Оглавление

1. Кибернетические системы (искусственный интеллект) и показатели патологии репродуктивной системы женщин — детерминанты процессов управления в социуме
2. Введение
3. 1 Основные тенденции развития и проблемы постсоветской России
   1. 1.1 Постсоветская Россия как субъект глобализации
   2. 1.2 Особенности криминализации постсоветской России
4. 2 Стресс и репродуктивная система
5. 3 Коррупция как фактор разрушения адаптационных механизмов элементов социума
   1. 3.1 Коррупция: понятие, виды и формы; уровень распространения в мире и России
   2. 3.2 Коррупция в судах и правоохранительных органах — ключевой показатель деградации общества
6. 4 Топика и методология структурализма в социологии
   1. 4.1 Структурализм — понятие, принципы методологии как частного случая системного подхода
   2. 4.2 Тектология Богданова А. А. — предтеча кибернетики, системного подхода и современной методологии управления
   3. 4.3 Концепт структурализма как теоретико-методологическая основа исследования социальной энтропии общества
7. 5 Показатели патологии репродуктивной системы женщин как индикаторы социальной напряженности, детерминированные внешними объективными структурами (социальными отношениями)
   1. 5.1 Патология репродуктивной системы женщин как критерий оптимизации управления на основе принципов альтруистического эгоизма
8. 6 Концепция социо-информационной репродуктологии и кибернетические системы (искусственный интеллект) в аспекте оптимизации процессов управления в социуме и улучшения качества жизни населения
9. Заключение
10. Литература

Введение

Быть великим — значит давать направление.

Фридрих Ницше

Социальная напряженность в обществе, обусловленная дефектом управления, является причиной снижения рождаемости, ухудшения качества жизни (степень удовлетворения материальных, духовных и социальных потребностей человека), падения уровня жизни (уровень благосостояния населения, потребления благ и услуг, совокупность условий и показателей, характеризующих меру удовлетворения основных жизненных потребностей людей), сокращения ее продолжительности; оказывает негативное влияние на репродуктивное здоровье населения.

В ряде исследований показатели патологии репродуктивной системы, в частности ВПР, наряду с такими показателями, как уровень экономического развития, экологическое благополучие (неблагополучие) территории, распространение коррупции, показателями жизненного уровня населения, применяются в качестве характеристики поступательного развития государства [Сестанович С., 2001].

В данном исследовании делается попытка использовать положения социально-информационной репродуктологии совместно с кибернетическими системами (ЭВМ, искусственный интеллект), методологией структурализма — рассмотрение всех явлений, доступных чувственному восприятию, как «эпифеномены», то есть как внешнее проявление («манифестацию») внутренних, глубинных и поэтому «неявных» структур, для решения проблемы оптимизации управления в формате максимальной замены человека, его оценочно-распределительной функции права, на ЭВМ с целью снижения коррупционного фактора в управлении и распределении материальных благ, а также с целью оптимальной коррекции гипертрофированного класса чиновников, судебного корпуса и правоохранительных органов.

В основе данного исследования делается акцент на особенности человека как социобиологической системы, максимально ориентированной на получение материальных благ для обеспечения своего благополучия в формате второго закона термодинамики. В социальном аспекте — снижения энтропии для себя и увеличение энтропии для окружающих (социальной энтропии) и отсутствии такого свойства в технических системах, которые как неживая система движется в направлении возрастания энтропии (однозначной функции состояния термодинамической системы).

ЭВМ (компьютерные системы, искусственный интеллект) не имеет потребностей, органически связанных с ее субстратом, для нее как таковой информация незначима, безразлична; Как результат, не будет описок, волокиты, внедрения заведомо неактуальной, вредной для психики людей информации коррупционного генезиса. Это особенно касается женщин репродуктивного возраста, т. к. на состояние репродуктивного здоровья, на степень адаптационной защищенности беременной женщины ключевое влияние оказывают психоэмоциональные факторы (хронический стресс).

Эта проблематика органично сочетается с основополагающей концепцией построения взаимоотношений между человеком и окружающей средой, между людьми в обществе в 21-м веке — концепцией устойчивого развития, под которой понимается развитие, порождающее экономический рост, справедливо распределяющее его результаты, восстанавливающее окружающую среду, увеличивающее возможности людей и укрепляющее их здоровье, в том числе репродуктивное, но не тотальную коррупцию, завуалированную правовой фразеологией и набором бутафорских правоохранительных органов в сумме с псевдонезависимой судебной системой.

Поэтому рассмотреть проблему репродуктивного здоровья женщин через призму концепции социо-информационной репродуктологии, концепции устойчивого развития, кибернетики как науки об управлении в сложных динамических системах (технических, биологических и социальных), кибернетических систем (ЭВМ, искусственный интеллект), структурализма как частного случая системного подхода и категории информации, представляющей собой одно из основных свойств объективно мира, представляется актуальным и интересным.

1 Основные тенденции развития и проблемы постсоветской России

1.1 Постсоветская Россия как субъект глобализации

В качестве субъектов глобализации, если следовать экономической или социальной логике развития, можно признать государство в той степени, в какой оно выступает хозяйствующим субъектом и способствует вхождению национальной экономики или ее отдельных структур в систему международного разделения труда и международной экономической интеграции. В данном исследовании будет сделан акцент на социальную составляющую глобализации.

На сегодняшний момент глобализация характеризуется как основной на нынешнем этапе вектор мирового развития; как феномен, творящий транснациональный этаж жизнеустройства человечества; как эффективная стратегия, используемая наиболее развитыми в экономическом плане странами для реализации собственных интересов в условиях обостряющихся природно-сырьевых дефицитов; как проявление социал-дарвинизма в общественном развитии, обеспечивающего выживание наиболее сильных и изобретательных «пионеров прогресса».

В начале 70-х годов прошлого века западным странам удалось встать «на рельсы» постиндустриализма. Информационная революция к тому же скрепила воедино отдельные регионы планеты, в связи с чем восстановивший свою роль мировой экономической доминанты Запад получил возможность активизировать сознательную стратегию вестернизации современного мира. В его исполнении указанная стратегия удивительным образом была скоординирована с объективными устремлениями глобализации как ведущей тенденции мирового развития, что особенно явственно предстает из характеризуемых А. И. Неклессой (1999) следующих основных компонентов глобальной политики возглавляемого США Запада:

— во-первых, достижение определенной формы унификации мира, объединяя West и Rest (состоявший на тот момент из самостоятельных структурных частей: государств третьего мира и социалистической системы) в рамках новой глобальной конструкции;

— во-вторых, установление глобального контроля над движением мировых ресурсов и мировым доходом, его перераспределение при активном участии «всемирного экономического Интернета» — сообщества ТНК и ТНБ;

— в-третьих, постепенная «капитализация ресурсов цивилизации» (с предварительным их обесцениванием в рамках того или иного региона), ведущая в конечном итоге к установлению глобального контроля над правом собственности;

— в-четвертых, переход к системе рыночного управления социальными объектами различных пропорций» [166].

Так около половины всей капитализации фондовых рынков мира приходится на долю 25 крупных городов в разных странах. Более половины всех операций валютных рынков сосредоточено в Лондоне, Нью-Йорке и Токио. Три американских финансовых конгломерата — «Морган Стенли», «Мерил Линч» и «Голдман Сакс» так или иначе участвуют в 4/5 всех мировых финансовых операций по слиянию и поглощению Оказавшись весьма благоприятной в целом для всех высокоразвитых стран, неолиберальная глобализация оказалась катастрофичной для многих периферийных стран [151].

Среди ученых и политических деятелей, которые разделяют точку зрения относительно объективности и неизбежности глобализации выделяются два течения, которые по-разному трактуют вопрос о том, насколько радикальным, рвущим с опытом прежнего развития, является нынешнее переустройство мира. Революционеры-гиперглобалисты представляют глобализацию как фундаментальную реконструкцию всей системы человеческих отношений, что уже в ближайшем будущем приведет ко всеобщему процветанию, умиротворению жизни всех народов, возникновению и утверждению единых правил человеческого общежития, гарантированному выживанию человечества в результате разрушения преграды на пути неолиберальной экономики с ее транснациональными сетями производства, торговли и финансов, а национальные правительства превратятся в передаточные механизмы тех важных решений, которые будут приниматься на транснациональном уровне.

Сторонники другого, эволюционного, подхода видят в глобализации долговременный процесс, пронизанный противоречиями, подверженный всевозможным конъюнктурным изменениям, поэтому подходят к определению траекторий глобального развития весьма осторожно, не поддерживая идей возникновения некоего единого сообщества людей и тем более, единого мирового государства. Глобализация ассоциируется у них с формированием новой мировой стратификации, когда одни страны постепенно, но прочно войдут в «око тайфуна», т. е. в центр мирового развития, в то время как другие государства безнадежно отстанут и маргинализируются. Это вместе с тем не будет означать, что мир снова разделится на «богатый Север» и «бедный Юг». Почти в каждом регионе и в каждом большом городе появятся «Три окружности», в которых будут проживать: а) процветающие богачи; б) лояльные к существующему порядку; в) те, кто оказался выброшенным на обочину цивилизованной жизни и потому не принимающие ее [21].

Что касается России, то происходит своеобразный симбиоз активных глобалистических тенденций с традиционалистскими, отчасти полуфеодальными напластованиями. Это и создает причудливый, подчас даже экзотический профиль российской ситуации, уходящий своими корнями в прошлое столетие.

С приходом к власти номенклатуры во главе с Н. С. Хрущевым Советская экономика де-факто уже приобрела черты многоукладной. В ней сочетался социалистический и капиталистический уклады. Впрочем, некоторые зарубежные исследователи и политики заявляли, что де-факто в СССР произошла полная реставрация капитализма еще в 1960–1970 гг. Реставрация капитализма увязывалась с появлением и развитием в недрах СССР так называемой «теневой», или «второй» экономики, которая функционировала на принципах, отличных от социалистических. Так или иначе, она была связана с коррупцией, хищениями государственного имущества, получением нетрудовых доходов, нарушением законов (или использованием «дыр» в законодательстве). В частности, еще в начале 1960-х гг. член Германской компартии Вилли Дикхут начал публикацию своих статей, в которых он констатировал, что с приходом к власти в нашей стране Н. С. Хрущева произошла (не началась, а именно произошла) реставрация капитализма в СССР [92].

Как результат, сбылись предсказания Л. Троцкого, который еще в 1930-е предсказывал реставрацию капитализма в СССР, когда написал следующие строки: «Постоянный рост неравенства тревожный сигнал. Группы менеджеров не будут бесконечно удовлетворяться потребительскими привилегиями. Рано или поздно они попытаются сформироваться в новый имущий класс, экспроприируя государство и становясь владельцами акционерами трестов и концернов». Причины этого Троцкий видел в «неустойчивости прав бюрократии» и в «вопросе о судьбе потомства». Чтобы передать свои привилегии детям, «недостаточно быть директором треста, нужно быть пайщиком». «Превращаясь в новую буржуазию, — прогнозировал Троцкий, — бюрократия, следовательно, по необходимости вступит в конфликт со сталинизмом» [Дойчер И. Троцкий в изгнании. М., 1991. С. 352].

Так уже в 1965 году, с начала проведения Косыгинской реформы, не менее 65% оставляемой в распоряжении предприятий прибыли использовалось для производственных целей, 35% направлялось в фонд материального стимулирования, на социальные и культурные нужды. Характеризуя эту реформу, В. Селюнин и Г. Ханин пишут: «Оптовые цены на продукцию по-прежнему устанавливались в директивном порядке. Между тем предприятия стали работать от прибыли. А ее можно получить как за счет снижения себестоимости, так и путем завышения цен. Добавочный стимул к такому завышению сработал безотказно: неучтенный, скрытый рост оптовых цен, к примеру, на продукцию машиностроения достиг в пореформенной пятилетке 33 против 18 процентов в предшествующем пятилетии… В итоге реформа скорее разладила старый хозяйственный механизм, чем создала новый» [215].

Как результат, возникла и действовала фиктивная экономика, которая не создавала товаров, но ветер которой неплохо надувал паруса нелегального бизнеса и позволял прекрасно кормиться тем, кто был «у кормила власти» не только административной, но, прежде всего, хозяйственной. Сюда относится производство излишней, некачественной и фальсифицированной продукции; инфляционный и спекулятивный рост цен. Особенно показательны приписки к выполнению плана. Все это служило присвоению прибавочной стоимости частными лицами, так или иначе причастными к производству [93].

Конечно, представители данной фиктивной экономики с нелегальным бизнесом в своей основе сделали все возможное с целью не допустить введение системы «ОГАС» — общегосударственной автоматизированной системы учета и обработки информации В. Г. Глушкова, которая стразу все поставила на свои места: учет и контроль, максимальная замена человеческого фактора «неподкупными машинами» при условии отсутствия творческой деятельности человека и оперирование правильной, точной, а не фальсифицированной информацией.

Американские, и советские исследователи (Киран Роджер, Кенни Томас, 2009; Т. Корягина, 1990) обозначили следующие особенности теневой экономики и ее влияние на общую обстановку в СССР:

— Теневая экономика как заметное явление советской жизни возникла в конце 1950-х — начале 1960-х годов. Все исследователи однозначно связывают это с приходом к власти в стране Н. С. Хрущева, который рядом своих непродуманных решений выпустил из бутылки джинна теневой экономики. Примечательно, что даже те авторы, которые достаточно негативно относятся к Сталину, вынуждены признать, что в период нахождения Сталина у власти теневой или подпольной экономики почти не было. Зато было легальное мелкотоварное производство — например, промысловые артели в городах. Хрущев уничтожил такое мелкотоварное производство, на его место пришли теневики.

— Теневая экономика была более развита не в центральных регионах СССР, а на периферии страны. Так, Г. Гроссман оценивал, что в конце 1970-х годов доля доходов от «второй» экономики составляла около 30% всех доходов городского населения в масштабах СССР. При этом в РСФСР она приближалась к среднему значению по стране, а в регионе Белоруссии, Молдавии и Украины среднее значение было около 40%, в Закавказье и Средней Азии — почти 50%. В Армении среди этнических армян показатель достигал 65%. Гипертрофированное развитие «второй» экономики в ряде союзных республик создавало иллюзию того, что эти регионы «самодостаточны». Мол, они имеют более высокий жизненный уровень, чем Россия, и вполне могут существовать и развиваться вне СССР. Все это создавало благоприятную почву для сепаратистских движений в национальных республиках.

— Теневая экономика существовала за счет государственных ресурсов, значительная ее часть могла нормально функционировать при условии хищения материальных ресурсов государственных предприятий и организаций. Таким образом создавалась иллюзия, что теневая экономика восполняла недостатки «белой» экономики. Происходило просто-напросто «перераспределение» ресурсов из государственного (и колхозного) сектора экономики в теневой.

— Теневая экономика порождала коррупцию. Хозяева теневых структур занимались подкупом руководителей и функционеров государственных предприятий и организаций. С какой целью? Чтобы те, как минимум не мешали теневому бизнесу. А как максимум — чтобы становились соучастниками такого бизнеса, оказывая содействие в снабжении сырьем, товарами, транспортными средствами и тому подобное. Это первый, микроэкономический уровень коррупции. Далее следует второй, региональный уровень, который связан с подкупом правоохранительных органов и вообще органов государственной власти на местах. Создается система регионального «крышевания» теневого бизнеса. Наконец, коррупция выходит на третий, общегосударственный уровень. Теневики начинают лоббировать свои экономические интересы в министерствах и ведомствах. Экономика лишь формально продолжает развиваться как «плановая». Управленческие экономические решения на общегосударственном уровне начинают приниматься под влиянием теневиков.

— Хозяева теневого бизнеса накапливают такие громадные капиталы, которые позволяют им заниматься лоббированием политической власти в стране. Теневикам становится тесно в рамках даже формального социалистического способа производства. Они начинают готовить полную реставрацию капитализма, которая и произошла в период нахождения у власти М. Горбачева под прикрытием лживых лозунгов перестройки.

Таким образом, уже Советском Союзе были люди, которые имели состояния в сотни тысяч и даже миллионы рублей. А к началу перестройки «своих людей» в государственных и партийных структурах имели не только отечественные «теневики», но и иностранный капитал, который таким образом тоже имел возможность оказывать влияние на политику советского государства. Принятый в 1989 году закон о кооперации положил начало легализации подпольных цехов и приватизации государственной собственности [93]. По мнению В. Катасонова (2016), эта перестройка в конечном счете была инициирована не М. Горбачёвым или А. Яковлевым (агентом ЦРУ), который представлял основную массу трудящихся не иначе как паразитов, поражал мировую общественность заявлениями о «тотальной люмпенизации советского общества», которое надо «депаразитировать». Даже приводил довод, достойный параноика: «Тьма убыточных предприятий, колхозов и совхозов, работники которых сами себя не кормят, следовательно, паразитируют на других» [Кара-Мурза С. Г., 2015]. Рабочие и крестьяне сами себя не кормят, а паразитируют на других. На ком? По логике — на шее у представителей теневого капитала. Она была организована теневым капиталом, по указкам которого и действовали «реформаторы» из КПСС [92].

Что касается последнего, финального отрезка существования СССР, то 1985–1991 годы предстают перед нами как эпоха ожесточенной борьбы внутри правящего класса, когда примерно с 1982 года стало очевидным поражение СССР в «холодной войне», правящая элита была озабочена проблемой сохранения собственной власти. С начали 80-х годов стали функционировать кружки по экономике, куда входили Чубайс, Гайдар, Найшуль, и прочие «выдающиеся» экономисты, решавшие, как всё в стране исправить, т. е. задолго до Горбачёва и перестройки, и уже тогда понимали, к чему всё приведёт.

А. Б. Чубайс так описывает данную эпоху: «Но на меня произвел сильное впечатление тот же Виталик Найшуль, который году в 1986 или 1987 сказал, что нам предстоит пройти три перехода. Один переход — „из тоталитаризма — в демократию“, второй — „из плана — в рынок“, а третий „из империи — в национальное государство“. Эта мысль меня совершенно просто взорвала, долго не мог прийти в себя. При этом Виталик сказал, что первые два — ерунда, а вот третье — это будет настоящая драма. В принципе, пяток-десяток миллионов грохнуться могут легко на этом деле» [145].

В ходе преобразований, которые были запущены в апреле 1985 года, решались две задачи принципиальной важности: радикальная перестройка в отношениях с Западом, рассчитанная на то, чтобы создать стабильную заинтересованность богатых стран в поддержании жизнеспособности режима; а также децентрализация экономического управления, подразумевавшая передачу основной ответственности за функционирование экономики и условия жизни народа на нижние этажи властных структур — при сохранении, разумеется, прежних источников поступлений в бюджет. Это привело к тому, что передача ответственности за экономическое благосостояние и социальную стабильность по властной вертикали вниз привела к стремительному расслоению внутри самой правящей элиты. Приняв на себя ответственность, местная администрация потребовала передать ей контроль над источниками доходов. Поскольку при этом экономический строй, основанный на госсобственности, фактически не менялся, второй и третий эшелоны так называемых «исполнительных» структур внезапно оказались собственниками и распорядителями «заводов, домов, пароходов» на собственной территории. Завязалась ожесточенная борьба, в ходе которой выкристаллизовались мощные аппаратно-номенклатурные элиты республиканского и регионального уровня.

Другая часть правящего класса (в первую очередь комсомольская, но также и партноменклатура, в том числе квалифицированные партийные экономисты с западным образованием) отошла на продуманные и хорошо подготовленные экономические позиции. Ее колоссальный капитал составился в основном на продаже и перепродаже государственной собственности, в том числе сырья и энергоресурсов, а также на прямых хищениях и финансовых аферах. В результате часть правящего класса мимикрировала в совершенно автономные хозяйственные, прежде всего в посреднические структуры, которые стали де-факто распорядителями, а порой и юридическими хозяевами бывшей госсобственности. Правовое прикрытие и дальнейшее обогащение этих структур обеспечивала «исполнительная» власть, в наибольшей степени подконтрольная правящему классу и работающая в прежнем режиме личных связей, взаимных поблажек и тотального пренебрежения к закону [Глинский Д., 1992].

Следует отметить и решение власти о привлечении в реформу организованную преступность в качестве дееспособной социальной силы. Перераспределение национальной собственности, нелегитимное и во многом противозаконное, требовало огромного объема «грязной работы», которую можно было возложить только на преступный мир, это подпольное «государство в государстве». Это решение было важным отступлением от принципов нравственного государства. Как результат, теневую и криминальную экономику стали укреплять с 1985 года, передав ей производство и торговлю алкогольными напитками, отменив монополию на внешнюю торговлю, разрешив обналичивание денег из безналичного контура и начав разгон и дискредитацию правоохранительных органов. Даже культуру подключили, легализовав нецензурную лексику, начав интенсивную кампанию по внедрению уголовной лирики и языка, переориентировав кино и телевидение на показ и романтизацию преступного мира [Кара-Мурза С. Г., 2015].

Попытки же внутриноменклатурного компромисса (Новоогарёвский процесс) не могли сохранить СССР, поскольку в основе процессов распада СССР лежали не субъективные побуждения или лозунги интеллектуалов, а корпоративные экономические интересы сотен тысяч людей, которым социалистическая идеология уже была не нужна, как не нужна была марксистская идеология и революционная борьба, когда в коммунистическую партию в 20-е годы прошлого столетия были включены огромные массы необразованных людей, которые смотрели на партию, «как на пирог с начинкой».

Иллюстрируя воцарившиеся настроение умов, секретарь Политбюро Бажанов Б. Г. приводит следующий пример: «В первое же время моего секретарствования на Политбюро моё ухо уловило иронический смысл термина „образованный марксист“. Оказалось, что, когда говорилось „„образованный марксист““, надо было понимать: „болван и пустомеля“». По данному поводу Восленский М. В. пишет: «Это была волна рвавшихся к власти и выгодным постам нахрапистых карьеристов и мещан, наскоро перекрасившихся в коммунистов. Их напористая масса жаждала, вопреки представлениям Ленина, стать слоем „„управляющих““. Каждого из них — „„и в отдельности, и дюжинами, и пачками““ — Ленин мог выгнать, арестовать, расстрелять, но все вместе они были неодолимы; коммунисты по убеждению сменились коммунистами по названию» [Восленский М. С., 1991].

Более откровенно говорил нарком снабжения СССР Анастас Микоян: «Коммунисту легче воровать, чем другому. Он забронирован партбилетом». Лев Троцкий так описывал судьбу партийного чиновника в СССР: «Если он проворовался, получил или дал взятку, избил подчинённого или изнасиловал подчинённую, словом, совершил „„тяжкий проступок против партийной этики““, но остаётся при этом предан власти, этому „„полезному человеку““ надо дать другую работу… Беспощадность рекомендуется только по отношению к политическому противнику. Послушный взяточник — не враг, честный оппозиционер — смертельный враг» [31].

Этим словам уже больше 80 лет, а как будто написаны вчера, т. к. такой подход типичен для борьбы с коррупцией в России в настоящее время — олигархическая модель борьбы с коррупцией, в которой реализация ответственности осуществляется в соответствии с клановым подходом — по принципу «свой — чужой» («наш — не наш»). Поскольку власть осуществляется «командами», то «своих» защищают от ответственности всеми возможными способами, зато в отношении «чужих» собирают компрометирующий материал и пытаются дать ему законный ход. Борьба с коррупцией приобретает инструментальный характер и рассматривается как орудие в межклановых схватках за власть.

Таким образом, эрозия социалистической модели началось задолго до трагических событий декабря 1991 года, когда было подписано соглашение о разделе СССР в Беловежской пуще. Это уже был финальный акт политического порядка. Эрозия социалистического строя, инициированная номенклатурой, можно начать с генерала Власова А. А., когда бывший спаситель Москвы от немецко-фашистских захватчиков генерал А. А. Власов в 1941 г. уже в 1944 г. призывал Советский народ бороться с большевизмом в союзе с фашизмом: «… мой долг заключается в том, чтобы призвать Русский народ к борьбе за свержение власти большевиков, к борьбе за мир для Русского народа, за прекращение кровопролитной, ненужной Русскому народу войны за чужие интересы, к борьбе за создание Новой России, в которой мог бы быть счастливым каждый русский человек» [Почему я встал на путь борьбы с большевизмом? Открытое письмо генерал-лейтенанта А. А. Власова]. А закончилась бывшим партийным функционером Б. Н. Ельциным — членом КПСС (1961–1990), членом ЦК КПСС (1981–1990), первым секретарем Московского горкома КПСС (1985–1987).

Историк Тамаш Краус пишет, что Ельцин вёл переписку с Соросом (!) и в обмен на кредиты и финансовую помощь «мирового сообщества» первый обещал дать республикам независимость, настаивая, что он единственный обладающий для этого мужеством человек в государстве. Поэтому деньги нужно давать Ельцину, а не Горбачёву. Сегодня уже очевидно, что распад СССР и государственного социализма связан с безоговорочным принятием глобальной экономики властями, желавшими сохранить свое положение, свой роскошный образ жизни, забронировать за собой государственную собственность навеки. Опасаясь за свой статус, элиты были открыты любому решению, которое сможет его укрепить. Наиболее влиятельные группы в Советском Союзе заключили очевидный и открытый союз с международными центрами власти и денег. Мысль, что смена режима произрастала из внешнего «заговора» (до сих пор популярная в некоторых кругах) совершенно несостоятельна, поскольку в штудиях МВФ были явно провозглашены намерения, в том числе сотрудничество с советскими руководящими органами, «тайный союз» с ними [Домбровская А., 2017].

По мнению известного писателя М. Веллера: «Место всех «героев» Беловежской Пущи — в тюрьме, если не хуже насчёт измены Родине. Потому, что руководствовались не логикой размонтирования Империи для блага каждой её составной части её народа, а логикой захвата личной власти над республиками, превращающимися в суверенные государства… Всё это привело к тому, что СССР стремительно превратился в рассыпающуюся на глазах Россию с кучкой транснациональных миллиардеров с нищем и бесправным населением, которому его нищета и измывательства без прав не снились в СССР никогда.

Насаждение капитализма в его самом неприглядном виде породило вместе с эксплуатацией человека человеком глубокий классовый раскол общества. В результате на одном полюсе оказался формируемый правящим режимом класс «стратегических собственников», с его основой в виде банковско-спекулятивного и экспортно-сырьевого капитала, экономически тесно связанный с Западом, в то время как национальный капитал, ориентированный на возрождение отечественной экономики, находился в чахлом, неконкурентоспособном состоянии… на другом полюсе классового раскола общества оказалась огромная масса людей труда, задавленных обнищанием, угрозой безработицы, страхом неуверенности в завтрашнем дне» [39].

Такое возможное развитие событий прогнозировал еще в 1936 г. Л. Троцкий, предупреждая, что «класс» привилегированных государственных бюрократов, почувствовав угрозу своему могуществу, не замедлит конвертировать государственную собственность, то есть собственность рабочих, в наследственную частную [101].

В подтверждение вышесказанному выдержки из Стенограммы бесед двух лидеров, рассекреченной и опубликованной на сайте президентской библиотеки имени Клинтона 31 августа 2018 года.

Ельцин пугает Клинтона коммунистами. 21 апреля 1996 года, рабочий завтрак в Кремле. Ельцин: «Давайте поговорим о предвыборной кампании. В американской прессе звучат предположения, что людям не стоит бояться коммунистов, что это хорошие, достойные и честные люди. Я призываю не верить этому. Больше половины из них — фанатики, они разрушат все. Это означает гражданскую войну. Они отменят границы между республиками (бывшего СССР). Они хотят забрать Крым».

Ельцин просит у Клинтона денег в долг. 7 мая 1996 года, телефонный разговор. Ельцин: «У меня есть еще один вопрос, Билл. Пожалуйста, пойми меня правильно. Билл, для моей избирательной кампании мне срочно нужен кредит в 2,5 млрд долларов».

Клинтон: «Позволь спросить: разве не было достаточно помощи Парижского клуба [кредиторов] по реструктуризации долга России? Я думал, что это привело к притоку в вашу страну нескольких миллиардов долларов».

Ельцин: «Нет, они придут только во второй половине года. А в первой половине у нас будет только 300 миллионов по условиям МВФ. Ты знаешь, что, когда здесь был глава МВФ Мишель Комдессю, я говорил с ним. Но он сказал про 300 млн долларов в первую половину года и 1 млрд — во вторую половину. Но проблема в том, что мне нужны деньги для выплаты пенсий и зарплат. Без решения проблемы пенсий и зарплат будет очень сложно вести эту избирательную кампанию».

Клинтон не стал обещать 2,5 млрд от США, но пообещал повлиять на МВФ с тем, чтобы Ельцин получил как минимум 1 млрд долларов от международной организации до выборов [286].

7 мая 2000 года президентом РФ стал В. В. Путин. На основании рассекреченной Стенограммы (286) российский лидер объясняет, почему он выбрал своим преемником Владимира Путина. Так, в телефонном разговоре, который состоялся 8 сентября 1999 года, Ельцин сказал Клинтону, что наконец выбрал преемника. «Мне потребовалось много времени, чтобы обдумать, кто может стать следующим президентом России в 2000 году. К сожалению, тогда мне не удавалось найти кандидатуру, но в итоге я наткнулся на него — это Путин», — отметил он. «Я изучил его биографию, интересы, круг знакомых и так далее. Я выяснил, что он надежный человек, который хорошо осведомлен о тех областях, что находятся в зоне его ответственности. При этом он обстоятельный и сильный человек, очень коммуникабельный. И он легко сможет наладить хорошие отношения и контакт с партнерами», — добавил Ельцин. При этом он выразил уверенность в том, что Клинтон сочтет его высококвалифицированным партнером, и его поддержат как кандидата в 2000 году. «Мы работаем над этим», — сказал российский президент.

Из стенограммы от 19 ноября 1999 года следует, что Клинтон при личной встрече с Ельциным вновь вернулся к теме преемника и спросил, кто выиграет выборы. «Конечно, Путин. Он будет моим преемником. Он демократ и знает Запад», — ответил его собеседник. «Он жесткий. У него есть внутренний стержень. Он силен внутренне. И я сделаю все возможное для его победы — на законных основаниях, разумеется. И он победит, вы будете вести дела вместе. Он продолжит линию Ельцина, ориентированную на демократию, экономическое развитие и расширение контактов России. У него есть энергия и мозги, чтобы преуспеть в этом», — сказал Ельцин. Когда Ельцин оставил пост президента, Клинтон позвонил ему и выразил уверенность, что демократические преобразования, которые он осуществил, «позволят России интегрироваться в международное сообщество». Клинтон пообещал Ельцину звание «отца русской демократии» в будущем и высоко оценил его заслуги.

Известный французский философ Ален Бадью так характеризует причины развала Советского Союза, блока социалистических государств и возможные последствия данной ситуации: «Это не поднявшиеся озаренные светом народные массы положили конец государству-партии, конец советской империи. Окончательная смерть этого толстокожего произошла в результате внутреннего распада, заранее обусловленного и бесперспективного. Все дело оставалось государственным с начала и до конца. Наблюдаемая сегодня путаная смесь благого конца узурпации (разрушения государственных ««коммунизмов»») и чего-то вроде контрреволюционного реванша, отличающегося наглостью, которую скоро станет невозможно терпеть, чреватого самой черной реакцией, — все это отличительные признаки нашего времени, но одновременно, с точки зрения философской субъективности, фигура часто встречающаяся в истории.

Таким образом, можно предположить, что эта неясная ситуация, в которой мы видим, как Зло пляшет на руинах Зла, подготавливает новые исторические формы той нашей сущности, доказательство существования которой пока так слабо различимо в наших поступках и мыслях. Да, негодяи празднуют победу. Ах! Да я прекрасно знаю, что они празднуют триумф в данный момент только потому, что другие мерзавцы терпят поражение» [24].

По мнению испанского философа Мануэля Кастельса (2000): «демонтаж коммунистического государства и, более того, распад Советского Союза не были исторической необходимостью. Экономика потерпела крушение вследствие спекулятивных маневров номенклатуры ради собственной выгоды, вследствие безответственных рекомендаций о введении абстрактной политики свободного рынка со стороны Международного валютного фонда, некоторых западных советников и политически неопытных русских экономистов, которые внезапно оказались на командных высотах» [126].

И конечно» помогли» из вне. Речь президента США Уильяма (Билла) Клинтона на закрытом совещании Объединенного комитета начальников штабов 25 октября 1995 года: «Последние десять лет политика в отношении СССР и его союзников убедительно доказала правильность взятого нами курса на устранение одной из сильнейших держав мира, а также сильнейшего военного блока. Используя промахи советской дипломатии, чрезвычайную самонадеянность Горбачева и его окружения, в том числе и тех, кто откровенно занял проамериканскую позицию, мы добились того, что собирался сделать президент Трумэн с Советским Союзом посредством атомной бомбы. Правда, с одним существенным отличием — мы получили сырьевой придаток, не разрушенное атомом государство, которое было бы нелегко создавать. Да, мы затратили на это многие миллиарды долларов, но они уже сейчас близки к тому, что у русских называется «самоокупаемостью». За четыре года мы и наши союзники получили различного стратегического сырья на 15 миллиардов долларов, сотни тонн золота, драгоценных камней и т. д. Под несуществующие проекты нам переданы за ничтожно малые суммы свыше 20 тысяч тонн меди, почти 50 тысяч тонн алюминия, 2 тысячи тонн цезия, бериллия, стронция и т. д.

В годы так называемой перестройки в СССР многие наши военные и бизнесмены не верили в успех предстоящей операции. И напрасно. Расшатав идеологические основы СССР, мы сумели бескровно вывести из войны за мировое господство государство, составляющее основную конкуренцию Америке.

Наша цель и задача — и в дальнейшем оказывать помощь всем, кто хочет видеть в нас образец западной свободы и демократии. Когда в начале 1991 года работники ЦРУ передали на Восток для осуществления наших планов 50 миллионов долларов, а затем еще такие же суммы, многие политики и военные не верили в успех дела. Теперь же, по прошествии четырех лет, видно — планы наши начали реализовываться. …Если нами будут решены эти задачи, то в ближайшее десятилетие предстоит решение следующих проблем: расчленение России на мелкие государства путем межрегиональных войн, подобных тем, что были организованы в Югославии; окончательный развал военно-промышленного комплекса России и армии; установление режимов в оторвавшихся от России республиках, нужных нам» [13].

Как результат, по мнению американского политолога Збигнева Бжезинского: «Россия, являвшаяся до недавнего времени созидателем великой территориальной державы и лидером идеологического блока государств сателлитов, территория которых простиралась до самого центра Европы и даже одно время до Южно-Китайского моря, превратилась в обеспокоенное национальное государство, не имеющее свободного географического доступа к внешнему миру и потенциально уязвимое перед лицом ослабляющих его конфликтов с соседями на западном, южном и восточном флангах. Только непригодные для жизни и недосягаемые северные просторы, почти постоянно скованные льдом и покрытые снегом, представляются безопасными в геополитическом плане…

В то время как прославляли Ельцина, а Америка и Европа заключали в объятия Россию с её политическим хаосом, увидев в нем братскую демократию, российское общество погружалось в беспрецедентную бедность. К 1992 году экономические условия уже были сравнимы с тем, что было в годы Великой депрессии. Ещё больше ухудшала дело целая стая западных, большей частью американских, экономических ««консультантов»», которые слишком часто вступали в сговор с российскими ««реформаторами»» в целях быстрого самообогащения путём ««приватизации»» российской промышленности и особенно энергетических ресурсов. Хаос и коррупция превращали в насмешку российские и американские заявления о ««новой демократии»» в Р