– Я хочу кое-что прояснить. – Губы Кристиана касались моих с каждым словом. – Прикоснись к другому мужчине, и он умрет. Позволь другому мужчине прикоснуться к тебе, и он умрет. Скажи мне, что я не могу прикасаться к тебе… – Его пальцы крепче сжались на моем затылке, а голос понизился: – И я, черт возьми, умру. Мое сердце пронзила боль. – Кристиан… – Любовь – всего лишь слово. – Его уверенность лишила меня остатков дыхания. – Дело не в словах. А в нас. Как думаешь, стал бы я нарушать график и лететь на Гавайи посреди рабочей недели ради кого-то еще? – Тут хорошо, – слабо сказала я. – Я думал, это очевидно, но если это не так – ты моя, Стелла. – Прикосновения заклеймили кожу горячим чувством собственничества. – Я не хочу других женщин, и я, черт побери, не хочу, чтобы ты встречалась с другими мужчинами.
Он в бреду. Хуже, чем в бреду. Говорит, что любит меня, но это не любовь. Любовь – когда меня принимают такой, какая я есть, со всеми недостатками и прочим. Любовь – когда в меня верят, даже если я не верю в себя сама. Любовь – тихие мгновения и нежные поцелуи, головокружительное возбуждение и грубые руки, слитые в одно целое. Любовь – то, что давал мне Кристиан.
– Я врач, но до сих пор не могу найти медицинскую причину, по которой девушки всегда ходят в уборную одновременно, – услышала я задумчивую реплику Джоша, уходя. – Ты идиот, – сказал Алекс.
Ничто не причиняло мне такой боли. – Не надо. – Мой голос надломился. – Бабочка, прошу. Я никогда никого ни о чем не просил. Ни когда умерли родители, ни когда мне понадобился стартовый капитал для компании, ни когда я столкнулся с неминуемой смертью от рук разъяренного командира. Но сейчас я бы с радостью опустился на чертовы колени и начал бы умолять, если бы это значило, что Стелла останется со мной.
– Ты такой же, как мой преследователь. – Дыхание Стеллы сбилось. – Нет, даже хуже – по крайней мере, он не заставил меня влюбиться в ложь. Ее слова пронзили мое сердце словно нож. – Я бы никогда не причинил тебе вреда, – повторил я. – Уже причинил. Нож вонзился сильнее. – Я тебе доверяла, – прошептала она. – Доверяла, хотя едва знала. Думаю, я виновата сама. – Ее горький смех заставил меня содрогнуться. – Ты рассказал мне о семье, но теперь я даже не знаю, правдива ли эта история. Это тоже ложь? Я понятия не имею, кто ты и на что способен. Твои мечты, твои страхи… – Моя мечта – быть с тобой. А мой величайший страх, – сказал я низким, дрожащим от эмоций голосом, – потерять тебя. Ее тело сотряс легкий всхлип. От этого звука у меня сжалось сердце. Просто невыносимо быть причиной ее слез.
