И не надо пытаться быть не тем, кто ты есть на самом деле.
Дети не умеют делать скидок. Они говорят правду о том, что знают, что видели сами и что сами пережили.
Mors tua vita mea. Твоя смерть – моя жизнь
Если покажешь себя слабой, беззащитной страдалицей, враг непременно этим воспользуется и станет вымещать на тебе свои худшие инстинкты. Если же, напротив, будешь спокойна и бесстрастна, вполне может случиться, что тебе удастся его привести в замешательство, и он инстинктивно отступит. Самыми скверными бывают люди неуверенные. Они орут, исходят пеной от злости, а на самом деле пытаются скрыть, и прежде всего от самих себя, насколько им не по себе. Я очень быстро это поняла: те из депортированных, кому удавалось не выдавать своего страха, имели больше шансов выжить, чем те, кому не удавалось скрыть свою слабость.
Для чего мы сейчас вспоминаем зимы концлагерей, если не для того, чтобы человечество осознало свои темные стороны и приложило все усилия, чтобы не дать им снова проявиться, получить право голоса, право гражданства и наполниться энергией?
Может, это покажется странным, но я не умею ненавидеть. Если я кого-то и возненавижу, то от этого сама буду страдать гораздо больше, чем те, кто навлек на меня беду.
Может, именно поэтому, когда меня сейчас спрашивают, стоит ли водить ребят в Биркенау и в другие лагеря смерти, я отвечаю – да, стоит.
Я знаю, некоторые скажут, что я была слишком мала, чтобы все помнить. На самом деле это не так. Я собрала воедино те маленькие фрагменты воспоминаний, что остались у меня в мозгу, и расставила их в ряд один за другим. А затем связала эти фрагменты с теми, кто вместе со мной был в лагере и помнил все, что довелось пережить мне.
говорит: «Ты принадлежишь мне. И с тобой я могу сделать все что захочу».
Mors tua vita mea. Твоя смерть – моя жизнь. Старинное средневековое изречение все еще действовало в середине двадцатого века.
