В 1860 году было подсчитано, что ежегодно около пятисот человек покидали Канаду, чтобы вернуться в плантаторские районы и попытаться спасти своих родственников.
Рабство, каким бы тяжелым и жестоким оно ни было, казалось коренному африканцу, как и древнему греку или римлянину, естественным состоянием большинства людей. Только после того, как африканские рабы выучили язык своих хозяев и в какой-то степени прониклись их идеалами, они начали понимать, что человек рождается на свет
Темнокожий человек не меньше белого желает наладить добрососедские отношения, чтобы представители двух рас жили в мире и согласии
. Белые боялись, что темнокожие вытеснят их с Юга и присвоят власть себе. На самом деле последние никогда не контролировали ситуацию
Вы отчалили от берега и свободны, я же раб, опутанный цепями! Вы весело движетесь под ласковым ветром, а я горюю под кровавым кнутом! Вы быстрокрылые вольные ангелы, летящие по миру, а я закован в кандалы! О, если бы я был свободен! О, если бы я был одним из команды и находился под защитой вашего корабля!
Он сам настолько проникся верой в собственную богоизбранность, что его присутствие вызывало благоговейный трепет не только у черных, но и у тех белых, которые общались с ним после его ареста и накануне казни.
будет и впредь говорить, писать и публиковать памфлеты против рабства до тех пор, пока южные штаты не согласятся освободить своих невольников, поскольку рабство – это позор для страны».
Очевидно, что в своих попытках разжечь расовую ненависть они руководствуются нечистой совестью. Если от темнокожего действительно исходит агрессия, то такое возможно только вследствие его желания восстановить справедливость. Несправедливость всегда порождает страх. Когда я слышу, как люди начинают рассуждать о «черной угрозе», мне хочется, чтобы они пообщались с теми, кто ездил с миссионерской миссией в Африку и провел годы среди диких племен, не зная страха и не испытывая тревоги за собственную жизнь. Бывает, в южных штатах горстка белых людей живет среди тысяч черных. Однако они не боятся ни восстаний, ни кровопролития. Эти люди доказали своим темнокожим соседям, что готовы помогать им в развитии. Мне известен случай, когда шесть белых женщин жили в общине, окруженной тысячами темнокожих. В радиусе многих десятков миль не было ни одного белого, который мог бы их защитить. Однако им нечего было бояться, ведь они пришли туда, чтобы оказать поддержку, и люди это ценили.
Существует мнение о том, что смутный, обезличенный страх, который хозяин испытывал перед рабом, был вызван предрассудками о диких инстинктах черного человека. Казалось, если не принять надлежащих мер, скрытая агрессия может в любой момент вырваться наружу и захлестнуть страну. Однако я больше склоняюсь к мысли о том, что большинство привезенных сюда темнокожих, вследствие опыта, полученного в Африке, либо из-за естественной предрасположенности, были более покорными и склонными к подчинению, чем любая другая раса или класс людей в подобных обстоятельствах. Думаю, истинная причина, по которой белый человек боялся черного, заключалась в том, что он чувствовал несправедливость самого института рабства и понимал, что, когда раб начинает осознавать свое положение, в нем должно проснуться стремление стать свободным.
Мистер Вардман и мистер Тилдман ненавидели абстрактных черных, но прекрасно ладили с реальными представителями расы, с которыми им приходилось иметь дело.
