автордың кітабынан сөз тіркестері  Проклятие рода Лёвеншёльдов

Сельма Лагерлёф

Конечно, память и рассудок – бесценный дар, но иногда, мнилось ей, лучше их потерять, чем принести в жертву ненависти. Ненависть бесплодна, она не знает ни любви, ни сострадания, из ненависти не может вырасти ничего, кроме ядовитых шипов мести.

Наша жизнь – неоплаченный кредит. Долги полагается возвращать, а вину полагается искупить. Вот и вся мудрость.

Но, к сожалению, у зрительной памяти есть отвратительная привычка: она подкидывала неприятные картинки с такой резкостью и ясностью, что он начинал скрипеть зубами.

– Чему тут удивляться? – последовал ответ. – Она же урожденная Лёвеншёльд. Лёвеншёльды никогда не изменяют первой любви.

– Что-то непонятное с этим солнечным светом. Даже когда на дереве нет листьев, ему не так-то легко найти себе дорогу в переплетениях ветвей. И пока доберется до земли, успевает стать мягким, словно застенчивым. Будто намекает на что-то, но сказать прямо не решается. И цветы, те, что поняли этот намек, никогда не бывают пышными и яркими. Они белые, прозрачно-желтые или нежно-голубые. Мало того, они маленькие, словно стесняются вырасти побольше. Если бы их не было так много, никто бы их и не заметил.

– Чудная и непостижимая власть у весеннего солнца, – продолжила она. – Чего бы оно не коснулось, тут же пробуждается жизнь. Волшебство… и ведь они довольно прохладны, эти лучи, но могущества в них куда больше, чем летом. Летнее солнце чересчур горячо, а осеннее предвещает тление и смерть. Тебе никогда не приходила в голову мысль, что весеннее солнце напоминает первую любовь?

Радостные восклицания, объятия… но главное, радость, радость и еще раз радость. Весна! Кончились холода, кончилось вынужденное домоседство.

В дом, где поют псалмы, можно входить без страха.

вот мой дом, уголок мира, где мне всегда рады, где за меня есть кому заступиться, где я никому не мешаю и никто не мешает мне.

Символы очень важны. Все Писание – пчелиные соты символов.