– Как собаки гонят свою добычу, так и ты, водица, гони болезнь.
Каждый сам выбирает, что ему по сердцу.
Он знал, что всякий колдун или чародей расплачивается человечностью. Часть он потерял на войне, а остатки хотел бы сохранить. Уж лучше отдавать кровь и лежать потом в постели несколько дней
Обещание, зарок, клятву можно скинуть на монисто и закопать глубоко в земле.
Чонгар не любил, когда кто-то начинал хитрить. Тогда внутри вскипала ненависть и желание перерезать глотку. За мороки, враки, недомолвки. Как так вообще можно, если в основе человечности лежит честь? А как же мужество? Что мог из себя представлять человек, который боялся сказать лишнее слово в лицо?
Чонгар ненавидел подобные хитрости – куда больше ему нравились просьбы, когда всё было ясно: принёс дары – напился, попросили кровь без вывертов – дал пару капель. Но сладкие речи, лживые улыбки и завораживающие песни – нет. За заигрывания и любое другое коварство стоило убивать.
Чтобы напиться, всякий прохожий должен был спросить разрешения у духов и принести подношение
вороны – слуги Мораны-Смерти, оттого им не страшно гнилое мясо.
И Томаш чтил Велеса больше прочих, а ещё – Морану, когда наставало её время – беспощадное, тёмное, лютое, волчье. Весной же пили за Мать Сыру Землю, что не давала пропасть с голоду и питала всё княжество.
– Клянусь, что не сбегу и приду к капищу, чтобы сразиться с тобой.
– Когда? – уточнил Баат.
– На закате, – Чонгар прищурился. – Чего нам тянуть?
– И впрямь, – покачал головой лис, – давно пора было закончить это.