Феодора Ивашова
Неслучайность
Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»
© Феодора Ивашова, 2018
Как жить, когда вдруг оказалось, что не помнишь, кто ты и откуда? Но оказывается, ещё сложнее, когда вспомнил.
Хорошо, что вокруг всегда есть люди, которые придут на помощь.
Книга была написана в 2004 году, и впервые выпущена в свет в виде комикса на форуме, где получила массу положительных отзывов.
18+
ISBN 978-5-4493-5067-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Находка
1
Я села на ступеньку и закурила. Мысли вращались нечеловечески медленно. Хотелось есть. Я пошарила глазами и нашла лоток с сосисками. Шевелиться лень. Сейчас докурю и пойду, куплю что-нибудь. Солнце выглянуло в дырку в облаках и ласково пригрело, я подставила ему лицо, зажмурив глаза и улыбнувшись.
— Девушка, вы не подскажете, сколько времени? Не будет ли у вас огоньку? Можно с вами познакомиться? — протарахтело рядом.
Я протянула нахалу зажигалку. Машинально отвернула рукав куртки, но часов на руке не было. Блондинчик сел рядом, прикурил и вернул зажигалку.
— Спасибо. Так как вас зовут?
Он был ничего такой. Симпатичный и веселый. В косухе и джинсах, с длинными светлыми волосами, собранными в хвост. Лицо с правильными чертами, про такие говорят: внушающее доверие. Почему бы и не познакомиться? Имя свое сказать — ведь это еще ничего не значит. Примерно такие мысли промелькнули в голове, я даже открыла рот, но не успела издать ни звука.
Имя? — шарахнуло меня как молнией.
А какое, елки-палки, у меня имя???
Я поняла, что значит «потемнело в глазах». Я их закрыла и потерла виски. Стало нехорошо. Катя? Аня? Лена? Ничего не шевелится. Все может быть.
— Девушка! Ау! Вам плохо?
— Подождите минутку…
Голова кружилась, и я никак не могла вздохнуть. Мир превратился в хаос и обрушился всеми своими вихрями и тьмой на меня… Прошло, кажется, не одно столетие, прежде чем воздух перестал быть каменным и позволил себя вдохнуть. Ира? Света? Марина?.. Спокойно. Я приехала. Куда? И зачем? И вообще, откуда я, мама??!
— Я заблудилась. Что это за город?
— Ну, привет! Это Коломна, — он посмотрел на меня с пониманием, и улыбнулся.
— Молодой человек, мне нужна помощь, — сказала я с отчаянием, осознав более-менее, что случилась какая-то беда, и одна я с ней не справлюсь.
— Что нужно сделать? — он стал совершенно серьезным и внимательным.
— Не знаю, — прошептала я и отбросила истлевшую сигарету.
— А что случилось? Так, давайте возьмем пива, сядем в нормальном месте, и вы мне все расскажете.
— Я не люблю пиво, — сказала я и осознала это. — Я не люблю пиво. Не люблю. Ага.
Парень посмотрел со страхом. Я встала, отряхнула брюки и сказала, устало перейдя на «ты»:
— Пойдем куда-нибудь, веди.
Мы купили пиво и долго шли молча вдоль железной дороги. Остановившись, наконец, сели на подгнившую доску, валявшуюся на пригорке, чуть в стороне от насыпи.
— Давай, рассказывай. Я тебя слушаю.
Я не знала, с чего начать. Да и где тут начало? По всем приметам больше похоже на конец.
— Чертовщина какая-то…
Достала еще одну сигарету, закурила и стала смотреть на снежный островок под ногами, похожий на ушастую голову зайца. Мой неожиданный спутник тоже щелкнул зажигалкой (своей, кстати).
— Так как тебя зовут-то? — спросил он, выпустив первый клок дыма.
— А тебя? — не отрывая взгляда от «зайца», я переадресовала вопрос.
— Андрей.
Я помолчала секунду и решилась.
— А я не знаю. Только что я нашла себя, и не знаю, кто я и где я. У меня, видимо, потеря памяти. Самая настоящая. И как мне можно помочь, я тоже не знаю.
Я похлопала себя по всем карманам, потому что вдруг вспомнила о паспорте, потом залезла в каждый по очереди. Зажигалка. Чек. Мятая десятка и двухрублевая монета. Ни паспорта, ни какой-нибудь захудалой записной книжки…
— Посмотри на меня, пожалуйста, откуда я могла приехать?
— Да откуда угодно, — медленно сказал он.
— Чертовщина какая-то, — повторила я. — И что делать дальше, я не знаю. То ли я почти дома, и просто за хлебом вышла, то ли мне еще пиликать хрен знает куда.
— Да-а. Задница. Но не бойся, что-нибудь придумаем. Так, значит, тебя надо вписать… Поехали, по крайней мере, переночуешь. А с утра, может, и вспомнишь что-нибудь… Тебя по голове не стукали?
— Откуда я знаю? — задумчиво ответила я. — Может и стукали, — ощупала голову. — Вроде не болит.
— Ладно, пойдем, — он встал, позвенев косухой, и стал неловко спускаться с пригорка в рыхлый снег в низине. Я сбежала следом. Начал накрапывать дождь.
— …Без имени жить нельзя. Человека, если у него нет привязки к реальности, к жизни, можно назвать любым именем, любым словом, и управлять им как угодно. Если имя есть, то есть шанс сопротивляться. Надо как-то вспомнить. Ты не из Коломны?
— Говорю же, не помню ничего!
— Блин.… Хоть город узнаешь?
— А хрен его знает! Кажется, что вижу впервые, но мне сейчас много, чего кажется.
— Наверное, ты с электрички сошла?
— Я с ума сошла, — пробормотала я, ежась от холодных капель, попадающих за шиворот. — Да, вполне могла. Иначе что бы я делала на вокзале? А поезда тут не останавливаются?
— Нет. Так, а какая была электричка? — он взглянул на часы (тоже свои — я улыбнулась). — Тринадцать тридцать две из Рязани. Или ты из Москвы? Откуда же тебя в такую рань могло принести-то? Надо посмотреть, во сколько еще здесь что проходило.
— Вернемся, посмотрим?
— Да у меня дома есть расписание. Сейчас ко мне зайдем, хорошо?
2
Таких пятиэтажек у нас по стране миллиард. Странно, но именно это я помню. Интересная штука — потеря памяти. Почему-то я помню, что пятиэтажки в каждом городе, что Коломна расположена на юго-востоке от Москвы и стоит на Оке, я помню слова и умею говорить. Но не помню своего имени, адреса и прошлого. Кстати, то, что я помню расположение Коломны на карте, говорит о том, что я, наверняка, не с Урала и не с Камчатки. Даже, скорее всего, жила где-нибудь в этом городе или неподалеку от него. Или бывала тут. Не прошло и часа, как я, пережив бурю в своем тронутом уме, приняла ситуацию, поверила в происшедшее и задумалась о дальнейших действиях.
Андрей тоже жил в пятиэтажке, на четвертом этаже. Он открыл дверь ключом и впустил меня в квартиру. Серая кошка на полусогнутых лапах убежала в комнату и только испуганно выглядывала из-за косяка.
Я сняла ботинки, оставшись почему-то босиком, даже без носок. Андрей дал мне вязаные тапочки и провел по ковровой дорожке в комнату. Комната его была соответствующей. Желтые обои с мелким рисунком, полки с книгами (в основном, фантастика) и кассетами, плакаты, письменный стол с кучей бумаг, сигаретных пачек и радиодеталей, электрогитара небесно-голубого цвета, колонка аппаратуры и узкая кровать с бежевым покрывалом.
— Извини за бардак и все такое, — дежурно сказал Андрей, сминая в кулаке две пустых пачки.
Снял косуху, залез под стол, достал оттуда зеленый телефон с диском, поставил его на кровать и полулег рядом.
Я жадно впитывала свой новый, незнакомый мир, стараясь ничего не упустить. Мне предстояло все узнать заново. Эта комната была первым и пока единственным человеческим жильем, увиденным в моей новой жизни. И я легко могла представить его своим, я запросто могла жить в такой же комнате.
— Але? Жень, хай! У тебя девчонку вписать можно?.. Девчонка неизвестно откуда. Очухалась у нас в городе и ничего не помнит… А я откуда знаю?.. На полу? Не знаю. Эй, найденыш, ты на полу спать будешь?
— Да почему нет?
— Давай. Хорошо, мы сейчас придем. И это.… Слушай, позови этих наших детективов.… Ну всех зови, их же не табун!.. Ну, пусть, как смогут, подтягиваются. А чего ты не на работе?.. А-а… Я? Да чего там делать!.. Да ладно! — он расхохотался. — Это, Жень, все неспроста. В это время я был нужен в другом месте, где и оказался. Да в этом году закончу, сколько уж можно учиться?! Все, жди, короче. Мы идем, — телефон жалобно звякнул.
— Найденыш, чего ты стоишь? Садись, — он шлепнул по кровати. — Чай будешь? Я сейчас сделаю. Попьем, и пойдем в гости.
— А что это за детективы? — спросила я, когда он вернулся с кухни.
— Да есть там одна развеселая компания. Занимается фигней всякой. Типа, кто у кого калькулятор спер; максимум — кто колеса в машине проковырял. Детство играет.
Я вытащила ногу из тапочка и внимательно ее рассмотрела. Нога как нога. Только грязь между пальцев и ногти как копыта, страшные. Помыться бы… интересно, когда я в последний раз это делала?
— Андрей, а где-нибудь помыться можно будет?
— Да у Женьки, если никто ничего с ванной не сделал. Пойдем на кухню? Да, ты есть хочешь?
— Жутко хочу.
— Ну вот. Пошли, найдем чего-нибудь.
Пока грелись котлеты с гречкой, Андрей сел напротив меня за стол и попытался начать расспросы.
— С какого момента ты себя помнишь?
— Как села на лестнице и закурила… И вообще, а почему мы уперлись, что я с электрички? Мало ли, за какой надобностью меня на вокзал принесло?
В дверь позвонили. Андрей ушел открывать. Я услышала:
— Во! — и дальше бубнёж и шуршание курток.
Вошло их трое. Андрей подталкивал в спину парня лет двадцати пяти в оранжевой рубашке и салатовых джинсах и девушку помладше в полосатой вязаной жилетке.
— Ну, знакомьтесь! Это, собственно, Находка, а это наши Пинкертоны…
— Сам такой, — вставила девушка.
— …Ирина, Самсон. Он же Константин Самсонов… Как вы так быстро?
— Женька позвонил, у нас как раз лекция закончилась. Мы снялись и поехали. Машину поймали.
— Вы тоже голодные?
— Обойдёмся! Вы жить пойдете к Женьке, я так поняла? Там поговорим?
— Давайте там, какая разница. Ты не торопи только, дай хоть пожрать по-человечески!.. Так, подождите. Находка, мы не договорили… Ты, значит, думаешь, что могла и не с электрички сойти?
— Запросто, почему нет? Может, я наоборот уехать собиралась. Или встречать кого пришла. А может, приехала, но совсем утром. И с ранья по городу мотаюсь. Устала, присела. Или на автобусе приехала. Или на машине.
— Да уж… — Андрей потер лоб. — Тоже как не фиг делать… Но если ты из Коломны, тебя здесь кто-нибудь должен знать.
— Вы уже расследуете? Без нас?
— Ох, обидься ещё, Ирка!
— Ир, действительно не игрушки, ты не понимаешь? — серьезно сказал Самсон.
— Вы чего взъелись? — удивилась Ирка. — Давайте только вместе все делать. Мы, Андрей, все-таки уже кое-чего расследовали, а вы тут между собой потрещите, а нам потом повторить забудете.
— Ничего, вы детективы, сами догадаетесь. И потом, не один фиг, кто все выяснит?
— Я думаю, что не мы, — сказал Самсон, ломая спичку. — Очень уж всё, блин, странно…
— Самсон, в себя надо верить, тебя не учили? И потом, если не мы, то кто?
— Хрен в пальто! В милицию идти надо. В больницу, чтобы проверили, нет ли сотрясения, или еще какого нарушения. Наверняка, тебя по чайнику треснули. Может, и спёрли чего.
— Да наверняка спёрли, — у меня ничего нет. Ни денег, ни документов. А ведь были же, наверное!
— Бесспорно, когда-то документы были, — согласился Андрей.
Самсон, несмотря на вызывающе яркое одеяние, рассуждал наиболее здраво, но Ирке, видимо, очень не хотелось расставаться с таким необычным делом, вдруг на неё свалившимся.
— Ага, в милицию! — закивала она. — Хорошо придумали! А если она кого-нибудь пришила? И по фотороботу, а?
— Ирка, не мели чушь.
— Да ну, Ир, ты чего такое говоришь-то?.. — возмутилась и я.
— Хорошо, идите в милицию. Но ничего нельзя отвергать, сами знаете. Даже самую бредовую версию проверять надо.
— В любом случае, согласись, Ира, у них больше возможностей.
— А желания, Костя? Желания у них сколько?
Самсон отмахнулся:
— В милицию надо. Только сначала в больницу, чтобы зафиксировать потерю памяти. А потом уже к этим.
— Слышите, сыщики, а вдруг её не добили, и будут искать? — осенило Андрея.
— Фу, ну ты скажешь! — снова возмутилась я.
— Нет, правда! Тогда лучше не высовываться и сидеть тихо.
— А вы меня, случайно, не знаете?
Все переглянулись и пожали плечами.
— Андрей, у тебя сейчас сгорит. Я не тороплю, но давайте, ешьте!
3
Женька жил через дом. Дверь в квартиру была украшена большой надписью белилами «Уважаемые соседи, нас много, но мы хорошие!», а поверх слова «хорошие» красовалось помадное «казлы». Дверь оказалась не заперта, и мы вошли.
Тут, в отличие от квартиры Андрея, не было ковровых дорожек, да и линолеум лежал волнами. У двери стояло множество ботинок, кроссовок и сапог, в том числе пара болотных. На гвоздях, вбитых в стену, висели куртки и прочая верхняя одежда. Перед зеркалом на тумбе стоял телефон, а вокруг зеркала обои были исписаны цифрами и сообщениями. Стена напротив напоминала лохматого зверя — сверху топорщились многочисленные записки, а снизу явно постаралась кошка.
Мы пополнили обувную кучу и вошли в кухню.
Хозяин деловито подтянул тренировочные штаны, раскланялся с каждым, грохнул на плиту чайник и сел на подоконник.
— Ну, рассказывайте, кролики.
Я села на табуретку у двери, Андрей — у холодильника, остальные вокруг стола, при этом Самсон наступил в блюдце с водой, стоявшее в углу.
Женька был давно не стриженным кудрявым брюнетом, к тому же без одного переднего зуба. Одет он был в черные спортивные штаны с растянутыми коленками и зеленую линялую футболку.
— Давайте все сначала, — Ирка достала из сумки тетрадку о двенадцати листах и, что-то написав на обложке, открыла ее. Самсон положил на стол диктофон.
— Итак. Сегодня у нас двадцать второе марта две тысячи второго года, пятница.
— Очень приятно, — сказала я. — Тут курить можно?
— Можно, — Женька, не вставая с подоконника, дотянулся и открыл форточку. — Тут практически всё можно.
Я достала из кармана сигареты, и зашарила по карманам в поисках зажигалки.
— Тебя бы сфотографировать, — сказал Самсон, откинувшись к стене вместе с табуреткой. — Пригодится наверняка.
— Как тебя записать-то, Находка?
— Так и пиши, как слышишь.
— Ага. Находка. Найдена на станции Голутвин в… Андрюх, сколько времени было?
— Было без десяти два, но это спустя какое-то время. Пиши «без двадцати».
— Андрей, — спросил Самсон. — Как ты Находку увидел?
— Иду по площади. Смотрю — на ступеньках вокзала сидит симпатичная девушка и щурится на солнышке. Вроде бы всем довольна.
— Я и была всем довольна. Пока до меня не дошло, что я не знаю собственного имени.
— До сих пор ничего не помнишь?
— Абсолютно ничего нового я не вспомнила. Даже проблесков никаких.
— Может, поспишь, вспомнишь? — предположил Женька с сочувствием.
— Не исключено, — с надеждой согласилась я.
— Так, ладно… Зафиксированное время — тринадцать сорок, предположительное время высадки с электрички, если она имела место… а-а…м-м… Сколько ты сидела? — Ира обратилась ко мне.
— Ну не знаю я, блин! Не знаю! Может, я полчаса по городу шаталась, прежде чем сесть, может, со вчерашнего вечера, может, только с этой долбаной электрички сошла… Может, и вообще не с электрички. Может, меня на машине привезли и выгрузили… Может, я сама за рулем приехала, а меня по чайнику долбанули, а машину угнали. Какое тогда имеет значение, сколько я на лесенке загорала?
— Значение может иметь все что угодно, — назидательно сказала эта мисс Марпл. Или миссис? Тут помню, тут не помню…
— Надо будет проверить, умеешь ли ты водить машину. И вообще, что умеешь. Я слышала, что навыки люди помнят.
Я кивнула, прикуривая, и с удовольствием выпустила дым. Самсон повертел мою пачку в руках, заглянул внутрь и положил обратно.
— Девушка лет восемнадцати-двадцати двух. Волосы тёмные, короткие, слегка вьются. Глаза карие. Рост… Так, это потом. Одета в зеленую куртку, короткую, на молнии, с карманами. В карманах… Находка, пардон за наглость, что у тебя в карманах?
— Ни хрена там нет, — я вытряхнула все содержимое на стол. Кроме курительных принадлежностей все те же двенадцать рублей и чек.
Самсон с Иркой мгновенно и одновременно схватились именно за него. Ирка уступила.
Самсон пробормотал:
— ООО «Тонус М», двадцать второе, ноль третье, ноль второе. Девять-двенадцать, двенадцать пятьдесят, спасибо за покупку.
Очевидно, эти самые сигареты. Сегодня утром. Где, ёлы-палы? Ира записала еще что-то и поставила восклицательный знак.
Потом мы всей толпой вышли в прихожую обследовать мои ботинки. Грязь на них была самая обычная — у нас пол-России носит на ботинках такую. Да и сама обувь была довольно распространенной — черные ботинки унисекс на шнурках, только потёртые и морщинистые. Коричневые брюки, явно новые и с девственно чистыми карманами, зато с прилипшей на штанину жвачкой. Черная шапочка, которую, помню, называют неприличным словом. В общем, детективы обнюхали все, что могли, но выводы о моем происхождении, прямо скажем, не напрашивались.
Когда мы вернулись на кухню, Ира достала мобильник и набрала номер.
— Кир, слушай. Тут новое дело. Ты прямо с работы забеги на вокзал, купи расписание и обязательно узнай, не было ли изменений и опозданий… Все электрички, по всем направлениям. Так. И еще осмотри палатки, какие попадутся по дороге, особенно у вокзала. Нет ли где-нибудь «Тонуса-М»… Тонус!.. Сам ты такой!.. М! Миша. Ага, пока!
— Ир, у меня есть расписание, — сказал Андрей. — На кой покупать?
— Сбегай тогда, принеси.
— Ломает, честно говоря, но ради дела… Кстати, смотрите, зажигалка поцарапана.
— Ну и что? — спросил Самсон и показал свою. — Ты лучше обрати внимание на её руку. Откуда такие шрамы?
— Вот уж не знаю! У меня такого никогда не было.
То, о чем они говорили, я заметила, ещё сидя на дощечке с Андреем. Пальцы правой руки были сплошь покрыты розовыми и синюшными пятнами с неровными краями.
Андрей ушёл за расписанием, а Ирка перезвонила Киру и внесла коррективы в задание.
Чайник задышал паром, Женька выключил газ. Ополоснул под краном темно-синюю чашку, насыпал в неё щедрую горсть заварки, добавил восемь чайных ложек сахара и залил кипятком. Взял чашку и снова сел на подоконник.
— Жень, у тебя фотоаппарат с плёнкой есть?
— У меня нет, но сегодня Белый должен зайти.
— Знаете, что я думаю, — медленно сказала Ирка, вертя мою зажигалку в руках. — Позвоню-ка я Лерке. Сводим тебя в больницу. Может, и правда скажут чего? К тому же такие вещи вряд ли полезны для здоровья.
— А меня никуда не упекут так сразу?
— Я и говорю, через Лерку, неофициально.
— Тогда мне, как минимум, помыться надо.
— Сейчас помоешься. А я Лерке буду звонить. А надеть тебе есть что?
— Да это фигня, — сказал Женька. — У меня тонна тельняшек и другой фигни. Щас дам чё-нибудь, — он отставил чашку, сполз с подоконника, подтянул штаны и ушлёпал в комнату.
Пока я плескалась в ванной и стирала свои шмотки, а Ирка звонила Лерке, вернулся Андрей, и пришёл обещанный Белый с фотоаппаратом. Его посвятили в историю, и он, пылая желанием мне помочь, сбегал к машине, притащил и принялся устанавливать какие-то штативы и лампы.
Я вышла к народу в пресловутой тельняшке, чьих-то здоровенных джинсах и серых шерстяных носках, с волосами ёжиком от рьяного вытирания полотенцем. В ванной я долго разглядывала себя в зеркале, обнаружила родинку на локте, ещё несколько шрамов неизвестного происхождения, но в целом смотрелась неплохо и себе понравилась.
Когда я вышла из ванной, Женька вручил мне фен, самодельный, судя по размерам, болтам, изоленте и рёву. В три минуты я высохла, а в спальне меня уже ждала настоящая фотостудия.
Белый оказался серьёзным и толковым человеком. Он то, прищурив глаз, смотрел на меня издалека, то просил повернуть как-нибудь голову или поменять положение рук. Сделал кучу кадров, с разных сторон и расстояний.
Ирка начала его торопить, чтобы мы успели в больницу, ей позвонили на мобильник, она ласковым голосом пощебетала с «милым», нажала на кнопочку, и голос её снова стал деловым.
— Все, Находка, помчались!
— А знаете, что я придумал? — вдруг закричал Андрей. — Сегодня Находка нашлась, значит, у нее как бы день рождения! Давайте вечером отпразднуем?
— Тогда и подарки надо, — сказал Женька, устраиваясь поудобнее у косяка.
— Само собой, — ответила Ирка, завязывая шнурки.
— Ради Бога, разве ж я против подарков? — улыбнулась я.
— Все, пожелайте нам удачи, мы полетели!
И мы «полетели».
Больница тоже была недалеко, в пределах пешей доходимости. Лерка встретила нас на крыльце. Рыженькая и курносая медсестричка.
— Это ты потерялась? — она с любопытством посмотрела на меня.
— Я, кто же еще? — я отбросила окурок и почему-то вытерла руку о джинсы. — Только, наоборот, не потерялась, а нашлась.
— Ну пошли… Только куртку внизу оставь. Ирка, ты тут посидишь, или с нами пойдешь?
— Лучше с вами, чего внизу-то сидеть?
— Ну пошли, сейчас халаты возьмём…
От врачей я узнала следующее. Мой рост — метр шестьдесят четыре, вес сорок семь килограмм, давление сто десять на семьдесят. Зрение отличное, слух тоже. Сердце так себе; нервы, похоже, не очень (ну еще бы!), курить не стоит, группа крови — вторая положительная, осталь
