Оглавление

От автора

Приветствую, дорогой читатель. В первую очередь, хочу поблагодарить тебя за интерес к этой повести. Книга, которую ты держишь в руках — это история моей трансформации, которую я рассказываю от лица мудрой семидесятилетней женщины — Нины.

Нина делится со своими внучками, столкнувшимися в жизни с определенными трудностями, той проделанной над собой работой, которая привела ее к результативной, радостной и наполненной смыслом жизни.

Конечно, тут мне пришлось немного пофантазировать и обрисовать ту старость, какую бы я для себя хотела. Во всем же остальном эта повесть абсолютно правдива.

Ты можешь подумать, дорогой мой друг, что герои этой книги выдуманные, ведь мне — ее автору — на момент выпуска книги всего тридцать семь лет, и у меня еще нет никаких внучек. Но это не совсем так: образ одинокой, не понимающей своего места в жизни и ищущей высоких смыслов Василисы, списан с моего отрочества. Молодая красавица Анна, в какой-то момент решившая, что ей все должны только потому, что она классная — с моей молодости. А мудрая, удовлетворенная жизнью Нина — это, отчасти, мое настоящее, и я хотела бы, чтобы последние мои годы были похожи на те, что я описала здесь.

Через свою историю я ни в коем случае не пытаюсь кого-то научить, как правильно жить, и уж тем более не зову следовать моим путем, но я хочу своими откровениями обернуть читателя внутрь его существа, где хранятся тайные желания и ресурсы для их воплощения. На своем примере хочу показать, как важно заглядывать в закоулки своей души, идти через страх и боль на встречу себе настоящему и наслаждаться изучением своей личности, давая место разным проявлениям себя. И я буду рада, если эта книга даст некий толчок к реализации твоих смелых замыслов.

Я сделала этот роман максимально откровенным, показав свои слабости и недостатки. Первая часть книги может показаться тяжеловатой, так как я описываю те события, которые повлияли на формирование моих комплексов и страхов. Я считаю важным показать то потерянное существо, которым я являлась, чтобы читатель смог оценить «фронт работы», проделанный мною. Вторя часть книги — это, собственно, те шаги, которые помогли мне реализовать самые сумасшедшие желания, раскрыться и стать счастливой, довольной своей жизнью женщиной.

В книге идут две параллельные линии. Первая — та, где Нина ведет диалог со внучками, вторая — непосредственно сам путь героини. Из них ты, помимо всего прочего, узнаешь, как строились наши отношения с мужем, с которым мы вместе уже больше двадцати лет. Как мы от эгоистичных подростков пришли к взаимопониманию и уважению, а также сможешь заглянуть в закулисье тайной жизни ночных танцовщиц кабаре и узнать их секреты.

Еще я включила в повесть несколько терапевтических упражнений, которые смело можно применять в своей жизни.

Что ж, на этом мое вступительное слово заканчивается. Приятного тебе путешествия по тайным уголкам моей души.

С любовью, Т.С.

Глава 1

Спрашивая Его в очередной раз о своем предназначении, она вновь слышала уже знакомый для нее ответ — цвести. Цвести, раскрываться, благоухать. Раскрываться? Как можно? Когда вокруг столько опасностей? Столько зависти, черноты, человеческой боли! Когда каждый норовит ударить, обидеть, толкнуть?! Раскрыться — это ведь не только проявить свои лучшие качества, но и обнажить свою уязвимость, свою слабость и свои пороки, но Он был неумолим: «Смысл жизни цветка — цветение. Когда цветок раскрывается, им любуются, к нему слетаются трудолюбивые пчелы. Так он узнает о своей красоте и ценности. Нераскрывшийся цветок погибнет, так и не узнав о своем предназначении. Так же и ты: если не раскроешься — не познаешь свою истинную суть». На ее немой вопрос «кому это нужно?», Он ответил: «В первую очередь — тебе». Она продолжала сомневаться. В ней все еще сидела боль от прежних попыток «раскрыться». Она знала, что боль будет повторяться вновь, и Он не пытался ее переубедить. «Я не говорю о том, что все будет легко и просто, но то, что ты называешь болью, Я называю преображением, ростом, трансформацией. Как ты думаешь, испытывает ли боль зерно, пустившее росток? Цель любого семечка — стать растением и дать плод». «Лишь бы не сломаться», — подумала она. Он услышал. «Когда почувствуешь, что стало совсем невмоготу, вспомни, что Я рядом».

***

Крымские сумерки наплывали на приморский поселок лиловой дымкой, спускались с гор и окутывали густым, темно-прозрачным покрывалом дома, деревья, цветы и травы, сбегали по песчаному берегу к морю и растворялись в нем, добавляя волнам еще большей синевы. Забирались в нос гуляющим по побережью парочкам, опьяняли их, одурманивали, нашептывая любовные обещания, и растворялись в соленом воздухе. Солнце только село, и еще можно было видеть его багровый след вдоль линии моря, а темнота уже начинала сгущаться, как будто хотела поскорее вытеснить суматошный день с небесного пьедестала и занять на нем главенствующее место.

Жара спала. Воздух наполнился треском цикад и запахом еще не отцветшей лаванды. Нина, по своему обыкновению, вышла прогуляться в сад перед сном — это было ее ежедневной медитацией, ее молитвой. Она вдохнула сладкий и пряный аромат августовских трав и замерла, закрыв на несколько секунд глаза. Неужели можно? Можно жить так просто, никуда не спеша, не пытаясь вылезти из кожи вон, чтобы кому-то что-то доказать… да что там… себе доказать, что ты чего-то стоишь. Неужели можно не выживать, не беспокоиться о грядущем дне или о чужой оценке? Неужели можно просто вдыхать жизнь каждой клеточкой своего далеко немолодого тела и не думать о том, что будет завтра? Женщина выдохнула и рассмеялась в голос — забавными ей показались эти размышления на закате лет. «Смысл жизни в самой жизни… мудрость века», — с ухмылкой подумала она. — «Пойду сяду под деревом и начну читать проповеди страждущим».

Улыбнулась и задумалась. И почему это по-настоящему начинаешь наслаждаться этой самой жизнью не тогда, когда у тебя юное и сильное тело, не тогда, когда заработаешь первый значительный капитал и даже не тогда, когда тебя узнают прохожие и берут автографы, а тогда, когда все вышеперечисленное становится таким неважным…

Несмотря на то, что цифра в паспорте упорно приближалась к семидесяти одному году, Нина была достаточно крепка телом. Благодаря верховой езде и урокам фехтования, мышцы ее были плотны, а суставы и связки еще давали свободу движениям, но уже не так, конечно, как хотя бы десять лет назад. Нет, не так. Средний рост и среднее телосложение, а также расслабленная мягкая походка со спины делали ее похожей на совсем молодую женщину, и только повернувшись лицом к лицу, можно было увидеть, что жизнь ее давно уже идет на закат.

Черты ее были скорее приятны, чем красивы. Небольшие зеленые глаза, сохранившие живость и озорство, высокие скулы, хорошо очерченный рот и великоватый нос придавали лицу благородный оттенок, но красавицей, с которой хочется писать картины, Нина не была. Однако, было что-то в ее облике настолько притягательное, что до сих пор заставляло мужчин оборачиваться ей в след.

Особенно цеплял взгляд: живой и веселый, но при этом глубокий и понимающий. То был взгляд женщины, любящей жизнь во всех ее проявлениях. Мудрость и доброта разливались из ее глаз и обволакивали каждого, кто оказывался в зоне досягаемости. Жесткие от седины волосы спускались немногим ниже плеч. Она не красила их, ничуть не стыдясь белых прядей. Грамотно подобранная косметология делала кожу плотной и ухоженной, что не выдавало возраст. Конечно же, сеть морщинок уже покрыла лоб и любящие улыбаться глаза, но подступ к восьмому десятку никак не считывался. Нина не гналась за молодостью, но поддерживать внешнюю эстетику считала важным проявлением заботы о себе и своем теле. К тому же, наблюдать свое увядание в более мягкой форме было куда приятнее.

Слушая шуршание трав под ногами, она обошла грушевые и сливовые деревья, плоды которых стремительно наливались и разносили по саду медовый запах, погладила туи, которые, как грозные великаны, охраняли их сад от чужих любопытных глаз, и бросила свой взгляд на дом.

В окнах гостиной горел свет, слышались оживленные голоса — дочь с семьей приехали погостить и помочь с урожаем. Вскоре и семья сына должна была присоединиться.

Имение, которое они с мужем купили 20 лет назад, чтобы провести здесь свою старость, заметно похорошело за последнее время. На гектаре земли появился дизайнерский двухэтажный коттедж, фасад которого был отделан камнем-ракушечником в зАмковом стиле. Панорамные окна гостиной являлись выходом на просторную террасу, столбы и потолок которой густо обвивал виноградник. Рядом были отстроены гостевой дом и баня с мини-бассейном — в доме часто бывали дети, и для безопасности они с супругом решили не делать бассейн для себя: взрослые могли освежиться в летнем душе. Пол под широкой душевой лейкой был усыпан гладкой белой галькой, и детвора любила носиться по ней босиком в жару, визжа от восторга и подставляя под тонкие струйки свою разгоряченную кожу.

Крыльцо летней веранды мозаичной тропинкой спускалось к зоне отдыха, которую обнимали своим цветением кусты роз, мальвы, гипсофилы и лаванды. За ними пурпурным пожаром раскинулись кустарники барбариса и красной черемухи. Вдоль периметра с обеих сторон стройной шеренгой выстроились грушевые и сливовые деревья, мягким ковром под ними легла газонная трава. В конце имения был огороженный брусом вольер и конюшня, где жили черная, как ночь, кобылка и ее тонконогий отпрыск. За черноту и стать Нина назвала ее Рея (в честь темнокожих жриц греческого храма Реи-Кибелы).

Хозяйка проведала лошадь, потрепала ее мохнатую морду, почистила шкуру жесткой щеткой, а хвост и гриву расчесала специальным гребнем. Достала из кармана куртки нарезанные кружочки моркови и протянула на раскрытой ладони сначала кобыле. Та взяла их мягкими теплыми губами, оставив на руке влажный след, и захрустела, работая мощной челюстью, как жерновами. Жеребец, нетерпеливо тыкая своей мордой в плечо женщины, тоже получил свое лакомство.

Затем женщина ополоснула руки и отправилась в виноградник, чтобы сорвать несколько кистей к ужину. Муж посадил несколько сортов винного: мерло, мальбек, белый и черный мускат, изабеллу, а также ранние столовые сорта: жемчуг саба, ромбик — они как раз уже налились спелой мякотью. Пробираясь сквозь заросли сплетенных ветвей, она сорвала ягоду белого муската и положила себе в рот. Поморщилась — тьфу, кислятина. И тут же улыбнулась, вспоминая, как они с мужем, неопытные агрономы, создавали всю эту красоту. Как завозили землю и саженцы, как расстраивались из-за тех, что плохо прижились. Как хотели бросить все это дело и уехать обратно на Урал, а теперь… Уже не они сами, а наемные работники помогают поддерживать созданное ими изобилие.

Где-то поблизости послышалось тихое всхлипывание. Нина прислушалась: зверь что ли какой забрался? Или показалось? Нет, всхлипывание начало перерастать в неистовый плачь. Женщина пошарила глазами и среди извивающихся ветвей увидела медную головку. Василиса! Четырнадцатилетняя внучка, третий ребенок старшей дочери. Она сидела прямо на траве и прятала в ладонях опухшее от слез личико, а плечи ее содрогались в такт рыданьям.

Нина осторожно села рядом с плачущей девочкой и ласково положила на ее худенькие плечи свою ладонь. Василиса повернула к ней мокрое лицо, перестав на мгновение плакать, и тут же бросилась на грудь к бабушке, усилив рыдания в несколько раз. Женщина терпеливо дала ей выплакаться, мягко поглаживая по голове рукой и не обращая внимание на то, что футболка мгновенно промокла от внучкиных слез. Когда всхлипывания стали тише и реже, а девочка вытерла лицо платком и шумно высморкалась, бабушка послала ей мягкий вопросительный взгляд.

Нина обожала своих внуков. Она проводила с ними не так уж много времени ввиду своей занятости, но каждая их встреча была наполнена теплом и радостью. В ее доме была комната, в которой подрастающие внучата могли делать все, что угодно. Во всем доме необходимо было соблюдать дисциплину и порядок, но только не в этом волшебном месте. Здесь можно было рисовать на стенах, так как они были обклеены специальной бумагой, которая периодически обновлялась. Можно было играть с мукой и другими сыпучими продуктами, мять пальчиками сырые яйца, смешивать их с мукой и делать кашу-малашу, проливать на пол безопасные детские краски и обмазываться ими с ног до головы. Здесь Нина, умеющая на людях «держать лицо», была легка и расслаблена. Она ползала с детьми на коленках, каталась с ними по полу, дурачилась и издавала дикие вопли, изображая свирепое чудище. Дети, радостно визжа от восторга и не боясь испачкать вещи вокруг, расползались по местам для пряток, оставляя за собой размазанные следы.

Ариана, старшая дочь Нины, ревностно ухмылялась, глядя на эти игры:

— А нам ты не позволяла такое безобразие…

— Так у меня тогда специальной комнаты не было, — пожимала плечами Нина, — и потом, ты же знаешь, сколько ответственности и заботы лежит на плечах родителей — на дикие забавы просто не остается сил. За этих мелких отпрысков отвечаете вы с мужем, а нам с дедушкой позвольте дать им то, что, к нашему сожалению, не смогли дать вам. И да, я счастлива видеть, что ты стала мамочкой лучше, чем я! — Нина крепко прижалась губами к виску дочери.

Между Ниной и внуками была теплая доверительная связь. Она не пыталась учить их жизни, не ругала за промахи и ошибки — пусть это делают родители. Она была для них теплым понимающим другом, который не осуждает, не делит мир на черное и белое, но при этом спокойно направляет детей в сторону их собственной силы.

— Я некрасивая и никому не нравлюсь, — выдохнула, собравшись с силами, Василиса. — В компании девчонки надо мной подшучивают, а парни либо не замечают, либо отпускают колкости про мою внешность. Вот и сейчас все в онлайн-группе обсуждали вечеринку в честь начала учебного года, распределялись на пары и компании, а я опять осталась не у дел. — Девочка снова разразилась слезами. — А самое грустное, что я нигде не чувствую своего места. Среди тех, где мне бы хотелось быть, надо мной смеются, а иногда откровенно издеваются, придумывают обидные прозвища, зло шутят: «Рыжим здесь не место! Пусть эта рыжая отвечает! Что рыжая, опять пришла костяшками погреметь?» — Вася скривила лицо, изображая обидчиков.

— Это очень больно, — тихо сказала Нина, — а что, нет ни одного человечка, который бы тянулся к тебе?

— Есть, — шмыгнула носом девочка, — но ребята, которые относятся ко мне по-дружески, неинтересны мне, и я не могу делать вид, что мне с ними хорошо, поэтому выбираю одиночество. Мне даже поделиться не с кем. Маме я все это не рассказываю: откуда ей понять мои проблемы — она всегда была красива! Повезло Аньке, она похожа на нее, а я — ошибка природы, — девочка всхлипнула несколько раз и тяжело выдохнула, устав от рыданий и печальных мыслей.

Нина внимательно слушала внучку, разглядывая ее лицо. Она действительно не была похожа на красавицу-мать. Копна пшеничных волос до колен, миндалевидные глаза цвета морской волны, обрамленные темными ресницами, густые брови, аккуратно вздернутый носик, за которым во времена молодости Нины все женщины бегали к пластическим хирургам, и хорошо очерченный пухлый рот — все досталось старшей сестре Василисы — девятнадцатилетней Анне.

Вася же не обладала такой классической русской красотой. Она была похожа на своего отца — очень длинное худое тело без женственных округлостей с торчащими косточками бедер и выпирающими ключицами. Тонкие волосы цвета меди доходили до лопаток и были настолько прямые и гладкие, что солнечные лучи бликами разбрызгивались от них в разные стороны. На худом треугольном личике расположились высокие отцовские скулы, узкие, удлиненные к вискам серо-зеленые лисьи глаза с медными ресничками, над ними широкой полосой вразлет расположились такие же медные брови. Прямой, но великоватый нос и забавной формы высоко расположенные ушки делали ее похожей на сказочного эльфа. При улыбке тонкие, но хорошо обрисованные губы обнажали ряд зубов, скованных металлическими брекетами. Персиковая кожа была, словно булочка с корицей, щедро посыпана веснушками.

Глядя на эту ровную, покрытую рыжими крапинками кожу, Нина вспомнила о своей долгой борьбе с жуткими темно-синими прыщами во времена своей молодости и грустно вздохнула. Ей было обидно за себя и других женщин, что при многих своих достоинствах они держат фокус внимания на недостатках (порой выдуманных) и страдают от этого. Вот и Вася вместо того, чтобы радоваться особенностям, которые выделят ее в любой толпе, ненавидела их.

Женщина посмотрела на девочку с пониманием. Черты ее сейчас действительно были угловатыми и не отличались изяществом, однако своим наметанным глазом женщина видела, как через несколько лет раскроется эта необычная эльфийская красота. Видела, как будут сражаться за эту внешность подиумы и модные журналы, и то, с каким удовольствием будут ваять визажисты на этом интересно сотканном личике. Видела, но молчала, так как понимала: девочка сама должна пройти свой путь и сделать правильный выбор, преодолевая преграды в своей собственной голове. Через интересный опыт девочка сможет принять свою индивидуальность, но кто знает, быть может она выберет совсем другую дорогу. Время покажет…

Женщина очень тщательно подбирала в голове слова. Важно не сказать банальность. «Брось, ты очень красива», — это девочка наверняка слышала от родителей. Но от окружающих, которые были для нее сейчас в бОльшем авторитете, она слышала другое. И, конечно же, верила им.

— Скажи, а что в той компании, где тебя не принимают, тебе так нравится? Что там такого важного и интересного для тебя?» — осторожно спросила бабушка.

Девочка задумалась, теребя в ладонях мокрый от слез платок.

— Ну, они веселые. Такие… свободные и яркие. Они легко общаются и шутят. Вот, например, Мирослава. Она держится с парнями так уверенно! Спокойно может подойти поболтать, колкость какую-нибудь забавную отпустить или, наоборот, сказать что-то приятное. А я…, — она тяжело вздохнула, — я не могу так. Когда пытаюсь им подражать, получается нелепо. Когда пробую выдать что-то от себя, получается не впопад. От этого я цепенею и закрываюсь. Мне тоже хочется показать себя как-то ярко, интересно проявиться и заявить о себе, но, как только я хочу это сделать, встречаю на себе чей-то презрительный взгляд и останавливаюсь, закрываюсь. Все это невыносимо для меня, — девочка опять шмыгнула носом, убрала платок и стала теребить куст одуванчика, стараясь вырвать его длинный корень, так же плотно сидевший в земле, как серая печаль в ее сердце.

Ночная прохлада уже спустилась с гор, и Нина заботливо накинула на девочку свою куртку.

— Знаешь, мне очень знакомы твои чувства, — сказала она, подобрав нужную интонацию. Важно было, чтобы девочка понимала: ей говорят правду, а не просто пытаются утешить. — Я все это тоже проходила.

— Ты? — удивленно и недоверчиво переспросила Вася, перестав теребить одуванчик.

— Да, — ласково, но в то же время твердо ответила бабушка. Тон ее не вызывал сомнений. — Начиная с двенадцати лет и вплоть до своего полного взросления я считала себя дурнушкой, а в твоем возрасте не могла влиться ни в одну компанию. Но, честно говоря, дела у меня обстояли хуже, чем у тебя.

Василиса обидчиво усмехнулась. Ну конечно, хуже. Да откуда этой женщине знать, хуже или нет! И вообще, разве может быть хуже, чем у нее?

— Хуже, — Нина быстро перехватила ее мысль, — потому что я вижу, что тебе интересны люди, а мне была важна только я. Ты умеешь восхищаться другими, видишь их хорошие качества. Мне же хотелось, чтобы все смотрели только на меня, чтобы воздавали почести и, желательно, с поклончиком. Хотела смотреть на всех сверху вниз, иметь власть и пользоваться ею. Я хотела уважения, но при этом не уважала других. Хотела, чтобы меня любили, хотя сама при этом не любила никого.

Василиса молчала, переваривая в голове услышанное. Затем с вызовом посмотрела на бабушку:

— Но ведь сейчас у тебя есть все: уважение и слава, и честь тебе отдают почти с поклончиком. И внешне ты…, — она запнулась, — очень даже. И держишься так уверенно, как не держатся первые красавицы нашей школы! А ты…, — опять запнулась, — извини, но ты ведь стар… пожилая уже, а я вижу, как на тебя до сих пор смотрит дедушка! Значит, ты все же получила то, чего хотела? Как ты к этому пришла, что для этого сделала и… счастлива ли ты? — Зеленые кошачьи глаза девочки просверливали Нину насквозь, но та ничуть не смущалась ее напора, а, наоборот, радостно любовалась этим энергичным душевным порывом. Женщине нравился пытливый ум девочки и те мотивы, которые стояли за ее вопросами. Ее удивляло, как в свои едва наступившие четырнадцать, девочка так верно их формирует: «что ты СДЕЛАЛА?» и «как ПРИШЛА?» — это говорило о том, что Василиса с юных лет смотрит на жизнь с позиции «все начинается с меня», хотя сама, похоже, даже не догадывается об этом.

Их разговор прервал мобильный Нины.

— Мам, Васю не видела? Ужин уже готов, — голос Арианы был нетерпелив.

— Она со мной. Сейчас придем.

Бабушка убрала телефон и взяла в свои теплые сухие ладони руки Василисы.

— Да, я получила то, о чем мечтала в детстве и даже больше. И сейчас, на закате своих лет, чувствую себя счастливее, чем когда-либо. Но для этого мне пришлось многое преобразить в себе, и я сейчас говорю не о внешности, а о качествах личности. Это очень длинная и интересная история, — взгляд Нины устремился куда-то вдаль. — Предлагаю тебе завтра с утра совершить конную прогулку по побережью и продолжить нашу беседу, а пока скажу тебе вот что: красота — это ведь не только о чертах лица. Это о стати, об умении держаться, владеть своим телом и голосом. Это об уважительном отношении к себе и другому человеку. Красота — это ум, переплетенный с твоими идеалами и ценностями. Это связь с внутренним миром — с твоими чувствами, энергией и духовной силой (в народе ее еще называют харизмой).

Красота внешняя дается природой, но она слишком хрупка и растворяется так же быстро, как сахар в горячем чае. Красоту личности можно и, я бы сказала, нужно взращивать в себе самостоятельно. Ее не сможет отнять у тебя никто и ничто, даже время. Именно красота личности дает почву для цветения красоты внешней и, если ты взрастишь в себе ее, то сможешь затмить любую подиумную модель. Хотя, честно говоря, тебе не захочется никого затмевать. Ты будешь сиять своим особенным светом и, поверь, этот свет будет заметен окружающим.

Я расскажу тебе о том, какой путь прошла для того, чтобы сформировать красоту и притягательность своей личности, но сначала ты узнаешь, что рождало так много боли и конфликта в моей жизни, что делало меня одинокой и несчастной. Договорились?

Вася облизнула обсохшие губы и легонько кивнула. Взбодрившись от этой идеи, от такого близкого и душевного общения, от погружения в некую совместную тайну и в предвкушении интересного дня, они вместе выбрали самые сочные виноградные кисти и отправились к ужину. Остаток вечера был проведен в теплом семейном кругу.

Уже будучи в постели, Василиса достала телефон, завела будильник на 5:30 и дала ему название «Утро новой жизни». Что-то подсказывало девочке, что их утренняя прогулка с бабушкой станет для нее началом нового жизненного витка.

Глава 2

Глядя на свое угловатое, нелепое и немного мальчишеское отражение в зеркале, она и представить себе не могла, какими дорогами поведет ее судьба, чтобы она стала тем, кем должна быть. Спустя 15 лет она будет снова смотреть на себя, и, со слезами на глазах, мысленно благодарить ту двенадцатилетнюю прыщавую девчонку за то, что вытерпела все насмешки сверстников, пренебрежение взрослых, среди которых были и родственники. За то, что выкарабкалась, за то, что смогла расцвести и сломать каменные стены из собственных комплексов и предрассудков. За то, что научилась верить себе, а не тому, что о ней говорят другие… За все. За все.

Формируя свою личность… точнее, нет. Раскрывая ту личность, которой она была, но по определенным причинам не могла себя так выражать, ей пришлось много бороться. Нет, не с миром. С собой, своими страхами, обидами, навязанными стереотипами и другими бесами, владеющими ее душой.

И, если бы можно было проникнуть в виртуальное пространство, то худенькая, пугливая, неуверенная в себе девчонка увидела бы в зеркале позади себя молодую смелую красотку с горделивой осанкой и озорным блеском в глазах, которая, обняв ее за плечи, шепчет: «Потерпи, милая. Это пройдет. Ты даже не представляешь, каким ярким и насыщенным будет твой путь! Сколько замечательных людей ты встретишь на нем. Ты узнаешь, как добра бывает жизнь, когда ты открываешься для нее! А этих дураков… Прости их. Они не виноваты… Они нужны…

Но она не видела. Не слышала этот подбадривающий шепот. И только слезы ручьем катились по ее некрасивому личику. Нет, у нее не было ненависти к обидчикам. Скорее, она верила им…

***

Едва солнечные лучи пробудили своим щекотанием первых птиц, и те в ответ разложили на терции свое пение, на мирно спящей улице раздалось цоканье копыт. Это Нина, усевшись на мощного гнедого мерина, которого ей благосклонно предоставил для прогулки сосед, и Василиса, бойко оседлавшая Рею, отправились в путь. Молодой отпрыск кобылы бежал рядом с матерью, смешно перебирая тонкими ногами.

Лошади строевой рысью выбивали дорожную пыль. Было прохладно, и две женщины, одна совсем юная, а другая на закате своих лет, оделись в хлопковые футболки, кожаные косухи, брюки-стрейч и специальную обувь для верховой езды. Василиса ни в какую не хотела надевать шлем, но взгляд бабушки был непоколебим: безопасность прежде всего.

Осторожно, чтобы не поднимать много шума, они пробрались по узким улицам поселка мимо домов, утопающих в зелени, а затем направили лошадей в сторону дикого пляжа, расположенного в глубине Караджинской бухты. Здесь уже можно было не сдерживаться и дать лошадям волю. Нина кивнула внучке и ударила ногой по крупу жеребца, одновременно подав вперед корпус:

— Но, мой хороший, пошел!

Василиса последовала ее примеру, и вот они уже мчались галопом, подставляя струям прохладного утра свои лица. Не было никаких мыслей. Только ощущение восторга от своего единства с этим красивым и сильным животным, с этим ветром, что неистово треплет волосы, с этим безоблачным утром, с этой песчаной дорогой и полосой лазурного берега моря.

Дикий пляж ранним утром был пустынен. На центральном в это время уже потихоньку собирались люди: кто-то не любил жары и успевал поймать солнечные лучи, когда они еще не были столь безжалостны, кто-то приходил, чтобы помедитировать или заняться йогой на восходе солнца, а кто-то и вовсе не покидал пляж с вечерней гулянки. На диком не было никого. И только чайки, возомнившие себя единственными хозяевами пляжа, нагло разгуливали по песку, оставляя на нем забавные следы.

— Кто вы? Кто вы? — возмущенно закричали они, увидев скачущих на лошадях людей, и, взмахнув крыльями, поднялись в воздух. Женщины перевели лошадей на рысь, затем на шаг и, немного погодя, спешились. Пройдя пешком по пляжу метров сорок, они отвели животных в тень и привязали их к дереву, освободили свои головы от туго застегнутых шлемов, сняли обувь (оставили ее тут же), а сами босиком спустились к кромке воды.

Песок был все еще пропитан ночной прохладой. Волны поглаживали берег ласково, словно благодарили его за чудесную ночь. Василиса потрогала пальчиком ноги воду и тут же его отдернула:

— Брррр… Нет уж, не сейчас.

А Нина сбросила с плеч рюкзак, разделась до купальника, аккуратно сложив вещи, наказала внучке достать из рюкзака провизию для завтрака, слегка разбежалась и прыгнула в воду. «Даже не потрогала, прежде чем окунуться», — подумала Вася и поморщилась: слишком уж теплокровная она была для утреннего купания. Чего там собрала с собой бабуля?

В рюкзаке девочка нашла нейлоновую скатерть, махровое полотенце, две пластиковые тарелки и кружки, термос с кофе, сэндвичи с бужениной и листьями салата, круассаны, бутылку с водой и салфетки. Девочка расстелила скатерть, разложила на тарелки сэндвичи, разлила по кружкам дымящийся кофе и стала наблюдать за головой бабушки, которая то скрывалась в волнах, то поднималась над ними. «Какая же она все-таки удивительная! До сих пор в ней столько энергии, силы и… жизни!» — с восхищением думала Василиса. Еще подумала о том, что бабушка выдумала про свои проблемы, чтобы просто вытащить ее пораньше из постели, и слегка рассердилась. Однако потом решила, что вкусный завтрак на берегу моря — не самое худшее, что может быть в жизни, и укусила сочный бок сэндвича.

Нина вышла из воды, отжимая руками мокрые волосы. Блестящие струйки стекали по бронзовой, любящей солнце коже. Василиса наблюдала за приближающейся фигурой бабушки и удивлялась даже не столько подтянутости ее тела, сколько тому, как легко и свободно несет его женщина. Было видно невооруженным взглядом, что она испытывает удовольствие от каждого своего шага, от прикосновения стопы к крупинкам песка, от ветерка, быстро осушающего кожу. Движения ее были пропитаны легкостью и изяществом. «Вот как выглядит внутренняя свобода», — думала, глядя на нее, девочка.

Нина обтерлась полотенцем, которое заботливо накинула на ее плечи внучка, и присоединилась к завтраку. Ели молча. Кофе и сэндвичи после конной прогулки, да еще и на свежем воздухе под плеск волн, казались особенно вкусными. Василисе не терпелось услышать историю бабушки. Все внутри нее колыхалось, подпрыгивало и казалось, будто кто-то изнутри щекочет ее тонким перышком под диафрагмой, от чего хотелось вскочить на ноги и прыгать по песку. Но, не зная с чего начать разговор, Василиса молчала, нетерпеливо поглядывая на спутницу. Нина не спеша дожевала последний кусок сэндвича и запила остатками кофе. Круассан уже будет лишним, а вот Ваське можно хоть два.

— Ты знаешь, — начала задумчиво пожилая женщина, — когда я смотрю на свои детские фото, то не вижу там девочку, которая как-то уж особенно некрасива. Со снимков на меня смотрит обычная девчонка, каких много. Ничем непримечательные черты: маленькая, щупленькая, с тонкими, светлыми, коротко остриженными волосами и невыразительной мордашкой, на которой расположились небольшие глаза, нос картошкой и аккуратные губы. Красавицей не назовешь, но и не страшненькая. Обычная, одним словом. И до двенадцати лет я не особо заморачивалась насчет своей внешности.

Наверное, если бы не мамино многозначительное «ты же девочка», сама бы я узнала об этом только на уроке анатомии. Меня не интересовали девчоночьи занятия и игры. В то время, когда мои подруги осваивали «дочки-матери» и обсуждали наряды для кукол, я обшаривала стройки, заброшенные здания, старые списанные тепловозы, доживающие свой век на тупиковых путях, и другие интересные уголки нашего поселка. Я была похожа на мальчика-дикаря: вечно ободранные коленки, чумазое лицо и шило в одном месте. Кстати говоря, мальчишечьи повадки мне очень помогали: я была ловкой, как обезьянка, отлично плавала и быстро бегала.

Мне нравилось лететь навстречу неизвестности на своем двухколесном «школьнике», позволяя ветру трепать свои пушистые, стриженные чуть выше плеч волосы, и с трепетом ожидать, какие приключения принесет мне новый день. А приключения не заставляли себя долго ждать. Они караулили на каждом углу, неожиданно выскакивая с криком: «Мы здесь!». И вот уже мы вместе с другом Мишкой удираем от сторожа какой-нибудь стройки, который сыплет нам вслед ругательства и обещания жуткой мести за то, что мы устроили на его территории штаб-квартиру. Или с подругой Юлькой, переодетые в цыганок, лезем средь бела дня в соседский огород, чтобы полакомиться ягодами, хотя они в изобилии растут в собственном саду. Или с подругой Анькой гоним на папином мопеде, который вот-вот развалится под нами. Сон и еда казались на тот момент наискучнейшими занятиями.

Мое деревенское детство было наполнено задором и свободой. Я наслаждалась силой и ловкостью своего худенького, но крепкого и выносливого тела: с восторгом носилась по лесным лужайкам, с легкостью могла переплыть достаточно большой и глубокий деревенский пруд, с радостью бросала себе вызовы и устраивала испытания: влезть на сарай, спрыгнуть в кучу травы, пробежать по срубленному дереву, кувыркнуться, влезть на трубу… У меня были друзья и даже первые детские влюбленности. Каждая минута жизни была подобна игре кристаллов в калейдоскопе — повернул его, и картинка поменялась.

Кроме того, в характере моем читалось упорство: в пять лет я могла несколько часов просидеть перед зеркалом, чтобы научиться надувать пузыри из жевательной резинки. В семь — с разбитыми до крови коленками и грязным заплаканным лицом снова и снова залезала на велосипед, чтобы научиться делать на нем новый трюк. Я ставила себе задачи и не находила покоя, пока не была удовлетворена их выполнением… Мне нравился мой мир: большой деревянный дом с сеновалом и домашней скотиной, ванна в огороде, наполненная водой, из которой я спасала тонущих жуков, нравился наш маленький рабочий поселок, который я знала вдоль и поперек.

Однако, уже в начальной школе стало ясно, что в социуме я очень внушаемый человек. У меня не было своего мнения — оно прыгало от одной важной для меня персоны к другой: с какой подружкой в данный момент играю, ту песню и пою. И, чем старше я становилась, тем сильнее это было заметно. Я с легкостью подстраивалась под авторитетное мнение и меняла его, если менялся авторитет: куда фига, туда и дым.

Особого интеллекта у меня тоже не просматривалось. Училась я в основном на 4 и 5, но давалось мне это с большим трудом. Были в нашем классе ребята умные, которым не приходилось напрягаться в погоне за знаниями. Мне же учеба давалась тяжело. Чтобы хоть как-то приблизиться к их уровню, мне приходилось сильно попотеть. Под гнетущим маминым взглядом я сидела над тетрадями и по десять раз переписывала домашние задания, закапывая листы слезами. К учебе мама была очень требовательна — не дай бог принесешь плохую оценку, а папа с улыбкой мягко говорил: «Ты же наша дочь, ты должна быть самой лучшей». Меня это очень обижало: мне хотелось быть для своих родителей лучшей априори, по факту своего существования. Услышав эти слова, я стала прикладывать еще больше усилий, чтобы оправдать их ожидания, но, как ни старалась, не смогла быть таковой — всегда был кто-то лучше, умнее, красивее, талантливее.

От неудачных попыток быть САМОЙ лучшей, во мне стало нарастать напряжение и недовольство собой. Наверное, если бы я тогда знала, что понятия «лучший во всем» на самом деле не существует, мне было бы намного легче жить. Нет «самого лучшего», есть «подходящий». Но многие, как и я, попадаются на эту приманку и в попытках стать самым лучшим или идеальным теряют себя.

— Ты тоже потеряла, ба?

— Отчасти. Ты знаешь, если бы не высокие требования, которые предъявляли мне родители, из меня ничего не получилось бы в жизни. Именно они приучили меня каждый день делать что-то, что изменит мою личность в лучшую сторону. Но и они же вызывали во мне вечное чувство «недостаточности»: ощущение, что для того, чтобы быть любимой, я еще не дотягиваю.

— Как же тогда быть? Стремиться к улучшению себя или, как сейчас модно выражаться, принимать себя такой, какая есть?

— Ты знаешь, во всем нужно стремиться к золотой середине. Если мы будем постоянно фокусироваться на своих недостатках и усиленно работать над ними, то превратимся в тревожное существо, недовольное собой. А если сказать миру: «Извольте принимать меня со всем моим дерьмом», то можно легко стать безжизненной амебой. Мне нравится правило 80—20: 80% — принятие себя, а 20% — корректировка. Лишь к тридцати годам мне удалось сгармонизировать эти два понятия: уважение к себе и работу над своими слабостями, но об этом позже.

Итак, несмотря на мою «обыкновенность», кое-что все-таки выделяло меня среди сверстников: я умела перевоплощаться. У меня это выходило легко и непринужденно. Отличная память и артистизм с первого класса сделали меня заметной для учителей, и дальше ни одно творческое мероприятие не обходилось без моего участия. Дополнительно я записалась в местный дом культуры и вечерами пропадала на репетициях, легко могла сама придумать сценку для школьного