Его голос был хриплым и убежденным. Это была подсказка? На этот секрет он пытается намекнуть, чтобы, используя слова Бодлера как ширму, замаскировать глубинную суть?
Ни один человек не может так долго быть двуликим: иметь одно лицо для себя, а другое – для толпы; в конце концов он сам перестанет понимать, какое из них подлинное
«Moi, je dis: la volupté unique et suprême de l’amour gît dans la certitude de faire le mal» – «Для меня уникальное и высшее удовольствие от секса заключается в возможности творить зло».
