николай — «одного цвета»: любил ясность и определенность во всем и сказочную честность. И этого же ждал от других.

Чистые глаза оформляли черные красиво изогнутые брови. Даже борода мужчины была очень красива. У него не было времени ее постоянно оформлять, а она это чувствовала и сама росла аккуратно, стараясь лишний раз его не тревожить. А вот волосы его, густые и темные, росли жестковатыми — ну хоть какая-то колючесть присутствовать была должна. Он же Коля, да и вообще человек.

С минуту посмотрев на себя в зеркало, Николай повернулся к Ваське. Хотел что-то сказать, но не стал. Недавно проснувшийся это заметил.

«Наверное, у него было желание…» — подумал Васька.

Мужчина подошел обратно к столу и сел. Снова взялся за ноутбук и стал отбивать ритм.

В тот момент Васька спать уже не хотел. Он смотрел на Николая и думал, что вновь лежал… на мягком и теплом. Так же, как еще недавно у Антонины Сергеевны. У нее, кстати, тоже был ноутбук. И тут Васька вспомнил, как не так давно он и Валерий Николаевич пробирались в Колин кабинет.

— Может, не надо? — уговаривал тогда Васька Валерия Николаевича.

— Конечно, не надо, но необходимо. Хочу тебе кое-что показать. Вот мы с тобой часто говорим о стихах. Я тебе рассказываю, что помню из Колиного… или из Заречного. Давай же покажу, куда их Коля складывает. М?

— Что складывает? — не понял Васька.

— Ну стихи. Хочешь? — настаивал Валерий Николаевич.

— Очень хочу, Валек, но боюсь.

— Не бойся. Ты же бывший хулиган. Да и это ради искусства. Мы должны разбираться во всех тонкостях дела. — И они пошли на вылазку.

— Дак это же ноутбук! — заметил Васька.

— Да, а ты откуда знаешь? — удивился Валерий Николаевич.

— У Антонины Сергеевны дома такой. Она по нему звонит.

— По такой гигантской раскладушке? Кому? Великанам? — улыбнулся Валерий Николаевич.

— Нет, — расстроился Васька. — Детям и внукам.

— Да знаю я. Шучу, не обижайся. Коля тоже так звонит по делам. И бабушка с дедушкой еще нам звонят часто, хотят на меня посмотреть да на Макса с Сашкой. А кстати… Ты же говорил, что родные у Антонины Сергеевны живут недалеко?

— Да, так и есть, Валек, — грустно произнес Васька. — Здесь рядом. Да у них и машина есть. Но почему-то звонят только, а приезжают очень-очень редко. Я видел их только два раза за все время, которое я с ней живу. Каково моей сосчастливице, а? Я хоть и не сильный любитель объятий, но даюсь же. Ей необходимо внимание. Да и уважаю я ее.

— Во-о-от, Василек. В этом некоторые люди. Я вот при всей своей занятости всегда нахожу время и позволяю мальчишкам, Коле и Марго себя погладить. Это же четверых надо обойти! А если еще бабушка с дедушкой приезжают… Понимаешь, для любимых всегда должно найтись время. Всегда. Ты же еще помимо Антонины Сергеевны находишь время для Шустрика! А… ты не такой простой, Василий, — заметил Валерий Николаевич, — продвинутый — в технике разбираешься.

— Да, — смущенно и кротко промолвил Васька и медленно пошевелил кончиком хвоста. — Почти за два года с Антониной Сергеевной я многому научился. А потом и ты, конечно, меня учишь.

Хвост Валерия Николаевича радостно устремился вверх, сам он засиял и добавил:

— Спасибо. Я немного отвлекся. Вот в этом ноутбуке, Василек, стихи и живут. Коля пишет, затем мне читает. Люблю стихи… — мечтательно прошептал он.

Вспомнив тот случай, Васька улыбнулся.

Жаль, не было Валька рядом. Коля раньше все время читал Валерию Николаевичу то, что сочинил. Тот бы оценил. А Васька? Нет, он не тонкая натура, он только тянется к прекрасному. Он привык к холодным улицам. А на улице на стихи не выделить много времени. Это в настоящее время Васька уже кое-что понимает. А пару лет назад он знал только про поэта Заречного, хотя при этом так мало слышал что-то из его творчества. Только Валерий Николаевич основательно познакомил Ваську с произведениями этого известного поэта, а до этого были в основном отрывки и пересказы.

Несмотря на то, что ласковые руки и слова грели Ваську уже почти два года, не считая последнего месяца, год на улице оставил рубец на его сердце. Это с дедом Павлом он поменял улицу на дом, но длилось это недолго. А за пару лет тепла Васька был обязан уже своей сосчастливице Антонине Сергеевне. Ее он вспоминал с нежностью, благодарностью и грустью. Это она положила конец скитаниям маявшейся души — взяла его, годовалого парня, к себе.

А что было до? Васька был предоставлен сам себе. Он не помнил многого из своего детства, но при этом многое само автоматически врезалось ему в душу. Так, он смутно помнил маму. Вернее, только ощущения тепла, любви и спокойствия. А потом остался один. Почему? Он вспомнить не мог.

Затем он, малыш, встретил их. Сколько их было, Васька точно не знал.

Серия 3. Бесхвостые и огонек для ноября и жизни

Некоторые члены «Неуловимых», как называл их Том, менялись. Постоянных проказников, включая Ваську, было две передние лапки — десять.

Валерий Николаевич как-то отметил:

— Понимаешь, Василек, вот у нас на каждой передней лапке по пять пальцев. Четыре из них расположены рядом — мы ими пользуемся постоянно, а один палец… вот этот, который чуть выше остальных, — тут он встал на задние лапки и показал свой пальчик на правой передней лапке, — мы бережем. Он для особых случаев. Ну ты и так это прекрасно знаешь.

Валерий Николаевич сделал паузу. Затем, некоторое время помолчав, продолжил:

— Это все так похоже на тех хулиганов, про которых ты рассказывал. Эти два пальчика, стоящие особняком на левой и правой передних лапках, как Том с Хвостом — для лазанья по деревьям, заборам, спуска с высоких построек, то есть хождения по наклонной. А в остальное время данные пальчики бездействуют. А эти товарищи, надо сказать, морально сильно опустились, — Валерий Николаевич закончил свою мысль и тяжело вздохнул. — И жизнь на улице не оправдание. Ты же знаешь Тимофея, Потапыча — не в ласке они воспитывались, много бед в жизни повидали, но не обозлились.

Васька тогда в очередной раз поблагодарил судьбу за встречу с другом. Какой мудрой и чуткой была его родственная душа.

Валерий Николаевич был прав. Том и Хвост всегда были словно поодаль от остальных. И это понимал каждый член банды, кроха и взрослый, с большим числом болячек и с маленьким. Даже он, малыш Васька, которому на тот момент, когда он встретил Тома, было шесть людских месяцев, сразу понял, что к чему.

Васька до сих пор помнил данную встречу. Именно с этого знакомства продолжались его воспоминания, которые обрывались на мгновениях жизни с мамой.

Малыш Васька спешил к Зинаиде Павловне — одной из добрых подкармливающих его бабушек. У него так сильно урчал и ныл живот. Он ни о чем думать не мог: «Лишь бы успеть. Поскорей бы закончился этот парк». Баба Зина наверняка оставила ему что-нибудь поесть, но на съедобное на улице большая очередь. Обед не ждет, он исчезает через минуту после появления.

Подбегая к очередной скамейке, Васька заметил женщину, кормившую светло-серого котенка. Через секунду его настиг он — божественный запах счастья, то есть сосисок! Васька устоять не смог.

«Вот же она, еда! А до бабы Зины еще бежать и бежать. Да я быстро…» — подумал рыжий комочек и подбежал к манящей лавочке.

Васька посмотрел на женщину и котенка. Женщина улыбнулась, а светло-серый комочек испуганно взглянул на Ваську, а затем быстро перевел взгляд куда-то в сторону деревьев.

«Странно», — мелькнуло в голове у Васьки.

К сожалению, у малыша гудел живот. Не до чужи