Самый страшный сон на свете — знать, что закроешь глаза, чтобы больше никогда их не открыть. В сознании человека не умещаются такие понятия, как «вечность», или «никогда», или — «смерть».
Кричит, что, для того чтобы я смотрел на него, надо было стать смертником. Для того чтобы я любил его, надо умирать. Теперь он умирает — так значит, самое время его полюбить.
Мне девять лет, я стою и понимаю, что та жизнь, что мне уготована, не устраивает меня уже сейчас. А еще я остро чувствую — честное слово, уже тогда я чувствовал это, — невыразимое бессилие перед миром, в котором мне предстоит жить.
Всего два слова, они, как ключ от всех дверей, они отопрут любую камеру. Прости меня — вложить в уши и рот Богу, накормить его, вот и все, все. Истинный праведник — тот, кто, опустившись на самое дно, потянется затем наверх.
Вечер — самое выносимое время суток. Люблю вечер, когда знаешь, что до того, как пойти спать, тебе осталось уже совсем немного, это очень бодрит и успокаивает. Не сравнить, конечно, с тем счастьем, когда ты закрываешь глаза и понимаешь, что все кончилось и сейчас уже не надо никуда идти и ничего говорить, и, как в детстве, наивно веришь в глупую мечту — что этот сон, который тебя сейчас ожидает, будет долгим, а наутро ты проснешься в другом месте, и может быть даже другим человеком. Или, на худой конец, ты не проснешься больше совсем.
