Оглавление

1. Майсен
2. Майсен-45
3. Часть 1
   1. Россия, страна больших возможностей
   2. Введение
   3. Глава 1.1 Саксония, середние века
   4. Глава 1.2 Marij Weinblatt и её семья
   5. Глава 1.5 Станция Нагуты (Ставрополье)
   6. Глава 1.7 Кисловодск, жемчужина Кавказских Минеральных Вод
   7. Глава 1.8 Баку, новые возможности
   8. Глава 1.9 Первая Мировая Война
   9. Глава 1.10 На изломе социальных эпох
   10. Глава 1.12 Резня… Турецкие Аскеры в Баку
   11. Глава 1.12 Советская власть пришла с 11 Армией
   12. Глава 1.14 Кто Вы, Владимир Ильич
   13. Глава1.17 Курортный городок Кисловодск
   14. Глава 1.19 Ленинград–Колпино. Ижорский Завод
   15. Глава 1.21 В ленинградской тюрьме НКВД
   16. Глава 1.22 Освобождение
   17. Глава 1.24 Оля, Война!

Майсен-45

Часть 1

Россия, страна больших возможностей

Введение

Книга «Майсен-45» родилась, как результат моего поиска родственников-однофамильцев, разбросанных событиями 20 века по континентам. Давным-давно, когда понятия не имели о ДНК-Тест, старенький дедушка, Абрам Мендель Вейнблат, сказал мне:

— Встретишь на жизненном пути незнакомого человека с фамилией Вейнблат, знай, это наш человек, из нашей, некогда большой семьи «литоваков». Когда польско-литовские земли вошли в состав Российской Империи, наша немецкая фамилия Weinblatt в такой транскрипции Вейнблат была записана в Российский Вид на Жительство, или одним словом паспорт. Могут встречаться похожие фамилии, но это уже не наши…

Пролетело много десятилетий, давно нет доброго дедушки Макса, нет его братьев и сыновей, а тот разговор так и остался в памяти. Когда судьба позволила мне выйти на старт «дожития», как презрительно называют пенсионеров русские чиновники, поднял дедушкин тезис на флаг и отправился по волнам интернета am surfing на поиск своей родни. Многие с удовольствием встречаются с одноклассниками, создают клубы однофамильцев, земляков и соседей по советским коммуналкам.

С завершением эпохи СССР стало проще этим заниматься. Доступ в электронные архивы «всемирной паутины» позволил листать военные архивы, «гуглить» мемуарную литературу. Мой серфинг дал результат. Нашлись в Европе, Америке, Израиле выжившие в кровавой бойне двадцатого века. К счастью, русский язык продолжал объединять, оставался родным. Можно было разговаривать по скайпу, иметь переписку и даже встречаясь, был приятно удивлён сохранившимися у нас общими чертами внешности.

Спрашивал, кто и что помнит, записывал. Увы уже мало кого хранит память о прошлом. С трудом называли имена дедушек, бабушек, место их рождения. Фотографии прошлых поколений растерялись при многочисленных переездах. Хорошо если хоть одна фотография ещё в коробке со старыми письмами.

Предлагал подружиться, поздравляться с днём рождения и праздниками, но сквозило равнодушие, лёгкое безразличие к моей благородной идее. Пока будоражишь, отвечают, перестал и о тебе забыли. У каждого свои жизненные причины.

Со временем стал понимать, родни много — родных мало. Тем не менее, я собрал архив и было бы неразумно всё собранное оставить на флешке.

Положил на письменный стол пачку бумаги, удобную ручку и сел записывать вначале тезисы, которые перерастали в тексты. Оказалось, что писать весьма трудное занятие. По расписанию не пишется, надо ловить момент, когда мозг вдруг начинает выдавать переработанную информацию. Упустил момент, не записал, отвлёкся и всё забыл. Дожитие, понимаешь ли…

Девиз «ни дня без строчки» надолго овладел моим свободным временем. Напишу, назавтра прочту и большую часть забракую, идея та же, но можно проще, понятнее.

Так шаг за шагом, сотканная из реальных жизненных эпизодов, в муках творчества рождалась Рукопись. Спасибо моей супруге, Наталье, которая спокойно смотрела на это.

Повествование естественным образом, разделилась на три, логически связанные части.

В Первой части, мы узнаём, о городе Майсен, Саксония, наши предки получили свою первую германскую фамилию. Уходя от погрома наша фамилия обосновалась на польско-литовских землям и подданными Российской империи.

Прослеживая их судьбы, нельзя не согласиться с пафосным заявлением Александра Невзорова, исследователя, публициста, кинорежиссёра: — «Россия, удивительная страна, способная делать всех несчастными».

Вторая часть книги, о военном и послевоенному периодам. Герой повествования инженер-майор Илья Вейнблат. На «войне моторов» в победах на полях сражений заслуга механиков по сей день не имеет должной оценки. Но, без ложного пафоса скажу, эти парни с напряжением всех сил работали на Победу. Восстанавливали пробитые насквозь танки, которые с новыми моторами вновь уходили в бой. Война для майора опять же закончилась в саксонском городке Майсен

Третья часть посвящена современности, о времени, когда заскорузлая идеология кремлёвских старцев была взломана и сын офицера, всю жизнь невыездной, возвращается на закате своей жизни в город Майсен, Саксония.

Прогуливаясь по средневековому городу, вспоминает родителей, брата, сестру… в памяти всплывают картинки из детства, рассказы фронтовиков. У Антуан де Сент-Экзюпери есть фраза: «Все взрослые сначала были детьми, только мало кто об этом помнит». Красиво сказано. Но если очень захотеть кладовые памяти открываются и тут-то становится понятным, почему твоя жизнь сложилась так, а не иначе.

Так, название саксонского городка Maissen, связало все три части рукописи, с возвращением «на круги своя».

Ковёр повествования во всех трёх частях сшит из лоскутков реальных судеб людей, но остаётся быть, литературным произведением с присущими реконструкциями автора. Годы жизни уходят быстро, старшее поколение исчезает безвозвратно, но те, кто на страницах моей книги, вернулись и уже останутся с нами, пока есть такое понятие как семья. О них узнают наши потомки, и те, кто придёт в этот мир после наших детей и внуков. Хочется в это верить. Мои герои не вершили судьбы народов, не изобретали выдающегося, они честно жили, добросовестно трудились, были теми, кто всегда среди нас. Книга на реальных фактах, может быть интересной тем, кто изучает новейшую историю. В конце каждой части я пофамильно благодарю всех, кто поделился со мной своими воспоминаниями. Приятного всем прочтения. Появится желание высказаться, всегда рад получить сообщение: weinblatt@bk.ru

Глава 1.1 Саксония, середние века

Как наши далёкие предки ушли от варваров, громивших Римскую Империю, уже никто никогда не узнает. Полторы тысячи лет выживания в дикой среде европейского религиозного мракобесия, погромов, губительных инфекций, всё бесследно исчезло.

Но, коль уж я пишу, можно уверенно утверждать, что они жили, трудились, спасали себя и давали жизнь своим будущим поколениям. Нить жизни не обрывались, конфликт между выживаемостью и исчезновением развивался со знаком плюс.

Рождение, тяжелый труд, короткий период благополучия, алчные завистливые взгляды религиозных фанатиков, кровавые конфликты. Кто-то, через кого-то передал, там лучше, там не убивают за иудейскую веру, ехать надо. И вновь всё по спирали.

Такой жизненный путь прошли наши предки, пока на какоя-то время не закрепилась в Саксонии, недалеко от средневекового городка Майсен. К концу 18 столетия чиновники получают Указ короля пересчитать подданных и переписать пофамильно, дабы никто не уклонялся от уплаты налогов. Все обязаны были зарегистрироваться в городском налоговом управлении по именам и фамилиям. Тем, кто не осознавал, что платить налоги королю «святая обязанность», создавались трудности, которые трудно было пережить. Вероятно, отсюда и немецкое слово Налоги созвучно со словом Крысы…

Разобравшись со своими немцами и проживающими итальянцами Указ короля прочитали во всех Гетто (Ghetto), местечках изолированного проживания евреев. Объяснили, каждый обязан получить документ с немецкой фамилией, записанной в толстую, архивную книгу.

Judische Leute, дисциплинированно потянулись в городскую управу за немецкими фамилиями, чего со времён римской империи никогда и не было. Чиновники встречали бородатых евреев с кипой на голове весёлыми шуточками и, в зависимости от своего настроения, сами придумывали для них фамилии — по профессии соискателя, шутливые, по физическим изъянам и прочим словам, что взбредёт им на ум. Очередь дошла и до наших. Запряженная лошадкой бричка цокала по брусчатке до Ратуши. Семья Эллохим весело, с шутками, прибаутками столпилась у Ратхауса, где сидели чиновники. Старший стряхнул дорожную пыль, привел одежду в порядок и сказал:

— Народ мой, в городе Майсен мы получим новую фамилию и с ней станем гражданами германского короля. Будем платить налоги и надеяться, что с новой фамилией нам уж не придётся скитаться по свету вечно гонимыми. Король защитит от произвола диковатых христиан. Посмотрим в сторону высокого холма, над которым возвышался величественный замок, символ королевской власти и воздадим ему наше повиновение. Помолимся Богу нашему, за счастливое будущие, которое непременно наступит вместе с новой фамилией. Прочитав молитву, глава семейства не спеша удалился в Rathaus, где под огромной крышей трудились чиновники короля.

Пригласили войти, ухоженный чиновник бросил взгляд на вошедшего и пренебрежительно подозвал подойти поближе:

— Ну рассказывай, как тебя обзывают в общине, чем, вообще, занимаетесь?

— Эллохим бен Гурион, господин. Выращиваем виноград, собираем бочки и продаём виноделам.

— Красиво звучит твоё имя, — с насмешкой ответил чиновник, — но мне это ничего не говорит.

— Господин, с нашего древнего языка слово «Эллохим» можно перевести, как Виноградный Лист.

— Ach so! — улыбнуло чиновника, — значит вы «древние» виноградари? Это уже мне нравится, садитесь. Я сам большой знаток винограда и дегустатор виноградных вин. У меня виноградник, который посадил ещё мой прадед, ухаживаю за ним. Виноград Библейское растение, не так ли?

Не дождавшись ответа, чиновник ещё раз глянул на присевшего на край стула худощавого человека среднего роста:

— Или Библию не читаете…? А надо бы уже образумиться, надо бы креститься, в церковь ходить, стать такими как все. Иначе, всё может случиться. Вы же знаете, народ у нас не любит иноверцев, быстрый на расправу.

Чиновник, глядя на сидящего перед ним еврея, подумал о чём-то своём, макнул гусиное перо в чернильницу и каллиграфическим почерком сделал запись в толстой книге.

Присыпал лист тальком, и промокнул чернила тяжёлым мраморным пресс-папье с бронзовым набалдашником. Повторил запись в копиях и один лист бумаги украшенный вензелями подал вставшему соискателю новой фамилии:

— С этого дня ваша фамилия будет Weinblatt. Я дал вам тот же смысл, что и на вашем еврите. А теперь подойдите поближе. Вы, евреи, владеете грамотой, поэтому я не буду помогать вам поставить крестик. Unterschreiben bitte — распишитесь здесь. Только, пожалуйста, не оставьте мне на память чернильную кляксу, я один из немногих, у кого документы всегда в идеальном состоянии.

Промокнув подпись, тем же тяжёлым мраморным пресс-папье, он ещё какое-то время досушивал чернила, приподнялся от конторки и торжественно произнёс:

— С этого дня, господин Weinblatt, ваша святая обязанность регулярно платить налоги королю. Это плата за милость нашего короля к вам, его высочайшее покровительство к вашей семье.

Улыбнулся, и уже спокойно спросил:

— Мы ищем молодых людей с талантом, художников, скульпторов для работы на Porzelan Manufaktur. У вас есть такие на примете? Если есть, привозите лично ко мне, я проверю и дам рекомендацию на работу.

— Спасибо господин, но среди мужчин таких нет. Мы работаем на винограднике, в свободное время мастерим колёса для телег, карет, бочки для вина, всяко-разное. Руки у нас с детства грубоватые, не подходящие для работы с господским фарфором. А вот, если позволите, у нас по женской линии есть талантливые рисовальщицы.

— Конечно, конечно, привозите девушку, у неё откроются неплохие условия жизни, не придётся за неё волноваться. Надеюсь мы с вами ещё встретимся, а теперь идите с этой бумагой в соседний кабинет, я записал вас платить налог в конец года. Соберете свой виноград, получите прибыль и рассчитаетесь по налогам.

— Спасибо господин, вы были так добры ко мне.

С документом в руках, Эллохим бен Гурион вышел из здания Ратхауса и весело помахал бумагой. Объявил, что по случаю такого знаменательного события купит всем подарки. Шумя и толкаясь дети и женщины поспешили к торговым рядам, что на городской площади. С подарками в руках, свернули в сторону харчевни, на ступеньках которой кельнер уже призывно им улыбался и жестами приглашал зайти пообедать.

С того знаменательного дня, фамилия Weinblatt передавалась от отца к сыну, к внуку, правнуку. Только вот надежда, что германский король даст стабильность, не оправдалась.

Попав под очередную волну религиозных погромщиков, последователей Мартина Лютер Кинга, теряя людей, имущество, семья ушла в сторону Польско-Литовских земель, где по слухам было меньше религиозной ненависти. Была надежда построить свой очаг, растить детей, заниматься ремеслом и торговлей.

Обосновались. Обзавелись пекарней, не забывали рецепты и горячительных напитков, те кто поумнее учились на счетоводов, ростовщиков.

Опять же, всех заставили платить налог уже польскому королю, как плату за его милость и высочайшее покровительство. Отношение властей Польши к еврейским общинам было спокойным, позволило семьям достаточно долго жить и работать с миром.

Работа-работой, а за образование никогда, ни при каких ситуациях не забывали. В Общинах во все века было серьёзное отношение к образованию детей. Как бы трудно не было родителям, детей с малолетства заставляли учить наизусть тексты Торы, стихи, играть на музыкальных инструментах, запоминать сложно построенные мелодии.

Наши предки стремились получать образование, престижные профессии, сделать окружающий их мир лучше, чем он был. В этом была сила старших поколений, пример всем ныне живущим.

В конце 19 века Польско-Литовские земли вместе с местечком, где компактно проживала большая семья Weinblatt, становится частью Российской империи. Русские аристократы, очарованные красотой этих мест приобретали участки под родовые имения и усадьбы. А поскольку сами аристократы бывали в своих усадьбах наездами, то старались нанять в усадьбу правильного управляющего, следить за хозяйством.

С большим доверием нанимали немцев, но и членов еврейской общины. Господа ценили и уважали умных от природы еврейских управляющих. Они, как правило, были честными, работящими, никогда ничего не тащили из усадьбы, не устраивали поджогов «по пьяни» или в месть барину.

Глава семейства Janis Weinblatt, получил предложение от русского аристократа, командующего армейским корпусом, генерал-лейтенанта Аркадия Столыпина, стать Управляющим его усадьбой. Генерал не ошибся в своём выборе, усадьба в порядке, народ в строгой справедливости. Мзду в свой карман не отщипывал, отчётные ведомости пересылал регулярно без помарок.

Доверие к молодому управляющему окрепло в период крестьянского бунта 1863 года в Польше и Литве восставшие крестьяне вступали в партизанские отряды, жгли и громили дворянские усадьбы. Смута была жестоко подавлена, зачинщиков без суда и следствия просто казнили на месте. В это тяжёлое время молодой энергичный управляющий Янис Вейнблат смог уберечь подчинённый ему народ, жизни доверчивых, диковатых крестьян усадьбы были сохранены.

Глава 1.2 Marij Weinblatt и её семья

Янис Вейнблат имея свой хуторок, жалование управляющего усадьбой, смог хорошо обустроиться, завести семью. Когда подросли дети, брал с собой на генеральскую усадьбу свою младшую дочь Марию. Жизнерадостная, энергичная, с художественным талантом, Мария умела красиво вышивать, рисовать, петь русские народные песни и частушки. Её способности были замечены, девочку приглашали в помощь организации всевозможных праздников, проводимых на генеральской усадьбе. Там она подружилась с Петей Столыпиным и через годы сохранила с Петром Аркадьевичем теплоту детской дружбы.

Когда Мария созрела для замужества, ей в мужья выбрали юношу, который воспитывался у Яниса на правах приёмного сына. Мать этого юноши померла во время родов и отец-учитель Либерзон один воспитывал своего сына.

Учитель, или как его называли — Меламед, был прекрасным отцом, но бедным, работа плохо оплачивалась. Была даже такая пословица: «Умереть и родиться Меламедом всегда успеешь».

Несмотря на это, к учителям относились с большим уважением. Все еврейские дети ходили в Хедер, школу, где их учили древним премудростям Торы, счётному делу, немецкому и славянскому языкам, воспитывали у детей любознательность. Пристрастие к собирательству семейных книжных библиотек традиционно передавалось следующим поколениям.

По совету учителя, любители чтения пополняли свои семейные библиотеки. И здесь учитель был незаменим, он всегда знал, что печатает типография, какие литературные новинки появятся на ярмарках. Покупал старые книги, среди которых попадались и ценные фолианты.

Давно замечено, «пришла Беда, отворяй ворота». Учитель Либерзон серьёзно заболел, и обратился к состоятельному Янису Вейнблат с просьбой, позаботиться о его маленьком сыне, который оставался сиротой. Еврейские общины детей, потерявших родителей на произвол судьбы не бросали, не передавали своих детей в сиротские дома, находили возможность устроить детей в обеспеченной семье. Так восьмилетний мальчик оказался на хуторе. Умненький, образованный не по годам быстро стал своим в новой семье.

Но ко всем своим сиротским несчастьям, он имел предписание к десяти годам отбыть в Кантон, военную школу русской армии. В Кантонах собирали мальчиков, которых основательно обучали военным навыкам. С 18 лет все распределялись по боевым частям и, на 25-летнюю воинскую службу. Как гнали мальчиков в Кантон рассказывает в своём романе А. И. Герцен «Былое и думы». Писатель на тракте встретился с конвоем детей. Офицер конвоя поделился с писателем:

«Набрали ораву жиденят восьми — девятилетнего возраста. Сначала, велели гнать в Пермь, да вышла перемена, гоним в Казань. Беда, да и только, треть осталась на дороге и офицер показал пальцем в землю. Половина не доедет до назначения, — прибавил он, … мрут, как мухи…».

Нечто подобное ждало и маленького Ёзефа, поэтому Янис, используя свои связи, выкупил у военного ведомства мальчика по существовавшему Праву — «для работы на хуторе», переписал на свою фамилию. Так Ёзеф Либерзон стал Абрам Мендель Вейнблат.

Новоиспечённый Абрам легко поступил в Реальное Училище, хорошо учился, получил профессию, вырос и возмужал. Лучшего мужа для Марии и не надо было искать на стороне. Местечковые традиции, поощряли такие браки, считалось весьма престижным выдать дочку за образованного юношу.

Молодые люди создали крепкую, дружную семью. В любви родилось 13 детей, первенца назвали Макс-Абрам Мендель Вейнблат, который уж очень был похож на своего дедушку, учителя. Унаследовал древнюю библейскую внешность. Потом родились — Яков, Теодор, Ефим, Михаил, Давид, Евгения, Ева, Рашель, Циля, 11, 12, 13. Имена последних, самых младших, двух сыновей и дочки затерялись во времени.

Весёлая хохотушка Мария, была для своих детей настоящей «еврейской мамой», делая всё возможное и невозможное для их устройства. Мария, как и её папа, всегда приходила на барскую усадьбу со своим первенцем.

Деликатному мальчику Максу, русские господа позволяли пользоваться своей библиотекой, там же он получал уроки игры на фортепьяно. Взрослея и присматриваясь за русскими аристократами, умный юноша впитывал в себя их культуру общения, любил в разговоре с ними вставить словечко из классической литературы и получить похвалу.

Стараниями Марии, по протекции Петра Аркадьевича Столыпина её старший сын первым, а затем и его братья, получили возможность получить медицинское образование в университете города Вильно. Девочки, не без помощи Столыпина, обучались в женском пансионате Смольный, Санкт Петербурга.

К большому сожалению, подробности связанные с личностью Петра Столыпина за долгий период существования СССР были под строжайшим наказанием. Передавалось устно и очень скупо, за памятные записки вообще можно было серьёзно пострадать. Так и растворилось навсегда то, что сегодня было бы нам интересно знать. В семейном архиве сохранилась фотография 1900года. Макс в группе курсантов, выпускников «Бехтеревских курсов» повышения квалификации врачей, или как их ещё называли Столыпинскими.

Декан приглашает всех, выдержавших итоговый экзамен, пройти в аудиторию на групповую памятную фотографию. Курсанты-врачи в белых халатах только что сдали экзамены, их лица ещё напряжены, всё ещё прокручивают в голове свои удачные и неудачные ответы рассаживаются на лавках, Макс, протирая руки спиртовым ватным тампоном, последним вышел из анатомички и присел на свободное крайнее место. В аудиторию после слушателей заходят профессора и преподаватели, все в тёмных костюмах.

Пока фотограф возится со своей громоздкой аппаратурой, Макс надолго задумался. Обучение закончено и вечный вопрос молодого специалиста, что делать дальше, где работать?

Погрузился в не простые мысли. Пора уже строит свою семью, он любит свою невесту, но из-за отсутствия стабильного дохода, не имеет права жениться.

Ситуация на рубеже 19 и 20 века год от года осложнялась. В обществе что-то серьёзно менялось, империя, как гружёная телега, оставленная на холме, жутко скрепя несмазанными колёсами, скатывалась к террору, хаосу и революции. Новые Указы напрямую затронули нашу семью. Фермерам еврейской национальности запретили заниматься крестьянским трудом, приказано было уйти со своей обустроенной земли. Такими Указами местное христианское население провоцировалось на погромы «врагов православия». Бросая свои обжитые места народ стал уходить кто куда. Часть семьи ушла на Украину, кто с профессией в руках, пробивались на пароходы. Отрабатывая матросами уплывали в Америку, Австралию, самые отчаянные, сражаясь в Южной Африке за буров, надеялись получить на Чёрном Континенте собственный надел земли.

Еврейская молодёжь массовым порядком примыкает к террористам…

Фотограф закончил сборку своего громоздкого деревянного фотоаппарата, накинул на себя чёрную накидку и вставил кассету с плёнкой.

Вынырнул из под светонепроницаемой накидки, взялся за крышку объектива:

Прошу приосаниться — и… раз… С Н И -И- И- М А Ю.

На фотографии, которой уже более ста лет, среди слушателей курса, скромно сидит молодой доктор Макс. Погружённый в свои мысли, Макс не услышал фотографа, так и остался запечатлённым с опущенной головой, в глубокой задумчивости. Его рукой на оборотной стороне этой фотографии сделана надпись: «1900 год, Санкт Петербург».

Глава 1.3. Вид на жительство из рук П. А. Столыпина

С диплом врача и аптекарского провизора, Макс, не планировал свою картеру за пределами России. Ехать из России в Германию, Австрию, Голландию, где своих, прекрасных врачей достаточно, считал делом провальным. Там, в Европе их не ждут, если не сказать хуже. Поэтому он ежедневно просматривал газетные статьи об экономически-развивающихся городах, где на врачей будет расти спрос, собирал информацию, делал вырезки, записки. Ему нравился Екатеринодар (современный Краснодар), вторым в списке, город Баку. В этих города интенсивно развивалась нефтяная индустрия, шёл постоянный приток рабочего населения. Там всегда можно взять на обслуживание участок, работать в мещанских или рабочих кварталах. Наработать практику, опыт, а с ними пойдут состоятельные пациенты.

Но, одного диплома для собственной практики было не достаточно, нужен российский паспорт, «Вид на жительство», дающие право на частную медицинскую и аптечную практику и Макс приступил к сбору необходимых документов. Когда всё необходимое было собрано, в Санкт- Петербурге сдали прошение на паспорт в канцелярию Петра Столыпина. Была большая надежда, что в ведомстве Столыпина вопрос гражданства не «замотают» и будет решён без «подношений», тем более средств на то, ни у кого и не было.

Когда все бумаги были обработаны и легли на стол Петра Аркадьевича, обратил внимание на фамилию бывшего управляющего имением в Калнаберже, а в списке имён обратил внимание на Розу Певзнер, обозначенную невестой знакомого ему Макса.

Заинтересовало, кого же выбрал этот мальчик, что с детских лет не редко бывал на усадьбе. Вспомнилось, как в те добрые времена, мальчишка с явно библейской внешностью, задорным голосом читал наизусть стихи А. С. Пушкина, внука чёрного мавра.

Хорошие были времена, подумал сановник и поставил свою резолюцию: — «Къ бессрочным Паспортным книжкам».

Как все и ожидалось, канцелярия всё подготовила без проволочек, без чиновничьих мытарств. Соискателей письмом пригласили приехать в назначенное время в Канцелярию, где Его Сиятельство лично желает увидеть Розу Певзнер. После собеседования с ней, документы будут подписаны и переданы соискателям.

Рассказ о таком интересном событии в подробностях передавался только шепотом. Большевики Столыпина, «вешателя революционеров», заклеймили позором. За разговоры о связях с царским сановником можно было надолго исчезнуть в тюремных камерах, а то и хуже. А по прошествии лет, если спросить сильно постаревшего комиссара:

— За что сгноили?!

Вразумительного ответа и не было бы, старый комиссар пожал бы плечами и брызгая слюной беззубого рта, ответил, — болтать надо было меньше. Так, с годами жестоких и бессмысленных репрессий, подробности этой встречи моей юной бабушкой с царским сановником постепенно растерялись. Наверное, я последний, кому в период «хрущёвской оттепели» это успели пересказать.

Невеста Макса, девушка с красивым лицом и стройной фигурой появилась в приёмной строго в назначенное время. Когда пригласили пройти в кабинет, она оробела, увидев за большим письменным столом важного господина. От волнения, на «ватных» ногах застыла у порога.