Оглавление

1. Синие брызги

ПРОЛОГ

Я всегда хотела влюбиться. По — настоящему. Испытать, что это такое. В детстве я видела много фильмов, которые считала для себя образцом для подражания. Как правило, в них главные герои совершали какие-то подвиги, чтобы преодолев бесконечные трудности, в конечном итоге оказаться вместе. Я была ребенком своего времени, и мои фантазии подпитывали бразильские сериалы, появившихся вдруг на экранах наших телевизоров. Вся страна тогда с придыханием, ровно в семь вечера замирала в ожидании очередной серии. Я росла, но чуда не происходило. Мальчики, потом мужчины, мне, конечно, нравились, но все это было не то. Ничего такого, о чем рассказывалось в фильмах и книгах.

Первая попытка влюбиться случилась со мной в пять лет. Тогда впервые в поле моего зрения подвернулся достойный меня вариант. В то время я уже целую неделю гостила у бабушки в деревне, отъедаясь двухслойными оладьями, парным молоком и медом. К этому моменту мне уже надоело делать мини — кукол из цветков мальвы, что росла возле забора и делать прически принцессам побольше, головы которых представляли собой одуванчики с волосами из стебля. Стебель полагалось разделить на тонкие полоски и опустить в воду — тогда они самым волшебным образом закручивались в тугие кудри. Испытания проходили успешно, но я уже довольно долго занималась своими экспериментами, поэтому, подбадриваемая бабушкой, отправилась изучать местность. И тогда я познакомилась с ним — своим соседом. Он был моим ровесником, тоже приехал к бабушке и тоже скучал. Мы вместе неплохо развлеклись — он показал мне, где находится конюшня, коровник, тарзанка на речке и рассказал, что видел, как дед, живущий на окраине, по ночам ходит в соседнюю деревню и постоянно, каждую ночь, таскает домой огромные мешки с чем-то тяжелым. Воображение рисовало нам страшное — ясное дело, он воровал детей и продавал их потом цыганам. Но сначала он очень долго держал их у себя в подвале, моря голодом и пытая огромными железными ножами и прутьями. Для чего он это делал — никому было неизвестно, но по ночам из его дома совершенно точно доносились жуткие стоны и крики. А еще, у него не было одного глаза, и его лицо рассекал большой розовый шрам на щеке. Откуда мой пятилетний сосед все это знал, я не уточняла, но абсолютно верила каждому его слову, трясясь от ужаса, живо представляя себе все эти кровавые сцены насилия с замученными детьми. В общем, лето у меня получилось замечательным — в детском саду я всем рассказывала, что влюбилась, а потом, через два года мы опять встретились. Но в этот раз он довольно быстро перешел в разряд придурков, после того, как предложил посмотреть друг на друга без трусов.

Следующая моя влюбленность произошла со мной в пятом классе. Я тогда разрывалась между двумя, нравившимися мне мальчиками. У одного из них был потрясающий профиль с идеальным носом. Он сидел в соседнем ряду, и я частенько засматривалась на него, делая вид, что общаюсь со своей одноклассницей, сидящей с ним рядом. Повезло же! С учетом того, что свой нос я считала досадной ошибкой природы, с его высокой спинкой и невнятным окончанием, его правильные черты я считала совершенством. Если с волосами, глазами и губами дела у меня обстояли еще куда ни шло, то вот с носом мне точно не повезло. Тот мальчик был всегда очень серьезным, сидел очень прямо, учился хорошо, и у него всегда была очень аккуратная прическа — небольшая, тщательно уложенная волна пепельных волос.

Другой, метивший на почетное место моего избранника, был совершенной ему противоположностью. Учился плохо, его бледная и, какая-то вечно уставшая мама, постоянно топталась в коридоре возле кабинета директора, и он ежедневно задирал всех вокруг. С ним всегда были проблемы. Он сам был большой проблемой. С его бордовыми синяками, драками и мелким воровством, которое, как в один голос уверяли взрослые, могло закончиться не мелким, и, как следствие — тюрьмой. Все, находящиеся рядом с ним постоянно плакали, включая нашу классную, и я бы тоже рано или поздно вошла в их число, но однажды мое мнение о нем изменилось.

Для проходившей выставки осенних работ я без спросу взяла из дома вазу. Чешскую, граненую, жутко красивую, дорогую, а главное — дефицитную. Чтобы украсить наш стол с поделками я просто положила ее в портфель и унесла в школу. Конечно, она стала настоящим украшением всего мероприятия. И я была очень счастлива, что сделала такое доброе дело. После окончания выставки я вернула ее обратно в портфель и направилась было к выходу, но тут из моих рук его вырвал мой одноклассник — мелкий задира, из тех, что вроде есть, но их как-то особо не видно, пока они не обратят на себя внимание какими-нибудь нелепыми выходками. Они — эти выходки, тоже были мелкими — масштаба и наглости на что-то покрупнее, с размахом, в них не хватало. Так, между делом, что напомнить всем о своем существовании. И вот он, схватив мой портфель, не успела я глазом моргнуть, со всей дури шмякнул его об стену. Метров так в пяти от меня. Тот звон я не забуду никогда. Мне показалось, что вся моя жизнь теперь совершенно точно закончилась, рассыпавшись на мелкие, дефицитные, чешские кусочки. И в этот момент появился он — Витя Поленов, гроза всех школьников, учителей, родителей, проходящих мимо людей и даже директора. Он увидел, как мои ноги вмерзли в пол, остальные части тела тоже стали деревянными и мгновенно оценив ситуацию, поднял виновника всего этого бардака за шиворот. Он заставил его склеить мне вазу. Заставил его принести из дома специальный клей и собрать все эти осколки в единое целое. В моих глазах он, этот Витя Поленов мгновенно взлетел на небывалую высоту. Теперь я смотрела на него другими глазами. Практически влюбленными. Но в конечном итоге моим чувствам помешала комиссия по делам несовершеннолетних, которая забрала моего временного спасителя (родители все равно потом заметили метаморфозу превращения вазы в собранный конструктор и наказали меня стоянием в углу) и будущую большую любовь далеко, и как оказалось, надолго. А с тем, с прекрасным профилем, тоже не сложилось. Моя несостоявшаяся альтернатива разбилась о толстую черную косу и мелкие черты лица Ленки Алферовой, из параллельного. Он увлекся ею, и напрочь перестал косить на меня глаза, сидя за партой. И конечно, в этом был виноват мой неправильный нос, что же еще.

Попытка номер три произошла значительно позже. В шестнадцать. Когда первая волна гормональной бури немного устаканилась, и я почти перестала травмировать психику своих родителей перепадами настроения. Мы встретились на танцах. Нежно заглядывая мне в глаза, в которых я видела мою вечную, до гроба пылкую любовь, он шептал мне на ухо то, что всякая адекватная девушка моего возраста мечтала услышать. Что ничего более красивого он в жизни не видел, что он тонет в моих глазах и прочую патетическую чушь. То, что это оказалось действительно чушью, я узнала только после двух месяцев знакомства. Когда я увидела его с компании со своей же подругой. Он также, по тому же сценарию, заглядывал ей в глаза и крепко прижимал к телу. За порогом этого знакомства остались недолгие слезы, потерянная девственность и твердая уверенность в том, что все парни — конченые козлы.

Примерно тогда, на гребне моих переживаний моя мама попыталась объяснить мне, что такое настоящая любовь.

— Ты сама все поймешь. Вот увидишь. Ты не спутаешь это ни с чем. У тебя будет гореть все внутри — до самых кончиков пальцев. Ты вдруг начнешь замечать такие вещи, о которых и не догадывалась. Ты услышишь утренний туман и шепот колокольчиков.

— Услышу?

— Да, именно услышишь.

Я кивнула и успокоилась. И уехала учиться в другой город. С внутренней уверенностью, что вот именно там и произойдет со мной то самое — неповторимое.

Довольно сносно я проучилась четыре года. Бегала, как и все, на танцы, боролась с голодом, быстро проедая выданные талоны на крупу, сахар и творог. И, научилась, наконец, растягивать свою скромную, не повышенную, стипендию на месяц. Конечно, у меня были редкие и очень непродолжительные знакомства, но все это было не тем. Тем, чего я, в конечном счете, ожидала.

Я потом случилось мое внезапное замужество. Причина банальна — незапланированная беременность.

Какая-то вечеринка, алкоголь, подруги и пара незнакомых мне молодых людей. Дальше — совсем не романтичное свидание, потом еще одно. И вот — непродуманная попытка еще раз узнать свое тело, с минимумом знаний о контрацепции и надеждой на то, что все само — собой образумится. Или на то, что не будет последствий. Или на то, что он окажется умнее меня. А дальше — расставание, и длительное ожидание спасительных месячных, которые так и не пришли. И, в конце — концов, врач. Грубая, суровая тетка, возможно слишком много видевшая на своем веку, чтобы рассыпаться в любезностях, которая равнодушным голосом сообщила мне о том, что я беременна. Пауза, шок. И мучительный период принятия решений. Что делать дальше? Возможно, дело не закончилось бы браком, но консерватизм родителей и собственная несамостоятельность тоже сыграли свою роль. Много было слез, сожалений о собственной глупости и нервных разговоров с родителями. В конце концов, случилось то, по мнению родителей, было самым (ну что тут поделаешь) логичным. Я, со своим незаконченным высшим, мужем — таким же студентом, и ребенком, повисла на шее у родителей.

Я всегда хотела узнать, что такое любовь. Впустить в свою жизнь утренний туман и шепот колокольчиков. Но, даже перешагнув порог замужества, не почувствовала ее. Я не знала, когда со мной это случиться. И случиться ли вообще. Я смирилась, не пытаясь анализировать и примерять на себя обстоятельства не случившегося. Но в какой-то момент просто широко открыла глаза. И распахнула дверь в свое сердце. Нараспашку.

1995

1.

Я стояла на остановке, переминаясь с ноги на ногу. Все-таки поездки на общественном транспорте в жару — то еще испытание. Ругая себя последними словами — надо же было вырядиться во все черное, я медленно, но уверенно плавилась от жары. Я чувствовала себя в скафандре, который мне выдали по какому-то нелепому недоразумению. Посмотрев на угол проезжей части — именно оттуда выплывали долгожданные автобусы с троллейбусами, я прищурилась, прикрыв глаза от солнца. Вдалеке показался обнадеживающий полосатый бок. Он медленно, в раскачку, повернул на нашу улицу. У меня вырвался невольный стон. Серьезно? Опять шестнадцатый? Уже пятый автобус подряд! Теперь мне стало абсолютно ясно, почему люди на остановке не расходились — все явно ждали мой тридцать пятый. Закон подлости. Я кинула взгляд на свои красные распухшие ступни, одетые в туфли на каблуках. Господи, как ноги-то болят!

Я только что побывала в гостях у своего старого педагога. Помнится, на первом курсе она поразила меня своей строгостью и невероятным фанатизмом к своему предмету. В первый месяц учебы я, наивно полагаясь на свои способности, поначалу вскользь, мельком пробегала тетрадку перед ее лекциями, чтобы уловить главное, не особенно вдаваясь в детали. Но она оказалась настоящим крепким орешком. Довольно быстро она меня раскусила и обозначила свою жесткую позицию: не знаешь — можешь не приходить. Постепенно, месяц за месяцем, мой страх и трепет, который я испытывала перед ней, сменили другие чувства. Я прониклась ее энтузиазмом и даже полюбила. И ее и предмет. И еще были некоторые моменты, которые вызывали во мне восхищение. Маникюр, всегда безукоризненно выглаженная одежда, неуловимые границы возраста, ореол тайны личной жизни — все вместе постепенно вызвали во мне настоящую привязанность, и даже некоторое почитание. Несмотря на то, что она уже оставила работу, выйдя на пенсию, я очень хотела с ней встретиться, чтобы увидеть ее и сообщить о том, что решила возобновить учебу после своего затянувшегося академического. Но вот только я явно промахнулась с одеждой.

С тоской кинув взгляд на остановку в надежде увидеть место на скамейке, я выдохнула. Все места были не просто заняты, а напоминали улей с пчелами. Вокруг меня уже образовалась настоящая толпа, которая росла с каждой минутой. Я занервничала — еще полчаса и не факт, что у меня получится покорить подножку автобуса с первого раза. Настоящая рулетка, но мне очень хотелось поскорее оказаться дома.

Я стала потихоньку просачиваться сквозь таких же, как и я потенциальных конкурентов. Потом еще раз посмотрела на дорогу. Что-то похожее на автобус двигалось в моем направлении. Я взмолилась: «Пусть это будет мой, ну пожалуйста, пожалуйста…» Большая оранжевая коробка подъехала ближе и, я узнала номер. Ну, слава Богу! Мощным потоком меня понесло к раскрывшейся двери. Не успели предыдущие узники вырваться из плена, как все мы дружно двинулись на амбразуру. Сплоченная толпа облепила автобус со всех сторон. Пытаясь оказаться в рядах счастливчиков, я мелкими шажками двинулась в самую гущу. Проявив немного терпения и не дюжую сноровку, я оказалась внутри. Все, можно было выдохнуть. Теперь оставалось найти точку опоры — схватиться за поручень. Через минуту я уже опять могла себя поздравить. У меня получилась вполне устойчивая позиция гимнаста на брусьях. Теперь со всеми этими людьми и автобусом мы составляли единое целое — сиамские близнецы со множеством лиц. Как герои полноценного экшена — в самом эпицентре континентального разлома в наглухо закрытом железном ящике.

Мы тронулись, и я до корней волос прочувствовала всю прелесть общественного транспорта в такую погоду. Теперь я точно знала, как поступают с грешниками в аду — их просто набивают в автобус под завязку в жару минимум градусов сорок, без кондиционера и открытых окон и катают до бесконечности. И, естественно, водитель на службе у самого, едет как можно медленнее и в сговоре со всеми светофорами. Чтобы красный, красный, красный. Такой себе рядовой маршрут шестьсот шестьдесят шесть.

— Девушка, вы на следующей выходите? Если нет, давайте поменяемся!

— Да, конечно.

Я обменялась неловкими па с женщиной со свекольно-красным лицом, и передо мной, лицом к лицу появилась новая жертва близко-автобусных отношений.

Глаза уткнулись в серую футболку, в пятна пота у шеи и загорелые руки. Странно, запаха пота я совсем не почувствовала, на меня повеяло даже какой-то свежестью. Принюхалась, что ли? Боковым зрением я заметила, что мой ближайший попутчик сверлит меня глазами. Я занервничала — все вроде бы знают про периферическое зрение. Должен ведь догадаться, что я понимаю, что он меня разглядывает. Тем более так близко! Я знала один маневр — вернуть взгляд тому, кто на меня смотрит, обычно при таком прямом контакте люди быстро отводят глаза. Раз, два, три.… Ого! Вот это да! Я почувствовала, что краснею. Я не увидела ничего, кроме ярко-синих глаз и да, мой способ сработал — он тут же их отвел. Но Бог ты мой, вот это я понимаю — чудо природы! Даже Есенин вспомнился, что там было у него про синие брызги?

Автобус с каждой остановкой стал понемногу отпускать своих заложников. В задних рядах освободилось место и мы с моим попутчиком разошлись в разные стороны — я стала активно пробираться к манящему пристанищу. «Аккуратно», «Да, я вас пропущу!», « Нет, еще не выхожу», «Простите», «Пожалуйста». С максимальной осторожностью обходя людей, я устремилась к своей цели… О, да! Пристроив себя на потертом сиденье, я уперлась коленками куда-то вбок. Благодарные ноги сразу запели свои немые серенады.

Теперь у меня была более выигрышная поза, чтобы осмотреться. Признаюсь, да, это не совсем прилично, но я тоже люблю наблюдать за людьми. Не откровенно рассматривать, а так — по чуть-чуть, вскользь, незаметно. Простое любопытство, а возможно привычка художника — везде отмечать интересные черты, какую-то композицию, свет. Такое вот приобретенное качество, еще со школы. Например, вон та пара — женщина с ребенком, где мама что-то тихо говорит дочке, наклоняясь к уху. Девочке года три, она весело подпрыгивает на коленях у мамы, бесконечно оборачиваясь к ней и тыча всеми пальцами в стекло. Мило. Только у молодой женщины очень отрешенный вид. Просто усталость или нечто большее? Я перевела взгляд на их соседа. Это был мужчина, который тут же прикрыл глаза, как только опустился на сиденье. И его лицо тут же расслабилось. Нет, правда, как будто каждая мышца неожиданно получила срочный приказ об отставке и черты лица сразу стали мягче, спокойнее.

Прямо за ними расположился мой недавний сосед. Он смотрел в окно, и я теперь могла более внимательно его рассмотреть. Приятное лицо, не идеальное, но все равно очень располагающее, брюнет, волосы немного вьются. И сумасшедшие глаза невероятного синего цвета. Скорее всего, мой ровесник, лет двадцать пять, не больше. Точечные нитки седых волос — возможно, будет полноценная ранняя седина, но не думаю, что это будет его портить. Упс, он смотрит в мою сторону. Что ж, один-один. Теперь моя очередь уставится в окно. Мне захотелось спрятать улыбку, которая внезапно наползла на лицо. Получилось не очень.

Я стала себя успокаивать. Напомнила себе о том, что замужем. Немного помогло.

— Следующая остановка «Технологический институт».

До меня не сразу дошло, что только что объявили мою остановку. Только, когда в голове эхом пронеслось «Технологический институт», я резко подскочила. Ну, вот и все, приехали. Встав возле двери, я взялась за поручень. И зачем я так рано подошла к выходу? Затылком я чувствовала, что тот самый парень продолжает на меня смотреть. Сделав вид, что меня очень интересует большое серое здание за окном, я вытянула шею и напоследок решила еще раз обернуться, чтобы просто убедится, что ничего себе не придумываю. Итак, последний пас-взгляд в его сторону. Вот черт, действительно смотрит. И улыбается.

Автобус слегка затрясло перед самой остановкой, и двери тяжело сложились в сторону. Я торопливо выпрыгнула на асфальт, чуть не подвернув ногу, и с наслаждением сделала несколько глубоких вдохов. Да здравствует свобода! Теплый, уже вечерний, ветер прошелся легкими мазками по лицу и заглянул в вырез платья. Фух, до чего же хорошо! Я прошла немного вперед по дороге и остановилась на светофоре. От остановки до дома, где мы с моей подругой снимали квартиру, идти оставалось всего ничего, поэтому, дождавшись зеленого, я, неторопливо двинулась домой, втягивая носом уличные майские ароматы.

— Девушка, можно вас на минуту!

Буквально через пару шагов со мной поравнялся молодой человек. Я удивленно округлила глаза и остановилась — это был тот самый парень из автобуса. Интересно, когда же он успел выскользнуть? Теперь он стоял рядом и улыбался. Волосы немного растрепались, виски стали совсем мокрыми.

— Ваша? — он протянул мне свернутую в трубку тетрадку, одновременно вытирая другой рукой лоб.

Я посмотрела на сверток. Обычная общая тетрадь в простой коричневой обложке.

— Да нет, не моя. Наверное, кто-то другой потерял, — я пожала плечами и продолжила путь к дому. До него оставалось не больше двухсот метров.

— Ну, хорошо, У меня нет больше предлогов, чтобы познакомиться, поэтому я просто пойду рядом, — с самым серьезным видом он присоединился.

— Смешно, — я саркастически скривилась, — Мне недалеко, так что провожать меня не нужно.

— Тогда вы должны мне дать свой номер телефона. Я — Дима, — он скосил на меня глаза и скорчил уморительную гримасу.

Я не смогла сдержать улыбку и повернула голову в сторону.

Почему-то мне не захотелось сейчас вывалить на него информацию о том, что я замужем. Ведь это было бы так просто. Сказать ему, что у меня есть муж, ребенок и все. Он стразу бы прекратил свои вопросы и мгновенно испарился. Так почему мне не захотелось этого сказать? Не знаю. Я не понимала сама себя. Почему я не произнесла самую классическую фразу из всех возможных, которая мгновенно прекратила бы все его вопросы?

— Тогда мне придется обойти все квартиры в этом районе, чтобы все равно узнать, где ты живешь. Или? — он развернул ладонь в мою сторону. Жест подразумевал ожидание ответа.

— Уже на ты? — я ускорила шаг.

— Постой, да подожди, остановись, скажи мне свой номер? — он забежал вперед, стал прямо передо мной и умоляюще сложил руки. — Пожалуйста.

— У меня нет телефона — выдохнула я. В конце концов, в некоторых квартирах на самом деле не было домашних телефонов.

— Хорошо. Тогда давай увидимся завтра. Парк? Или нет. Я подойду в любое время вот прямо туда, — он показал на небольшую детскую площадку напротив дома, — а дальше — куда тебе больше нравится. В шесть? Семь? Восемь?

— Все, мне пора, — я сделала попытку его обойти.

— Давай так. Вот мой телефон — он торопливо выдернул лист из тетрадки, на ходу записывая номер, — и я приду завтра в шесть на эту площадку.

Он протянул мне бумажку и, видя, что я никак не реагирую, взял мою руку, засунул лист в ладонь и сложил пальцы. Потом он остался стоять, а я прибавила шаг. Свернутый клочок с номером жег мне руку. Я шла, совершенно по-дурацки улыбаясь и ища глазами урну. Бред какой-то. Зачем мне это? Естественно, я никуда не пойду. А номер сейчас выкину и все.

Возле моего дома стояла зеленая, заполненная доверху, урна. Я вошла в подъезд и буквально влетела на свой пятый этаж. Записку с номером я положила в сумку.

2.

Из кухни доносились умопомрачительные запахи еды. Боже, как же мне повезло с Катюхой! В ее кулинарные шедевры я влюбилась сразу и навсегда. Возможно, они и не были настоящими шедеврами, но для меня любой человек, умеющий смешивать чудным образом все эти овощи, мясо и специи были настоящими волшебниками. Ну почему у меня не получается готовить?

Сразу после замужества мама снабдила меня большой книгой кулинарных рецептов «От простого к сложному», и, кроме того, тщательно записала мне в красивый синий блокнот кучу собственных проверенных рецептов на каждый день, но почти все мои попытки готовить проходили по одному сценарию. Я решительно бралась за дело, тщательно вымеряя все пропорции и количество, но в итоге все равно получалось слипшееся месиво непонятно чего и ворох грязной посуды, очистить которую было не самым простым делом. Мой муж стойко хвалил мои старания, а потом со вздохом сам становился к плите. Вершиной моего мастерства оставались только каши да макароны. Иногда — омлеты и разные бутерброды. И то, все эти блюда были заслугой моего ребенка, которого нужно было чем-то кормить после младенческого возраста с его молочными кухнями, готовыми кашами и пюре. Ну и мама, конечно, мне помогала мама, к которой мы частенько приезжали на отдых.

Пока сын рос, моя жизнь проходила рядом с мужем в совершенно чужой мне местности — ему предложили работу в другом городе, когда он, в отличие от меня закончил свой ВУЗ. Потом сыну исполнилось три, и я решила, что и мне пора вернуться к своему образованию. Я мечтала, тоже, наконец, получить свой долгоиграющий, многострадальный диплом. Я отвезла сына, Артема, к маме и вернулась в город своей юности, сняв квартиру напополам с моей давней приятельницей Катей, которую бесконечно ценила как подругу и замечательного повара.

— Пойдем, сейчас паста с морепродуктами будет готова, ты как? Как там Светлана Константиновна? — Катя стояла в проеме кухне, держа в руках огромную чашку с кофе.

— Сейчас, руки только помою, — с некоторым остервенением я стягивала с себя свое платье-футляр, — Нормально вроде. Но мне кажется, она сдала немного.

— Так, кстати, часто бывает. Пока работают — держаться, стараются, макияж там, прическа, а как на пенсию выходят — все, привет. Грядки и телек — все интересы. Подожди… — соседка схватила дымящуюся кастрюлю со спагетти, чтобы слить воду.

— Ну, вот и я о том же, о, я сейчас слюной захлебнусь — устроившись на стуле, я завороженно смотрела, как Катька смешивает соус со спагетти, — У меня на следующей неделе два зачета и один экзамен. И конь еще не валялся, — я с упоением наматывала пасту на вилку, — а у тебя что?

— У меня послезавтра курсовая и все, перерыв две недели, — Катя посмотрела в свою уже пустую тарелку, — ну нет, больше не буду, хватит, а то ни в один купальник не влезу. Я в ванную, посуду помоешь?

— Угу. Давай, — я задумчиво погладила ручку вилки, глядя, как соседка составляет посуду в раковину. — Знаешь, я сегодня познакомилась с одним парнем…

— И? — Катя перестала греметь посудой и развернулась ко мне.

— Да нет, ничего. Иди в ванную.

— Нет, ну продолжай. И что с ним? Где ты познакомилась?

— В автобусе, вернее на улице.

— С ума сошла? — Катя выразительно закатила глаза — Ты стала знакомиться на улице?

— Да дурь, конечно, но ты бы его видела, у него такие глаза!

— Серьезно?

— Молчу. Просто он так на меня смотрел. Я не помню, чтобы кто-то на меня вот ТАК смотрел. Представляешь, он будет ждать меня завтра здесь. В нашем дворе на детской площадке. Возможно, конечно, что это все ерунда, и он не придет.

— Да он — романтик, — в ее сарказме не было ни капли сочувствия, — На детской площадке!

— А кто сказал, что я пойду?

— Ну, у тебя такой взгляд сейчас, — Катя пересела на стул, — даже интересно.

— Все, иди в ванную. Я пойду маме позвоню. И мне еще посуду мыть.

Мы вместе вышли из кухни и отправились по своим делам — я к телефону, а Катька в ванную. Закрывая дверь, она улыбнулась, — Ты меня пугаешь.

— Я сама себя боюсь.

Мама отчиталась о том, как они проводят с внуком время, задала пару вопросов об учебе и, пожелав спокойной ночи, отключилась.

Позже, моя посуду, у меня не выходила из головы мысль о том, что я хотела бы его еще раз увидеть. Просто увидеть, возможно, погулять и все. Поболтать об учебе, погоде, фильмах, музыке, ничего лишнего. Обычный разговор двух обычных молодых людей. Как соседи в купе на дальние расстояния. Хорошо, но почему весь этот внутренний монолог выглядит, как попытка оправдать себя и свой интерес к нему? Как будто я собираюсь совершить какие-то неправильные вещи и заранее готовлю себе плацдарм для маневров совести. Ерунда какая-то. Все, пора спать.

Засыпая, я поймала себя на том, что улыбаюсь. Как глупо.

3.

Утро началось как обычно. Быстро опрокинув чашку растворимой бурды, гордо именуемой индийским кофе, я выскочила на улицу. Солнце с самого утра нещадно палило. И это обещало полноценную жару уже совсем скоро. Благо, на этот раз я вышла подготовленной — на мне были только легкие босоножки, футболка и шорты. Ничего черного. И теплого. И без каблуков. Мозоли были замотаны двумя слоями пластыря, так что я практически вернула себе возможность нормально передвигаться, не корчась от боли при каждом шаге.

Институт находился совсем рядом, поэтому на консультацию я потратила всего час. Следующая была только через два, поэтому я решила забежать к своей старой институтской подруге, что жила через дорогу. Оля была моей подругой еще с тех самых времен, когда я училась вместе со своей группой. До моего академического отпуска. Время открытий, первого опыта и неуправляемых эмоций.

— Да что же это? — я стояла возле нового домофона и пыталась вспомнить код. Или квартиру. Никогда не замечали, что номера квартир своих друзей мы почему-то не помним? Можно сто раз прийти в гости, но так и не запомнить номер. А зачем? Ноги, обычно, приводили сами по заученному маршруту. Тем более еще совсем недавно никаких домофонов здесь и в помине не было. Четыре попытки не увенчались успехом, и я села на скамейку в ожидании движения жильцов.

Люблю это время дня. Люди уже не так спешат. Если ранним утром все включаются в свой собственный бешеный ритм — бежать, успеть, не опоздать, то сейчас, часов в десять, темп жизни становится заметно медленнее. Уже нет такой скорости. Детей всех пристроили в садики и школы, на работу, кто хотел, добрался, а те, кому никуда не нужно, еще отсыпаются. Плюс жара. Необычная майская жара, которая совсем не дала людям подготовиться к лету, добавила неспешности и какой-то пляжной неги обычному буднему дню.

Я практически потеряла надежду на то, что кто-то зайдет или выйдет, как вдруг увидела его. Того самого парня из автобуса, Диму (или как там его зовут). Он шел на довольно приличном расстоянии и видеть меня не мог, если только именно сейчас он не начал бы поворачивать голову в мою сторону. К тому же скамейку, на которой я сидела, немного закрывал куст буйно распустившейся сирени, что было для меня очень кстати. Он шел не один. Рядом с ним, держа его под руку, шла довольно симпатичная девушка, которой он что-то оживленно рассказывал. Периодически они смеялись. Потом они свернули за забор, который окружал детский сад, и пропали из виду.

Ха-ха. Ну, вот и все. Можно расслабиться. Все правильно. У меня семья, у него отношения с девушкой. Ну и что меня так задевает? Может для него новые знакомства — спорт, разминка перед забегом? Имеет право.

Я встала со скамейки. Говорить мне сейчас совсем ни с кем не хотелось. Краем глаза я отметила, что из подъезда вышли люди. Путь открыт. Но первоначальный план навестить Ольгу, я заменила на прогулку по парку. Времени до консультации оставалось очень мало, к тому же я понимала, что возможно сейчас я буду не самым л