автордың кітабынан сөз тіркестері  Поэт и безумцы

Гилберт Кит Честертон

Наступило странное молчание, и Гейлу показалось, что оно висит над домом и оседает на соседние садики и улицы

И я решил остановить его, осадить, ударить об реальность.

Тот растерялся вконец, как теряются застенчивые люди, которые боятся и поступить неправильно, и поступить правильно

. Он играл в мяч, когда хотел, и бросал игру, когда хотел, — например, сейчас он бросил ее и ушел в тень покурить. Игра развлекала его, как хорошая шутка. Для многих это значило, что он никогда не станет теннисистом, для него же — что он никогда не перестанет играть

Считается, что путешествия развивают ум, но для этого ум надо иметь

Он мало говорит о себе, значит — много о себе думает

Достойно внимания, что покойный Шерлок Холмс лишь дважды отверг разгадку, как совершенно невозможную; и оба раза его почтенный родитель признал впоследствии, что ничего невозможного здесь нет. Великий сыщик сказал, что преступление нельзя совершить с воздуха. Артур Конан Дойл, патриот и военный историк, повидал с той поры немало таких преступлений. Сыщик сказал, что убийцей не может быть дух, привидение, призрак — словом, один из тех, с кем теперь так успешно общается сэр Артур. С новой точки зрения любимого нами писателя собака Баскервилей вполне может быть исчадием ада (если, конечно, присущий спиритам оптимизм, допускает существование столь неприятных тварей

Гейл замер на месте, глядя на них, словно в жизни своей не видел ничего подобного. Он часто думал, что смысл человеческой жизни — в том, чтобы видеть все так, словно глядишь впервые

А знаете вы что-нибудь про этого русского профессора?

— Ничего плохого я про него не знаю, — честно признался Моллоу. — Он пользуется славой не только в науке, но и в политике. Некогда он бежал с сибирской каторги, сам изготовил бомбу и взорвал стену, так что можно не сомневаться в его мужестве. Он написал знаменитую книгу, которая называется, если не ошибаюсь, «Психология свободы», и Лаура увлечена его теорией.

Друзья побывали во многих местах, а враги их тем временем соблюдали вооруженное перемирие. Гейл не обличал психиатров, чтобы они не тронули его друга, а психиатры не трогали их обоих, страшась обличения. Тянулось это до того дня, описанного в начале повествования, когда Гейл влюбился, а его друг чуть не убил человека.