автордың кітабын онлайн тегін оқу  Банкомать

Евгения Некрасова

1.

Я никогда не хотела рабствовать. Но мне всегда приходилось. Два месяца назад я прекратила. Меня вызвал к себе директор и сказал, что со мной хотят перейти на фриланс. Я ответила, что это интересный эвфемизм для слова «сокращение». Директор сощурился щетиной.

Двенадцать лет назад я поступила в так-себе-вуз, на который наскреблось баллов, переехала в Москву. Во время учебы я делала вид, что училась. А на самом деле — раздавала листовки, проверяла билеты в кинотеатре, разносила еду в кафе (вот это — недолго). Мне всегда хотелось денег. В моей семье их не было. Поэтому, наверное, они мне тяжело давались. Незнакомцы для меня, они пугали меня вечно и меня пугались. Я никогда не умела деньги считать, начинала волноваться, температурить, краснеть при их виде. Трудности были с металлическими, бумажными, даже карточными — невидимыми — деньгами. Я приносила неправильную сдачу или забывала включить в счет блюдо. В то лето в кафе появился терминал, я случайно вбила в него 12000 рублей вместо 1200. Клиент выпил три кружки пива, не заметил. Следующим днем вернулся с наваристым скандалом. Официанткой я больше не работала. На практику я зашла в ад. Подтвердилась моя со школы выработанная теория: учитель ест детей или дети — учителя. Эти глодали меня. Я не люблю никаких детей, кроме моей племянницы, но редко ее вижу.

В так-себе-вузе хорошо было то, что там давали место в общежитии бесплатно. Но с тремя однокурсницами в комнате чуть-просторнее-купе. Дома мы с братом всегда делили одну детскую, кроме трех первых моих лет, пока он не родился. Мать и отец занимали вторую комнату нашей квартиры. Бабушка, пока жила, помещалась на кухне. Сколько мне хватало памяти, столько я мечтала о своем пространстве. Без никаких других запахов, звуков, кроме своих собственных.

Еще во время учебы я начала рабствовать в офисах секретарем, потом переводчиком. После окончания так-себе-вуза я потеряла бесплатное жилье в Москве и принялась снимать комнату с двумя другими иногородними девушками в трешке. Не теми, с которыми жила в общежитии и училась. В остальных комнатах находилось по две молодые пары. Дальше складывались различные комбинации моего существования с чужими людьми: вдвоем в комнате в двушке — где по соседству семья с ребенком; впятером в гигантской комнате с перегородками из шкафов и с кладовкой-аппендиксом — в ней располагались еще двое, а вся квартира — была бывший бальный зал; одна в проходной гостиной в трешке; втроем в однушке. Потом я заселилась в двушку, где во второй комнате жила рыжая девушка, которая оставляла свои состриженные ногти на кухонном столе. На третий разговор с ней я приняла решение жить всегда одна. Сколько бы это ни стоило.

Я изучила ЦИАН и отправилась в банк. Пухлый сотрудник, почти мой ровесник, вежливо-весело поговорил со мной. Узнал предположительную цену моего будущего жилья. Посчитал, что я должна буду платить банку 57 тысяч ежемесячно. В лучшие рабочие месяцы я получала 52. Но, сказал сотрудник, вы можете взять ипотеку с кем-нибудь, например, вашим молодым человеком или подругой. Некоторые незамужние девушки берут квартиру на двоих с подругой. Или покупают комнату. Я поблагодарила его и ушла. Я хотела пространство только для себя.

В помещении, где кроме меня обитала девочка-оставляющая-ногти, я снова открыла ЦИАН и перешла в раздел аренды. На первой же странице я нашла свою-несвою квартиру в очень хорошем районе. Пятиэтажный рай со стареющим населением, тишина, медленные пейзажи, минимум движения и людей, значит насилия. Парк, река, церковь, даже усадьба. Атак, Пятерочка, Сбербанк, сколоченный из металлических пластин ТЦ у метро. Малолюдная открытая ветка, толстые и красивые спокойные крысы на путях. 15 минут от центра и 20 от моей будущей-теперь-бывшей работы.

В моей-немоей квартире свисали свежие обои, отходили недокленные плинтуса, по стеклу балконной двери шла трещина. Кухню ремонт не тронул. Ванна новела белым, извивалась лампа без плафона, тот лежал на стиральной машине. Я попросила малокровного, сине-белого хозяина и гуттаперчевого агента подвесить, они закивали. Подписала договор, протянула им, и их тут же вынесло из квартиры. Я разобралась с плафоном сама.

В квартире было светло, воздушно из-за деревянных рам, окна глядели на деревья, в которых тихонько шумели птицы. Я помыла полы и поверхности, в том числе подоконники и плиту. Съездила в Икею за скатертью, шторами, лампой, торшером, столом, посудой, новой решеткой-сушкой, штопором. Приклеила обои, плинтуса, закрепила специальным скотчем трещину на стекле. Купила продуктов, вина, приготовила себе спагетти с креветками. Я находилась одна и сама в пространстве, которым не нужно ни с кем делиться. Моя-немоя квартира. Только мой запах, мой голос, мое присутствие. Я даже зажгла свечи. Чокнулась бокалом с бирюзового цвета стеной. Счастливейший вечер в жизни.

Я никогда не хотела рабствовать. Но мне всегда приходилось. Теперь я платила 37 за квартиру, включая коммуналку. Примерно 13 тысяч оставалось у меня от зарплаты. Раньше я чуть откладывала на поездки, технику, одежду, но теперь это сделалось невозможным. Я не расстраивалась, но грустила оттого, что я так мало проводила времени в моей-немоей квартире. Всего час утром, два часа вечером до сна и выходные. Спать одной в квартире мне тоже сильно нравилось. Это был другой сон, качественнее, проникновеннее, сильнее, чем тот, которой проходил при других людях. Когда у меня появилась моя-немоя квартира, я стала спокойнее, счастливее, увереннее. Живя здесь, я нашла свою последнюю работу. Даже стала лучше и быстрее справляться. Хотя все равно недостаточно быстро. Директор говорил, что нельзя тратить 25 минут на один паспорт. Но это мой перфекционизм. Я несколько раз перепроверяла, чтобы не ошибиться. На этой работе я никогда не ошибалась. Однажды коллега перепутала дочь с матерью в свидетельстве о рождении, и клиентка почти лишилась наследства.

Я решила не дорабствовать две недели, а забрать их отпуском. Директор обрадовался. Я написала заявление за свой счет. Собрала вещи. Два нижних ящика занимал не мой хлам, я всегда хотела разобрать его, но всегда спешила домой. «У тебя тоже ребенок маленький?» — спрашивали со-рабствователи поначалу. Нет, у меня я, моя-немоя