Молчаливость – сестра ума и мать долгой жизни.
Почему бы не обмануть обманщика первым?
руки Алаойша, тонкие запястья сына старинного вельможного рода, две чёрные родинки под большим пальцем; и плотный шёлк его рабочей хисты с утянутыми шнурком рукавами; и плоский чёрный камень на витой цепочке в вырезе одеяния – на камешке выточено её, Фог, имя, но она не знает этого; и лицо его, не испорченное влиянием дурной иноземной крови – черты тонкие, резкие, нос ровный, без горбинки, уголки глаз приподняты к вискам, а линия ресниц словно вычерчена углём, и на щеке ещё одна родинка – поцелуй удачи, как говорят в Лоргинариуме.
Всем хорош Алаойш, да только совсем выцвели его глаза, совсем прозрачные стали.
Что ж, даже терпеливых змеев довести можно.
Ну же, оглянись. Посмотри.
Но почти тут же навстречу взмывает другая волна – это поёт флейта, и мелодия мне хорошо знакома. Крепко зажмуриваюсь, так что фейерверки под веками расцветают, а когда снова открываю глаза, то вижу человека из далёкого-далёкого прошлого. Он стоит на другом конце торгового ряда и качает головой; его губы двигаются, и мне не надо слышать слова, чтобы их узнать
любим и ненавидим, мы боимся и желаем, испытываем отвращение и восторг, нежность и ярость, страсть и охлаждение, леность и воодушевление. Это всё и делает нас живыми.
– Вот! И Миштар тоже думал об этом, – кивает Фог. – Посмотри, какая сила заключена в чувствах!
Можно доверять тому, кто гораздо сильнее и хитрее тебя. Ведь опасаться такого человека бессмысленно: всё равно дело повернётся так, как ему угодно.
В первый раз через костёр сигать – дотла сгорать, на второй сиганёшь – только искры с подола смахнёшь.
