нее остался только окурок на перилах, похожий на злобный красный глаз.
молочная кислота действительно белого цвета?» – задумался он, и этот дурацкий вопрос, казалось, привел его в чувство.
подернутые пеленой катаракты глаза, напоминающие пустые глазницы черепа.
ожет, пресноводную креветку
Бедные окоченевшие лапы еще долго дергались в предсмертных конвульсиях
Я смотрю в зеркало и вижу черты ребенка, которым я был, зная, что однажды этого отражения не будет. Не останется ничего. Мы – лишь крошечная вспышка в истории этой мясорубки под названием Вселенная…
И когда последний человек погибнет и воссоединится с нами, гниение Тела завершится, и оно снова погрузится в Великое Ничто, которое его породило.
Я (Мы) буду (будем) свободен (свободны).
Тело – это Смерть, и, умирая, оно питает само себя. Это все, чем мы были и являемся, все, что определяло наши поступки на Земле, а потом и на Марсе.
Смерть.
Тело – наш единственный двигатель, то, что всегда управляло нами
исчезнут и сами хроники, и История, и останется только неизменно преследующая нас пустота.
Как жестока старость, думал Джако, она превращает тебя в пугало, у которого вместо лохмотьев – дряблая морщинистая кожа, прикрывающая скелет
