Страх перед подъемом террора заглушил в них голос политической совести. Я спросил знакомого депутата от партии Центра накануне голосования: «Вы ведь проголосуете против?» Он пожал плечами и ответил: «От этого станет только хуже».
Так оно и продолжалось. Такие действия, потворство из страха и вопреки собственной совести деморализует народ; мы тоже оказались в немалой степени деморализованы. Старый друг сказал мне в первый годы режима, стиснув зубы: «В половине немцев сегодня воспитывают дерзость, в другой половине — трусость».
Целью этого фанатизма была власть как таковая; все идеалистическое или казавшееся таковым являлось лишь искусно применяемым средством. Жаждать власти как таковой — значит поставить в центр всей жизни самого себя.
«Бурлящий национализм стал очень серьезной опасностью для всех европейских народов; существует угроза, что в результате они утратят понимание человеческих ценностей. Будучи поставленным во главу угла, национализм, как и конфессионализм, уничтожает нравственное и даже логическое мышление. Справедливость и несправедливость, добро и зло, правда и ложь утрачивают свое содержание. То, что считается недостойным и бесчеловечным в отношении себя самого, тут же готовы советовать собственному народу в отношении чужой нации».
Только тот, кто понял, что периоду господства внешних чужаков, в кото-ром мы пребываем ныне, предшествовал период господства внутренних чужаков, преступной шайки, может найти путь к разрешению проблемы национального долга.
Это потрясающий, позорный факт: шайке преступников удавалось на протяжении двенадцати лет подчинять себе немецкий народ и внушить значительной части упомянутого народа веру в то, что он следует некой высокой «идее». Однако тот же самый факт приносит нам некоторое успокоение и утешение. Немецкий народ не был в основе своей исполнен преступных намерений, он лишь оказался отравлен ядом уникальной опасной инфекции
