Перспектива
Столько смысла, надежды, отчаяния, заложено в слово из 11 букв.
Она стояла у окна. Смотрела на обветшалые рамы, а когда-то, совсем недавно, рама была белой, на окнах красовался белоснежн тюль. Это было самое начало. Начало её жизни.
«Я смотрю в окно своей жизни», — грустно ухмыльнулась она и вернулась к риелтору.
Тот всё пытался рассказать ей, как бы здесь всё улучшить для потенциального покупателя.
— Вот окна я бы заменил, сами понимаете, фасад — лицо, так сказать.
Она лишь снова задумчиво кивнула.
— Эй, милая, послушай, сейчас не обязательно всё решать, всё будет так, как ты скажешь, — муж ласково обнял её плечи; и стало спокойнее.
Она посмотрела в его зелёные глаза, и мир снова озарился красками.
Распрощавшись с риелтором, они долго шли по тротуару полному людей, визжащих ребятишек и беспокойных мамаш. Монотонно катящих коляску папаш.
Шли в полном молчании. Он точно знал, что ей нужно время тишины. Она знала, что может положиться на него.
— Знаешь, — прервала она молчание, — бабушка так любила печь хлеб. Помнишь? Войдёшь в квартиру, а там ароматный запах свежеиспечённого хлеба или булочек. Ммм… а какие были булочки. Она всё приговаривала: «Храни рецепты, будешь печь своей семье, и я всегда буду иметь продолжение».
— Этот хлеб был бесподобен, ты права милая.
— Я не хочу продавать квартиру бабули.
— Говори.
— Понимаешь, я знаю, каким это глупым может показаться сейчас, но…
— Но. Продолжай милая, — сказал он с лёгкой улыбкой на губах.
Она снова посмотрела в его зелёные глаза.
— Ты знал, да?
— Я понял это в момент твоих сомнений.
Она внимательно всмотрелась в его лицо: такие родные мелкие морщинки. И от невыносимой нежности прижалась, словно комочек, к его груди.
— Хлеб, говоришь, милая, — широко улыбнувшись, он обнял её и поцеловал в макушку.
Спустя 6 месяцев разрухи, ремонта, взвода ступеней к квартире на первом этаже, бесконечных стрессов и отложенных сроков, бракованного оборудования, подбора и обучения персонала в маленьком городке N, в самом густонаселённом районе, открылась пекарня. С яркой и манящей вывеской: «Вкусно, как у бабушки».
Она была вся на нервах. То и дело дёргала себя за пальцы на руках.
— Милая, ты готова?
Персонал в белой форме был готов к встрече посетителей.
— Готова, — выдохнула она.
Муж уверенно прошагал к входной двери, развязал огромный бант, она перерезала натянутую красную ленту. Персонал зааплодировал.
Как только двери распахнули, поток гостей хлынул внутрь.
— А можно булочку сдобную, одну.
— А мне кирпичик хлеба.
— Два батона, будьте добры.
Она стояла на кассе, с её лица не сходила улыбка.
В голове крутилось лишь одно слово из одиннадцати букв.
«Моя перспектива там, где живёт моё сердце!»
— Я дома, — одними губами прошептала она своему мужу сквозь толпу гостей.
Зелёные глаза смотрели на неё с бесконечной нежностью.
— Ты дома, моя милая!
Шапкосносная весна
Мартин Шанталь — человек довольно сложного характера: саркастичен, упрям, излишне прямолинеен, если не сказать хамоват.
В нём все 194 см самоуверенности и категоричности, которые отражаются в маленьких, серых, близко посаженных глазках. Под длинным носом, точно струна, натянуты бледно-розовые губы. Подбородок острым углом лихо выдвинут вперёд, словно вздёрнут от негодования.
И вот сей милейший господин Шанталь почтил своим присутствием «Le bistro». Заведение, не так давно открывшееся на улице Периньон, 19, но уже получившее прекрасные рецензии.
Зайдя внутрь, его встретила милая девушка хостес, взмахом руки она подозвала официанта.
Тот проводил его за столик с видом на улицу. Несчастный официант не мог и представить, что его ожидает.
— Ваше меню месье, меня зовут Франсуа, сегодня я ваш официант, я вернусь к вам, как только вы будете готовы сделать заказ.
Посетитель кивнул и принялся изучать меню.
Франсуа вернулся к бару, распечатал счёт уходящим гостям. Вынес пожилой француженке чашечку эспрессо. И увидел блуждающий по залу взгляд месье Шанталя.
— Месье, — начал Франсуа.
— Вы могли бы подойти быстрее, моё время слишком ценно. Итак, я желаю тушёную утиную грудку с томатами, мятным джемом и салатом табулех.
— Да, месье…
— Записывайте молча. Также стакан свежевыжатого апельсинового сока и десерт.
— Что на десерт месье? — уже не так задорно мямлил Франсуа.
— Ах да, а что такое это ваше табулех?
— Табулех — это кушанье ливанской кухни: овощной салат с крупой булгур, заправляется соусом из лимона и оливкового масла.
— Как сложно, ну да ладно. Десерт — молодой козий сыр с малиновым джемом, и я надеюсь, что этот козёл был действительно молод.
Франсуа сглотнул, слегка подался вперёд, словно в лёгком поклоне и удалился.
Блюда подавались по мере готовности. На лице Франсуа играла слегка натянутая улыбка, а в глазах отражался ужас.
Шанталь надрезал утку, наколол кусочек мяса, положил себе в рот, медленно жевал с минуту, после чего одобрительно кивнул.
Франсуа выдохнул.
— Эй, псссс, Франсуа, — окликнул его бармен Морис, — иди сюда, — показал он жестами.
— Что такое, что стряслось? Я забрал все заказы.
— Это же месье Шанталь — самый знаменитый критик в Париже, дружище, держись, — закатывая глаза и хлопая себя по лбу, Морис тихо захихикал.
— Вот идиот.
Франсуа развернулся и зашагал к столику Шанталя.
— Месье, могу я предложить вам в качестве комплимента чашечку нашего ароматного капучино на миндальном молоке? — смело произнёс Франсуа.
Медленно промокнув губы, Шанталь посмотрел испепеляющим взглядом в глаза Франсуа. Тот не шелохнулся и выдержал взгляд.
— Месье, как вам наша знаменитая утка, всем ли вы довольны?
— Хм, к чему вдруг столько сладких речей?
— Что вы, месье, мы ценим каждого гостя и…
— Гостя… Похвально.
Франсуа громко сглотнул.
— Так что насчёт кофе, месье?
— А нет, мой дорогой друг, кофе вреден, да и мне пора писать: время — деньги. Кстати, а как вас зовут молодой человек?
— Фффрансуа.
Шанталь снова долго смотрел в глаза официанта. После чего положил на стол сумму.
— Здесь деньги по счёту, а всё, что сверху, ваше, мой смелый друг Франсуа. — И медленно удалился из заведения.
Франсуа убрал стол. Подошёл к стойке официантов. Пересчитал деньги. Выпучил глаза и пересчитал ещё раз.
— Морис, эй, Морис, — шёпотом кричал Франсуа, подбегая к стойке бара. Смотри, этот твой Шанталь, он оставил мне чаевые. Оставил 500 евро.
Морис стоял, не моргая.
— Не может этого быть, — сказал бармен.
— Вот, 500 евро, смотри, они настоящие.
— Вот это шапкосносная у тебя первая весенняя смена, мой юный официантик, — сказал Морис, и оба расхохотались.
Познакомиться с творчеством автора можно,
набрав ник в соцсетях: @alexandrova_writer.
