— Как денег нет? Да вы в прошлую пятницу накупили у букиниста разных мышиных объедков на двадцать пять рублей.
— Мышиные объедки! — с сердцем обернулся к девушке старичок. — Ну, Лидинька, ежели бы ты мне была не дочь — задал бы я тебе за эти слова перцу с хреном! Дура ты, дитя мое, и больше ничего, коли ты такую редкость мышиными объедками называешь.
Стены маленькой комнаты от пола до потолка заставлены книгами в старинных переплетах, помещающихся на полках. Книги на подоконнике и даже на полу. Посреди комнаты письменный стол и два стула, но и они заложены старыми книгами. У одной из полок роется маленький плешивый старичок в круглых очках в серебряной оправе. Он в рваном халатишке и опоясан желтым фуляром
Я тут убедился в том, что наблюдал и прежде: что простой русский человек не всегда любит понимать, что́ читает. Я видел, как простые люди зачитываются до слез священных книг на славянском языке, ничего не понимая или понимая только «иные слова», как мой Валентин. Помню, как матросы на корабле слушали такую книгу, не шевелясь по целым часам, глядя в рот чтецу, лишь бы он читал звонко и с чувством. Простые люди не любят простоты.
где-то в темном пространстве мира рождался таинственный новый год — это странное, загадочное существо, приносящее с собой надежды и ужас грядущего, жизнь несуществующим и смерть живущим.
— Классики-то классики, только изданы они будто в насмешку: бумага серая — хуже не придумать, шрифта не видно, точно таракан писал на страницах, а обложка как кусок изношенной рубахи, фу, черт возьми! И фабрика делает миллионные обороты. Вон в том помещении пакуют изделия, едва успевая с заказами.
