Вероника Акимова

Сборник рассказов «Начало»

Три абсолютно разные истории, которые проникают в душу и остаются там

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

© Вероника Акимова, 2019

В книге собраны три рассказа малой прозы. Каждый из них принимал участие в конкурсе от Интернационального Союза Писателей. Приятного чтения.

18+

ISBN 978-5-4496-3963-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Оглавление

1. Сборник рассказов «Начало»
2. Боги Войны
3. Предновогоднее чаепитие

Боги Войны

Прекрасное место для того, чтобы жить растить детей и умереть — подумал про себя Огнев, осматривая свои владения.

Двухэтажный дом из дерева располагался возле широкой реки, воды которой текли также размеренно и спокойно, как его жизнь. Сад из вишневых деревьев и сирени перед домом радовал своим цветом. Сейчас была тёплая весна. На деревьях распускались почки и аромат цветов окутывал всё вокруг, подобно магическая дымки, которую можно было ощутить, остановившись на секунду, забыв о своих делах и суете, вдохнув в легкие побольше воздуха. Тогда та самая магия просочится по всему телу, заполнив каждую клеточку! И ты никогда не будешь прежним. В тебе что-то изменится, обретет смысл и изменит взгляды. Это прекрасное время, прекрасный момент, который хочется остановить навсегда. Иногда Огневу казалось, что так оно и происходит. Он терялся во времени или само время текло неравномерно, как будто рывками выдавало порции, которые он либо поглощал без остановки, либо отбрасывал в сторону. Возможно, именно здесь, в своём прекрасном доме, он мог брать его под контроль, брать то, что многим людям не под силу — само Время. Точнее не брать под контроль, а быть в согласии с ним, что означает быть единым с собой.

— Папа!

Из дома выбежала его маленькая 7-летняя дочь. Как всегда, на ней было надето белое платье из льна и белая шляпка на голове, украшенная розовой лентой. Она бежала к нему, раскинув свои маленькие ручки. Как идеальна она! Белая кожа, золотистые кудри и голубые, как небо, глаза. Возможно, она была его лучшим творением. Лучшим, что он создал за всю свою жизнь. Как же сильно Ему не хотелось, чтобы дочь когда-либо выросла и покинула его дом. Малышка подбежала к нему и Огнев, взяв её на руки, поцеловал в носик.

— Папа, где ты был?

— Я гулял в лесу, смотрел на деревья. Знаешь, нам нужно дополнить наш сад елью. Вот такая мысль пришла мне в голову!

— Мы вырастим её, как и все деревья, будем поливать и, когда-нибудь, она станет большой и могучей.

— Обязательно, только скорее всего я это не увижу.

— Как же не увидишь? Обязательно увидишь! Ты ведь не сможешь не заметить ель, она же будет расти у нас под домом.

Размышляя, девочка нахмурила бровки и немного гневно смотрела на папу. Казалось, что она понимала скрытый смысл сказанного ее отцом. Но, отчаянно сопротивлялась услышанному, боролась с пониманием с помощью гнева.

— Чем ты сегодня занималась?

— Няня Сиси принесла мне сегодня подарок. Целую «армию» солдатиков и танки. Я выставила их в ряд, но пока что точно не знаю, что с ними делать. У них лица одинаковые, хотя они все совсем разные и непохожие друг на друга. Может, стоит им нарисовать улыбки?

— Думаю не нужно, солдат всегда должен быть серьезным. Такая у него работа. Огнев вошёл в дом, неся на руках малышку. Мимо пробежала служанка Рита, поклонившись в знак приветствия, с мрачным, ничего не выражающим, лицом. Странным образом эта женщина всегда внушала Огневу страх. Возможно, из-за своей угрюмости и черной косы, которая всегда была идеально — туго заплетена. Но работала Рита исправно, как часы, и это ему нравилось. Огнев вообще любил точность и исправность во всем, хотя творческим натурам зачастую это не свойственно. Он поднялся с малышкой на второй этаж по чёрной винтовой лестнице и, зайдя в её комнату, обнаружил няню Сисси, которая рассматривала солдатиков. Похоже, она нарушила их порядок, переставив первый ряд пехотинцев. Увиденное взволновало девочку и она с криком возмутилась

— Всё не так, всё не так!

Она спрыгнула с рук отца и подбежала к игровому столику, на котором стояла бездушная техника и еще более бездушная армия. Она принялась снова их двигать так, как считала нужным. Странно, но в этот момент Огневу показалось, что эту картину он уже когда-то видел… А ведь всего каких-то 15 лет назад закончилась Первая мировая война. Каким ужасным было это время. Ну ребенку ничего не понять. Да и не нужно ей об этом знать. Тогда от авиационных обстрелов пострадал его дом. Он никогда не забудет тот страшный звук неминуемой гибели, и то, как горел его дом, а что стало с садом и вовсе вспоминать не хочется.

Сам Огнев не воевал. Но после того, как он увидел, что его дом сгорел дотла, он испытал что-то похожее со смертью. Он слышал, как кричали его слуги, сгорая заживо. Сам Огнев сидел на поляне возле дома и медленно курил, наблюдая за пламенем, испытывая при этом дикий страх и онемение во всех конечностях. Ему казалось, что даже мозг перестал работать. Всё прошло, как только люди перестали кричать. Странно, но вспоминая всё это, на минуту ему показалось, что его маленькая дочь в тот день была с ним. Она пребывала в таком же возрасте семи лет. Тогда она бегала по поляне, весело смеясь, иногда кружилась, закрывая собою горящий дом. Скорее всего, это его больной мозг и пережитый стресс смешал два разных воспоминания. Вернувшись в реальность, он посмотрел на дочь, которая беззаботно кружилась вокруг стола и напевала

— Моя армия, моя армия самая сильная и прекрасная!

Неожиданно Огнев вздрогнул. Он взял няню за руку и, выводя её из комнаты, прошептал на ухо

— Уберите это!

Казалось, что его приказ поверг Сиси в ужас и она робко ответила

— Девочка здесь совсем одна, ей скучно.

— Никаких солдатиков! — повторил Огнев. Реакция Сиси раздражала его. Она, отряхнув подол своего черного платья и сложив руки, стала серьезной, проговорив жутким голосом, удалилась обратно в комнату

— Пусть лучше так играет!

Ошеломленный Огнев остался стоять на своём месте наблюдая за тем, как няня подошла к его девочке и, ласково разговаривая, погладила по спине. Матери не хватало ей точно, но что поделаешь, если она сбежала… Разгневанный Огнев спустился вниз и, сев на веранде за стол, закурил, нервно приговаривая

— Никто не слушается! Какие нынче времена! Даже у прислуги есть свое мнение!

Мимо, как тень, пронеслась Рита

— Рита! — крикнул Огнев, остановив ее.

— Скажи, у тебя есть свое мнение?

Она покорно опустила свою голову, как будто пряча лицо.

— Не думаю… — робко ответила она.

— Да ну! Удивительно! Возможно ты, как Герасим, « На все согласен?»

— Полно, полно друг мой. Зачем ты обижаешь девушку? вступился Роман

При появлении друга Романа, Огнев неожиданно пришел в себя. Как будто пелена спала с его глаз и гнев отступил.

— Прости, Рита! День у меня сегодня нервный! Приготовь нам кофе и можешь быть свободна, а ужин няня подаст.

— Хорошо. Спасибо большое!

Рита быстро затопала своими маленькими ножками в сторону кухни.

— Ох, далеко же ты живёшь, Огнев! Людей поблизости совсем нет. Я пока добрался к тебе, столько сил истратил! Принёс тебе вино и саженцы.

— Мне нравится тут. Здесь можно подумать, жить в свое удовольствие и выращивать деревья, наблюдать за рекой, животными и птицами. Здесь тихо и спокойно. Именно в таком месте я хочу встретить старость.

— О чём же ты сегодня думал?

— Я размышлял о гневе и о времени. Порой мне кажется, что я вовсе не живу, а выполняю определенную функцию, только не могу понять какую. Или забыл…

— Ну, человек загадочен, а мир вокруг него — еще больше. Столько всего происходит, чему нет объяснений, чему нет доказательств. Вот, например, одна моя знакомая утверждает, что может попадать в чужие сны. Конечно, я ей не поверил, безумство — то какое! Если бы не день, когда она в точности рассказала мне мой сон, который я видел накануне нашей встречи.

— Поразительно — медленно проговорил Огнев.

— Но во всё это с трудом верится, как-то всё слишком…

— Это ещё что… А если бы я тебе сказал, что есть на Земле места, скрытые от человеческих глаз, и живут там полу боги — полу люди. С такими же смертными болезнями и желаниями, как у простых людей. Единственное, чем они отличаются, это тем, что от их простых желаний все люди страдают.

Внезапно на верху раздался глухой удар и послышался крик няни. Все знали, что это значит.

Огнев с отрешенным видом оторвался от окна и положил малышку на кровать. Он не знал, что ожидать и напряжение в его черепе достигло предела. Он постарался отключить все эмоции и дождаться друга с врачом. Результат мог быть самым плачевным. Ничего нельзя поделать, оставалось только ждать. На горизонте появилась машина. Но это были не они, это была машина покупателя. Няня, которая теперь тоже дежурила у окна, гневно чертыхнулась. Огнев вышел на улицу, чтобы встретить гостей.

— Наш дорогой ваятель! — радостно проговорил покупатель. Они с женой вышли из машины, улыбаясь. Над головами в небе пролетело два аиста. Огнев посмотрел вверх на этих птиц, прищурив глаза от солнца, и прикрыл их рукой, подумав, что это хороший знак!

— Как твои дела, как дочь? — ласково спросила Сильва.

— Только что у неё случился очередной обморок… — озабоченно отозвался Огнев. А после добавил — сейчас уже не так страшно, самым страшным был первый. Сейчас страх лишь об одном — очнется или нет.

— Жаль слышать это! Дети не должны болеть. Где глаза Господа? — причитая пропела жена покупателя, обхватив свое лицо руками.

— Ну что же, мы можем отложить всё до завтра — расстроено проговорил покупатель

— Нет-нет, что Вы, прошу за мной, с ней няня…

Огнев обошел дом, открыл дверь большого сарая. Впустил покупателя и его жену вовнутрь. Весь он был наполнен белыми статуями. Покупатель жадно принялся рассматривать каждую из них.

— Они прекрасны, они как настоящие. Вот-вот оживут…

— Это вряд ли… — коротко отозвался Огнев. В его голове сразу возник образ дочери и он вздохнул « А вдруг и его малышка превратилась в статую?» он вышел из сарая приговаривая

— Осматривайтесь, я скоро вернусь. Он услышал за своей спиной тихий шёпот жены покупателя

— Как же больно это всё…

Огнев ждал на крыльце, медленно покуривая сигарету. Как же много труда и сил у него ушло на то, чтобы построить этот дом и вырастить новый сад. Всё вокруг давило на него, в голове постоянно всплывали всхлипы Сильвы. Отпустило только тогда, когда машина с врачом и другом остановилась возле его дома. Врач вышел, не торопясь поднялся наверх и все последовали за ним. За многие годы он уже знал, где находится девочка и хорошо ориентировался в доме. Няня в комнате приветно улыбнулась, перекрестив себя, врача и дитя. Увидев это, Огнев обречённо вздохнул, подумав» Что общего у Бога с медициной?». Суеверия женщины раздражала его.

— Сколько она пробыла в таком состоянии? — спросил доктор, резко обернувшись к Огневу так, что с его плаща посыпались перья. Откуда они взялись? Огнев наблюдал за тем, как медленно они падали на пол и проговорил еле слышно — минут 20…

— 21-на, если быть точнее. Как же долго вы добирались! Посмотрите на себя, приехали к ребёнку а с одежды перья сыплются! Тьфу как негигиенично! Вмешалась в разговор няня. Казалось что она сама готова была лечить ребёнка.

— Что поделать, птиц я люблю! Была бы моя воля сам бы стал птицей и улетел отсюда к чертям, лишь бы не видеть всё это…!

Странным образом врач, хоть нервничал и говорил громко, но в его голосе не было и тени зла.

Огнев удивился, как может гнев существовать без злобы и быть настолько не отталкивающим? Врач открыл свой чемодан, набрал в шприц лекарство красного цвета и поставил девочке укол.

— Ну вот и всё!

Эта процедура была настолько обычна и привычна, что никто из присутствующих в комнате не задавал вопросов.

— Оставайтесь на ужин, у нас будет утка с яблоками и вином — безжизненным голосом произнес Огнев,

— А на гарнир — картошка, — опять вмешалась в разговор няня

Врач, долго не думая, ответил:

— Да, с удовольствием!

Все вышли из комнаты, оставив бледную, как смерть малышку, лежать на кровати. Если честно, Огневу казалось, что она и вовсе умерла. Неожиданно он пришел к мысли, что может быть это и к лучшему? Пусть умрет и больше ни ей, ни ему не нужно будет переживать такие потрясения. Он принялся отгонять от себя эти мысли вместе со слезами, которые покатились с его глаз. Он делал это незаметно, чтобы никто из впереди идущих мужчин не увидел. Он больше стеснялся не слёз, а своих мыслей.

— Располагайтесь в гостиной. Я скоро вернусь. Огнев направился в сарай

— Покупаю всех! — радостно воскликнул покупатель.

— Как ваша дочь? — встревоженно спросила Сильва.

— Ей сделали укол. Остаётся только ждать. Пройдемте — ка в дом, скоро будем ужинать.

Войдя в дом, все дружески обменялись приветами, а покупатель и его жена расположились на диване. Огнев занял место в кресле напротив них. Врач и Роман стояли у входа на кухню и о чём-то шептались. Огнев напряг свой слух и то, что он услышал, ему не понравилось.

— Когда девочка проснётся? — встревоженным шёпотом спросил Роман

— Да когда вздумается! — безразлично отозвался врач. Он старался говорить как можно тише, но это было трудно сделать, потому что от природы своей он обладал громким голосом. На это Роман озадаченно почесал висок. Казалось что он в ужасе от услышанного. Казалось, что ни его друг, ни врач, никто из них не был рад тому, что его малышка проснётся.

«Какое право они имеют думать так, находясь в моём доме? Или, быть может, я что-то неправильно понял? Возможно, страх заставляет меня думать по-другому, видя в каждом врага? Ох уж этот мозг, на что он только способен?!» — подумал Огнев и решил помочь няне накрыть на стол. Уж лучше занять свои руки делом, чем думать в пустую. Роман удалился и вскоре вернулся со своей женой как раз в тот момент, когда начали разливать вино. Все находились в столовой и как только Роман со своей женой явились, компания села за стол. Все принялись есть, слышался только звук приборов. Тишину нарушил покупатель:

— Скажите, дорогой друг, как это — ощущать себя творцом?

Речь его была сладостной, как и он сам.

— Очень жалко. Чувствую себя жалким человеком, ни на что не способным, чем больше творю, тем больше так чувствую. Порой мне кажется, что весь мой потенциал скоро иссякнет. И больше я ничего не сотворю. Но это неинтересно. Более интересна — работа доктора — Огнев перевел внимание на врача…

— Скажите, как это — спасать жизни?

— Признаться честно, я устал… От этой вечной борьбы, от смерти, да и от жизни тоже. Такие разные случаи бывают, насмотрелся я немало… И ведь никому не откажешь. Такие правила. А иногда хочется, ох, как хочется!

— Как же странны ваши речи!.. — проговорила жена Романа.

— Зато — правда. Думаю, что находясь в некоторых кругах, можно позволить себе говорить правду. Вы, женщины, ещё те математики! Всё делите и делите… Женщины, сидящие за столом, с недоумением уставились на врача. Он попытался объясниться. — Да, именно так, всё делите и делите на белое и чёрное. И никак понять не можете одно, нет белого и черного, неизменно во всём присутствует серый. Вот, к примеру, война белое или чёрное?

— На этот вопрос трудно ответить… — вмешался в разговор Роман — и на войне может произойти чудо несмотря на всю боль и ужас, а чудо прекрасно по природе своей. Чудо безусловно белое, а вот война — чёрное.

— Угу. А смерть чёрное или белое? — не унимался врач

— Безусловно, чёрное! — надменным голосом проговорила Сильва

— Почему же, мадам, вы так считаете? Для кого-то смерть — это спасение. Как можно отнести ее лишь к чёрному? Вот, к примеру, взяли в плен солдат, и будут их пытать… Так лучше расстрел в спину…

А жизнь тогда, по-вашему, белое? Эх, нет… Жизнь может быть похуже смерти.

— И всё же страшно слышать такие речи от врача.- проговорила жена Романа.

— Тебе всегда страшно, милая. Он успокаивающе похлопал ее по руке, лежавшей на столе. И было в этом столько нежности и любви, давно Огнев ее не видела.

— Я был на войне, я видел все самые страшные стороны жизни, я видел смерть в самом ужасном ее смысле и в самом прекрасном. После войны все взгляды меняются, меняешься и ты сам, а после её окончания ещё долго приходишь в себя. И я не уверен, что это вообще возможно. На войне люди теряют себя. Я знаю о чём говорю, если бы не знал, молчал вовсе. Только человек, который пережил войну, может говорить о ней. Потому как слышать раскаты и взрывы вдалеке — это одно. А знать, что снаряд движется к тебе и что именно ты — его цель — это совсем другое! Видеть обезумевшие от страха лица солдат, и понимать, что нет ничего героического в войне, не важно на какой ты стороне… Ничего героического и ничего святого нет! Есть только боль страх и голод!

Все тихо уставились в свои тарелки.

— Почему постоянно сыплются перья? — озадаченно спросила няня. Вопрос был совершенно не по теме, и казалось то, что говорил врач, совершенно не тронула её душу.

Врач проигнорировал вопрос, пристально рассматривая женщин.

— Почему мне кажется, что я вас знаю? Скажите, вы были у меня на приеме?

В ответ они отрицательно покачала головой.

— А вам ни кажется, что кого-то не хватает? Точно, точно! У тебя служанка Рита, такая добрая милая девушка, от неё исходит такое тепло…

— Она сегодня выходная! — отозвался Огнев, и действительно, обведя комнату глазами, ему показалось, что любовь покинула дом. Он стал пустым и тихим, несмотря на то, что был полон людей.

— Как больно режут уши твои слова! — обиженно надув губки, проговорила Сильва, нервно покачивая ногой.

— Это же шутка! Женщины всё любят драматизировать, перегибать палку. Соглашусь с врачом, не умеете вы различать цвета. Не можете мыслить более интересно, более обширно. Но в этом ваша прелесть, если бы не вы, не было бы у нас пищи для размышлений.

— Такое чувство возникло, что мы должны оставить своих мужей и отправиться в путешествие! — медленно проговорила жена Романа.

— Жаль, я не могу присоединиться к вам! Должен же кто-то согревать малышку ночью! — с улыбкой на лице, сказала няня Сиси.

Неожиданно зашипело радио, которое стояло на каминной полке. Из него доносился безжизненный голос, слова было трудно разобрать из-за шума, но некоторые из них доносились чётко: " Весь мир…»,» Массовые волнения…", " На площади…", " Ожидается…". Все сидящие за столом напряглись, казалось что ничего хорошего из того, что они услышали, быть не может.

— Что же это у вас из бытовой техники всего только радио? И то плохо работает… — смеясь, проговорил покупатель.

— Уж лучше просто слушать, чем видеть и наблюдать. — ответил Огнев, закуривая сигарету.

— Да порой это спасает, закрыть глаза, когда страшно. — отозвался врач.

Все замолчали, погрузившись в свои мысли, и неожиданно сверху послышался топот детских ножек. В столовую вбежала маленькая девочка, которая не замечая никого вокруг, сразу бросилась к папе на руки.

— Папа, папа! Мне такой сон приснился!

— Голова не кружится, маленькая? — встревоженно спросила Огнев. Врач с тревогой в глазах замер, рассматривая девочку.

— Нет! — звонким голосом ответила она, а после продолжила — Мне приснилась целая армия, война и самолеты. Я хочу играть в своих солдатиков сию секунду! Мне скучно!

— Сейчас няня Сиси поиграет с тобой, а у меня гости, я поднимусь позже.

Девочка расстроено поцеловала отца и они с няней поднялись наверх.

— Лучше бы ты пошёл с ней играть.- проговорил Роман.

— Не думаю, мне сейчас не до игр. Я боялся, что она больше не проснётся. Такой стресс…

Огнев взъерошил волосы на голове и продолжил

— Только что мне в голову пришла одна идея, нужно создать скульптуру, посвящённую войне! Не хочу, чтобы это когда-либо повторилось. Может быть, через искусство люди что-то поймут…

— Ну от людей мало что зависит, не думаю что скульптура способна сотворить чудо! Это подвластно только лишь человеку, одному единственному человеку…

Как же я устал наблюдать за этим! Всё повторяется снова и снова, когда же это всё остановится?!

Врач говорил в сердцах, его бессвязная мысль была понятна всем.

Неожиданно раздался гул, который заполнил Всё вокруг и просочился сквозь кожу в кровь по венам, отзываясь острой болью воспоминаний, потому что это был звук авиации. Услышать его означает приход неминуемой смерти.

— Ну вот и проснулась… — озадаченно проговорил врач, а все сидящие за столом оцепенели, наблюдая за тем, как слегка из стороны в сторону пошатывалась большая люстра на потолке. Это означало, что самолеты летят слишком низко. Значит будут бомбить…

Огнев, врач и Роман, вышли на улицу и, посмотрев в небо, увидели огромные военные самолеты, которые летели непонятно куда и где была их цель. А ещё днём на небе беззаботно летали журавли. Где они? Похоже, они улетели, чувствуя приближение неминуемого холода и всё, что осталось от прекрасного дня, всё изменилось в один момент. Как страшно наблюдать за этим, как страшно осознавать, что этот момент случился.

— Страшная сторона жизни, молодые будут гибнуть, а родители хоронить. Мрак и темнота, ужас и никакой надежды, это всё, что может быть теперь.

Говоря это, слеза покатилась по щеке врача. Высокий мужчина даже не пытался убрать ее. Он резко обернулся, с надеждой уставился на Огнева, который, казалось, не понимал, что происходит. Он вздрогнул, услышав голос друга:

— Огнев, только ты можешь остановить всё это! — Роман старался говорить как можно ласковее.

— Что Я? Каким образом?

— Только через жертву. Ты должен начать вспоминать! Спаси людей, спаси нас, спаси землю мать!

Огнев направил взгляд в землю, ему показалось, что он уже слышал эти слова. Короткие вспышки воспоминаний мелькали у него в голове. Как странно всё, что сейчас происходит. Люди техника, бои, сражения, запах крови. И он посреди всего, его дочь на руках с проломленным черепом, кровь на фосфорном лице, безжизненное тело. И, о Боже, это сделал он! Всё это уже было.

Когда истинная любовь покидает Дом, остаётся гнев. Страх и боль отправляются путешествовать по миру, неся хаос и разруху…

И было слово, и слово это было — Бог. Словом можно управлять, подчинять, вносить, смуту. Слово первозданно. И нет ничего сильней…

Огнев хотел было отправиться в дом, но внезапно его взгляд привлёк силуэт покупателя, который бегал от сарая к реке, а потом обратно. Огнев подошёл к нему и посмотрел в воду. Там, на дне реки, лежали его три скульптуры. Огнева пробил озноб… Его труд, его работу, его создание просто взяли и выбросили в реку…

— Что ты делаешь? — онемевшим голосом спросил он покупателя.

— Я их купил?

— Купил…

— Значит они мои?

— Твои…

— Так какая разница, уничтожу их я или война? Четно ничего не уцелеет, а смотреть на то, как разрывается их тело, я не могу, пусть лучше утонут и никогда не увидят этот мир!

Всё, что Огнев увидел, услышал и пережил в этот день, острой болью отзывалось в сердце. Он оставил обезумевшего покупателя и направился в дом практически на ватных ногах. Если действительно всё, что сказал ему Роман и врач, правда, то он просто обязан это остановить. Но если это всего лишь вымысел обезумевших от страха людей? Как принять их слова на веру? Это просто невозможно, это бред, он не может убить свое дитя! Огнев, как в тумане, вошёл в комнату к своей дочери и замер в двери. Она сидела на полу и бросала в воздух игрушечные самолетики, те самые, что только что пролетели над их домом. Няня смеялась, хлопала в ладоши и приговаривала:

— Давай ещё!

— Мне всё равно скучно — обиженно говорила девочка

— Что тут у вас? — полумертвым голосом спросил Огнев.

— Как что, папа? Разве ты не видишь? Война, такая, которая мне приснилась.

Сказав это, она рассмеялась. Не было в этом смехе ничего от ребёнка… Руки Огнева опустились сами собой и, неожиданно, за спиной послышался голос врача. Он и его друг бесшумно поднялись наверх и наблюдали за всем происходящим

— Огнев, ты знаешь что делать, ты уже так делал, только не помнишь. Это ты её создал, тебе всё исправлять. Мы будем молиться за тебя. А сейчас мы все уйдем.

Огнев слышал, как захлопнулась входная дверь, слышал, как завёлся мотор машин, слышал на улице голоса женщин, которые ничего не понимали, почему так поспешно все должны уехать. Но никто не остался, все бросили его наедине, прорастив в его душе непонятное семя.

— Я подогрею молоко.- сказала няня и вышла из комнаты.

Огнев медленно подошел к дочери и сел рядом с ней на пол.

— Может ты устала играть и хочешь спать? Отдай мне солдатиков…

Он протянул руку к солдатикам, как будто умоляя. Но малышка гневно прижала их к себе.

— Я только начала играть. Мне скучно!

Тогда Огнев посадил дочь к себе на руки, которая продолжала держать солдатиков и прижимать их к своей груди. Он принялся гладить её по голове, тем самым успокаивая больше себя, чем ее. Она лежала на его коленях, но играть не переставала. Неужели всё, что сейчас происходит, могло случиться с ним? Неужели нельзя всё изменить? Как может принимать он на веру слова 2-х обезумевших людей? Только сейчас он вспомнил, где ее мать, только сейчас он вспомнил, как сотворил дочь. Но как он может принести в жертву свое творение?

Нет, нет, он этого не сделает! Должен быть другой способ! Как из такого невинного существа зародилось нечто ужасное? Он остановил свои руки на её шее, они дрожали от напряжения, но сжать пальцы он так и не осмелился. Слёзы катились по его щекам. А за окном слышались взрывы снарядов, которые ложились вдали от дома, и при каждом он вздрагивал. Но сделать ничего не мог. Он собрал всех солдатиков и технику, взял девочку на руки и спрятался с ней в сарае, среди своих безжизненных статуй.

— Ничего, всё скоро закончится я тебе обещаю, всё будет хорошо!

Эти слова он говорил себе. Казалось, что малышка была, как никогда, беззаботна и не слышала никаких взрывов. Он не знал, сколько времени они просидели в сарае, но когда раскаты утихли, Огнев первый вышел на улицу. От его дома и сада ничего не осталось, всё сгорело. Обезумевшими глазами он посмотрел на свою дочь, она отбросила игрушки в сторону и потеряла сознание.

Роман и врач стояли на холме, наблюдая за тем, как Огнев отстраивает свой дом. Опять была весна, на том месте, где были деревья, виднелись новые саженцы. Роман с болью в сердце посмотрел на новые, которые держал в левой руке, это был его подарок Огневу — новые деревья.

— Не смог, значит… — коротко подытожил Роман

— Сколько прошло? — безучастным голосом спросил врач.

— Времени или лет?

— Лет, конечно!

— Шесть… То ли еще будет!

— Шесть лет забвения, как я устал… Ну что ж, девочка спит, нужно сделать укол.

— Что говорить, если даже боги не хотят приносить жертву. Всё легло на плечи людей.

— Врач, ты был когда-нибудь с обратной стороны дома, там, где река?

— Нет, никогда, а что там?

— Да ничего особенного. Обрыв и помост, на котором всё это держится.

— А река что? В облаках, что ли?

— Выходит, что так. Плывет себе, что-то несёт в своих водах… Кстати, где твои крылья, друг?

— А разве, когда идет война, они кому-то нужны? Отпали…

Расшифровка к персонажам:

Огнев — создатель, жертвенник

Няня Сиси — гнев

Девочка- война

Служанка Рита- любовь

Друг Роман- истина, справедливость, открывающий глаза

Покупатель- алчность

Жена покупателя Сильва — боль

Жена Романа — страх

Врач- ангел, наблюдатель

P.S. Война — это самое страшное, что может случиться, потому что творится она руками людей. Стихийное бедствие по сравнению с ней выглядит намного честнее. Люди! Я заклинаю вас! Отбросьте весь свой гнев и расовые предрассудки, потому что если война начнётся, ее не остановить, а после — ничего не исправить! Все станут искалеченными, если не телесно, так душевно. Я искренне хочу верить в этот рассказ, потому что, если войны случаются из-за людей, тогда мы самое бездушное, что могло быть создано на земле. Неужели политикам всего мира так трудно решать конфликты, дележку земель и свои интересы, к примеру, за шахматным столом, только собой и своим имиджем добиваться чего-то, а не играть судьбами людей. Мы всё-таки живем в двадцать первом веке, но цивилизованней от этого мы не стали! Нужно объединить все мировые усилия и бросить их на единое дело: исследовать океан, изобретать лекарства, осваивать космос, а не приносить боль и страдания!

Ты останешься, когда наступит сезон дождей

Как часто вы задаете себе этот вопрос? «Кто я?»

Я, например, стала задавать себе этот вопрос каждый день, после того как покинула любимый дом уехав в другую страну. Просыпаясь и идя в душ, я спрашивала себя. Когда чистила зубы и смотрела в зеркало, я спрашивала себя. Когда выходила на балкон, часов в пять утра, я спрашивала себя. Тогда, небо еще совсем серое, и только на горизонте виднеются первые блики приближающего рассвета. Я замирала, наблюдая, пока пепел с обуглившейся сигареты не падал на пол, и тогда я спрашивала себя «Кто я?». В пять часов утра весь город, который я могла наблюдать с балкона семнадцатого этажа, принимал тот же окрас, что и небо, становился серым. Я открывала большие окна и впускала холодный утренний воздух, даже летом я чувствовала озноб, а город спал, только изредка одна, две машины проезжали по улице, люди никуда не торопились, все магазины открывались в десять часов дня, все предприятия, кроме одного крупного завода работали также. Вообще по работе магазинов можно судить о ритме жизни города. Город, в котором я жила, был сонным и медленным, такой становилась и я, осознание этого крайне пугало и истощало. Я принимала состояние не свойственное мне, поддаваясь на провокацию общности. Мое внимание привлекли высокие трубы завода, я смотрела на конвейер, который был далеко, но если присмотреться, то увидеть можно даже вагонетку, которая, то исчезала, то вновь появлялась, и дым, исходивший от труб. Если бы не этот завод, который давал тысячи рабочих мест, этого города и вовсе не было бы. Я представила, как закрывают завод, как всех работников отправляют по домам, а со временем они массово начинают покидать город, и он начинает пустеть, превращаясь скорее в субстанцию, чем в нечто материальное. Представив это, я начала безмерно радоваться, как бы страшно это не звучало. Иногда представляешь, как родные вещи превращаются в прах, и становиться легче, освободиться, значит начать жить заново. Так случилось и с моей деревней, только вот сбежали лишь слабые, сильные нашли способ выжить. Адский труд, вот его название… этого способа.

В деревушке, в которой я родилась, все совсем по-другому. Для того чтобы жить тебе просто необходимо вставать в пять, а то и раньше. Кормить скот, пасти скот, возделывать землю у себя в саду, собирать урожай, бороться с паразитами и природой, и так по кругу. И это адский труд, и забота одновременно, которую необходимо проделывать каждый день. Ведь если ты хочешь получить плоды, необходимо дать любовь и заботу. А смерть является неотъемлемой частью любви, ведь выращенный тобой скот необходимо сдавать на забой. Только зимой можно немного расслабиться, зимой все совсем по-другому, все засыпает, кутается в белое одеяло холода, и существует только тепло домашнего очага, обволакивает все вокруг, а треск горящих поленьев как будто говорит о том, что не стоит бояться холодов. Вспоминая родные бескрайние поля, я внезапно ощутила запах свежей травы, что совершенно невозможно, единственный запах, который можно почувствовать в городе, это запах бетона. Выкурив сигарету, я возвращалась обратно в коробку, проходила мимо спящего «попутчика» и тихо ненавидела его и семнадцатый этаж.

Я ненавидела такие слова как «парень», «муж». Для человека, с которым ты проходишь лишь определенный отрезок времени, самым идеальным обозначением является «попутчик». Задаваясь вопросом «Кто я?» я шла на кухню, заваривала кофе, и только сделав первый глоток, ненависть отступала, и кажется, на запах кофе просыпалась, и мой попутчик. Он никогда не говорил доброе утро, никогда не целовал меня. Глядя на него, казалось, что пока он спал, по нему беспощадно, скорый поезд под названием «обыденность» проложил маршрут, туда и обратно. На его лице отражалась вся тягость этого бытия. Казалось, что он ненавидел утро, и жизнь в целом стоило только открыть глаза. Казалось, что каждое его движение, слово, то как он вяло, принимает душ, а после завтракает с видом, полным обреченности и отчуждения, говорит о его беспомощности. Он всем сердцем ненавидит реальность и мир, в котором живет, а я всем сердцем ненавижу его. И отчасти мне это нравиться, эта ненависть неким образом позволяет мне не превратиться в копию человека, с которым я живу, эта ненависть заставляет меня двигаться. У меня хватает мужества улыбаться ему сквозь зубы, и три раза в неделю заниматься сексом, который стал просто моей очередной обязанностью, как мыть посуду или вытирать пыль. Мне хотелось блевать каждый раз после этого. Но я ловко борола в себе этот порыв, улыбалась и нежно целовала своего избранного, это ведь я его выбрала, так какое право я имею идти в разрез со своим выбором, если разрезом являюсь я сама, потому, что не знаю… Кто я?

После секса, он всегда отворачивался на бок и засыпал, а спустя несколько минут начинал похрапывать, это не плохо, говорить с ним уж точно не хотелось, но именно в этот момент я чувствовала себя одиноко. И тогда я начинала, вспоминать о том, как этот человек оказался рядом со мной.

У нас была история, к сожалению, или к счастью у меня собралось много историй с разными людьми. Я любила и бережно их хранила, стараясь запомнить каждую деталь. Со временем это удавалось все трудней и трудней, детали вначале покрывались маленьким слоем пыли. Затем, он становился все больше, все гуще, пока полностью не поглощал мои любимые мелочи, унося их далеко, далеко, в глубины того, что навсегда забыто, но все равно продолжает существовать в независимости от того помню я или нет. В любой потери можно найти нечто прекрасное. Но как, же отчаянно не хочется терять ничего, чем уже хоть раз смог обладать. Хотя это была напрасная трата времени, ведь мозг устроен так, что все равно забудешь. Но тогда, что у меня вообще останется кроме моих любимых воспоминаний, точнее не их самих, а мелочей? Это часть меня, моя личная часть, отражение сути. Но чем больше я перебирала истории в своей памяти, тем больше меня мучил один вопрос «Кто я?». В каждой своей истории я была разной, ни в одной из них я не вела себя похожим образом, а это могло означать лишь одно, меня нет. Должно же быть во мне что-то общее со мной? Но чем больше я вспоминала и анализировала, тем больше понимала, что ничего общего нет и быть не может. Вспоминая каждого мужчину с которым я была и проводя анализ того как я видела, и ощущала себя находясь рядом, я поняла, что ни с одним из них я не была близка по-настоящему, ни с одним из них не происходило того дивного соития, которое должно существовать между мужчиной и женщиной. Я всегда была отдельно, хотя и стояла совсем близко. Мое тело давно потеряло девственность, но сердце по-прежнему оставалось не тронутым, оно не требовало дополнительного очищения. Мне не нужно было прикладывать усилий, чтобы сбросить определенного человека, потому, что его там попросту никогда не было. Я часто пробовала рукой свое сердце, мне хотелось дотронуться до него, в прямом смысле, только так я бы могла понять, что жива и могу чувствовать. Но единственное, что я слышала, как оно билось спокойно, умиротворённо, не нарушено ни чьим вмешательством или присутствием. Я чувствовала его розовый мягкий цвет, простой и светлый, до боли, и мне хотелось, чтобы оно навсегда осталось таким девственно чистым, но обросшим сверху плотной стеной защиты. И у меня возник вопрос, на который я хотела получить ответ сию секунду, но задать его вслух не осмелилась. Какая женщина для мужчины является более чистой, та, что никогда не любила или та, что никогда не знала мужчин? Не кажется ли вам, что это одно и тоже, только вот тело, это всего лишь тело. А сердце и душа, нечто большее. Если бы я была мужчиной, то с удовольствием бы выбрала сердце, это более честно, чем тело которое гниет и со временем приходит в негодность, в нем изначально заложен обман, оно предательски быстро стареет и это не больно, такое его нутро, такое его сакральное предназначение, приходить в негодность.

Я сама для себя была вопросом, одним большим вопросом. Единственное, что я знала, для любого мужчины я становилась настоящим золотом, ибо я никогда не была предсказуемой. Всегда разной. Один и тот же мужчина был как будто одновременно с разными женщинами. Должно быть это приятно. Но я не знаю этого наверняка, потому, что я всегда находилась с одни и тем же мужчиной, простым и понятным до боли, с простыми желаниями и действиями, с непониманием того как именно можно меня удержать. А все было просто, достаточно было понять кто я. Вот и сейчас, мой избранный, удовлетворен и благоговейно спит, не подозревая о том, что я не испытала оргазм и стала ненавидеть его еще больше. Но дело вовсе не в оргазмах, все дело в том, что спустя пять лет наших отношений, я увидела все качества мужчины, с которым, ни при каких обстоятельствах не хотела, связать свою жизнь. Это большое искусство, которое не имеет никакого отношения к искусству во все. Видеть. Но большая проблема заключалась в том, какое право я имею быть им недовольна? Ведь для другой женщины он может стать целым миром, большой огромной вселенной. Для меня он ничтожество, как и я сама для себя. Я покинула свой уютный, добрый дом, и теперь хочу вернуться обратно. Желание вернуться пришло неожиданно, когда пепел в очередной раз упал на пол, больше сил думать, и размышлять не было, чувствовать запах свежей травы, и ощущать прикосновения ветра, который гуляет по полю, при этом находясь в заточении города, стало просто невыносимо.

Пять лет — это долго, за пять лет могло случиться все, что угодно и больше всего я боюсь не узнать родных мест, страх того, что моя прекрасная картинка воспоминаний, будет сильно разниться от того, что я увижу, не будет иметь ничего общего с реальностью. Пережить такой страх и волнительное событие, боюсь я не смогу. Слишком много тихих потрясений происходит в моей жизни. Но я все равно отправлюсь в путь, ведь я не боюсь факта разочарования, если это случиться, я приму этот факт с болью и скрежетом, но приму. Но здесь, в этом городе оставаться нет сил.

Отправившись в путь, я выбрала способ, которым еще никогда не прибывала домой, выбрав поезд. Почему я это сделала? Почему я не отправилась в путь привычным способом, например автобусом? Потому, что мне хотелось сделать так, чтобы с самого начала путешествие домой приобрело иной поворот, стало необычным с первой минуты. Дорога была спокойной и ничего особенного не предвещала. Как только я оказалась на пироне станции и осмотрелась по сторонам я поняла, что выбранный мой способ передвижения имеет символ знака, и это уже никогда не будет просто поездкой. Она должна что-то изменить дать тот выход в котором я нуждаюсь больше чем в потребности дышать. Если ты перестанешь дышать, исход известен, если ты не знаешь, как и куда двигаться исхода нет вовсе. Для меня было бы легче перестать дышать. Все просто и понятно. Стоя на перроне я смотрела на маленький вокзал и поняла, что не могу пошевелится, поезд уже давно проехал мимо меня, и скрылся как будто то мифическое существо, которое было живым проводником в другой мир, в параллельный мир, он как большая гусеница высадил меня на конечной точке и покинул, выполнив свою часть жизненного смысла, сделав то на, что способен, исполнив свое прямое предназначение. Хорошо знать о своем предназначение, все ясно и ничего не нужно искать. А что остаётся мне? Растерянно смотреть по сторонам не в силах пошевелиться и осознать, что же на самом деле происходит? И что же на самом деле я чувствую. Три глубоких вдоха и все стало на свои места. В любой страшной ситуации просто начинай дышать, как можно глубже, разрывая все оковы сознания. Теперь я смогла понять, что чувствую, смогла пошевелить рукой и первое, что я сделала, дотронулась до своего сердца, попробовала, почувствовать его стук, давно оно так бешено не билось. Я всего лишь стою на перроне и боюсь сделать шах, чтобы вернуться обратно в родные места, а сердце уже готово отказаться от таких сильных переживаний, прорвать тело. Нужно двигаться, оставить все сомнения и страхи, которые всегда только мешают, и двигаться. Все будет хорошо, только дома может быть по-настоящему безопасно. Я взяла ручку чемодана и медленно сделала первый шаг, его колеса громко застучали, как будто призывали идти вперед быстрей, как будто чемодану надоело стоять и ждать того что будет дальше, он пять лет стоял пылясь в шкафу и не видел ничего кроме его стен. Что-то подобное ощущала и я, все это время я смотрела на стены квартиры и пылилась, мое душевное состояние походило на оцепенение и дремоту одновременно. Мы двинулись вместе на встречу всему, что позабыли, я, и мой чемодан. Неожиданно поднялся летний жаркий ветер, от коснулся моего лица и наполнил мои рецепторы обоняния запахом, родным запахом улицы, и на секунду я перенеслась в детство почувствовав себя ребенком. Приятно, вспомнить, что у детства есть свой особенный запах. Я вспомнила всех своих друзей, с которыми прошло мое детство. Улица, на которой я выросла была наполнена ребятами моего возраста и старше, удивительно, но мы смогли пронести эту дружбу через года, видеться возможности не было, но все мы были связаны незримой нитью, и периодически общались через социальные сети радуясь друг другу до невозможности. Это приятно знать, что человек с которым ты пережил лучшие приключения остался с тобой не говоря этого в слух. После того как я повидалась со всеми родными и разобрала свой чемодан который казалось выдохнул с облегчением потому, что чувствовал гордость за то, что исполнил свою прямую обязанность, и теперь мог спокойно наслаждаться умиротворением, я обошла весь дом, заглядывая в каждый угол, даже поднялась на чердак, и уже там успокоившись от волнения, я села облокотившись о деревянную стену и выдохнула с облегчением, ведь ничего не изменилось, все осталось на своих местах. Стены железнодорожного вокзала были выкрашены в тот же цвет, что и пять лет назад, только ели, перед входом казалось немного стали выше, все дома были на месте, правда некоторые из них пришли в упадок, но это только хорошо. Хорошо, что мой посёлок не видел ничего кроме небольшого упадка. Он, как и я, медленно старел и усыхал, теряя из своей жизни ненужные элементы, и именно здесь я хотела бы встретить свою старость, гармонично слившись со средой обитания. Я поняла, что больше всего меня раздражало в городе, заходя в любой супермаркет, ты слышишь противную до тошноты музыку, неуместно веселую не смотря на то, какое у тебя настроение, мне кажется, что некоторые жители города совершали самоубийство, и причиной его была именно эта музыка. Зайдя в маленький магазин, который располагался по направлению моего дома, я не услышала музыку, я слышала слова приветствия продавцов, посетителей которые шептались о главных событиях минувшего дня, веселый смех, от того, что кто-то громко пошутил, начиная свою шутку с шепота, но когда увидел заинтересованный взгляды, решил пустить ее на всеобщую оценку, оглушительный смех, всех присутствующих, заставил улыбнуться и меня, хотя я толком не прислушивалась, и внезапно все находящиеся в магазине стали одним общим живым организмом, и никакой противной бездумной музыки.

Только сейчас находясь на пыльном чердаке своего дома, я поняла, что стала дышать по-настоящему, глубоко, открыто, отбросив все оковы. Мрачный бездушный город частью которого я стала утратил свою давящую власть надомной, ведь сила дома намного сильней чем все влияние мира. Так прошла неделя. За приятными душевными разговорами, вкусной едой и горячим крепким кофе. Спустя неделю я начала звонить всем своим друзьям детства. Оказалось, что все они были разбросаны по всему миру и только один из них был на месте. Его дом находился на соседней улице, на расстоянии пятистах метрах. Совсем рядом, но в то же время неминуемо далеко, но последнее мне лишь казалось, на самом деле все оказалось намного проще чем могло быть. Вообще этот закон необходимо вписать в учебник…, даже не знаю по какому предмету, так как это является одной из всех истин движения. Все самое нужное намного ближе чем кажется, и чем невероятно трудней или незаметней оно расположено, тем более важным оно является в жизни человека, играет саму большую роль. Сейчас это трудно понять человеку который сам не пережил подобное потрясение, от того, что все намного проще чем кажется. Если бы мне, кто-то сказал это ранее ни за что бы, ни поверила.

Мой друг Дмитрий с радостью согласился встретится, в его голосе слышался восторг от того, что я приехала неожиданно, мы договорились встретиться у речки, которая протекала чуть ниже расположения его дома. Там в глубине деревьев стоял стол и две лавочки, сделанные из дерева местными рыбаками. Они были там с самого моего рождения, и мы часто плавали детьми именно в том месте. Когда мы оба справились с домашними делами, время близилось к полночи, вся улицы была освещена не светом фонарей, а естественным светом луны, когда я шла к назначенному месту, мне казалось, что вся я растворилась в нем и стала его частью. Он уже ждал меня в указанном месте, на столе стоял термос и две походные чашки, мы неуклюже радостно поздоровались и принялись говорить обо всем, что я пережила во время жизни в городе, он говорил обо всем что пережил находясь дома. Оказалось, что он тоже был вынужден ненадолго покинуть дом, для того, чтобы работать, ведь с работой в деревне дела обстоят туго. Но как только почувствовал, что больше не может находиться вне дома, сразу вернулся.

— Мне понадобилось пять лет, чтобы понять, что именно меня терзает каждую секунду. Ты намного проницательней меня потому, что знаешь, чего хочешь, принимаешь это и действуешь, я просто жду, когда не дойду до грани.

— Я помню твои картины, которые ты присылала мне. Они хорошие. Признаться, честно, я хвастался всем друзьям, что знаю знаменитую художницу, это грело душу, особенно хорошо это срабатывало с девушками, которых я хотел впечатлить. Так проще было завязать диалог.

Сказав это он рассмеялся.

— Боже, я не знала, что мое творчество можно использовать именно так. Но спасибо, это греет душу.

— Это тебе спасибо, с помощью тебя я познакомился с массой девушек.

— Ты в отношениях? Я никогда не спрашивала…

— Нет

Улыбаясь ответил он.

— Почему? Это ведь прекрасно, отношения…

Я остановилась не закончив предложения.

— Правда?

— Да, конечно

Я сомневалась, он это видел, поэтому его вопрос звучал с подвохом и неким подтруниванием, мы оба знали обратную сторону и оба принимали ее. Но не получив ответов я немного расстроилась, это не ускользнуло от моего друга, и тогда он стал более серьезным.

— В один свой промежуток жизни, я решил, что лучше буду один, до тех пор, пока действительно не встречу нужного мне человека. Немного эгоистично, наверное.

Говоря это он медленно потер подборок как бы немного задумавшись о том говорит ли он правильно.

— Почему?

Теперь уже улыбалась я, наблюдать за другом было крайне любопытно и весело, вести непринужденный разговор обо всем на свете было легко и трепетно, кофе бодрил отгоняя сон, летняя невыносимая жара, превратилась в холодную ночь, и вместе с этими превращения я на секунду поняла кто я. Это произошло быстро как раскат грома, и пропало так же быстро оставив только ощущение от вспышки, первое потрясение, первое пришествие осознанного, это быстро прошло, как видение, и непонятно было ли на самом деле. Но лишь след, как на песке, который пожрало волной эмоций, море, уничтожив как временное и вовсе ненужное. То, что я испытала в тот момент, захотелось повторить вновь. Это было приближением к самой сути меня и ответа на вопрос, который долго мучил. Дышать стало легче, я была настолько счастлива и непринуждённо свободна здесь и сейчас, что мне не приходилось делать усилий для того чтобы дышать.

— Потому, что другие девушки навсегда утратили возможность быть со мной.

Мы рассмеялись, потому, что оба понимали, что это просто бессмысленная безобидная шутка.

— Так, что на счет твоей карьеры, все так же, успешна?

Этот вопрос вызвал боль, но ответить нужно, как всегда, как и всем подряд, просто солгать.

— Да, все также.

Мы еще немного поговорили о кино и книгах, приятные простые темы, которые можно обсуждать до утра, если вы смотрите и читаете одно и то же, разумеется, а после он провел меня домой. Приняв душ и отправившись спать около четырёх часов утра, я поняла, что наконец-то оказалась дома и чувствую себя свободно, в своих мыслях, желаниях и действиях, ощущение полного комфорта и расслабленности. Это, что я не хотела забывать и менять, а тем более отпускать. После той ночи мы встречались каждый день, говорили обо все на свете, количество выпитого кофе становилось все больше, незаметно для нас стали приезжать наши общие друзья детства, наша компания становилась на время более шумной и веселой, они проносились мимо, а неизменным атрибутом нашей улицы оставались, мы. Я не заметила, как пролетел месяц, а потом еще один и еще…

— Ты стала больше смеяться и улыбаться просто так.

— Да, я сама это заметила, родные места вернули мне все то, что я потеряла. Все меньше и меньше мне хочется возвращаться обратно.

— Ты сейчас пишешь картины?

Если бы он задал мне этот вопрос месяц назад, я ощутила бы острый приступ боли, потому, что давно не писала, а сейчас я почувствовала удовольствие от того, что ответила, нет. Я поняла, что благодаря спокойному принятию своего творческого кризиса, я могу двигаться дальше, собирать разорванное тело музы по частям и в итоге оживить ее. Как же сильно я скучала по ее целостности.

— Как же хочется мороженного

Неожиданно произнесла я. Иногда для меня было острой проблемой говорить открыто о своих желаниях, выходит изменения, действительно имели место быть в моей жизни.

— Это обидно, потому, что магазины закрываются в девять, а сейчас далеко за полночь.

— Нет, наоборот это прекрасно, желать чего-то так сильно и не иметь возможности получить это сию секунду.

— С отношениями тоже так. Чем быстрей они начинаются, тем быстрей приходит их конец. А как на счет тебя? я видел фото с твоим парнем.

— Да, все хорошо.

— Свадьба?

Я рассмеялась. Друг тоже, понимая, что вопрос прозвучал нелепо. Делая выводы из нашего общения, мы оба сошлись на том, что слишком циничны и высмеиваем все, что создал социум: стабильность, брак, церковь, карьеру, желание принести в жизнь новую жизнь. Нет, безусловно все это прекрасно и для кого-то может стать всем смыслом жизни, но только не для нас.

— Брак-это иллюзия, я в него не верю. Я не знаю на сколько сильно должно быть желания провести всю жизнь с одним человеком и каким прекрасным должен быть человек которого ты выберешь дабы разделить с ним жизнь.

— Ты сказала и меня бросило в озноб. Я тоже не верю в брак, максимум на, что он способен-это выгодный союз двух партнеров

— Похоже мы очень мерзкие

— Самые мерзкие люди на всей планете

— Ты только вдумайся в слова жена, муж, брак, от них веет лишь обязанностями, и нет никакого намека на счастье. Совсем другое дело любовник, любовница, по-моему, более честных и чистых слов не смотря на весть ужас который они несут, попросту нет.

— Ты, правда, так думаешь?

— Иногда, но это не значит, что для меня это истина

На следующую ночь мы ели мороженное, как всегда наши встречи проходили на том же месте, мы могли наблюдать яркие звезды ночного неба, слушать звуки природы и наблюдать ее ночную жизнь, ночью все по-другому. Каждый раз я убеждалась в этом снова и снова, открывая для себя ее новые таинственные грани. С ним мне не нужно было набираться смелости для того чтобы сказать свои самые личные и глубокие мысли. Я знала, что он всегда поймет тот скрытый смысл, который в них заложен.

— Ночью все по-другому. Кажется, что солнце забирает всю магию, днем нет столько жизни, днем все прячется от зноя и палящего солнца, а ночью начинает жить и дышать свободно, сбрасывая с себя утомительный день.

Его слова всегда были для меня мелодией моей собственной души. Как будто в нем самом я видела свое собственное отражение мыслей, творчества, жизни. Мне понадобилось три месяца для того чтобы понять это, только спустя три месяца с меня спала вся пыль «города»… Только спустя три месяца я смогла трезво смотреть на вещи происходящие вокруг меня, и четко понимать себя, и свои желания. Дмитрию для этого понадобился лишь один вечер, в первый вечер, он все понял и увидел сразу. От осознания этого я пропиталась к нему уважением, которое останется навсегда, чтобы не случилось дальше.

— Почему ты не хочешь уехать? Все хотят перебраться в город

— Я нахожусь в том месте где мне комфортно. И нет места прекрасней чем дом. Совсем недавно я осознал, что мне ничего больше не нужно. Все остальное пустое.

Я проснулась от телефонного звонка, после утомительных расспросов о том, как у меня дела, что я делаю сейчас, и когда вернусь мы перешли к самому интересному

— Ты работаешь? Пишешь картины?

— Да, постоянно

Я лгала, ну и что, ничего страшного в этом нет, а после того как я ответила утвердительно все собирательное желание взять кисть в руку, сразу пропало.

— Хорошо, меня это радует, мы ведь оба любим деньги, в этом наше главное сходство. А ты давно ничего не… приносила.

Только после этих слов своего мужчины которого я выбрала для того чтобы пройти отдельныйпромежуток жизни, я поняла, что он ничего обо мне не знает, не видит меня, как же тогда я сама могу понять, кто я? Меня начало тошнить, и не удержав рвотный поры я выплеснула содержимое своего желудка на пол, забыв о телефоне, я отбросила его в сторону и расплакалась, в первые за пять лет, я рыдала как ребенок. Это откровение стало болью и освобождением одновременно. Больше он не имел на домной никакой власти, одна единственная фраза помогла мне приблизиться к истине с которой я мирилась все пять лет, подавляя ее силу и воздействие. Больше не нужно. Дома я обрела часть себя, растраченную и забытую, ту часть которая готова менять и жить.

— Мне сегодня стало плохо.

— Что случилось? Ты болеешь?

Он явно встревожился, я молчала, а тишину ночи нарушило пение сверчка, потом, послышалось хлопанье крыльев о воду, возможно это была дикая утка или цапля, которая набирала высоту, там, где она была, лунный свет не попадал, я знала, что она там есть, живет, возможно охотиться, но увидеть ее было не в моих силах. Приятный звук, и ночь приятная. Только сейчас я обратила внимание, на руки моего друга. Раньше я этого не делала и имею ли право делать это сейчас?

— Нет, я не болею это случилось потому, что напряжение во мне достигло предела. Я точно знаю, что не хочу уезжать, но когда-то мне придётся это сделать и от этого меня стошнило.

— Тебе не обязательно уезжать. Если тебе плохо настолько… Жизнь одна и только от тебя зависит ее качество. Ты больше никогда не сможешь вернуться во «вчера», не сможешь прожить прошлый день еще раз, просыпаясь, каждое утро ты меняешься, ты становишься совершенно иной другой личностью, так как твой организм за сутки прожил процессы обн