Оглавление

ГЛАВА 13. НЕХОРОШИЕ НОВОСТИ

28 апреля 2009 года. 10 часов 35 минут.

В отеле, где они остановились, был единственный российский канал, да и тот работал так, что разобрать все слова диктора было делом нелегким. Но тем не менее Серов вслушивался в его каждое слово.

…Спустившись на завтрак в одиночестве, поскольку Аня изъявила желание поспать еще, Владимир лениво передвигая ноги, обутые в пляжные тапочки по пути в столовую в нескольких местах слышал возмущенные реплики русскоговорящих отдыхающих о бардаке в стране и «в конец офигевших ментах». Он бы не обратил внимание, если бы подобные обсуждения были в одной или двух компаниях, но, услышав за десять минут лестные фразы уже от пятой группы людей, он внутренне напрягся.

Если милиция стала предметом обсуждения сразу и у всех — значит кто-то из доблестной краснознаменной очень сильно «накосячил».

И вот уже смотря телевизор и, выкуривая уже третью сигарету к ряду, он пребывал в шоке. Услышанное, даже с учетом помех и, соответственно, вылетевших кусков текста, не лезло ни в какие ворота. В прошедшую ночь начальник одного из районных отделов по непонятным причинам расстрелял мирных граждан, устроив в магазине настоящую бойню. Хорошо, что трагедия произошла не на территории его округа, но и это было, мягко говоря, слабым утешением.

Под его нецензурные ругательства, выражающие общее отношение к произошедшему, проснулась его любимая. Поняв уже с первых секунд, что с Владимиром что-то не то, она поинтересовалась:

— Вов, что случилось?

— Доброе утро! Да ужас показывают, Анют, просто кошмар какой-то. Сегодня ночью начальник ОВД Царицино расстрелял ни с того ни с сего кучу людей, убитые есть…

— Действительно кошмар, — произнесла девушка, обнимая Серова и вглядываясь сонными еще глазами в экран телевизора: что теперь будет? Ты его знаешь?

— Да видел на совещаниях в главке, а так не общались. Тут дело в другом — какой удар по службе. Это все так не оставят, теперь всю милицию из-за этого будут трясти как нагадившую кошку… Столько голов полетит!

— Тебя-то это не коснется?

— Да кто ж его знает! Надеюсь, нет…

— Но ты же ни в чем не виноват…

— Кого ж это будет интересовать…

Уже находясь на пляже, Серов, позабыв про отдых и курортную обстановку, не жалея денег звонил в Москву узнать подробности от Пахомова.

— Вов, тут просто караул! Все на стреме, готовимся к проверкам всего, чего только можно. Генерал вел селектор — орал так, что у меня в кабинете штукатурка со стен сыпалась. Команда — всех, кто в ближайшее время хоть немного залетит — увольнять по статье вместе с непосредственным руководителем. Короче, словами не передать. Исполнение твоих обязанностей на пять с плюсами.

— Держись. Меня из отпуска не отзывают?

— Не знаю пока. Сам у генерала интересоваться не буду.

— И не надо. Все равно скоро прибуду. Но от моего присутствия ничего не изменится.

То, что это происшествие по масштабам своих последствий затмит все, что раньше случалось с милицией, Серов ни капли не сомневался. Одно дело, когда за должностное преступление — за взятку, за подброс наркоты — попадают опера, пусть даже и высокого уровня, и совсем другое, когда массовое убийство совершает начальник столичного райотдела. Это полный беспредел! И даже то, что его показательно посадят на самый долгий из всех возможных срок, не уймет жажду толпы к расправе и клеймлению всех ментов.

И поскольку его должность в определенном смысле политическая, то отголосок инквизиторских стараний ударит и лично по нему.

Гложущие его опасения начали сбываться буквально к вечеру того же дня. После вечернего селектора — судя по времени это было именно так — на мобильный телефон подполковника позвонил его первый заместитель.

— Вов, сидишь?

— Лежу, говори.

— Сейчас по селектору сообщили, что президент лично уволил Пронина.

— Да ладно! — Серов вскочил с кровати, практически на лету прикуривая: что еще?

— Этого мало что ли. Вроде как причина в том, что Пронин за царицинского сказал, что парень, типа, был неплохой и подающий надежды. На этом песенка его была спета — лично президент уволил. Селектор опять генерал лично вел, жестко очень, но по нам почти не прошлись.

— Это как так «почти»?

— Да так, замечания по концу месяца, чтобы все сдали, а по следствию, как обычно, отстаем.

— Андрей, надо сдаться по плану генерала, все как он приказал, иначе…

— Знаю, сделаем. До сих пор на работе, так что вал по плану и план по валу выполним. Дело не в этом. Стремно как-то. Кого теперь пришлют? Сколько увольнений может быть!

— Согласен, но что делать?! Сидим на местах ровно, ждем, куда подует ветер.

…Песок, море, погода — все это в единое мгновенье перестало приносить удовольствие. Только-только он начал из вечно находящегося в сумасшедшей гонке начальника милиции превращаться в мужчину, который отдыхает со своей любимой женщиной, так тут же все вернулось на круги своя…

Через пару дней Пахомов позвонил ему сам. Учитывая, что Серов фактически не расставался с трубкой, несмотря на все протесты Анны, на входящий звонок он ответил фактически сразу же.

— Здаров. Ну че, какие новости?

— Да все также. Отдел проверили шесть раз, дважды из главка. Замечания не значительные, по личному составу вопросов нет — все как один отработали на твердую пятерку. Держимся пока, Вов. Сам как? Как отдых?

— Да какой уже тут, на хрен, отдых! Все мысли только о работе…

— Ну давай тогда порадую чуток. Сегодня уже официально объявили, что Труба из отпуска не вернется — на пенсион подался.

— О как!

— Ну да. Так что, давай, отдыхай, и возвращайся с новыми силами к новой должности.

***

…Как назло, в довершение к взвинченным нервам и перманентно муторному настроению, Серов поругался с Анной в предпоследний день их курортного приключения. Как подумал он сам про себя, развивалось все по старой схеме: он был погружен в раздумья о работе и грядущих перипетиях, связанных с чрезвычайным происшествием с участием начальника ОВД «Царицино», что сопровождалось курением бессчётного количества сигарет и отстраненно-медитативным взглядом в никуда.

Пытаясь хоть как-то отвлечь своего драгоценного спутника от тягостных мыслей, Аня раз за разом натыкалась на то, что Серов снова уходил в себя и обратно не ожидался. В какой-то момент это надоело окончательно и уязвленная женская гордость, сообщившая что шкала системы ценностей Владимира безоговорочно смещена в сторону работы, вызвала целую бурю страстей. Нет, она не кричала, не топала ногами и не лила слезы, как можно было бы подумать. Напротив, ее спокойный и ровный голос доходчиво объяснял Серову, что она не хочет чувствовать себя ненужной рядом с ним. Если надо, она готова помочь всем, чем может, готова даже дать время на размышления и не докучать своим вниманием и даже присутствием. Но пока они на отдыхе — надо жить курортной жизнью, а думать о проблемах стоит по мере их фактического появления.

Сказанное ударило мужчину словно током; и то, как она говорила, и то, что она говорила, попало в намеченную цель с беспрецедентной силой и точностью, вернув его из мира мыслей в трехмерную реальность.

Нес