Оглавление

ПРОЛОГ
Москва-Сухум, июнь 1999 г.

Он запомнил этот день, врезавшийся в сознание. Неприятный, страшный, полный суматохи и недосказанности. Евгений держал его в памяти, но не вспоминал, однако и не мог забыть — не хотел.

Он до сих пор помнил всё посекундно.

Стоял пасмурный июньский день. В столичном экономическом техникуме стартовал первый этап вступительных испытаний для выпускников школ. Среди первых поступавших был и он, Женя. Юноши и девушки в коридорах вели себя по-разному: одни стояли парочками и перешептывались с серьезными лицами, кто-то кучковался и шутил, другие нервно перелистывали последние страницы конспектов и шевелили губами, повторяя плохо выученный материал. Женя стоял в стороне, прислонившись к стене, и оглядывал своих возможных однокурсников, держа в руках паспорт и расписку. Устав стоять на одном месте, он прошелся до стенда со списками поступающих, раскиданных по дням вступительных экзаменов, и от нечего делать перечитывал десятки фамилий.

Когда он дошел до середины списка, двери в коридор во всех аудиториях открылись. Из них вышли преподаватели, мужчины и женщины, из каждого кабинета по одному, и в ожидании посмотрели на экзаменуемых.

— Дорогие поступающие, попрошу внимания! — на весь коридор провозгласила одна седовласая невысокая женщина в длинной юбке.

Юноши и девушки умолкли и собрались в одну общую кучу. Женя пристроился где-то в конце, за спиной высокой девушки, и топтался, вытягивая шею, чтобы видеть женщину и не пропустить ни словечка.

— Сейчас мы будем вызывать вас по спискам. Услышав свою фамилию, проходите в аудиторию и садитесь за парты по одному. На столе — только ручки и расписка. Всем всё понятно? Вопросы? Тогда удачи! Итак.

Женщина вскинула руку с листом, где были написаны фамилии абитуриентов, и стала приглашать их в аудиторию. Постепенно юноши и девушки отсеивались. Женя попал в третью аудиторию к преподавателю с серьезным выражением лица, одетому в изумрудный кардиган со светлыми брюками, и в очках в роговой оправе. Когда все абитуриенты в аудиториях расселись, преподаватели прошли к учительскому столу и объяснили порядок прохождения вступительного экзамена. Несколько минут при распахнутых в коридор дверях все ждали, когда принесут экзаменационные билеты и анкеты для поступающих. Сидели молча: преподаватели оценивающе изучали вчерашних выпускников школ, уже сейчас видя «умниц» и «безнадёг»; будущие студенты водили глазами по аудитории, смотрели в окно, кидали быстрые взоры на преподавателя, катали ручки по парте.

Принесли билеты и разложили их веером на первую парту. Вздохнув и пожелав про себя удачи, юноши и девушки выстроились в очередь и вытягивали билеты, говорили номер и свою фамилию преподавателю и возвращались на места готовить ответ. Женя взглянул на билет, только когда сел за парту, и облегченно вздохнул: второй вопрос он отлично знал, по первому имел общее представление, а третий хоть и плохо помнил, но думал, что точно может высосать что-то из пальца. Когда Женя, как и все в аудитории, сделал отметки на листе поступающего и услышал пожелания успеха от преподавателя и команду начинать отвечать на вопросы, тут же схватился за ручку и за пять минут на одном дыхании написал второй вопрос, решив дать себе минутный отдых, чтобы собраться с мыслями и работать дальше. Времени на ответ — почти два астрономических часа, а Женя был уверен в своих силах, потому не особо спешил. Хотя тут же подумал, что лучше бы ответить среди самых первых, выйти из аудитории, наполненной атмосферой напряженности и дум, и зайти в буфет, поэтому вновь взял ручку и стал размышлять над первым вопросом.

Спустя время, когда что-то наподобие ответа было написано и преподаватель скорее всего смог бы его засчитать, в коридоре послышались быстрые шаги. Женя на миг отвлекся от экзаменационного листа и посмотрел на закрытую дверь, как шаги в коридоре приблизились к аудитории, где сидел он, и двери резко распахнулись. Все подняли головы. В аудиторию вошла женщина — строгость ее костюма не шла к добродушному лицу — и, приблизившись к сидевшему за столом преподавателю, нагнулась и что-то быстро прошептала ему на ухо. Она была чем-то встревожена.

— Простите, Анатолий Валерьевич, — негромко произнесла женщина в костюме, выпрямляясь, и повернулась к экзаменуемым. Те отложили пишущие принадлежности и бесшумно смотрели на преподавателей.

— Хорошо, вхожу в положение, — кивнул мужчина и, вставая, обратился к юношам и девушкам. — Евгений Зорин кто?

Женя вздрогнул, услышав собственное имя, и поднял руку, почти одними губами произнес: «Это я».

— Евгений, выйди, там очень срочный звонок. Твоя мама звонит, — быстро произнесла женщина.

Сердце сделало рывок, словно хотело выпрыгнуть из груди, и бешено забилось, молоточками отдавая в ушах. Юноша похолодел, поняв, что случилось что-то нехорошее: мама не стала бы просто так искать телефон колледжа и звонить туда, зная, что у него, ее сына, сегодня важный вступительный экзамен.

— Не забудь свои документы и ручку. Можешь прийти написать экзамен в резервный день или в день поступления других групп, — сказал вслед Жене преподаватель, когда тот покидал парту, сдав экзаменационный билет с исписанным ответами листом.

Женщина ждала Женю на выходе в коридоре. Юноша занервничал еще больше: если его отпускают насовсем, да еще упоминают о возможности написать экзамен в другой день, значит, думают, что он не вернется, поскольку дело, по которому звонит его мама, очень важное. Может, даже больше, чем важное. И при этом нехорошее.

Женя закрыл за собой дверь в аудитории и, сжимая паспорт с ненужной уже распиской, последовал за женщиной. Та велела ему поторопиться.

— Что случилось? — наконец решил спросить Женя, когда не услышал от провожавшей его женщины ни слова.

— В деканат позвонили, звонившая представилась твоей мамой, — женщина, поднимаясь, развернулась к нему. — Голос взволнованный, но она пыталась это скрыть. Сказала, чтобы тебя срочно пригласили к телефону. Что это очень важно и не требует отлагательств. Она упомянула твоего папу.

Услышав это, Женя оступился на очередной ступеньке и чуть не упал, ойкнув, но вовремя схватился за перила.

— Всё хорошо? — женщина обернулась на него.

— Д-да.

Юноша глубоко вздохнул, чувствуя, как начинает дрожать из-за страха за отца. Руки вдруг затряслись, живот свело, а всего его словно опустили в ушат с ледяной водой.

Что-то случилось. Что-то произошло. Явно нехорошее…

— Крайняя правая дверь, — женщина указала ладонью в сторону дверей с табличкой «Деканат» и временем работы и получением справок.

Женя прибавил шаг и влетел в кабинет, быстро назвавшись и спросив телефон. Секретарь за столом у окна пригласила его к себе и протянула трубку.

— Мам? — взволнованно проговорил Женя, прижав телефон к уху. — Что-то с папой?

— Женечка! — голос матери звучал надтреснуто, она пару раз быстро вздохнула. — У нас беда. Звонили из управления. Сказали, что отряд на задании… обстреляли.

Женя почувствовал, как ноги подкосились, и он быстрее схватился за край стола, шумно сглотнув. Находившиеся в деканате, увидев, как юноше стало плохо, подскочили к нему и быстро подставили стул, усадив Женю.

— И — папу?.. — горло словно стянули узким металлическим кольцом, голос стал тихим и осипшим. Внутри всё оборвалось.

— Он единственный выжил. Но серьезно, тяжело ранен. — Мама позволила себе немного эмоций: она всхлипнула, но тут же прочистила горло и заговорила быстрее: — Я сама почти ничего не знаю, сказала тебе только то, что сообщили мне. Я не знаю точно, что и когда произошло, но что-то пошло не так, о проводимой операции как-то узнали, их уже подстерегали.

— А папа? — Женя сглотнул, всё еще вцепившись в стол.

— Он уже в госпитале, там, на Кавказе. Мне сказали, чтобы мы с тобой собрали некоторые вещи, за нами приедут.

— Зачем?

— Я правда не знаю, Жень. Будем делать так, как нам скажут. Знаю, дорогой, что сегодня у тебя ответственный день, но уже не до этого.

— Конечно, мам! Я скоро буду!

— Да, прямо сейчас. Я тебя жду. Пока начну собирать вещи. Еще должны позвонить. Пока.

— Бегу! — Женя кинул телефонную трубку, выскочил из деканата, со скоростью марафонца преодолел три этажа здания и выбежал из техникума.

Следующие часы были полны тревоги и спешки. Мама волновалась, но при людях из военного управления старалась не выказывать эмоций. Женя не осознавал происходящее: ему казалось, что всё это страшная иммерсивная театральная постановка, и он оказался затянут в нее по чудовищной ошибке.

Когда юноша, тяжело глотая ртом воздух, подбегал к подъезду дома, то увидел машину из управления. За рулем сидел шофер в штатском и бил пальцами по рулю, поглядывая на жилой дом. Женя проскочил мимо него, не поздоровавшись и даже не зная, успел ли шофер его заметить. В квартире в прихожей стоял младший офицер в летней командной униформе. Женя поздоровался и увидел маму, уже одетую к выходу и укладывающую последние вещи в чемодан. Он подошел к ней и обнял. Она заключила сына в крепкие объятья и прижала к груди, гладя по волосам.

— Жень, посмотри в своей комнате, может, еще что-то нужно взять. Я положила самое основное, — шепнула женщина, отстраняя сына.

— А мы еще сюда вернемся? — рискнул задать вопрос юноша.

— Я не знаю, правда, не знаю. Не бери много, возьми важное. Если что, потом нам вышлют.

— Вышлют? То есть мы можем надолго?.. — Женя заволновался.

— Женя, поговорим потом. Быстрее. Видишь, нас уже ждут, — прервала его мама, ставя чемодан на полу.

Женя прошел в свою комнату и быстро оценил оставшиеся вещи в шкафах и на полках. Старый Рой сопел на его кровати, тоскливо поглядывая за юношей.

— Мам, а Роя возьмем? — крикнул Женя.

— Да. — Ответ его очень порадовал, на душе стало чуть легче: юноша ни на что бы в жизни не променял любимого пса, ни за что бы не оставил его.

— Рой, вставай! Давай, слезай, — юноша небольно пошлепал пса по бедру. Тот заурчал, взглянул на Женю безучастными глазами. Широко зевнув, нехотя спрыгнул на пол и зашагал в сторону прихожей, по пути присев и почесав за ухом.

Юноша услышал голос мамы, переместившейся к входной двери вместе с чемоданом. Он смахнул в оставшуюся пустую сумку пару любимых книг и забавную деревянную свистульку, подаренную отцом на десятилетие, и вышел из комнаты, оглядев ее на прощание взглядом, полных смешанных и противоречивых чувств. Мама подозвала Роя и надела поводок. Офицер что-то произнес и взял ее чемоданы, кивнув на дверь. Они вышли из квартиры, ключи от которой женщина передала офицеру. Погрузив в багажник служебной машины чемоданы, все молча сели в салон, и водитель тут же тронулся с места.

— Рано утром в управление сообщили, — не отводя глаз от лобового стекла и не поворачивая головы, сказал Жене и его маме сидевший рядом с шофером офицер, — что выездная операция провалилась. Код «красный», объекты каким-то образом узнали, что их планировали ликвидировать. Сейчас тщательно проводятся проверки, в командно-штабном правлении чистится всё, не щадят никого: ни генералов, ни полковников, ни высших, ни низших. Выясняют, как так могло случиться. Кто продал информацию. Как вышло, что узнали о выезде, где отряд будет и когда. Может, это был кто-то из наших. Ничего еще не известно.

— Что с агентами? — холодно произнесла женщина, глядя офицеру в затылок. Женя посмотрел на мать, сердце подскочило к самому горлу. Он потрепал пса по загривку.

— Сначала обстрелы, потом взрыв. Он уничтожил большую часть базы, где засели объекты. Но из тех никто не погиб: их просто там не было. Четырех агентов не стало: троих — на месте, один скончался при транспортировке в больницу. А Валерий Игоревич… У него многочисленные ожоги, ушибы, сотрясение, в общем… худо, но…

— Мама, мам, успокойся, ма… — Женя увидел, как лицо матери побледнело. Она закрыла глаза, по щеке быстро скатилась тяжелая слеза. Юноша обнял маму, а у самого глаза были широко распахнуты от страха. Он представил себе окровавленного отца, лежащего посреди груды обломков террористической базы, и ему самому стало плохо. Рой почувствовал страх и напряжение в салоне автомобиля и заскулил. Женя поспешно погладил мохнатого друга по голове.

Им повезло, что в это время в городе не было заторов, поэтому служебная машина менее чем через час въезжала на автостоянку близ военного аэродрома. За административным зданием, на краю взлетной полосы Евгений успел заметить, как к готовности к очередному вылету приводят грузовой самолет. Словно прочитав его мысли, офицер пояснил: рейс готовят к отправке в тот самый район Кавказа, где произошло столкновение отряда с террористами, и именно на нем Женю и его мать доставят в Сухум, посадив на борт по договоренности с высшим командованием.

— Поторопитесь. У вас не более десяти минут, — сказал шофер, припарковавшись у края полосы и выскакивая из автомобиля.

Младший офицер раскрыл перед женщиной дверь и помог ей выйти, Женя вышел с другой стороны и потянул за поводок пса. Шофер уже вынул чемоданы и сумку из багажника и опустил на асфальт, закурив. Под суровым взглядом офицера он тут же схватил вещи в обе руки и быстро зашагал в сторону самолета. За ним последовали Женя с матерью и офицер.

Их увидели издалека, и, отделившись от небольшой группы людей у самолета, к ним направился военный пилот, еще младше сопровождающего Женю и его мать офицера. Пилот кивнул шоферу, пыхнувшему в ответ сигаретой и проследовавшему дальше к самолету, пожал руку офицеру. Несколько секунд оба военных о чем-то переговаривались. Пилот пару раз взглянул на Женю и его мать и едва заметно кивнул. Юноша переводил взор с самолета, шумно урчащего турбинами, который уже был готов тронуться с места, на офицеров, крепко держа за поводок Роя. Пес смирно сидел возле его ног и любопытно обозревал новую для него обстановку. Женщина от волнения заламывала ладони.

— Жень, ты как? — она обратилась к сыну.

— А ты? — он повел плечом и подошел ближе к матери.

Та не ответила, вздохнув, и притянула его к себе, положив ладонь на плечо, приобняв, и потеребив воротник его рубашки.

А потом офицер, сопровождавший их до аэропорта, попрощался и передал Женю с мамой пилоту. Тот жестом пригласил их к самолету, чтобы посадить в грузовой отсек. Когда они сделали несколько шагов, офицер окликнул женщину. Она остановилась и обернулась, юноша вместе с ней. Пилот поторопил его следовать за собой. Евгений прибавил шаг, потянул поводок и, вывернув голову назад, несколько секунд смотрел на маму и офицера. Он что-то быстро шептал ей и, вынув из нагрудного кармана сложенный конверт, протянул его женщине. Та кивнула и сжала конверт в руках. Офицер еще что-то сказал ей, кивнув, и отступил назад. Она что-то прошептала и, развернувшись, быстрым шагом поспешила к самолету. Повернув голову и гадая, что же сказал и передал маме офицер, юноша чуть не столкнулся с возвращавшимся к автомобилю шофером, погрузившим их вещи в самолет.

Люди у самолета расходились: кто-то запрыгивал по трапу внутрь, кто-то, наоборот, отходил на земле дальше за полосу. Пилот довел Женю с матерью до грузового отсека, передав их новому военнослужащему, а сам убежал в кабину. От гула закладывало уши. Военный помог женщине подняться в полутемный отсек и указал на свободные импровизированные места вдоль тяжелых и длинных ящиков. Юноша, взяв пса на руки, отказался от помощи. Когда он сел рядом с мамой и опустил забеспокоившегося Роя у ног, военный обвел взглядом груз и крикнул людям на улице, махнув рукой. Пол завибрировал, отсек стал медленно закрываться, ограждаясь от дневного света, постепенно опускаясь во тьму. Когда отсек закрылся, что-то щелкнуло и включилось неяркое освещение.

Женя поднял глаза и быстро осмотрел других присутствующих, кто уже был в отсеке. Они не были военнослужащ