Последние семь лет я оглядывалась назад на тот день, который так много значил для меня, и думала,
Правда в том, что мы принадлежали друг другу, будучи еще подростками, и я думаю, что, если уж на то пошло, последние семь лет и особенно последний месяц показали нам, что ничто никогда этого не изменит. Ни время, ни расстояние, ни попытки любить других людей. Это, – произнес Тайлер, указывая пальцем между нами, – это не та любовь, которая не требует никаких усилий, но это настоящая любовь, и я не позволю ей снова ускользнуть из моих рук.
Это ты причиняешь мне боль. Это ты убиваешь меня. Это ты и мы, – добавила я, указывая пальцем на нас обоих. – Это то, чего никогда не было, но всегда есть, чего никогда не будет и никогда не перестанет быть.
Ну, в любой момент, когда ты не можешь в это поверить, просто посмотри на кольцо у себя на пальце.
Такой, какой я тебя знаю.
Я люблю тебя.
Ты нужен мне.
Пожалуйста, будь со мной. Выбери меня. К черту всех остальных.
Мне все равно, кому мы причиним боль.
Мне все равно на остальных, если речь идет о нас.
Мы потратили так много времени, находясь в разлуке, годы притворства насчет того, что произошло между нами, были пустяком, ошибкой, которую мы оба пытались забыть. Но в ту минуту, когда Жасмин снова появилась в Новой Англии на свадьбе моей сестры, я понял, что мы лгали самим себе.
Думаю, я знал, что Жасмин будет моей, уже в тот вечер, когда она ужинала с моей семьей впервые за семь лет. Не имело значения, что я был в отношениях в то время, как и она. Одно только возвращение в ту же комнату разожгло во мне пламя, которое, как я пытался убедить себя, давно погасло.
Правда заключалась в том, что этого никогда не могло произойти.
Те две недели были адскими. Я пытался держаться от нее подальше, пытался оставить Жасмин в покое, но как бы ни убеждал себя, что делаю все возможное, дабы дать ей пространство, я каким-то образом оказывался с ней в одной комнате. Я придумывал все возможные предлоги, чтобы провести с ней время – например, был на кухне, когда знал, что это будет ее первой остановкой после утренней пробежки, или заставлял отдыхать, когда у нее пропал голос, или брал ее на пробежку по моей любимой тропе. Я хватался за любую возможность остаться с ней.
Каждый раз, когда я получал предупреждающий знак в виде ее парня, напоминающего мне о своем существовании, я с большей силой ощущал всю необходимость держаться от Жасмин подальше.
Но это никогда не длилось долго.
Как только мы наконец признались в чувствах к друг другу, я уже прекрасно понимал, что никогда больше не смогу отпустить ее.
Мы упустили много времени – слишком много времени, – и я бы провел остаток своей жизни, наверстывая упущенные моменты.
– Жасмин, – прошептал Тайлер, потянув меня за скрещенные руки, пока я не разжала их и не позволила ему взять меня за ладони. Его большие пальцы прошлись по прохладной коже моих запястий, точно как в тот день на репетиции свадьбы, и я проследила взглядом за золотисто-карими крапинками в его глазах. – Я не мог помешать тебе сесть на самолет, но теперь я здесь, чтобы посадить тебя на другой. На этот раз я не смогу тебя отпустить. Не смогу заставить тебя возненавидеть меня, точно так же, как ты никогда не смогла бы заставить меня возненавидеть тебя. Правда в том, что мы принадлежали друг другу, будучи еще подростками, и я думаю, что, если уж на то пошло, последние семь лет и особенно последний месяц показали нам, что ничто никогда этого не изменит. Ни время, ни расстояние, ни попытки любить других людей. Это, – произнес Тайлер, указывая пальцем между нами, – это не та любовь, которая не требует никаких усилий, но это настоящая любовь, и я не позволю ей снова ускользнуть из моих рук.
Тайлер сглотнул, и его шея напряглась от этого движения.
– Ты нужен мне, Тайлер, – прошептала я сквозь подступающие слезы, и после этих слов его рот приоткрылся, а грудь сдавило прерывистым дыханием. – Был и всегда будешь. Я пыталась забыть тебя и теперь знаю, что нет такого количества времени или расстояния, которое можно установить между нами. Я твоя, – произнесла я и почувствовала себя такой смелой, сказав чистую правду, что потянулась к Тайлеру и обхватила его руку на руле, не давая отстраниться. Я держала его ладонь в своей, пока его локоть лежал на центральной консоли между нами. Тайлер продолжал смотреть вперед, пока я прижималась губами к его пальцам, закрыв глаза. – Не знаю, считаешь ли ты так же, но я твоя.
Одинокая слеза скатилась по его щеке, когда я открыла глаза, чтобы снова посмотреть на него, но Тайлер больше не плакал. Он просто смотрел прямо перед собой, его глаза казались усталыми, а челюсть сжата.
– Я не имею права просить тебя о чем-либо, точно не после того, как выбрала тот вариант, который считала правильным. Тот, в котором я убеждала тебя, что мы ошиблись. Я оттолкнула тебя на следующее утро после того, как ты притянул меня к себе. Я сердцем чувствовала, что Азра была для тебя единственной, что твоя семья любила ее, ты любил ее, и не могла вмешиваться. – Я сделала паузу, а сердце болезненно сжалось от этого признания. – Но я спрашиваю тебя сейчас.
– Ты ушла, – просто произнес Тайлер.
Я давилась чем-то вроде рыдания или смеха, хотя уже не была уверена, чем именно.
– Да, – прошептала я. – Да, ушла.
– Почему?
Мои глаза закатились к звездам, как будто они каким-то образом могли объяснить то, чего я не могла.
– Потому что больше не могу этого делать, – прошептала я, поджимая губы, когда слезы вновь потекли по моим щекам. Снова встретившись с ним взглядом, все, что я смогла сделать, это судорожно затрясти головой. – Я не могу видеть тебя с ней, Тайлер. Не могу смотреть, как ты обнимаешь Азру за талию, – задыхалась я. – Как она кладет голову тебе на грудь, как ты обнимаешь ее, хотя еще недавно это была я. Не могу видеть тебя вместе с ней и притворяться, что со мной все в порядке.
Губы Тайлера сжались, брови сошлись так яростно на переносице, что меня окатило страхом.
Он сделал шаг ко мне, и каким-то чудесным образом мне удалось устоять на ногах.
– Ты сказала, что это к лучшему и что я тебе не нужен.
– Это ложь, ясно? – ответила я, подстраиваясь под его шаг. И, прежде чем поняла это, мы оказались грудь к груди, нос к носу. Я чувствовала его прерывистое, горячее дыхание. Мои руки потянулись к нему, но я остановилась и снова прошептала: – Я солгала.
Пока мы стояли на пляже, залитом звездным светом, воздух был густым и тяжелым, наполненным электричеством и ядом. Мои руки дрожали, когда я опустила их – мягко, бережно, пока те не легли на лацканы его костюма. В эту секунду мне стало интересно, почувствовал ли Тайлер это прикосновение.
Я вздернула подбородок, глядя на него из-под ресниц и ожидая, что он скажет что-нибудь – что угодно.
Но ничего не последовало.