Цитаты из книги автора  Грустное лицо комедии, или Наконец подведенные итоги

Читать отрывокОтрывок
Мы вообще привыкли клеймить книги, которых не читали, поносить фильмы, которых не видели, осуждать речи, кото
Комментировать
Однако при первом же общении с Бурковым становились заметны его высокая культура, образованность, тактичность, подлинная интеллигентность. И, что свойственно отнюдь не всем артистам, глубокий ум!
Комментировать
Каждое утро мы с соавтором встречаемся. Один из нас с надеждой смотрит на другого, думая, что тот сейчас скажет что-нибудь умное. В комнате висит длительная унылая пауза, тупые глаза соавторов шарят по стенам, внутри полное ощущение собственной бездарности.
Наконец один произносит:
– Мне рассказали интересный случай.
Комментировать
Если же подытожить, то фактически режиссерская работа очень проста. Она состоит из двух главных, больших этапов: придумать, как снимать, и осуществить это. И все!
Комментировать
фантастичность сюжета мы стремились искупить реальностью его изложения
Комментировать
Но смех – это почти всегда итог, а перед этим должны быть процесс, действие, мысль.
Комментировать
Нам – Брагинскому и мне – в искусстве ближе и интереснее находить нити, связывающие людей, чем границы, разделяющие их. Это, пожалуй, труднее, зато зритель и читатель всегда откликаются более сердечно, благодарно, чем тогда, когда им демонстрируют ненависть, злобу, жестокость…
Комментировать
Значит, Волга должна стать одним из главных действующих лиц нашей картины. (Здесь, может, сказалось и то, что я сам родился на Волге, в Самаре. И хотя жизнь провел в Москве, вдали от легендарной реки, какие-то волжские гены все же сказались…)
Комментировать
Если утром где-то заболело,
радуйся тому, что ты живой.
Значит, вялое потасканное тело
как-то реагирует порой.
Вот ты пробудился спозаранок,
организм твой ноет и свербит.
Не скорби о том, что ты подранок,
а проверь-ка лучше аппетит.
Если и со стулом все в порядке,
смело челюсть с полки доставай,
приступай к заутренней зарядке,
на ходу протезов не теряй.
И, сложив себя из всех кусочков,
наводи фасон и марафет,
нацепи и галстук, и носочки,
распуши свой тощий перманент.
Главное – под ветром не качаться,
чтобы не рассыпаться трухой…
А вообще, ты выглядишь красавцем,
на молодку бросил взгляд лихой.
Силы подкрепив свои кефиром,
ты готов сражаться с целым миром,
показать всем кузькину мамашу,
чтобы, елки-палки, знали наших.
Если ж нету спазмов спозаранок,
коль кефир не пьешь, не ешь баранок,
может, час неровен, тебя нет?
Коль пусты и душ, и рукомойник,
может, ты уже… того… покойник?
Сослуживцы вешают портрет!
Так привет вам, утренние боли,
вы – благая весть, что я – живой!
Что еще я порезвлюсь на воле
с этой вот молодкой озорной.
Раз продрал глаза… Всего ломает!
Чую, рвется жизненная нить!
А молодка позы принимает…
Дура! Надо в скорую звонить.
Комментировать
Дело в том, что натура предельно естественна и беспощадно разоблачает малейшую фальшь. Труднее всего артисту играть именно на природе, где вокруг все настоящее. В павильоне легче соврать в интонации, в жесте, в чувстве, потому что и стены, и реквизит, и освещение – все «картонное». Недаром все режиссеры предпочитают начинать съемки нового фильма именно с эпизодов на натуре. Природа, как камертон, позволяет и постановщику и артисту найти правильную интонацию, более достоверно войти в фильм.
Комментировать