автордың кітабынан сөз тіркестері  Черно-белый Чернобыль

Евгений Орел

Мемуары Александра Эсаулова. Трудоустройство эвакуированных.
В Припять 25 лет спустя. Черно-белый день
Зимой 2010–2011 на сайте Проза.ру я обнаружил ссылку на знакомое имя: Александр Эсаулов. Там же упоминались мемуары «Это горькое слово Чернобыль».

— Не трогайте, прошу вас! Закройте пианино! Пусть всё останется, как есть.

Сержанты уважили просьбу, с трудом скрывая смущение, будто влезли в чужую тайну, а теперь не знают, как её забыть.

Три дня в Полтаве — сплошь вопросы-ответы. Родители, сестра, бабушка — само собой. Но и соседям надо время уделить. Их много, «часы приёма» ненормированные, всем интересно услышать от очевидца, как там и что. (В те времена, в отличие от нынешних, соседи друг друга знали, в смысле не только здоровались.)

чему я это рассказываю? Дело в том, что алкоголь (в разумных пределах, конечно) не только «вставляет» для настроения, но и… выводит из организма радионуклиды! Так после аварии нам говорили врачи, но с просьбой — «никому не рассказывайте, что я вам это советовал».

Между скептиками и паникёрами локоть в локоть протискивалась узенькая прослойка «реалистов». В какую категорию включить себя, сам не знаю. Да и как ты людей ни классифицируй, темы аварии, радиации, вывоза населения и даже… Хиросимы и Нагасаки (!) неотвратимо заполняли разговорное пространство.

Потом уже милиция начнёт их гонять, когда цветы попадут в разряд злостных разносчиков радиации.

Но, в конце концов, дело есть дело. В одном из кабинетов меня усадили за стол и давай подносить разные талмуды. На память пришли слова бывшего коллеги-ревизора: «Ты запомни, Женя, ревизор никому не нужен: ни тем, кого он проверяет, ни тем, кто его посылает на проверку, а то ведь нароет чего…». Ну, я вряд ли мог бы чего «нарыть», да и пришёл не за этим.

«Спасибо» я не услышал, а только «бу-бу-бу», в чём едва угадывалось «потом гляну».

В облфине мне даже обрадовались — наконец-то хоть кто-нибудь объявился из Припятского «департамента»! А то ведь народ вывезли — и с концами. Меня долго расспрашивали — что и как, и, главное, каким образом я умудрился выбраться «оттуда» до всеобщей эвакуации. Я и рассказывал, мол, ничего особенного, добирался пешком и на перекладных. На занятия спешил. Многие сочли, что я родился в рубашке. Шутили даже: «Молодец, что учишь английский! Видишь, как в жизни пригодилось!»

Поручили обзвонить районные отделы и записать данные о выполнении плана по госдоходам за апрель. Смысла в этой работе я не видел. Уже двадцать девятое, завтра — последний день месяца, и цифры поступят со дня на день. Хотя для оперативных решений такие методы сбора данных, возможно, и подходили. Но эти вопросы — вне моего уровня.